Великолепный лжец

      Он решился разбудить Олега только затормозив у ворот. Уже сгущались сумерки, парень распластался щекой по стеклу, расслабленно развалившись на сидении. Внутри у Влада зажглось осознанием, что сведенные брови психолога действовали ему на нервы, и только сейчас он смог выдохнуть спокойно. Спящего Шепса ничего не тревожило, и теперь можно было понять, как загоняется тот по любому поводу, увидев расслабленное лицо. — Пора вставать, — аккуратно сжал он чужое плечо, смотря, как дрогнули черные ресницы.       Олег закутался в куртку, недовольно отмахнувшись от него.       «Смешной», — подумал про себя Череватый. Пусть так, он может дать ему ещё пару минут в тепле и покое, а затем отправить в этот дом, из которого хочется сбежать.       Он снова уложил ладонь на чужой лоб, с облегчением почувствовав лишь сухое тепло, а не жар. С сомнением провел ладонью ниже, убрав черные прядки за ухо.       «И красивый», признался он себе. Побитый жизнью, затюканный, закутанный в старый свитер, но всё-равно чертовски красивый. — Олег, пора просыпаться, — попробовал он снова, уже настойчивее.       Осоловело моргнув, Шепс уставился на него. — Сколько времени? — Почти шесть. Возьми, — он впихнул в чужие руки пакет с лекарствами, — Чтобы на работе тебя раньше понедельника не было. — Нет! Я приду завтра, — попробовал настоять психолог, но, как назло, снова разразился кашлем под скептичным взглядом. — Не раньше понедельника, подполковник сам распорядился, — нагло соврал Влад, впрочем зная, что сам Иваныч принял бы такое же решение, — Я отдам твою записную книжку напарнице, и она обзвонит твоих пациентов. Всё, у тебя выходные, чеши.       Олег остался сидеть на месте, нахмурившись. Не сказать, что Влад был против, но вечно тянуть кота за хвост было не в его правилах. — Что? — Руденко. Разве ты сможешь просто заявиться к нему с подозрениями? Нужен же какой-нибудь ордер, или что-то наподобие, разве нет?       Вот и где он этого понабрался? Не выходит же из своей каморки. — Ты что-нибудь слышал про работу под прикрытием? — устало вздохнул Влад. — Ты не похож ни на экстрасенса, ни на того, кто обращается к ним за помощью.       Сказал бы это любой другой человек, и Череватый бы принял такие слова за похвалу. Олег тем временем стал нервно перебирать пальцами, будто вертел чертову невидимую зажигалку снова. — Я бы мог помочь тебе, — будто соглашался на смертную казнь, прошептал он, — Я сойду и за одного, и за другого при желании.       Так было нельзя. Если Руденко окажется убийцей, то он поставит Шепса под удар. Он должен сказать нет. — К тому же, он шапочно со мной, очевидно, знаком. Ему должно быть… интересно.       Скажи нет, Влад, немедленно. Есть множество других способов раскопать о человеке информацию и побыть с ним рядом. — Посмотрим, — проиграл сам себе он, сгорая от больного желания увидеть психолога в старом амплуа того парня, которого видел на телеэкране. Он сможет вытащить Олега, если вдруг запахнет жареным, он уверен. А пока что… — Домой. Иди отдыхать.       Дверь открылась, запустив в салон сквозняк. Олег выставил на запорошенную снегом брусчатку одну ногу, остановившись. Развернулся к нему. — Пообещай мне, что не будешь считать меня конченным, когда просмотришь эту дрянь до конца, — голос его срывался.       — Не буду, — легко пообещал Череватый.       Ни за что не буду, просто не смогу, с сожалением открыл для себя правду он.

***

— К больным обычно приходят с фруктами, идиот.       В небольшой однокоечной палате явственно чувствуется запах перегара, и Влад голову положит под заклад, что любого добряка, заявившегося к Толе с апельсинами, ждет нелегкая судьба.       По-хорошему, из госпиталя можно было дать деру уже давно, было бы кому следить за пациентом вне стационара, поделился с ним лечащий хирург. По-хорошему, за неимением лучших вариантов, эта ноша автоматически сваливалась на плечи Влада, вот только… — Чего молчишь, падла? Язык проглотил?       Вот только они и не говорили толком уже месяцев семь, с тех самых пор, как Лена ушла от него с сыном. Новоявленный «дядя» — как сам себя с гордостью звал Толик, — пришел в его дом однажды подшофе, пока Череватый носился с очередным трупом, и вынес Ленке мозги, мол, муженьку твоему вы с сыной не нужны. В неудачный момент пришел, у них тогда все и без него наперекосяк шло. Потом приполз к названому брату прощения просить, да поздно уже было, Владу смотреть на него стало до тошноты невыносимо. И тут эта нога. — Собирайся. Хватит тут штаны просиживать.       Он был в госпитале всего раз, в тот день, когда бессознательного друга привезли после штурма с развороченным пулями коленным суставом. Купил всё, что сказали врачи, оставил свой номер на всякий случай и дождался оповещения, что Толик пришел в сознание. А вчера, во время просмотра второй серии сомнительной программы с Олегом, звонок из госпиталя поступил снова, и ему сообщили, что другу пора бы покинуть их и переместиться под бок неравнодушных родственников.       Родственнички у них с Толяном были под стать друг другу, хоть соревнуйся. Мамаша Толи пила по-черному, отца тот видел последний раз в далеком детстве. Вот и выходило, что самым близким человеком для него был Влад Череватый, с которым его соединяли долгие годы дружбы и несколько месяцев напряженного молчания. — Ты, я смотрю, всё же с гостинцами, — указал он на зажатые у Влада подмышкой костыли, — Клянусь, лучше бы это были фрукты. — Мы доедем до машины на кресле. Дома будешь учиться на них бегать, — послушно ответил Влад, стараясь звучать бесстрастно.       Ему было легче уходить с головой в работу, чем разбираться со своей жизнью, стоило уже признаться себе. Ухватиться за новое дело, вместо того, чтобы постараться отговорить жену от развода или узнать причину, по которой близкий человек так подло поступил с ним.       Не хотелось копаться в дерьме, хотелось идти вперед, и всё равно, что Лева растет без него, его номер Толик оборвал звонками за эти месяцы, а сам он в редкие минуты отдыха сходил с ума от сожалений.       Он довез друга до Нивы, помог яро сопротивляющемуся перелезть на переднее сидение с инвалидного кресла и сам сел за руль. — Я буду заезжать к тебе каждый вечер, идет? — смотря в лобовое стекло проговорил он, — Пиши в течение дня, если вдруг что. — Твоя подружка, должно быть, обрадуется, — послышалось сбоку.       О, Влад отнюдь не был глупцом, к сожалению. Толик хотел обойти стороной простой вопрос, красиво завуалировав его под что-то другое. — Мы с Леной в разводе вот уже три месяца как.       Пожалуйста, взмолился Череватый про себя, имей достаточно такта, чтобы не ворошить этот улей дальше.       Очевидно, его молитвы были услышаны, раз расспрашивать о развалившейся семье его больше не стали. Он бы не выдержал этого.       Слишком много эмоций для него. Рассудок мутится от гнева и злости, жалость скручивает кишки, и всё заслоняет какая-то всеобъемлющая ненависть к себе.       Он ведь приезжал к ним. Только в выходные, выданные в новогодние праздники, осознал, что всё потеряно, и чуть не поседел от ужаса, когда понял, что вот уже больше полугода не видел сына. Купил большой пластмассовый самосвал, бутылку шампанского и конфеты, и завез всё по знакомому адресу. Лева игрушке обрадовался, а его будто даже не узнал. Смотрел на него карими глазами — точно такими же, как у него самого, — а папой отчего-то так и не назвал снова. — Что за чепушило? — снова заговорил Толик, вернув его из мыслей в бренную реальность, — Кого-то напоминает.       В руках он держал убранное в бардачок дело Александра. Облазил, видимо, все вокруг себя, пока Влада размазало воспоминаниями. — Экстрасенс-мошенник. Дело гремело четыре года назад, — ухватился он за соломинку.       Автомобиль тронулся, Толя перевернул страницу, вчитываясь в текст. — Ну и нахрена тебе оно сейчас? Я, кстати, вспомнил. Опубликовали голосовую запись его брата с кем-то, и придурок вздернулся.       Его молчание друг расшифровал по-своему. — Имей совесть, я от скуки скоро на стену полезу.       «Голосовая запись?» — не мог поверить Череватый.       Судьбу кумира тысячи людей решило какое-то сообщение? Он был уверен, что Олег дал разоблачающее интервью, не меньше. Есть столько способов подставить подлинность разошедшейся по интернету информации под вопрос, что это не должно было стать проблемой для человека с деньгами. — Ты уверен? Про запись? — переспросил он. — Ну да. Его позже подкараулили то ли пьяного, то ли обдолбанного у дома, а он возьми и вывали, что да, всех дурил и деньги за это брал. Потом один из ведущих этой сраной программы с ними стал подтявкивать, что своими глазами видел, как этот Шепс кровные с народа собирал, и пошло-поехало, — пожал плечами Толя, — Ты-то с темы не съезжай. Тебе этот чудик зачем?       Должно быть, на просторах всемирной паутины все ещё осталась эта голосовая запись между Олегом и слившем её в интернет анонимом. Интересно, кто это был? Кто так подставил психолога, и что именно младший Шепс такого сказал? — Может быть, что это как-то касается того дела, которое я сейчас веду, — вывалил правду он, надеясь, что согласие о неразглашении данных, подписанное в прошлом ими обоими, ещё действует. Перегнулся через ногу и культю к бардачку и вывалил на свет божий копии таких же снимков, что оставил Олегу. — Женщина была найдена повешенной, следов борьбы нет. В крови мощный транквилизатор и алкоголь. Тоже изображала из себя волшебницу, — положил он на колени пассажира стопку. — Любовника отмели? — задумчиво ведя пальцами по первому фото спросил Толик. — Какого любовника, придурок? — возмутился Влад. — Ты слепой? Зачем ещё так наряжаться, если не на блядки.       Красная мантия на голое тело. Подкрученные распущенные волосы. Отсутствие следов борьбы и алкоголь в крови. — Блядь, — он бы упал головой на руль, если бы мог отвлечься от дороги. — То-то же, — довольно развалился в кресле Толик.       Надо было дать наводку Лине, чтобы искала в телефоне переписку и опросила соседей. Надо было бросить все, и постараться выяснить, не приходил ли к Лейле этот Тимофей, информацию о котором ему скинули вчера. — Ты знал, что этот Шепс болел? — нарушил тишину Толик снова, скользя глазами по тексту. Перед глазами отчего-то встал расчихавшийся Шепс-младший, забавно утирающий нос.       Фотографии Толя засунул обратно в бардачок, решив, как был уверен Влад, что это не стоит его внимания. Пусть ума у него было на десятерых, усидчивость и желание докопаться до правды отсутствовали напрочь. Были бы и они, и Владу вовек за ним не угнаться. Спасало, что Толя делал карьеру штурмовика да частенько уходил в запой. — Нет.       По правде говоря, его здоровье умерших не волновало абсолютно. Чем бы Александр не болел, его недуг ушел с ним в могилу. — Эпилепсия. Недаром говорят, что где-то убыло, где-то прибыло, — хмыкнул Толя, — Смотри, какая фантазия у мужика была, обзавидуешься.       «Да уж», — подумал про себя Череватый. Кому-кому, а Александру он точно не завидовал.