Инверсия

Особенность Уэйда была в том, что он не мог заткнуться. Его рот двигался, двигался и двигался, не прекращая, даже когда он умирал, но и тогда он не переставал произносить слова, которые не вспомнил бы, даже если проглотил бы пулю. [С каких это пор мы стали ждать, пока умрём?] {На сцену нужно выходить с размахом!!!} [Так что, мы будем просто игнорировать тот факт, что ты постоянно лажаешь?] Уэйд не ответил. Очень мало вещей могли заставить его замолчать, учитывая голоса, беспокоящие двадцать четыре часа в сутки. [Если бы нас не было, тебе бы не с кем было поговорить, и что бы ты тогда делал?] И Желтый принялся радостно напевать песню «Призрак» группы Бэдфлауэр. {ОТБЕРИ У МЕНЯ ЛЕЗВИЕ, Я — ЧУДОВИЩЕ, Я БОЮ-Ю-ЮСЬ, ЧТО ВСЯ КРОВЬ НЕ ЗАГЛУШИТ БОЛИ. БУДУ СЛЕДОВАТЬ ЗА ВСЕМИ, КОМУ БЫЛО НЕ НАПЛЕВАТЬ НА-А МЕНЯ-Я-Я…} Тон его голоса не совпадал со словами и громкостью, и Белый перебил его шумным фырканьем: [И кому именно не наплевать на нас? Назови хоть кого-нибудь.] Никого не было, и они втроём об этом знали, так что Жёлтый начал петь еще навязчивее, как будто на этот раз его суицидальные тексты смогут довести Уэйда до предела. Но того факта, что его любимое маленькое чудо с паутиной сегодня ночью могло умереть, было достаточно, чтобы сжать челюсти под маской, и хотя это не заглушило голоса, Уэйд был молчалив и педантичен. Он не знаком с парнем лично, но нельзя было фантазировать о знаменитости и не привязаться к ней, да и количество профессиональных преследователей Паучка, о которых известно, просто ошеломляло. На мгновение Уэйд задумался, можно ли считать преследователем его самого. Он никогда не следил за Паучком, но следил за другими людьми. Обычно планируя сделать их менее живыми. Убирало ли убийство преследование из списка его грехов? Он сомневался. В любом случае, он не следил за Паучком. Пока. И не знал личность Человека-паука. Опять же: пока. Руки Уэйда не дрожали, когда он стянул верхнюю часть костюма Человека-паука, осторожно отрывая окровавленный спандекс от раны на плече. Выходное отверстие было чистым, но само оно кровоточило гораздо сильнее, чем хотелось бы Уэйду. У него не было аптечки, и надо было просто отвезти супергероя в больницу, но он тупой идиот, потому что привел Паучка в свою отвратительную квартиру, где тот, скорее всего, подцепит какую-нибудь заразу. Ошибочка вышла, но, с другой стороны, Уэйд знал, что персонал больницы снял бы с него маску, так что, возможно, инфекция была бы предпочтительнее? [Ага-ага, примерно как накормить его крысиным ядом.] Белый сегодня был в одном из своих саркастических настроений. Он отрицал, но это была правда, и слушать его — как общаться с наркоманом во время детокса, пока тот видит мир вокруг через линзы из дерьма в ожидании дозы, а Уэйд даже никого сегодня не убил. Пока. {Однажды паучок погиб, испортив наш диван. И обвинили в этом нас, такая вот херня! Ну, пока нет, но так и будет, точно-точно.} Желтый явно считал, что убийство — основа всех детских стишков, и, прочитав сказки братьев Гримм, Уэйд склонен был согласиться. Но вот где он был, обматывал скотчем верхнюю часть руки и плечо своего кумира, пройдясь разок вокруг груди, чтобы закрепить на нём странную систему из пластырей и бинтов. Так его лицо в маске оказалось слишком близко к ключицам Спайди, двум ямочкам, таким чертовски сексуальным, но гораздо более выраженным, чем можно было посчитать здоровым, и… {Он голодает! Накорми его! Накорми его! Накорми его! Пусть наестся из наших рук и оближет наши пальцы…} [Наши пальцы похожи на отвратительные сморщенные сосиски в тесте, покрытые коростой.] Уэйд отвёл взгляд, снимая перчатку, чтобы подцепить маску Паучка и проверить его пульс. Волны запаха, окутавшего его, было почти достаточно, чтобы заставить его отстраниться, потому что специи, тепло, огонь затопили всё его сознание, но Уэйд все равно надавил, чтобы убедиться, что Паучок проживет еще один день. Внезапно его рука оказалась в костедробительной хватке, и одним движением он перелетел через стол, и Паучок вскочил с дивана, обеими ногами пиная Уэйда в грудь. Это было бы гораздо более впечатляющим, если бы Человек-паук не потерял равновесие после своего грациозного движения и не рухнул на диван, проскользив на нем назад к стене. Уэйд хихикнул, почти покатившись со смеху, и попытался, вытирая заслезившиеся глаза, подойти и помочь маленькому герою, который своим усердием вывихнул ему челюсть и закричал: — Кто ты, блядь, такой, и где я? [Он только что-] {Боже мой} И Уэйд знал. Правда знал, как следовало поступить. Но знать и делать — это разные вещи, поэтому он вправил челюсть с громким хрустом и ухмыльнулся: — И этим ртом ты целуешь мамочку, красавчик? Может, дело было в тоне его голоса или в том факте, что Спайди явно был дезориентирован и ему нужна была минутка, чтобы сосредоточиться, но он отпрыгнул от Уэйда на пять футов, и его рука — левая рука, прикрепленная к непострадавшему левому плечу, взлетела, чтобы проверить, на месте ли маска. Правую руку он тоже попытался поднять, но неловко замер на полпути, вздрогнув всем телом. Повисла короткая смущенная тишина, пока каждая из сторон смотрела на другую посреди старой грязной гостиной. Возможно, Уэйд купил квартиру у грязного барахольщика, и, возможно, забыл убраться перед тем, как пригласить гостей, но он, гм, определенно не ожидал, что Паучок окажется в его скромной мусорной кучке. Или опрокинет его диван и зальет кровью его и его свежевыглаженный костюм, но что значило немного крови и сломанная мебель между будущими любовниками? — Скажи что-нибудь! — потребовал Спайди, но голос у него был такой высокий, такой милый и такой нехарактерный для альфы, что Уэйд снова хихикнул, и Паучок напрягся, сгибая руки, явно готовый атаковать. [Мы никогда не будем любовниками.] {Но ауч, дай парню помечтать, эта задничка явно создана, чтобы ей поклонялись!} [Мечтать — единственное, что нам остаётся. Когда мы в последний раз смотрелись в зеркало?] — Два года, пять месяцев и тринадцать дней назад, — ответил Уэйд автоматически. Это было грустно, но не так грустно, как причина, по которой он это помнил. И потом: — Что? — Что? — переспросил Дэдпул, потому был что не совсем уверен, о чем говорил Паучий Кексик, а следить за разговором в реальном времени — не его сильная сторона. Паучок наклонил голову, молча оценивая его, а затем несколько раз прерывисто вдохнул и выдохнул, подавленно спрашивая: — Ты смотрел под маску? [Ух ты.] {Он ударился головой? } — Желтый звучал необычайно обеспокоенно. Он не беспокоился даже об Уэйде, и, возможно, Дэдпул был немного обижен, но обо всем по порядку! Кто просыпается после того, как в него стреляли, и тут же спрашивает, видел ли кто-то его лицо? Что значило лицо? Кого вообще волновало лицо? [Твое лицо похоже на сырую курицу] {Нарезанную кубиками и приправленную корками} [И язвами]. {Сыпью! } Желтый звучал ужасно восторженно для человека с точно таким же лицом, но, возможно, это было потому, что сейчас Уэйд был в маске и ему не обязательно было стыдиться. В общем, суть была в том, что Паучка, похоже, совершенно не волновало его плечо или тот факт, что у него торчали ребра! Уэйд выпрямился во весь рост, прислонившись бедром к поцарапанной стене, и произнёс с лучшим британским акцентом мальчика в начале полового созревания: — Ты должен расставить приоритеты. С другой стороны комнаты раздалось фырканье. Паучок поднял руку, чтобы прикрыть рот в маске, и Уэйд рассмеялся, когда Человек-паук взял себя в руки и потребовал: «Нет, я серьезно!», как будто его незрелый подход убедил бы Уэйда. Он почти готов был сослаться на пятую поправку просто чтобы побесить его, как делал всякий раз, когда Щ.И.Т. или Мстители пытались допросить его, хотя это и не было похоже на допрос. {О, он может опросить нас в любое время…} [Он сейчас нас ударит.] И так Паучок и сделал. У Дэдпула было всего полсекунды, чтобы увернуться, прежде чем Человек-паук врезался в его лицо ногой, промахнувшись и опасно зашатавшись на прохудившихся половицах, и как раз когда Паучок пытался распрямиться, Уэйд заметил изгиб его позвоночника, в частности, то, как отчётливо виднелись вершинки костей и его… — И совершенно он не похож на гибкую порнозвезду! Паучок замер, на его груди расцвели розовые пятна, когда он попытался натянуть костюм обратно, практически закричав: — Я не порнозвезда! Тугой спандекс явно болезненно стянул его руку, он зарычал, и Уэйда внезапно потряс запах злости, боли, смущения, крови, альфы, сильного альфы, и он почувствовал, как от паники сжалось горло, когда он снова надел перчатку, чтобы скрыть каждый дюйм кожи и запах, которым мог бы отреагировать. Потому что он не хотел, чтобы кто-то ещё знал о его статусе. Он убьёт себя, если Спайди примется злорадствовать по поводу его пола. Этого Уэйд не вынесет. — Точно. Ага. Совсем не порнозвезда, Паукексик, разве что, гм, в моих снах, потому что, чувак, позволь сказать, у меня бывают невероятно яркие видения, как я уничтожаю эту задницу, — он сделал паузу, чтобы указать руками куда-то в направлении задней части Человека-паука, и увидел, как герой становится все более и более напряженным, смятение и возмущение в его запахе затапливали воздух, и Уэйду пришлось бороться с инстинктом, подсказывающим ему преклонить колени перед альфой, заставляя его выпрямиться и угрожающе замереть в молчаливом вызове. Услышав, что он сказал, увидев, как он ведёт себя, Паучок поспешно отступил к ближайшему окну, не уходя, но явно планируя отступление. Уэйд ухмыльнулся под маской и увидел, как движется горло Спайди, когда тот сглотнул. — Я, э-э, я альфа, — заявил он, как будто в этом были сомнения. Как будто его запах не делал это совершенно очевидным. Как будто от его чёртова запаха у Уэйда не подгибались колени, и Уэйд не должен был этого говорить, но… — Ага, и я готов поспорить, что твою дырочку никогда не растягивали, что ту крошечную точку внутри тебя никогда не трогали, — Уэйд наклонился ближе, и, даже когда Человек-паук застыл на месте, он не смог удержаться, чтобы не сказать: — готов поспорить, никто и никогда не трахал тебя и не проверял, как долго паутина сможет удерживать тебя на месте, Паучок, но я могу научить тебя, как на мне кататься. Уэйд говорил несерьёзно. Он хотел бы, чтобы это было не так, но это было невозможно — даже с Паучком, даже если бы он попросил. Белый смеялся, смеялся и смеялся, пока Желтый, затаив дыхание, ждал реакции Паучка. Но в этом-то и дело: даже если Человек-паук, хозяин лучшей заднички в Нью-Йорке и, возможно, на всей планете Земля, когда-нибудь проявил бы хоть каплю интереса к Дэдпулу, он не хотел, чтобы кто-то видел Уэйда. Потому что Уэйд слабый. Уэйд травмирован. Уэйд — напуганный, покрытый шрамами омега, который скрывает себя и свою биологию за маской и лекарствами, которые не мог себе позволить, и он никогда не захочет, чтобы его снова увидели. И может, Паучок был куда догадливее, чем казался, потому что он пробормотал: «Лжец», и как раз в тот момент, когда Уэйд протянул руку, чтобы схватить его за задницу, Паучок пнул его под ребра и выпрыгнул из окна, как Дэдпул и рассчитывал, и Уэйд выпрыгнул за ним — вывихнутые лодыжки зажили так же быстро, как и сломались. Было весело. Было волнующе. [Это ошибка], — предупредил его Белый. Уэйд продолжил следовать за ним. И в конце концов Уэйд улыбнулся про себя и позволил Человеку-пауку сбежать в какой-то переулок, уверенный в способности альфы защитить себя. В конце концов, ему удалось ускользнуть от Уэйда сразу после того, как его подстрелили, отдохнув всего несколько часов, и Уэйд обращался с ним так хорошо, как только мог, и больше ничего не мог сделать, чтобы его биология не доставила ему проблем. Он учился сопротивляться запахам всю свою жизнь, но Человек-паук пах… огнем. Это было самое близкое объяснение, которое Уэйд мог придумать. Как бензин, который он поджег, когда взрывал Оружие Икс, думая, что наконец-то свободен. [Не делай этого.] — Не делать чего? {Мы что-то делаем? Что мы делаем? Кто-то умрёт? Кто должен умереть? } — хруст воображаемых костяшек отозвался эхом в голове Уэйда. [Ты знаешь, кто.] {Ребята, я хочу знать!!! } — Не стану я ничего делать, черт бы вас побрал. Он не станет этого делать. Ему есть, что терять. Или, гм, нет ничего, что он мог бы найти. Ничего реального, в любом случае. Неважно, насколько гибким выглядел Паучок и как сильно ему явно нужен был кто-то, кто стал бы о нем заботиться и лелеять его, это не его ответственность, а Человек-паук — взрослый чувак, который мог позаботиться о себе сам. {Не игнорируйте меня! Что мы не делаем?!} [Как думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем парень узнает, что у него в штанах пятьсот баксов?] {ЭЙ! СКАЖИТЕ МНЕ, ЧЕГО МЫ НЕ ДЕЛАЕМ! } Уэйд ухмыльнулся про себя. — Час. Желтый снова перешёл на бессвязный визг, и Уэйд наконец закричал: — Мы не собираемся ухаживать за Человеком-пауком! — достаточно громко, чтобы несколько человек на улице остановились, чтобы посмотреть на него, и поспешно отвернулись, когда он в ответ свирепо уставился на них — белки его маски угрожающе сузились, а руки потянулись к рукоятям любимых катан. Желтый, очевидно, запротестовал против его выбора, разражаясь тирадой, что Уэйд продолжал упускать все лучшие возможности и рушить их жизнь, делая неправильный выбор за выбором, и Уэйд фыркнул, потому что: «Какую жизнь? К тому же, он мне даже не нужен». Белый промолчал. Только когда Уэйд вернулся в свою маленькую захламленную берлогу, сев на сломанный диван, окруженный старыми стопятидесятифунтовыми телевизороми, тряпками, старой одеждой, лампами, коробками из-под пиццы и использованными шприцами, Белый наконец заговорил. Он просто процитировал Паучка. Одно слово. [Лжец.] {Врунишка, врунишка, все в огне трусишки!} Уэйд посмотрел на телефон и увидел дату — мигающую цифру тринадцать; он поднял один из множества пистолетов, всунутых в старый диван, прижал ствол к подбородку и нажал на курок. __________ Когда он пришёл в себя, в окно уже палило солнце, на его разбитом столе в гостиной лежали четыреста девяносто четыре доллара, наполовину съеденная пицца и чек из Пицца Роялс на пять долларов и пятьдесят пять центов. На обратной стороне чека были каракули, гласившие: Мелочь я оставил в банке для чаевых. И я не хотел прерывать твоё… личное время, и подумал, что ты умер, но у тебя начали отрастать кости черепа, и я возможно закричал, а возможно, и нет, но, думаю, я был бы не против встретиться. Чтобы поблагодарить тебя. За то, что спас мне жизнь. Я понял, что ещё этого не сделал. Большинство ночей я провожу на крышах в Квинсе, если захочешь снова увидеться. Или нет. Как хочешь. Увидимся? И я так и не узнал твоего имени. — Дружелюбный сосед Человек-паук И Человек-паук, скорее всего, испытывал только жалость к Дэдпулу, человеку, который одновременно был настолько очевидно подавлен и гиперактивен. Скорее всего, он не планировал на самом деле снова с ним разговаривать. Но каким-то образом, даже несмотря на болтовню табличек в голове и тот факт, что прошло уже два года, пять месяцев и четырнадцать дней, Уэйд поймал себя на том, что улыбнулся, подпевая бесконечному списку фирменных песен Жёлтого. А потом, когда Желтый указал на то, что Уэйд гнался за Паучком, как альфа гнался бы за предполагаемым омегой, Уэйд замер и задумался, что, черт возьми, с ним было не так, и, что еще важнее, какой альфа инстинктивно бросился бы убегать от вызова? Конечно, Паучок не мог знать, что он омега. Он бы не сбежал, если бы знал, вместо этого он бы посмеялся над Уэйдом, как сделал бы любой альфа. Но… то, как легко было общаться с ним, то, что он почти не применял силу или агрессию, делало… ситуацию самой запутанной в жизни Уэйда. Альфа был вежливым. Даже раненый, голодный и пахнущий смятением и растущей паникой, Паучок не пытался убить его, или бросить ему вызов, или угрожать ему, или что-то подобное. Несмотря на то, что у него была работа и любопытство терзало его, Уэйд любой ценой избегал выходить в город ночью. И именно из-за этого беспокойного идиотского решения в восемь утра он отправился в продуктовый магазин за поп-тартс и вишневой колой и тут же уронил корзину, почувствовав запах специй, тепла и огня из девятого ряда. [Не смотри на него, блядь, не смотри на него…] {Посмотри! Посмотри! Посмотри живее! Смотри! Смотри на него!} А потом Уэйд потерял шанс сделать выбор, потому что бледная рука обхватила ручку его корзины, теплые карие глаза уставились на его лицо, тонкие брови обеспокоенно нахмурились, а красивый розовый рот спросил его знакомым голосом: — С тобой всё хорошо? — Нет, — выпалил Уэйд и сбежал, к черту корзину и поп-тартс, он лучше умрет. Он сбежал, потому что использовал блокаторы запахов, но теперь их обычно хватало на полдня, и прошел всего час с тех пор, как он их ввел, но каким-то образом он все равно чувствовал, как они перестают работать. Он чувствовал, как нарастает в теле жар, медленно поджигая вены, и не знал, почему, потому что это должно было случиться только через неделю, но Уэйд угнал машину и похромал домой, держа пистолет наготове, глядя на свою дверь. Никто больше его не тронет. Никто. Где-то в глубине души он понимал, что Паучок не отшатнулся от его шрамов, и это было неважно, но… {Красивый альфа посмотрел на наше лицо и его не стошнило!} Он произнёс это так, словно это было что-то хорошее. Но это было не так. Это, блядь, не так. Даже если где-то в глубине души Уэйд этого хотел.