Три луны Татуина

      — Энакин летит домой! — взвизгнула Падме, как только вбежала в квартиру, несмотря на еще ранний вечер, Оби-Ван уже был у нее. — Канцлер сказал.       Но замерла на пороге в комнату, так как Оби-Ван сосредоточенно изучал свой датпад, вчитываясь в сообщение.       — Что-то не так? — насторожено, спросила девушка, подойдя к джедаю.       — Нет, что ты. Все отлично, — Оби-Ван обнял ее одной рукой и поцелуем прижался к волосам, которые были сложены в замысловатые косички. — Энакин прислал восторженное сообщение, они везут договор с Маластаром.       — Тогда почему такое задумчивое лицо? — Падме нежно провела пальчиком по краю лица.       — Его Дельту съели, — Оби-Ван недоуменно глянул на девушку, которая через мгновение, когда до нее дошел смысл сказанного отстранилась, потянувшись к датпаду, чтоб своими глазами увидеть приписку к основному сообщению «топливо я добыл, а вот звездолет мне теперь нужен новый, мою Дельту съели.»       — Не разбил? Съели?       Оби-Ван сам ничего не мог понять и только развел руками.       — Они зашли в гиперпространство, связи уже нет. Так что через пару дней прилетит, узнаем.       — Ты останешься? — спросила Падме.       — Планировал, но Совет требует присутствия в Храме. Мне уже пора идти, ждал твоего прихода, чтобы хотя бы увидеть.       Падме покрепче прижалась и отпустила, согревая себя мыслью, что через пару дней они будут уже вместе втроем.       Настроение с утра было великолепным, так как уже на рассвете он почувствовал, что связь с Энакином, задрожала в радостном нетерпении, сообщая — их корабль вышел из гиперпространства. А уже через несколько часов сгусток света ворвался в стены Храма. Оби-Ван проводил лекцию для юнлингов, когда заметил, как между колон мелькнули полы темной мантии и замерли напротив него у одной из них. Оби-Ван сбился с рассказа, когда поднял взгляд. Энакин Скайуокер во всей своей почти двухметровой красоте вальяжно прислонился к колоне, скрестив руки на груди. Показывая всего себя, тяжелый взгляд исподлобья и нахальная улыбочка, полных и чувственных губ, кудри, что вились вокруг лица. Оби-Вану хотелось крикнуть, что «здесь же дети», как вообще можно быть таким красивым, но вместо этого он сглотнул и продолжил лекцию, стараясь не думать, о тех импульсах и желаниях, что посылал ему Энакин. Молодой рыцарь же ловил каждое движение возлюбленного, восхищаясь его спокойствием и уверенностью, что он передавал всему что окружало его. Если бы Канцлер не задержал, Энакин успел бы встретиться с Оби-Ваном до начала его лекции. Но Палпатин просил присутствовать в качестве охраны и как герой миссии на Маластаре, при его заявлении о победе и поэтому вместо того, чтобы быть в объятиях любимого Энакину пришлось стоять за спиной канцлера слушая его восторженные речи и высматривая в толпе журналистов признаки подосланных убийц. Ничего не оставалось только ждать окончания лекции, развлекаясь легким нетерпением и смущением, что непроизвольно транслировал через связь Оби-Ван. Через пару минут Энакина отвлекли, и ему пришлось прервать свое развлечение, хотя это не сколько не помогло Оби-Вану в его голове все еще крутились мысли о красавце рыцаре, что явно ждет его в их комнате.       Оби-Ван почти бежал по коридору, благодаря, что теперь в военное время, увидеть бегущего, спешащего джедая было не так странно, как раньше и все уже привыкли. В комнату он ворвался как ураган, успев заметить, что Энакин стоял у стола, разбирая коробку, где звенели очередные запчасти. Парень с улыбкой повернул голову на открывшуюся дверь, как раз чтобы отреагировать, когда его смели в охапку, сжигая поцелуем. Энакин довольно засмеялся в поцелуй, обнимая Оби-Вана левой рукой и прижимая к себе.       — Ты, само коварство, — проговорил Оби-Ван, когда нашел силы отстраниться от, столь желанного поцелуя.       — Это было весело, — Энакин все еще улыбался.       — Кому из нас?       Энакин опустил жадный взгляд на промежность Оби-Вана, чья выпуклость скрывалась полами туники.       — Думаю нам обоим, — хищно прошептал парень, перемещая руку с талии, под складки одежды, но Оби-Ван остановил его, схватив левую руку за запястье, заметив, что он практически не пользуется правой.       — Что с рукой? — взволнованно спросил мужчина.       — А это, — Энакин поднял оголенный от перчатки протез, как-то медленно и с паузами пошевелив черными механическими пальцами и осторожно, проведя гладкими позолоченными кончиками, по щеке Оби-Вана, что вздрогнул от импульса, который послал холодный метал на разгоряченной коже.       — Новое оружие что испытали на Маластаре было электромагнитным. Оно нарушило работу протеза, сигнал слабо проходит. На Маластаре еще выдавил из него все возможное, а теперь полностью начал глючить. Это не страшно, подкручу, подправлю и заодно установлю защиту, теперь не только от воды, но и от электромагнитных импульсов. Выявил слабое место, буду устранять.       Оби-Ван улыбнулся видя столь знакомый взгляд Энакина — механика, что сейчас смотрел на свой протез как на очередной проект. Он уже не знал, что вообще осталось от изначального протеза, так как Энакин сразу преступил к его модификации, но развить мысль Оби-Вану не позволила, рука из плоти, что все-таки добралась до желаемой цели, поглаживая и надавливая. Оби-Ван застонал, и ища опору прижался к столу, пока Энакин обдавал его лицо горячим дыханием.       — Но я и с одной рукой справлюсь.       После чего отстегнул ремень, размотал кушак и медленно опустился на колени, не отводя взгляда от лица Оби-Вана. Тот замер в предвкушении, попав в плен синевы глаз, смотрящих на него снизу вверх, когда рука раздвигала полы туники и высвобождала налитый член. Оби-Ван выдохнул, от того, что разгоряченной плоти коснулась прохлада воздуха и невесомое касание губ. Одной рукой он опирался о стол, а вторая перебирала светлые пряди русых волос, пока влажный язык проходил по всей длине, ощущая мягкость плоти. Оби-Ван не мог отвести взгляда, нервы были на пределе, когда Энакин приоткрыл свои полные мягкие губы и обхватил ими головку, медленно продвигаясь вперед погружая ствол члена во влажную теплоту. Мужчина еле удержался, чтобы не сжать волосы в своем кулаке и не толкнуть бедра вперед, полностью насаживая голову, вместо этого он откинулся назад и издал стон муки и блаженства, когда Энакин начал активно подключать к действию язык. Оби-Ван сквозь затуманенный взор различал, взгляд Энакина направленный на него исподлобья, такие большие синие преданные глаза. Это была не выносимая картина.       — Молодец, — прохрипел Оби-Ван. — Умница. Как хорошо.       После чего отпустил волосы и нежно провел по щеке ладонью, проговорив:       — Мой падаван.       Эта фраза возымела тот же эффект что и всегда Энакин, застонал посылая импульсы звука по всему естеству Оби-Вана, заставив того стиснуть зубы и изогнуться, как от тока, а сам сжался, перебирая коленками, пытаясь уменьшить свое собственное давление. Он уже потянулся к своим брюкам, когда командный голос «Не смей!» и резко сжавший волосы кулак, заставил его исполнить приказ. Но после Энакин бросил хитрый и почти угрожающий взгляд на Оби-Вана, что сжался в предвкушении. Усилено начал облизывать, втягивать, сжимать горло, вытягивая из своего бывшего учителя сдавленные стоны, и в довершение невесомо по всей длине провел зубами, что заставило Оби-Вана выгнуться вперед, насадив горло Энакина на свой член, а самому откинуть голову назад уже не сдерживая крик. Оставалось еще немного еще одно, два скользких влажных движений, но тут Энакин сменил рот на руку и проведя ладонью по всей длине сдавил основание, предотвращая волну оргазма. Оби-Ван был разорван, он тяжело дышал, мышцы живота непроизвольно сокращались, требуя продолжения, а Энакин медленно поднимался, буквально скользя по телу Оби-Вана, пока его глаза не встретились с полубезумным от желания глазами Оби-Вана.       — Не так быстро, мастер, — выдохнул Энакин напротив губ Оби-Вана, мужчина дернулся, пытаясь добыть хоть немного трения, но Энакин придавил его к столу, проведя губами по щеке и опаляя ухо шепотом:       — Я слышал, один сенатор передавала мне тысячи поцелуев, и я намерен их получить.       — Вечером, сам у нее заберешь, — не своим голосом прохрипел Оби-Ван.       — Неа, я жадный, сначала получу то, что мне передали, а потом за новой порцией, — Энакин улыбался, медленно скользя по изгибу челюсти приближаясь к губам. — И я всегда получаю, то что мое.       С этими словами Энакин впился в губы Оби-Вана, поцелуем отвлекая его от своей руки, что расстегивала замки на поясе, развязывала узлы и от неуважительного использования Силы, что избавила их от туник. Оби-Ван застонал, когда его обнаженное тело соприкоснулось с кожей Энакина и чуть оторвавшись от поцелуя, простонал, от командного голоса не осталось и следа:       — Эни, прошу, мне нужно.       Энакин улыбнулся, Оби-Ван был полностью в его власти.       — Повернись, — чуть более резко проговорил Энакин и Оби-Ван немедленно исполнил это, уперевшись о стол, в самой соблазнительной позе. Оби-Ван прикусил губу, чтоб не дать стону вырваться, от одной мысли, что ждет его дальше. Энакин сразу же прижался к нему, проводя левой рукой по груди, спуская ее вниз и не давая потереться о край стола жаждущим членом, поцелуями покрывая спину, белая кожа и самые милые веснушки на плечах, медленно подбирался вверх, где снова встретился со столь желанными губами. Поцелуй был больше похож на короткие вздохи, так как Оби-Вану приходилось загибать шею. Энакин в это время призывал из своей комнаты смазку, которая по пути полета явно что-то уронила, но затуманенному разуму было это без разницы. Оби-Ван дернулся от ощущения холода, после чего расслабился, принимая пальцы, что готовили его к основному действию.       — Позвольте мне показать, чему вы меня научили, мастер, — проговорил в ухо Оби-Вана Энакин, двигая бедрами вперед, медленно погружаясь в тесноту. Протяжно застонав, на мгновение они оба забыли, как дышать, пока Оби-Ван не подался чуть назад, прижимаясь спиной к груди Энакина, инициируя начало движения. Оби-Ван закинул назад руку, обхватывая ладонью голову Энакина, что была рядом с изгибом его шеи, зарываясь в его пряди, поглаживая, ногтями проводя по коже головы, посылая дрожь от корней волос по всему телу, заставляя глаза прикрыть от удовольствия. Энакин всегда чувствительно относился к прикосновениям к голове, начиная урчать, и тереться как тук подставляя ее под руку, требуя еще больше ласки. Энакин покрывал поцелуями шею Оби-Вана, а рука обвила грудь, теребя, гладя. Звуки, что слетали с губ Оби-Вана, сводили сума. Давление и жар нарастали, мышцы непроизвольно сокращались, делая толчки более резкими и глубокими, а желание требовало немедленного утоления. Оби-Ван застонал и отпустив голову потянулся рукой вниз, туда где было сосредоточение всего удовольствия.       — Нет, — прорычал в ухо Энакин, тут же сглаживая свой жесткий приказ, легкими поцелуями и нежным, надрывным шепотом. — Еще немного, мой хороший, я знаю, еще чуть-чуть.       — Эни, — застонал Оби-Ван, обоими руками цепляясь за стол, до белых костяшек, стараясь сдержаться, зажмурившись от невыносимых волн удовольствия, что накрывали его при каждом движении.       Энакин слизывал солоноватый пот, что выступил на висках, медленно языком пробираясь к шее, рука с груди спускалась все ниже, пока под протяжный, облегченный стон не обхватила жаждущий член. Теперь каждый толчок, посылал разряд совместно с рукой. Позывы удовольствия скручивались в одной точке, сжимаясь, пока она не взорвалась. Энакин почувствовал, как Оби-Ван сжимает его внутри, вознося его в стратосферу наслаждения. Парень рухнул на спину Оби-Вана тяжело дыша, стараясь остановить головокружение.       — Я люблю тебя, — проговорил Энакин между рваными вздохами.       — Я люблю тебя, — таким же неровным голосом проговорил Оби-Ван, начиная разворачиваться.       Энакин шатаясь поднялся, тут же облокачиваясь вперед на Оби-Вана, что впился ленивым поцелуем в губы Энакина.       — Кажется это третий, — проговорил Оби-Ван, под смех Энакина, и снова легко прикасаясь к губам.       — Четвертый, пятый, — Оби-Ван теснил их, по пути схватив моток салфеток со стола, в конечном итоге Энакин упал на диван утягивая на себя Оби-Вана, что все еще покрывал его невесомыми поцелуями, пока они приводили себя в порядок.       После чего постарались разместиться на этой узкой поверхности, расслабляясь в изнеможении.       — Почему ты не поехал со мной? — спросил Оби-Ван, когда они восстановили свое дыхание и тяжелая усталость отступила.       — Что? — Энакин удивлено глянул на Оби-Вана, он лежал на краю, прижимая Энакина к своему боку.       — Я вот несколько дней не мог понять, почему ты не поехал со мной на брифинг сразу? Зачем остался на «Решительном»? У тебя не было никаких явных причин оставаться.       — Если бы я полетел с тобой, то нашего дорогого Винду мы вытаскивали бы по кускам из желудка жуткого чудовища, — Энакин горделиво выпятил грудь вперед.       — Магистр Винду, — на автомате поправил Оби-Ван, после чего округлил глаза. — Какого чудовища?       — Не буду портить сюрприз, и удовольствие Винду рассказать все в красках, — хитро улыбнулся Энакин, и Оби-Ван не был уверен, что этот сюрприз ему понравится, но решил пока не забивать этим голову, перед ним стояло решение, более важного вопроса.       — Когда я улетал, у тебя еще не было никаких важных дел, а к магистру Винду на Маластар тебя отправили позже и именно потому, что твой легион был без какого-либо задания. И я думаю, ты это сделал специально, чтобы я провел время с Падме.       — Ну, есть такое, — буднично проговорил Энакин и играючи поднял брови. — И ведь сработало. Хоть в начале ты и артачился.       — Энакин, — как-то укоризненно пробормотал Оби-Ван. — Не нужно было. Тебя не хватало. Парень пожал плечами, а потом посмотрел на Оби-Вана.       — Послушай. У нас с Падмой есть воспоминания только наши, как я понял у тебя со времен еще падаванства, тоже, — Оби-Ван вопросительно поднял брови. — Не спрашивай, как я понял. Ваша же дружба на чем-то должна быть основана, ну на том же горячем шоколаде.       Оби-Ван усмехнулся, вспоминая, те несколько разговоров, что были у него с Падме-служанкой и Падме-королевой, каждый он помнит, каждый оставлял приятное чувство единения в душе.       — А у нас с тобой еще больше общих воспоминаний. И это нормально. Но у меня с Падме есть еще и история отношений, как и у меня с тобой. А вот ты и Падме. Вы никогда не были только вдвоем. Я не хочу, чтоб однажды вы подумали, что вас связываю только я. Ведь это не так, — Энакин не спрашивал, он точно знал, что чувствует Оби-Ван и Падме и был рад этому.       — То есть ты решил устроить нам медовый месяц?       — Скорее неделю или несколько дней, если учесть, что я потом ввязался в авантюру на Маластаре и вы начали беспокоится, — Энакин усмехнулся, он знал, что медовый месяц был подпорчен волнением за него, но потом непривычно серьезно добавил. — У нас довольно странные отношения, я это понимаю. Но это лучшее, что есть в моей жизни. И я очень хочу, чтобы все получилось. И не смотри на меня так, это мое жутко корыстное желание.       Оби-Ван помотал головой.       — Я смотрю и думаю, когда ты успел стать таким мудрым.       — Мудрым? — Энакин аж расширил глаза и привстал, заглядывая в глаза Оби-Вана. — А вот не надо тут оскорблениями бросаться. Не надо вешать на меня клеймо старости, — Энакин засмеялся. — Просто впервые за эти годы я живу в ладах со своими эмоциями и это довольно странно. Никакой ревности, метаний, сомнений, даже как-то страх отступил. Это пьянит. Странно такое слышать от уже посвященного рыцаря джедая?       — Нет, не странно, я рад это слышать. Я всегда знал, что в тебе есть сильные эмоции, но вот никак не мог понять как тебе помочь с ними справится.       — Чтож, теперь помог, — Энакин улыбнулся и еще раз поцеловал своего бывшего учителя и тут запищал комлинк, ему вторил стон Энакина, пока Оби-Ван, мягко отстранился от парня и вытянувшись, стараясь не слезать с дивана, выкапывал средство связи из вороха одежды.       — Магистр Кеноби, — раздался очень серьезный голос Мейса Винду. — Нужно срочно встретиться. Вы у себя? Я зайду.       Оби-Ван на это вздрогнул и посмотрел на обнаженное тело Энакина, что во всей своей идеальности растянулся вдоль него и явно не желал менять своего положения.       — Встретимся в зале Совета, все равно заседание уже через час. Буду там через пару минут.       — Хорошо.       Мейс отключился. А Оби-Ван настороженно глянул на Энакина, который сокрушенно застонал.       — Что ты натворил на Маластаре? — спросил джедай, нахмурившись, голос Винду не предвещал ничего хорошего. И почему-то все джедаи несмотря на то, что Энакин уже не был его падаванном, все равно постоянно жаловались на рыцаря Скайуокера именно ему.       — Эй, — возмутился Энакин. — Для разнообразия я здесь не причем. И нервный тик Винду не моя вина. Во всем виноват Зилло.       — Зилло? — Оби-Ван даже забыл поправить не подобающее обращение к магистру.       — Он съел мой истребитель, — буркнул Энакин, Оби-Ван же все еще ждал пояснения, но парень только хитро улыбнулся. — Я же сказал, не буду портить сюрприз.       Оби-Ван не думал, что у Мейса такое же восторженное мнение о произошедшем, как у Энакина. Но настаивать не стал, поспешив на встречу.       Это было невероятно и пугающе. Монстр, который почти разнес армию Винду и Маластара сейчас находился на самой густонаселенной планете Галактики. Это было до безумия глупо. Да, Оби-Ван понимал его значение и важность изучения его неуязвимой шкуры, но не в ущерб самому зверю. И больше всего Оби-Вана беспокоило, что на этом настоял канцлер, он не мог не понимать насколько это опасно. Сейчас Совет полностью починялся канцлеру, они не могли ничего ему противопоставить или надавить, тут нужно было действовать осторожно и с другого подхода. Канцлер не станет слушать доводы джедаев о необходимости защиты живого существа. Канцлер сейчас в них видит только своих солдат, которых можно бросить в бой, одним взмахом руки, от этой мысли Оби-Вана передернуло. Когда он вернулся в комнату. Энакин уже оделся и сидел за столом, увлеченно копаясь в своей руке, перед ним были разложены защитные пластины, провода и паяльники, разного диаметра и назначения.       — Его нужно спасать, — проговорил с порога Оби-Ван.       — Кого, — встрепенулся Энакин, готовый броситься в бой.       — Зилло, — как само собой разумеющееся проговорил старший джедай, а Энакин протянув ленивое «Аааа» вернулся к своей руке.       Оби-Вана передернуло от такого равнодушия.       — Это опасно, его надо увозить отсюда и выпустить на волю, нам нужна помощь, — попытался прояснить ситуацию Оби-Ван.       — Канцлер сказал, что все под контролем, зверя держат в очень безопасном месте, он не угрожает жителям Корусанта, — пояснил парень, не отрываясь от припаивания провода.       Оби-Ван глубоко вздохнул, отпуская столь знакомое раздражение, что возникало каждый раз, когда Энакин начинал говорить со слов «Канцлер сказал», «Канцлер решил», «Канцлер думает».       — А сам зверь тоже в безопасности? Ему тоже ничего не угрожает? — отголосок раздражения все же просочится в его тон, на это Энакин поднял голову.       — Он монстр, что ему может угождать?       — Магистр Винду, говорит, что он разумный, — не выдержал Оби-Ван.       Энакин поморщился, что ж возможно Винду прав, и в какой-то момент сердце Энакина сжалось, вспоминая крик зверя, когда он понял, что проигрывает и его ускользающее сознание, но это ничего не меняет.       — Ты не видел, на что он способен. Он нужен для того, чтобы не умирали наши люди, ничего с ним не случится, изучат и отпустят на какую-нибудь луну. Хотя нужно подбросить его к сепаратистам, вот будет подарочек. Ты забываешь, что он монстр.       — Ты забываешь, что он живой, мы должны защищать живое, мы ведь все-таки джедаи, хоть что-то должно остаться или война и правда полностью нас уничтожит, — горько проговорил Оби-Ван.       Когда Оби-Ван это сказал, Энакин уже хотел возразить, но тут его взгляд упал, на маленькие террариумы, горшки с цветами, некоторые из которых были довольно плотоядными, что заставляли многочисленные полки и столы в их комнате. Эта коллекция сопровождала его всю жизнь в Храме и была частью их наследства от Квай-Гона, что привозил их со всех уголков Галактики, и теперь на протяжение многих лет бережно хранились Оби-Ваном, а потом и Энакином. Большую часть за десять лет они возвратили в их миры, но часть все еще оставалась у них. «Жалкие» несуразные формы жизни, которых подбирал, защищал, оберегал, наверно самый добрый человек, великий джедай. Ни Оби-Ван, ни уж тем более Энакин не обладали таким большим, безусловным состраданием, которое было у Квай-Гона. Он и Оби-Ван тоже были «жалкими» формами жизни, которых подобрал Квай-Гон, чтобы защитить и обогреть. Это роднило его и Оби-Вана на первых парах, это было тем, что протянуло между ними первую ниточку связи между мастером и падаваном. И они оба могли только тянуться к величию их «отца», понимая, что никогда даже не прикоснуться к нему. И этот зверь тоже был «жалкой» формой жизни, как и он и Оби-Ван. Квай-Гон бы постарался его спасти. Тем более Энакин в какой-то степени понимал Оби-Вана. Энакин никогда не следовал правилам и догмам джедаев, но вот Оби-Ван следовал, он был бы идеальным джедаем если бы не Энакин в его жизни. Ради Энакина он отказался практически от всего, что вело его по жизни, и не хотел перечеркивать в себе последнее, что делало его джедаем защита слабых и сострадание. Да, Энакин его понимал, это было единственное, что давало и ему право называться джедаем, ему не чуждо было сострадание, и сердце у него болело от несправедливости, и где-то он даже понимал, что так поступать со зверем не правильно. Но в отличие от Оби-Вана Энакин также понимал, что иногда нужно чем-то жертвовать, чтобы достичь чего-то более важного. В этом он был согласен с канцлером. Но так же он очень хотел видеть Оби-Вана счастливым, а значит.       — Хорошо. К кому ты хочешь обратиться за помощью?       — А у меня большой выбор? — вопрос в их разговоре прозвучал риторически.       — Ладно, но имей ввиду, я не испытываю к этому чудовищу, трепетных чувств, как ты, — проговорил Энакин пытаясь убедить себя, что ему абсолютно не жаль этого монстра.       К сожалению, эти трепетные чувства к монстру возникли у Падме, и именно поэтому, получив сообщение от Оби-Вана «Жду тебя в Сенате», он сейчас стоял в центре многолюдного зала выслушивая доводы и уговоры двух своих самых любимых людей, и споря с Падме, хотя больше всего хотел прижать ее к ближайшей стене и целовать. Радовало одно, что ее первое желание, что он считал от нее при встрече, было такое же, но потом это все затмил зверь Зилло. Энакин еще раз постарался их вразумить, но понимал, бой закончится его проигрышем даже не начавшись.       — Энакин, мы должны защитить Зилло, у него нет голоса, нет защиты. На кону жизнь существа. Неужели мы стали способны на такую жестокость? — Падме бросилась на защиту.       — Это лучшее, что могло с ним случиться. Маластарцы, хотели его смерти, здесь же он принесет пользу, и его жизни ничего не угрожает.       — Разве это жизнь? В клетке, — проговорила Падме. — Это не менее жестоко, чем убийство.       Оби-Ван стоял в стороне, не желая давить на Энакина, понимая, что если и он выскажется против него, парень может не очень хорошо на это отреагировать, все-таки он знал его характер. И понимал, что Энакин в любом не согласии может разглядеть предательство, он все еще имел дело с абсолютом в жизни, где есть его мнение и неправильное. Хотя… Оби-Ван потер бороду смотря на довольно спокойного джедая, последнее время его вспыльчивый характер смягчился и успокоился. Оставляя более сильные черты, которые и восхищали Оби-Вана. Появилась внутренняя уверенность в себе и начала пропадать потребность кому-то что-то доказать, словно Энакин определился со своим местом и жизнью, его эго наконец-то было довольно и спокойно. По крайне мере пока. Но все же испытывать его невероятное терпение Оби-Ван не хотел. Оказалось, уговорить Энакина было не трудно, словно он уже был готов помогать, но поспорил, чтоб показать свое недовольство ситуацией.       — Хорошо, что от меня требуется?       Ему бы обидеться, как быстро Падме и Оби-Ван спелись и выступили против него единым фронтом, и где-то глубоко противный голосок, попытался высказать такую мысль, но он был быстро заглушен. Он любил и видеть их вместе не разрывающими его сердце, а соединяя в любящих объятиях, было прекрасно и до сих пор воспринималось Энакином высшим чудом. Энакин понимал, что он в любом случае будет на той стороне, где Падме и Оби-Ван, он никогда не пойдет против тех, кто каждый день спасают его от пучины. Тем более что они не выступали против него, они просили им помочь.       — Поговори с канцлером, он к тебе прислушивается, — быстро проговорила Падме, словно боялась, что Энакин может передумать       Энакин на это скептически хмыкнул, как он может повлиять на такого человека, как канцлер умного, сильного, ведущего Республику в будущее, ему не нужен совет мальчишки. Это он, Энакин обычно просит мудрого совета у Палпатина. По крайней мере они поговорят с ним и возможно слова канцлера успокоят Падме. Тем более это было приятно, что великолепный сенатор Амидала и могущественный магистр Кеноби, считают его способным повлиять на канцлера так, как не могут они. Пусть это и ошибочно, но потешило его ненасытное эго.       — Ты идешь с нами? — Энакин повернулся заметив, что Оби-Ван не двинулся с места.       — Нет. Канцлер меня не очень привечает. Я не хочу, чтобы из-за моего присутствия затея со спасением Зилло провалилась.       — Не говорил глупости, — нахмурился Энакин, канцлер всегда лестно отзывался об Оби-Ване, хотя и отмечал его недостатки. Что ж, теперь думал Энакин: «У кого их нет, а недостатки Оби-Вана, только сильней подчеркивают его достоинства». Воспринимая все что раньше раздражало в Оби-Ване через призму его любви к Энакину и находя все это очень милым. Так что пора и Оби-Вану смягчиться в отношении канцлера, как бы тот не скрывал, Энакин долгие годы чувствовал напряженность между ними. Но не стал развивать дальнейший спор, так как нужно было торопиться.       Лифт, ведущий в крыло канцлера, ехал 14 секунд. Энакину потребовалась две, чтобы нащупать руку Падме, проведя по ней и почувствовать отклик, еще одна чтобы увидеть ее взгляд в угол, где чернел объектив камеры и еще одна, чтобы в камерах начались помехи. Оставалось 10 секунд, чтобы все же исполнить желание и прижать Падме к стене, сминая ее губы. Сжимая тело через слои юбок, приподнимая, ощущая ногу на своем бедре, руки, что цеплялись за плечи. Поцелуй прервался столь же быстро, как и начался, Энакин отскочил, за мгновение, как начали открываться двери лифта. Встал чуть вперед, закрывая собой Падме, давая ей секунду перевести дыхание. А сам в это время вальяжно вышел в приемную, выставив руки.       — Эй, ребята, что такие напряженные? — усмехнулся он, смотря на гвардейцев Канцлера, что уже были подняты по тревоге из-за сбоя камер. — Упс, кажется я фонил, ну что ж война, битвы, усталость. С кем не бывает?       Кинман Дориана верный помощник канцлера, только недовольно поморщился на вошедшего и махнул рукой, давая команду Алой гвардии Канцлера расслабиться.       — Канцлер занят, — буркнул Дориана, он всегда недолюбливал этого выскочу, но у его господина были четкие указания Скайуокеру не мешать, Скайуокера не трогать, а значит, пока он был важен для канцлера, верные соратники его терпели.       — Ну, может хотя бы доложите? — Энакин проигнорировал хмурого Дориана и обратился к секретарю Дару Уаку, что тут же связался с кабинетом канцлера, естественно их впустили с сладким восклицанием: «Генерал Скайуокер — наш герой Маластара, сенатор, какая радость видеть вас вместе, чем могу вам помочь?». Падме на это нахмурилась, а Энакин улыбнулся, ему нравилось общение с канцлером, его здесь ценили и отмечали его успехи, канцлер словно озвучивал тайные мысли и взгляды Энакина, которые в Храме бы осудили, но не здесь, здесь его понимали. Но сегодня разговор не задался с первых слов, это было шоком узнать, что зверь Зилло должен умереть. Первая реакция Энакина была возмутиться, просить канцлера отменить приказ, ведь тот обещал зверю безопасность, чем они тогда отличаются от маластарцев, что хотели его убить еще на планете. Но потом канцлер заговорил, и каждое слово отразилось в душе Энакина, тот видел, как Палпатину тяжело дается это решение, но он прав, канцлер в ответе за свой народ, а его люди гибнут каждый день. Это бремя власти и правителя принимать иногда трудные решения, взваливать на себя эту ношу, ради блага своего народа, не считаясь со своей болью и своей совестью. Разве джедаи так не поступали, выбирая спасти больше живых существ, в ущерб меньшего. Хотя бы Энакин предпочел спасти всех, он начал понимать, что это не возможно. В этот момент Энакин восхищался Палпатином и его стремлением защитить свой народ. Как джедай, человек, который стоял на защите жизни и тот, кто пообещал жизнь этому зверю Энакин, хотел, чтобы тот жил, но как генерал со своими убеждениями и взглядами, он осознавал правитель не может быть слабым и ставить безопасность своего народа, ниже жизни зверя. Падме этого не понимала, хотя она и была правителем, но управлять Республикой в военное время, не тоже самое, что управлять одной планетой. Иногда нужно принимать решения, которые тебе не нравиться, но единственно верные. Энакин балансировал между канцлером и женой, стараясь обрести хрупкое равновесие, но его здесь не было.       Весь вопрос снял звук, разносящийся над Корусантом сирены тревоги. Джедай бросил взгляд в окно и увидел взрывы и разрушения, что цепочкой тянулись прямо к зданию Сената. Еще до того, как канцлеру сообщили, он уже знал, что произошло — зверь вырвался из клетки и он зол. Энакин чувствовал вибрацию силы, чувствовал страх и боль, что накрыл город. Люди умирали и Сила стонала. Джедай постарался сосредоточиться на моменте, отключить боль, что проникала в него, главным было защитить Падме, увести ее и канцлера в безопасность. Если бы он был за управлением звездолета, то они бы могли улететь, Энакин это знал точно, но он был только пассажиром, а значит, имели то что имели, звездолет с ним, Падме и канцлером в многочисленных лапах неуязвимого зверя. Приходилось импровизировать, надеясь, что Оби-Ван, которого он чувствовал внизу у здания, сможет понять его замысел и подхватит в прямом смысле.       Оби-Ван прибыл на место одним из первых в ужасе наблюдая за зверем, в лапах у которого был зажат звездолет, а внутри отслеживалась сигнатура Энакина и Падме. Чтож паника не лучший помощник, джедай постарался успокоится — веря в Энакина и в его идеи. Оби-Ван облегченно выдохнул, когда рядом с ним Мейс задал самый ожидаемый вопрос «Что Скайуокер делает?». Оби-Ван только взглянул на происходящее, как увидел сотни вариантов, что в этом плане может пойти не так, но это был план, а не бездеятельное наблюдение за разразившейся катастрофой. Отрезать половину звездолета и отправить его в свободное скатывание по крыше, план в духе Энакина Скайуокера. Но что ж главное подхватить. Оби-Ван сосредоточился на Силе, удерживая вместе с Мейсом обломок звездолета. Но это было только началом. Падме свисающая с края крыши, на последних секундах вытянутая Энакином, попытка убежать от зверя и отравляющий газ накрывающий их вместе со Зилло. Оби-Ван был вымотан, тратя все свои силы, чтобы не подаваться страху и панике. Хотя она только наросла, когда он увидел, что Падме прихрамывает, опираясь на руку Энакина.       — Это просто растяжение, — проговорила Падме на вопрос магистра Йоды о ее состоянии и необходимости показаться медикам, но смотря при этом на Оби-Вана, он кивнул и бросил обеспокоенный взгляд на Энакина, понимая, что тот всегда остро реагирует на травмы Падме, считая виновным себя в каждой из них, потому что не смог защитить. Лицо Энакина выражало невероятную боль, как и предполагал Оби-Ван.       — Магистр Кеноби, сенатора Амидалу сопроводите, чтобы оказали помощь ей проследить нужно, — проговорил Йода, получив согласный кивок от Оби-Вана, Падме ели сдержала восторг в глазах на это предложение.       — Генерал Скайуокер, показаться медикам должны вы, — повернулся Йода к Энакину.       — Магистр Йода, я прослежу за Энакином, — быстро проговорил Оби-Ван, это не вызвало бы подозрений. О том, что Скайуокер не любил врачей знали все в Храме, что Оби-Ван позаботится, чтобы его бывший падаван не пострадал, тоже. Поэтому Йода только согласно кивнул и побрел к Мейсу, что стоял у тела зверя.       Энакин и Падме сели на пассажирские сиденья. Энакин даже не возмущался о манере вождения Оби-Вана, не отрываясь, смотря на дымящийся и горящий Корусант. Спец службы занимались тушением и разборкой завалов.       — Стоило ли это всего? — проговорил парень, не ожидая ответа.       — Поехали домой, — пробормотала Падме.       — Тебе нужно в больницу, — возразил Энакин.       — Я просто подвернула ногу, отдохну, и завтра все будет в порядке. Поехали домой, — Падме повернулась к Оби-Вану, что на мгновение оторвался от трафика и обменялся с Энакином взглядом.       — Домой, так домой, — проговорил Оби-Ван, меняя направление полета.       В запасном проходе к квартире они не боялись попасть на чужие глаза, поэтому Энакин взял девушку на руки, пока Оби-Ван открывал дверь в квартиру. Трипио встречал у двери.       — Господин Энакин, господин Оби-Ван, госпожа Падме, что случилось?       — Ничего страшного, Трипио, — проговорила сенатор, стараясь успокоить слишком чувствительного и паникующего дроида. Р2-Д2 въехал следом и запиликал, посвящая под охи и ахи Трипио о их сегодняшних приключениях.       — Трипио, принеси медицинский контейнер, — сказал Оби-Ван, пока Энакин располагал Падме на диване, облокачивая ее на себя и обнимая.       Оби-Ван же сел у изножья приподнимая подол платья и осторожно расшнуровав ботинки. Когда начал снимать обувь Падме сморщилась, вскоре ботинок был в руках Оби-Вана и он пристально его рассмотрел, после чего перевел обвиняющий взгляд на девушку.       — Знаешь, с такой регулярностью попадания в неприятности, это не лучшая обувь, — Оби-Ван повернул ботинок, показывая устойчивый, но невероятно высокий каблук. — Как ты вообще на таком бегаешь.       Падме пожала плечами.       — Привыкла. У меня нет вариантов, трудно спорить с оппонентом в Сенате, когда он возвышается над тобой на две головы, и просто давит ростом.       Энакин как-то поперхнулся воздухом, Падме не видела его лица, но по громкому вздоху поняла, что он был в вышей степени возмущенным и оскорбленным, Оби-Ван же впервые за вечер нашел в себе силы усмехнуться, отставляя снятые ботинки в сторону.       — Энакин не переводи все на себя, — тяжело вздохнула Падме. — Одно дело это ты, а другое, когда это сенатор от Умбары, который смотрит на тебя с высоты своего роста, как на что-то презренное, болтающееся у него под ногами, а ведь кроме роста у него нет даже толики сострадания, только жажда власти и наживы. Ничего через два дня мы прижмем его, уже есть наработки, немного поумерит свой пыл.       Энакин и Оби-Ван не сдержали одинаковых гордых улыбок, смотря на свою воительницу.       Оби-Ван осторожно взял ногу, стараясь не причинять боли, провел по щиколотке и ступне, ощупывая кость и медленно сгибая. Падме немного сжалась и поморщилась, все же небольшая боль отзывалась по нервам. Но вот Оби-Ван облегченно выдохнул, и девушка почувствовала, как за спиной расслабляется Энакин.       — Вправлять не нужно и правда, растяжение. Достаточно мази и тугой повязки, — Оби-Ван открыл контейнер, что уже принес Трипио, но достал оттуда только бинт, после чего снял со своего пояса небольшой флакончик и открыл его. Падме вздрогнула и даже попыталась убрать ногу, но боль не позволила делать резкие движения.       — Нет, тебе важнее, вдруг пригодиться. А нога пройдет сама. Девушка боялась думать о том, что Энакина и Оби-Вана могут ранить, где-то где не будет в ближайшем доступе медика. И больше всего Падме не хотела, чтобы в какой-нибудь битве Оби-Ван не смог воспользоваться своими запасами быстродействующих мазей, потому что она глупо подвернула ногу.       — Падме, — ответил с нежностью Энакин. — Не глупи.       — Вернемся в Храм, я пополню запасы, — спокойно пояснил Оби-Ван.       А Падме уже хотела покраснеть от своей недальновидности и иррационального беспокойства, конечно никто джедаев не оставит на поле боя без запасов лекарств, но не успела, Оби-Ван нанес мазь на основе бакты и начал медленно втирать ее в ногу. Мазь была холодной, а руки Оби-Вана теплыми, они осторожно оглаживали щиколотку и миниатюрную ступню. Ноющая боль успокоилась и вскоре расслабляющие движения возымели действие, Падме прикрыла глаза, откидываясь на грудь Энакина.       — Это было бы предвкушающим началом, если бы я не была столь уставшей.       Энакин коротко засмеялся, целуя Падме в макушку, которая была как раз рядом с губами.       — Растрою. Тебе, госпожа, прописан покой, и только покой, — Оби-Ван улыбнулся, прекращая втирать мази и начиная делать плотную повязку. — Нам всем нужен хороший отдых.       Энакин отвел Падме в спальню, пока Оби-Ван прибрал перевязочный материал и отдавал Трипио распоряжения.       Падме и Оби-Ван лежали в постели, ожидая выхода Энакина из освежителя, когда девушка уже почти с закрытыми глазами проговорила.       — То, что ты днем сказал, об отношении к тебе канцлера. Ты и правда так думаешь? Что он тебя недолюбливает?       Оби-Ван повернулся к Падме, ожидая, что она как и Энакин начнут его переубеждать, что это он все на придумывал. Он и сам уже начал думать, что переносил на канцлера свое собственное к нему отношение настороженности. И нет никакой враждебности со стороны Палпатина.       — Да.       Падме несколько минут смотрела в потолок, после чего повернула голову к мужчине, что лежал на боку к ней лицом.       — Думаю, ты прав. Хотя ведь это он предложил вас мне в охранники, тогда при покушениях.       Оби-Вану не удалось скрыть своего удивления, с того, что Падме с ним согласилась, но тут же сменилось беспокойством, если она это заметила, значит, ему не кажется и он чем-то не угодил канцлеру.       — Я думала, мне одной это кажется. Канцлер он, — Падме замолчала, пытаясь подобрать точные слова, трудно было облачить в слова свои разрозненные мысли и ощущения, когда это касалось лично ее, а не защиты миллионов. — Мне кажется, канцлер напоминает родителя, который не хочет отпускать своего ребенка и держит его при себе, и во всем окружении видит угрозу, что Энакина у него забирают. Я знаю это глупо, но думаю, он ревнует.       — Что ж не он один, — мрачно проговорил Оби-Ван, Падме печально улыбалась и закрыла глаза, поудобнее устраивая травмированную ногу.       Оби-Ван задумался, анализируя слова Падме, они были сумбурны и утрированы, но суть он понял и это пугало. Канцлер с детства отмечал Энакина, не упускал случая поинтересоваться им, переговорить с ним, когда дела приводили Оби-Вана в Сенат, Энакин постоянно навещал канцлера. Раньше джедай не видел в этом ничего странного, Энакин спас родную планету Палпатина, внимание канцлера к мальчику было объяснимо, и Совет шел навстречу желаниям канцлера, позволяя Энакину навещать его. Но сейчас, когда Падме обрисовала картину, это выглядело странно. Канцлер был политиком и Оби-Ван не верил, что он что-то делал без расчета получить выгоду в будущем, но в чем выгода от одного лояльного рыцаря джедая, пусть и талантливого, когда весь Орден теперь подчиняется Республике и канцлеру? Давление на Высший Совет, но Энакин пока еще не обладает влияния в Совете. В будущем Оби-Ван был уверен Энакин займет кресло рядом с ним, но когда это будет, канцлер навряд ли будет еще занимать свое место. Если честно он и так уже задержался на посту. Узнавание Энакина в народе, но эта слава пришла к Энакину, тоже не в малой степени благодаря публичности, на которой настаивал канцлер. От этих мыслей неприятный холодок пробежал по спине, хотелось схватить свое солнце, обнять, укрыть и защитить. Беспокойство поднялось в душе, и осознал, да он тоже ревновал, но это была ревность не возлюбленного, в этом случае это была ревность учителя.       Дальнейшую мысль развить не получилось, так как Энакин нырнул под одеяло с другой стороны от Падме, голосом отключив свет, и устало растянулся на мягкой подушке. А Оби-Ван еще лежал без сна, сверкая глазами в темноте, слушая мерное дыхание своих любимых и пытаясь понять, что именно он сегодня упустил, пока через часы усталость не взяла свое и он не погрузился в глубокий, но беспокойный сон.