Давай попробуем избавиться от стресса вместе?

Проходило время, пока экипаж ожидал высадки на Амфореус. Всё шло своим чередом, вот только с какого-то момента Келуса стал беспокоить из ниоткуда взявшийся тактильный голод. Может быть он возник на фоне нескончаемого стресса разной степени, что он успел испытать за последнее время и что не менее важно — который ему ещё предстоит испытать в дальнейшем. В конце концов, за время прибывания на Звёздном экспрессе Келус успел уже бесчисленное множество раз закрепить для себя, что куда бы не вступила нога Безымянного — там жди беды. Ну, или как минимум непредвиденных обстоятельств различного уровня проблематичности, что в любом случае забавы ситуации не прибавляет, по крайней мере, по мнению самого носителя Стелларона. Бывает конечно хорошо, так, чтобы выпустить пар, поколотить кого-нибудь битой, но рано или поздно и от подобного рода развлечения можно устать, что, увы, неизбежно с этим самым обладателем биты и произошло. Иногда Келусу хотелось просто чисто по-человечески кого-нибудь обнять или хоть как-то прикоснуться, в первую очередь ради собственного успокоения разумеется, но если человек, который соизволил стать жертвой тактильного голода Первопроходца, также не против подобного рода деятельности, а быть может даже «за», то это ситуации шло только на пользу. Было бы ещё славно, если бы эта самая «жертва» была бы в состоянии выдержать бесконечный поток объятий и прикосновений изо дня в день, что было свойственно для Келуса в периоды подобных обострений, что пока ещё ни с кем не случалось. Ну, или если бы сам Келус был бы в состоянии всё это выдержать, если уж говорить об исключительных случаях в лице Чёрного Лебедя к примеру. В любом случае, с кем бы из членов экипажа Первопроходец не пробовал утолить свой тактильный голод, ни с кем он не получал долгожданной «сытости» или же удовлетворенности хоть на какой-то промежуток времени. «Чего-то не хватает», «Что-то не то» — отрывки мыслей, что чаще всего всплывают в голове Келуса при очередной попытке утолить тактильный голод с членами экипажа, но что, к сожалению, не приносит должного эффекта, по неизвестной даже самому Келусу, причине. В какой-то момент его настолько достали эти неудобства, что к нему в голову и вовсе закралась мысль, а скорее даже и того хуже — намерение уже начать написывать чуть-ли не каждому человеку, с которым он успел познакомиться за всё это время с любых планет и из любых организаций, под предлогом как-нибудь встретиться спустя долгое (или не очень) время, а при личной встрече наконец раскрыть все карты и лишь надеяться, что сия персона отреагирует как минимум нейтрально на его проблему, а не того хуже, добавит его в ЧС и прекратит какое-либо общение или сотрудничество по причине того, что Первопроходец посмел отвлечь его/её по столь идиотской причине. Конечно, было бы крайне желательно, чтобы этот условный «человек для обнимашек» мог находиться как можно больше времени в зоне досягаемости Первопроходца для регулярности тактильного контакта, поскольку в такие периоды Келус как-либо прикасается к кому-то либо недолго, но весьма часто даже на протяжении одного лишь дня, либо прикасается редко, но при этом максимально долго, что опять же, не каждому под силу выдержать. Но этот пункт носитель Стелларона почти сразу же вычеркнул у себя в голове, поскольку понимал, что если уж никто с экспресса не в состоянии вытерпеть его навязчивые проявления тактильности, то о таком человеке, который, условно, всегда мог бы быть под рукой в необходимые для Первопроходца моменты, можно даже и не думать. Но как бывает, стоит тебе только с чем-то смириться, так тут же всё переворачивается с ног на голову. Это не обошло и Келуса. В тот день, когда Вельт привёл на Звёздный экспресс Воскресенье, попутно объясняя, как всё к этому вообще пришло, а после чего ещё и Химеко настояла на том, чтобы именно носитель Стелларона решил, стоит ли оставлять галовианца на экспрессе в качестве временного пассажира, он понял, что всё как раз и перевернулось с ног на голову именно в тот момент. Он в любом случае понимал, что его мнение в данном вопросе весит не особо-то и много, как ему хотели показать остальные члены экипажа, поскольку даже если бы он выступил против принятия Воскресенья на экспресс, то его в любом случае не смогли бы оставить на Пенаконии с клеймом преступника в бегах, и в конечном итоге, не учитывая потенциально негативное мнение Келуса, да приняли бы его на экспресс хотя бы вплоть до следующей остановки. Но это и не особо волновало Первопроходца, поскольку в конечном счёте его решение касаемо этого вопроса было определенно положительным, даже можно сказать, что он весьма гостеприимно и воодушевлённо принял бывшего главу клана Дубов на борт экспресса. Мало того, что Келуса и до этого интересовали идеи Воскресенья касаемо системы в виде семидневных выходных, если не брать в расчёт конечно его радикальное исполнение этих самых идей, то в общем и целом он считал галовианца благородным человеком с даже завидными силой воли и уровнем эмпатии, особенно, когда все эти черты направлены в нужное русло. И факт того, что сам господин Янг решил привести его на экспресс лишь подчёркивает то, что Воскресенье начал пересматривать свои убеждения и отказался от прежних пагубных идеалов и тех же радикальных методов их исполнения, что не может не радовать. Всё вышеперечисленное лишь лишний раз побуждало Келуса идти на контакт с Воскресеньем, ведь теперь он видел в галовианце идеальный вариант для утоления своего тактильного голода. «Что-ж, я с ним по факту и знаком всего ничего, да и сам Воскресенье, по крайней мере с первого взгляда, не выглядит как человек, привыкший к различным тактильным проявлениям привязанности… Впрочем, со временем и терпением, но всё это поправимо! Мне конечно придётся себя сдерживать по отношению к нему какое-то время, но почему-то у меня такое ощущение, что рано или поздно, но мои старания и терпение всё-таки, да окупятся… Может быть, случится даже так, что в какой-то момент для нас обоих подобного рода «терапия» станет очень даже неплохим методом для снятия стресса…» — всё думал и мечтал Келус. У него на Воскресенье были большие планы в долгосрочной перспективе и он не намерен отступать от них так просто. Он понимал, что в таких случаях всё же лучше действовать постепенно и не прибегать к поспешным решениям, что он и старался делать изо всех сил для наилучшего результата. Посему он регулярно подходил к Воскресенью на дню поговорить о разных вещах, дабы они могли получше друг друга узнать и привыкнуть к компании друг друга. Попутно Первопроходец внимательно изучал внешний вид галовианца, осматривая его с ног до головы, но стараясь делать это так, чтобы лишний раз в глаза не бросалось. Разумеется, самыми первыми примечательными деталями для него в галовианце стали его волосы и крылья. И то, и другое выглядело очень мягко и пушисто, а к галовианским крыльям Келус тем более ещё ни разу в жизни не прикасался, так что тут соблазн на прикосновения у Первопроходца возрастал в разы больше обычного. Но также он обратил внимание на его новый экзотичный наряд, а точнее, на его шарф, совмещающий в себе ещё и функцию капюшона по всей видимости, и золотистую струящуюся ткань на задней части его одеяния. Они также выглядели мягче всех остальных элементов его одежды, посему и на них Келус умудрился положить глаз. Так или иначе, осознавая, что ему необходимо действовать осторожно, Келус не спешил спрашивать у Воскресенья разрешения на то, чтобы прикоснуться непосредственно к нему самому или хотя бы к его наряду, как бы сильно ему самому этого ни хотелось. Он считал, что для этого всё-таки стоит выбрать более подходящий момент, когда это будет более уместно, чтобы по возможности лишний раз не навязываться галовианцу, по крайней мере, по началу. И, благо, но этот самый подходящий момент не заставил себя долго ждать. В один день Воскресение сам написал Келусу с вопросом о том, чем бы ему можно было б заняться на экспрессе. Решив сразу не выкладывать все карты на стол, Первопроходец посоветовал ему сначала что-то более обыденное, и по всей видимости не зря, ведь от этого всё перешло к тому, что галовианец сам же и уточнил, что ему хотелось бы быть полезным для членов экипажа экспресса. Идеально. Тут-то и пришло время раскрыть все козыри. «Ну, если тебе хочется быть полезным в чём-то, то я был бы тебе очень признателен, если б ты стал помогать мне с кое-чем… Желательно на постоянной основе, если честно.» — всё-таки написал ему Безымянный, потихоньку подводя к сути. «Я буду только рад, если смогу помогать тебе с чем-либо регулярно, тем самым и себя занимая полезным делом, и тебе угождая. Я обещаю сделать всё, что будет в моих силах и возможностях. Только скажи, в чем именно я могу быть для тебя полезен?» «Там ничего такого, но думаю, что будет лучше, если мы обсудим это более подробно с глазу на глаз. Всё равно же в соседних вагонах одного экспресса теперь находимся, так что не думаю, что это можем стать для нас каким-то серьёзным препятствием!» «Согласен. Что-ж, раз тебе так угодно, то с твоего позволения, буду ожидать тебя на своём привычном месте, господин.» «Конечно, без проблем! Уже бегу!» — и Келус не соврал. В сей момент он и впрямь сорвался с места по направлению к вагону для вечеринок, и лишь зайдя в него, он наконец замедлил шаг, чтобы не показаться излишне подозрительным, в первую очередь в глазах Воскресенья, конечно же. Дойдя до него более спокойной походкой, Первопроходец остановился прямо около него. Он очень старался сохранять внешнее спокойствие, хоть в глубине души его и трясло от предвкушения, ну и скорее от подобия ломки вследствие длительного воздержания от прикосновений во время всё того же грёбанного тактильного голода. Сам же Воскресенье в это время задумчиво глядел в окно, но услышав, как его окликнул знакомый голос, слегка вздрогнул от неожиданности, прежде чем повернуться на его обладателя, поскольку не ожидал, что он прибудет настолько быстро. — Не ожидал, что ты явишься столь скоро… В любом случае, я к твоим услугам, — спокойно проговорил Воскресенье, установив на секунду зрительный контакт с Келусом, и ожидая его дальнейших указаний. — Ах, да, точно… Если ты не против, то перед тем, как перейти непосредственно к самой «услуге», я бы хотел задать тебе один уточняющий вопрос на всякий случай… — проговорил Келус, сам же непроизвольно избегая зрительного контакта с галовианцем, хоть и смог краем глаза заметить, как тот слегка кивнул, как бы соглашаясь ответить на необходимый вопрос, — эм, в общем… Не пойми меня неправильно, но в контексте моей просьбы мне действительно важно знать… Насколько ты тактильный человек? — спустя паузу, сопровождаемую тихом вдохом, всё-таки спросил напрямую носитель Стелларона, ожидая ответа бывшего главы клана Дубов. — Должен признать, твой вопрос слегка застал меня врасплох… Но если отвечать честно, то, думаю, я человек скорее отвыкший от подобного рода проявлений привязанности, чем наоборот… — рассуждая, таки ответил Воскресенье. — Хм, вот незадача… Видишь ли, у меня тут как раз образовалась такая проблема в виде тактильного голода. Думаю, объяснять, что это такое, не обязательно… — уже прямее некуда, да высказал всё же причину всех своих невзгод за последнее время Безымянный, — но мне хочется надеяться, что мы всё-таки сможем найти компромисс даже в таких-то обстоятельствах! — Ах, тактильный голод… Пожалуй, я и вправду наслышан о таком явлении… Думаю, мы вполне себе в состоянии выйти на компромисс в таком случае. Но я бы предпочел бы сначала услышать твои предложения и впоследствии уже и отталкиваться от них, если ты не возражаешь. В противном случае я могу начать первым. — Нет-нет-нет, что ты, всё в порядке! — спешил успокоить его Келус, — напротив, я очень благодарен тебе за понимание, оказанное мне, и, э-э… Моему, так сказать, «положению»… Что касается предложений, то, если ты сам не против конечно… То как насчёт начать с лёгких поглаживаний по голове? Ну, с моей стороны в твою, если ты согласен на такое разумеется… — ещё более неловко уточнил носитель Стелларона, заметив оттенок недопонимания в золотых глазах Воскресенья. — Ох, так ты об этом… Если уж ты того желаешь, да будет так, — заключил галовианец, усаживаясь на диван, и взглядом приглашая Первопроходца присесть на место около него, чему тот немедленно последовал. — Тогда, с твоего позволения, я могу начать? — на всякий пожарный поинтересовался Келус, наблюдая за поведением Воскресенья. — Вполне, — отделавшись этим коротким словом в качестве разрешения на действие, тихо проговорил тот. Обладатель гало сидел ровно, но его взгляд при этом был прикован к полу у него под ногами, да и голову на Безымянного он повернуть не удосужился, из-за чего второму придётся начать сия действо с боку от самого Воскресенья. Сам же Воскресенье прекрасно понимал, что по-хорошему ему бы и стоило повернуть хотя б ту же самую голову в сторону Келуса, но заставить себя почему-то никак не мог. Так или иначе, даже такое положение их тел по отношению к друг другу, разумеется, не помешало Келусу для начала просто установить свою руку на пушистой макушке крылатого. Воскресенье в ответ на это лишь молча вздрогнул. Он ожидал такой реакции у себя, неясно только, будь то от непривычки спустя продолжительное время, длиною почти в жизнь, без едва-ли какого-либо тактильного контакта либо от его, за последнее время уже въевшихся в мозг, установок касаемо того, что если к нему кто угодно и соберётся прикоснуться, то последующий за этим жест будет явно, в лучше случае, неодобрительным. Что могло быть в худшем случае при таком раскладе Воскресенье предпочитал не сильно детализировать у себя в голове, но даже так это не отменяло факта того, что похожего развития событий Воскресенье в целом отрицать не мог. Так или иначе, это всё ещё не отменяло того, что парировать у себя нежелательную, хоть и ожидаемую реакцию на конечное прикосновение, хоть оно и явно разнится с его вышесказанным представлением, но галовианец всё равно не в состоянии. А Келус, тем временем, начал медленно проводить рукой ритмичные движения по поверхности его шелковистых волос взад и вперёд относительно самого Воскресенья. Его волосы действительно оказались точь-в-точь такими же мягкими, какими себе их воображал Первопроходец, отчего он, казалось бы, мог заниматься этим вечность. В принципе, в какой-то степени это и могло соответствовать правде. Проводя подобные махинации безостановочно на протяжении уже где-то пяти-семи минут, Келус не мог не заметить, как крылья Воскресенья в какой-то миг как будто чутка распушились и начали слегка трепетать, на что сам галовианец мог лишь слегка отвернуть голову от Безымянного, но увы, он не учёл того, что тем самым ещё больше откроет взору Келуса своё покрасневшее ухо. Воскресенье понимал, что уже совершил роковую для себя ошибку, позволив себе расслабиться, сдаться, спустя определенное промежуток времени, не ожидая от Келуса того, что тот настолько увлечется поглаживаниями его по голове, позволил себе проявить слабость, уязвимость. Но при этом он так и не осознал, что сам для себя он ошибся ещё раньше, ещё на том моменте, когда у него, как и впоследствии, не возникло ни единой мысли о том, чтобы прервать Келуса от подобного рода терапии, даже не смотря на то, как он сам же и противился ей поначалу, до последнего ожидая подвоха от этих нежных и заботливых прикосновений. Келус продержался где-то ещё с минуту-две после того, как заприметил реакцию в частности крыльев Воскресенья на его поглаживания. Он бы мог заниматься этим ещё хоть весь оставшийся день, но состояние крыльев галовианца стало для него эдаким сигналом о том, что пора остановиться, иначе Келус мог бы не выдержать и преждевременно, крайне преждевременно, дотронуться до его крыльев, чего сам себе Келус пока что позволить категорически не мог. «Ты и представить себе не можешь, как ты был похож на какого-нибудь распушившегося попугайчика в тот момент, когда наконец-то соизволил расслабиться… Если так подумать, то домашние попугаи, прирученные к рукам, по идее, сами получают то ещё наслаждения от того, когда их хозяева гладят или почесывают их по голове… Или щекам» — уловив непроизвольную ассоциацию, продолжал углубляться в неё Келус, попутно определяя для себя ещё одно место на теле Воскресенья, до которого в скором времени он бы был не прочь дотронуться, в тот же момент, уже за пределами своей черепной коробки, плавно отпустив руку с головы галовианца на диван, пока на его лице ещё задержалась лёгкая мягкая улыбка. Почувствовав уже не столь привычное отсутствие стимуляции нервных окончаний на своей голове, Воскресенье впервые за всё это время повернул голову в сторону Келуса и установил с ним прямой зрительный контакт. К этому мигу его крылья уже начали приходить в норму, а краска стала постепенно отливать от его ушей и лица. — Ой, прости, если я слишком задержался с этим… Я и сам надеялся, что управлюсь быстрее… — сказал Келус, уже слегка виновато улыбаясь, хоть его слова и прямо противоречили его желаниям, ведь на деле он наоборот надеялся продлить сей момент как можно больше. — Не стоит никаких извинений, господин Келус. Ты ни в чём не виноват… В таком случае, я и сам причастен к тому, что позволил тебе продолжать столько времени, вовремя не остановив тебя, когда это, в теории, могло бы понадобиться… — искренне, почти шутя в конце, сказал Воскресенье без капли претензий по отношению к действиям Келуса и самому Келусу в частности. Если приглядеться, то можно было заметить, как он сам еле заметно улыбнулся. — И… Если тебе вдруг вновь что-то понадобится от меня по этой части или по какой-либо другой, то прошу, не стесняйся обращаться в любое время, мне не трудно будет тебе ещё раз помочь… — почти неожиданно сам для себя договорил галовианец, как бы дав понять Безымянному, что он всё ещё помнит о том, что тот просил «помогать» ему на постоянной основе, так ещё и тем самым обладатель гало указал Первопроходцу на то, что сегодняшний опыт даже для него самого, в общем-то, был не таким уж и плохим. — Хорошо, обязательно буду обращаться к тебе и впредь! — заверил того носитель Стелларона перед тем, как они расстались. «Что же, это было определённо очень даже неплохое начало… Думаю, что он также оценил подобный способ снятия стресса, хоть для него это пока что и в новинку, по крайней мере на постоянной основе, по всей видимости… Ну, ничего! Если так пойдет и дальше, то, авось, скорейшее увеличение разнообразия, количества и продолжительности тактильного контакта не заставит себя долго ждать! Быть может, ему это пойдет на пользу даже не меньше, чем мне…» — всё думал про себя с возобновившейся мягкой улыбкой Келус, направляясь к себе в комнату, ещё не подозревая, что этот самый тактильный контакт возымел теперь и вправду не меньшее, если не большее значение для новоиспечённого крылатого пассажира на Звёздном экспрессе.