Великолепный лжец

      Забавно, как мы сами наделяем важностью обыкновенные вещи — серебряное, почерневшее от времени кольцо любимой бабули, первый зуб ребенка, парные кулончики с любимой подружкой, — стоят они немного, но в наших глазах могут быть дороже, чем любое сокровище.       Влад был свободен от участи идиота, ценящего безделушки из прошлого дороже всего на свете. Своё прошлое он бы с радостью стер. А вот Олег, очевидно, придерживался другого мнения.       Этот дом был подобен заброшенному музею: от запущенного двора до покрытых паутиной иконок и фотографий на входе, которых было невиданное множество. И здесь почему-то было так мрачно, что он бы никогда не сунулся сюда сам, если бы не пресловутое начальство.       Дом был похож на склеп, под крышей которого хозяин собрал все частички пережитого и не желал расставаться с ними. — Ты извини. Я, наверно, зря так отреагировал, — Олег закрыл за ним входную дверь, — И мне жаль, что послали именно тебя.       Он был в панике, становилось ясно, как только бросишь взгляд на трясущиеся руки, бездумно крутящие какой-то маленький металлический предмет.       Влад только стал обладателем заветной папки с делом о самоубийстве Шепса-старшего, когда Николай Иваныч выцепил его за плечо с рабочего места и потащил к машине, настаивая, чтобы он брал ноги в руки и мчался в какое-то Кукуево спасать шкуру нового знакомого. Вот так он и оказался здесь — за версту от участка, без куртки и с закрытым делом, дожидающимся своего звездного часа на переднем сидении машины. — Мне сказали, что в дом кто-то проник, — Череватый проследил за собеседником, кулем свалившимся на софу у входа. Попытался незаметно найти сходство между этим Олегом и тем парнем из программы четырехлетней давности, первую серию которой он посмотрел на ночь вместо любимого сериала. Они имели мало общего друг с другом. — Да, мне так кажется. Но ничего, вроде бы, не украли, так что…       В руках Шепс вертел зажигалку. Шумно откидывал тяжелую крышку, поворачивал зажатый между большим и указательным пальцами корпус вокруг своей оси и снова закрывал.       Вдруг он сипло выдохнул, так что Влад успел только испуганно дернуться в его сторону, и разразился таким кашлем, что на звук, подобный лаю, откуда-то сверху раздался скулеж вполне себе настоящий.       Мучительно было даже смотреть на задыхающегося, и как только Олег остановился, Влад тут же накрыл ладонью влажный лоб. — Ну всё. Тебе конец, — огорошил очевидным он психолога, — В этом жилище найдется градусник? — Я не знаю, — растерялся Шепс.       Оно и неудивительно, подумал про себя Влад. В детстве такой дом — широкая лестница на второй этаж, деревянная мебель под старину, высоченные потолки с лепниной — был пределом его мечтаний.       Родители переехали в Москву из забытой богом деревни в убитую хрущевку, где он и дрожайшие мама с папой при всем желании не могли разойтись по разным углам в однокомнатной квартире. Исполнить голубую мечту ему удалось в виде демоверсии — как раз во время его криминального турне в подростковые годы. И каково же было удивление, когда желания в будущем прикупить себе замок с башенками в нем после этого поубавилось: на таких масштабах себя потеряешь, не то, что вещи.       Возьми его съемную студию, где он ориентируется как рыба в воде и от отвертки до ниток тебе за секунду найдет, и этот коттедж, в котором владелец понятия не имеет, что в доме вообще есть, а чего нет.       Хотя, подождите. — Кто хозяин этого дома?       Замерший истуканом под его ладонью Олег дернулся, заставив Влада напрячься. — Мои родители, — успокоил его парень. — Так, может, это они и были? В доме?       На него после этих слов воззрились как на полного идиота, будто он произнес невиданную доселе чушь. — Нет. Их здесь не было давным-давно. — Кто-то из них? — Череватый махнул в сторону коллажа из фотографий, на котором было запечатлено не меньше десятка человек. Олег молча покачал головой из стороны в сторону. — Ты уверен? Может, забыли что-то и вернулись? — Здесь не было ни единой души, кроме меня, четыре года. Вплоть до прошлой ночи, — сказал как отрезал Шепс.       Руку он со своего лба все же гневно смахнул, и теперь был похож на нахохлившегося воробья.       Больного нахохлившегося воробья, поправил себя Влад, когда воздух снова сотряс кашель. — Тебе нужны как-нибудь лекарства, знаешь ли, — кинул Влад через плечо, направившись по лестнице вверх, прямо навстречу снова раздавшемуся жалобному вою.       Коридор предстал перед ним темным, скрывающим во мраке множество одинаковых дверей. Крайняя из них слева уже ходила ходуном под напором кого-то четырехлапого. Череватый повернул ручку на себя, и в ноги ему бросился огромный, ослепительный белоснежный клубок, радостно теперь повизгивающий и стремившийся приластиться к его протянутым рукам.       Ошалевшему гостю не пришло в голову ничего лучше кроме как наклониться ниже, и собака облизала подставленную щеку юрким ярко-розовым языком. — Фу! — попытался он откреститься от навалившего счастья, — Плохой мальчик! — Это девочка, — раздалось от основания лестницы.       «Ну, от этого не легче», — подумал Влад и бегло осмотрел открывшееся помещение.       Письменный стол со стулом, шкаф и кровать. Келья. — А ты говоришь, что здесь никого не было, кроме тебя. Скрываешь такую красотку! — он потрепал песеля между ушей, зависнув на странного вида картине в полстены.       Талантливо исполненный пейзаж, только отчего-то во всех оттенках синего: синие деревья, лазурное небо, индиговые пришвартованные лодочки у озера.       Олег вынырнул из-за угла, привалившись к косяку и устало глянул на заинтересовавший его объект. — Нарисовал в шестнадцать. Всё повыкидывал, а её отчего-то оставил. Тебя дернули, кстати, косвенно из-за этой красотки, — кивнул он на счастливое животное и горько усмехнулся, — Нравился бы я ей хоть вполовину также, как ты.       Накатившую печаль будто можно было потрогать руками. Влад искренне не хотел дальше увязать в этом чувстве, поэтому возразил: — Ты же хозяин, конечно, она тебя обожает.       Олег на это только пожал плечами. — Я не хозяин. Это собака Саши. Я просто…       «Слежу за ней в его отсутствие четыре года как», — закончил за него про себя следователь. Как и за домом, и за оставшимися никому ненужными вещами и всем остальным. Этакий страж гниющего прошлого. — Пошли вниз. Расскажешь мне всё за чашкой чая, — поспешил сбежать от расползающегося уныния Влад.       Подальше отсюда. Ему страшно хотелось уйти из этого дома подальше и побыстрее.

***

— Я знаю, что это звучит не очень убедительно, — закончил Шепс.       Пепельница с злополучным окурком стояла между их чашками чая, красавица Шерри сидела у его ног, норовя положить морду ему на колени, а он старался отделаться от мысли, что он что-то упускает.       Зажигалка теперь лежала на столе, оставленная Олегом. Она манила дорогим блеском и была украшена гравировкой, которую Влад никак не мог рассмотреть под таким углом. Он потянулся к ней через стол, вопросительно глядя на владельца и сграбастал в руки после кивка. — Что это значит? — спросил он у Шепса секунду спустя, прочитав, наконец, надпись под выпуклыми ZIPPO — «По мечте за раз, брат», — Это подарок твоего Саши?       Олег вдруг улыбнулся. Очень грустно, но светло, так, что засветились глаза. — Это подарок моего друга на семнадцатилетие. Я начал курить за пару месяцев до этого, сигареты прятал от родителей и все мечтал, что как-нибудь куплю фирменную зажигалку. Вот он и подарил.       Влад снова вдруг вспомнил святых с икон, которым кланялась мать. Лица, обремененные светлой печалью, сложные судьбы, ладони сложенные в молитве и смирении — он искренне всё это ненавидел и сейчас он ловил отголоски всего этого в парне напротив.       Матери было удобно почитать смирение святых и примерять это чувство на себя. Особенно тогда, когда её муж превращался в зверье. Через время он пронес с собой это чувство обиды от её ущербности — кто, если не слабак способен с блаженной улыбкой вспоминать минувшие дни и не обращать внимания на творящийся вокруг себя ужас? Не обращать внимания на собственного ребенка?       Она злила его до вскипающей в жилах крови, даже больше, чем отец. И Олег сейчас ужасно был на неё похож, но не вызывал ничего, кроме жалости. — Почему «по мечте за раз»? — хрипло выговорил он. — Ну, я хотел тогда только две вещи, — пожал плечами психолог, — Зажигалку и мотоцикл. Но права можно было получить в восемнадцать, так что пришлось довольствоваться первым и ждать второе. — Получил через год?       Странная улыбка Олега перекосилась окончательно в гримасу. — Нет. Друг был старше меня и у него мотоцикл уже был. Через пару недель после дня Рождения въехал в фуру. Хоронили в закрытом гробу.       Снова раздавшийся приступ кашля помог Череватому окончательно утвердиться в своем решении распрощаться с давящими стенами: — Собирайся, давай. Нечего тут тебе высиживать, бери ноги в руки и поехали отсюда. Заедем в аптеку и куда-нибудь поесть. Хоть на соседнюю улицу, только поехали быстрее, — он потащил увязнувшего в кресле Шепса на себя, — А вообще, валить тебе отсюда давно пора. — Куда? — удивленно вскинулся Олег, ловя летящую в себя куртку. — Куда угодно. Это место тебя доконает.       Он подождал, пока хозяин закроет входную дверь и повел несопротивляющегося больного к Ниве за руку, не оглядываясь.       Подальше от этой золотой клетки, как можно подальше. — Что это? — поднял Шепс дело брата с пассажирского сидения, мешающее ему сесть.       Без сомнений Череватый вырвал папку из чужих рук, убрав в бардачок. Всё, он наелся на год вперед чужим отчаянием. — Это секретная информация, садись.       Автомобиль тронулся, а Олег вдруг вспомнил, что ничего не сказал в ответ: — Я не могу уйти. Это ведь мой дом. — Это дом той семьи с фотографий. Тех людей, что давным-давно в него не приходят, — не давая себе сомневаться отрезал Влад.

***

— Я понял!       На них оглянулась пожилая пара — единственные посетители этого маленького то ли кафе, то ли столовой на окраине поселка.       Влад оставил свою ложку в глубокой, уже почти пустой тарелке из-под харчо, уставившись на оживившегося собеседника.       Выходить на улицу теперь не представлялось возможным — психолог был мокрым, как мышь, так, что волнистые черные волосы завились в мелки спиралинки и прилипли ко лбу и щекам.       Жаропонижающее он впихнул в Олега двадцатью минутами раньше, сразу как вышел из аптечного пункта, находящегося на этой же улице. Оно как раз должно было начать действовать и позволить Шепсу съесть свою порцию, от которой тот воротил нос. — Ешь. Что ты понял? — учительским голосом спросил он, размышляя о том, поместится ли в него второе и стоит ли сейчас заказать горячий чай или лучше подождать. — Есть такой человек, который реально верил в то, что он медиум, — теперь громко шептал Олег, привлекая внимание стариков окончательно, — Ну ты спрашивал, помнишь?       «Работа!» — загорелось вечно негасимое табло у Череватого в мыслях, про которое он совсем позабыл. — Помню, — соврал он. — Слушай, вроде бы там было заключение психиатра, подтверждающее шизофрению. Не знаю, правда ли это, но он был как-то у Саши дома, так что знакомы они были точно.       Воодушевившись, Олег гонял от борта до борта кусочек мяса, очевидно довольный собой. — Это неудивительно — парень победил в одном из сезонов Битвы, как же его… — пощелкал он пальцами, очевидно не способный поймать ускользающую мысль за хвост. — Не говори мне, что теперь придется смотреть все сезоны, — проворчал Влад.       Спасибо, но нет. Первая серия сезона с Олегом вызвала у него лишь недоумение и мрачное предчувствие, очевидно, от знания, чем в итоге всё должно закончиться. И сам младший Шепс показался ему отрешенным и обозленным чем-то в кадре, что должно было вызывать вопросы и у остальных участников с ведущим, но почему-то не бралось во внимание. — Нет, сейчас, на языке вертится. Точно! Руденко! Тимофей кажется, — довольно откинулся психолог на спинку.       Морщина между его бровей разгладилась буквально на секунд десять, а затем на красивое лицо налезла неуверенность, заставившая опустить глаза в пол. — Что? — не дал спустить всё на тормозах Череватый. — Значит, все сезоны ты смотреть не собираешься?       «Кто меня за язык тянул?» мысленно шлепнул себя по лбу Влад. С другой стороны, не рассчитывал же он, что этого никогда не случится, и то, что видел каждый второй в этой стране, пройдет мимо одного очень любопытного следователя? — Да, все сезоны я смотреть не буду, — честно признался Влад.       Но он не согласен проститься с воцарившей теплотой, перемешанной для него теперь с запахом домашней еды, за правду.       Он из тех, кто всегда старается усидеть на двух стульях сразу. — Будет странное зрелище — смотреть на тебя из прошлого. Знать, что ты теперь совсем другой человек, — он постарался заглянуть Олегу в глаза, чтобы тот точно услышал, — Это было давно, и ты уже совсем другой человек. — Ты этого не знаешь, — поднял взгляд наконец-таки Шепс.       Влад мог бы посмеяться над чужой наивностью до колик. — Я буквально использую чутье на людей как инструмент работы, знаешь ли. Копаюсь в человеческих мозгах не реже тебя, и я заверяю, будучи абсолютно уверенным в своих словах — ты не плохой человек. Просто потерянный, — сказал он то, что думает, глядя в серые глаза.       По правде говоря, особых навыков для этого и не требовалось, хватило бы просто трезвой головы и часа в чужой компании. - Ешь, - кивнул он на тарелку, смущенный чужой робкой улыбкой.