Все, что произошло в Илине останется там

"Ты как будто Луна В каждой капле вина, как пелена Не передать тут мне никак то, что хочу Ведь так малоёмки слова Пей и смейся Не бойся, не проси, а пей и смейся Я целую тебя в лоб, полумесяц И близится тьма и затмение И мне не хватит и тысячи песен Я боюсь не успеть И я видел только крах, неуспех И я глуп, и я слеп, но иду всё на свет Отражённый Луной от поверхности рек Прячешь волосы клипсами Солнце скрываешь собой, как Эклипс, Но мне кажется, будто бы тьма без границ И я ненавидел, но не смог тут испепелить всё И всё так бесит, а ты лишь безжалостно смейся Весёлая ночь, пока все куролесят Мне горло царапает серп-полумесяц Шею давит, что даже не спеть Моя Селена на шабаше ведьм И под глазом сверкающей ночи Я так безоружен и вне полномочий С каждым разом лишь всё недоступней Далёкий сверкающий спутник Подай ориентир и не дай утонуть мне Снова запутался я на распутье"

Pyrokinesis - танцуй полумесяц

Туман сгущался, сжимая землю ледяными пальцами, когда Вэй Ин безжалостно тянул Лань Ванцзи за руку. Их шаги, едва слышимые на холодной промёрзшей земле, нарушали мёртвую тишину ночи. Луна, словно одинокий свидетель, зависла высоко над мрачным миром, и её тусклый свет, преломляясь в серых клубах тумана, придавал всему зловещий оттенок. — Пойдём, — коротко бросил Вэй Ин, даже не оглядываясь. Его тон был неумолимым, почти яростным. Лань Ванцзи молча шёл за ним. Каждый шаг отдавался болью в ногах, но он не останавливался. Ребенок спит в своей колыбели, потому в такую мрачную ночь они оба могли отвлечься друг на друга. Глаза пытались найти в этом тумане хоть что-то знакомое, хоть какую-то зацепку, которая напомнила бы ему о доме, о прошлом. Нет. Он не хочет возвращаться в прошлое. Его больше нет. У него осталась только семья на могильных курганах округи Илина. Его семья рядом. Они остановились на вершине каменистого утёса. Внизу, где клубился густой туман, лежала безжизненная земля, на которой не проросло бы ни одно семя. Только их дыхание — одно ровное, другое чуть сбивчивое — нарушало тишину. — Пожалуйста, — произнёс Вэй Ин, повернувшись к Лань Ванцзи. Его глаза блестели, словно звёзды, затянутые тенью. — Давно не выдавалось такой теплой ночи. Лань Ванцзи кивнул. Его взгляд был неподвижен, как вода в застывшем озере. Он подошел ближе, позволяя Вэй Ину переплести их пальцы. Этот жест был тихим обещанием, которое они оба понимали без слов.

***

Туман, словно живое существо, обвивал горные тропы, скрывая от мира обряд, который не следовал никаким правилам. Место было выбрано не случайно — древнее капище, где когда-то приносили жертвы духам, теперь стало алтарем для двух душ, что решили соединиться, несмотря на волю небес. Площадка устлана красными тканями, но их цвет был потускневшим, словно вытянутым из давно забытого прошлого. Вместо традиционных фонарей, освещающих путь, по краям стояли угли, от которых поднимался чёрный дым, смешанный с горьковатым запахом трав. Сандал. Огонь горел тускло, как будто он тоже не хотел быть свидетелем происходящего. Вэй Ин и Лань Ванцзи стояли напротив друг друга в одеяниях белого цвета, но это был не цвет чистоты, а цвет траура. Их лица были лишены каких-либо украшений, что только усиливало мрачность происходящего. Белоснежные ханьфу.Красный - цвет праздника, цвет свадьбы, цвет чести. В них же не было ничего честного, благородного и праздного. Траур о сошедших со светлого пути душах. Знакомый нож. Конец лезвия рассекает оба пальцы, позволяя разрисовать кровью белые одежды. Пожелания вечной любви. Она и так была вечна. Отравлена, грязна, но вечна. Вэни, следуя примеру брачующихся, неловко повторили страшный ритуал, расписывая своей кровью иероглифы со значением "счастье","любовь","нежность". Теперь все казалось правильным. Белые траурные одеяние, окрашенные кровью были в самый раз, стали выглядеть извращенно празднично. Двое в красном у алтаря. Вместо благовоний в бронзовых курильницах горели куски древнего пергамента, на которых были написаны запрещённые заклинания. Вэй Ин произнёс слова молитвы, но голос его звучал не умоляюще, а повелительно. Он словно требовал от духов признать их союз, а не просил благословения. Лань Ванцзи, стоя рядом, молчал, его взгляд был устремлён в точку, которую видел только он. Чаши, которые они держали, были сделаны не из нефрита, а из грубой чёрной керамики, словно вылепленной из грязи этих гор. Вино было тёмным, с металлическим привкусом крови. После многих месяцев каннибализма ему везде мерещился этот вкус. Они выпили, не отводя взгляда друг от друга. Капли вина, текли по их подбородкам, оставляя алые следы на белоснежной ткани, вновь обращая траур в праздник. Только поклон небесам, земле и родителям, как того требовал обычай, они соблюли. Так делали их родители и родители их родителей. Этот ритуал был святым. Обычно молодожёнов связывали красной лентой, но здесь использовали чёрный шёлковый шнур, обёрнутый вокруг их запястий. Вэй Ин туго завязал узел, его глаза сияли мрачным торжеством. Лань Ванцзи посмотрел на связавший их шнур, затем поднял взгляд на Вэй Ина и кивнул. Туман вокруг заклубился сильнее, словно пытаясь скрыть этот ритуал от глаз богов и духов. Луна спряталась за облаками, оставляя их наедине с мраком. Лань Ванцзи стоял в окровавленном ханьфу, словно статуя, выточенная из ледяного мрамора. Его лицо было спокойным, почти бесстрастным, как всегда, но пальцы, предательски дрожали. Лёгкий ветер поднимал полы его одежды, играл с чёрными прядями волос, и в этом движении была почти насмешка над его неподвижностью. Страх стягивал грудь холодным обручем, так туго, что казалось — ещё немного, и он не сможет дышать. Всё происходящее казалось ему сном, кошмаром, из которого он не мог проснуться. Он любил Вэй Ина, но знал, что боги накажут их. Взгляд его метался, задерживаясь то на пламени, извивающемся в курильницах, то на чёрном дыме, словно жадные щупальца. Но каждый раз глаза возвращались к фигуре мужа. Он был как огонь, притягивающий взгляд, лишающий воли. Улыбка Вэй Ина была едва заметной, но в ней читались и триумф, и какая-то тёмная нежность, от которой становилось страшно ещё больше. Лань Ванцзи хотел бы сделать шаг назад, сбросить с себя эти верёвки, этот страх, этот путь. Но его ноги не слушались, как будто корни мёртвых деревьев взялись за его щиколотки, не позволяя двигаться. Он уже не мог уйти. Страх был как яд, разливающийся по венам. Но даже понимая, что он стоит на краю пропасти, он не мог отвернуться от Вэй Ина. Это был не просто страх перед неизвестностью, перед грядущим. Это был страх перед самим собой. Этот страх ничего не стоит. Вэй Ин смотрел на Лань Ванцзи, и его глаза светились так, словно вся лунная ночь собралась в их глубине. Улыбка играла на его губах, слишком яркая, слишком широкая — почти болезненная, как будто она была вырезана на лице ножом. Его дыхание было рваным, но это не была усталость, это был трепет, возбуждение, почти эйфория. Он сделал шаг вперёд, обхватив лицо Ванцзи ладонями, и его пальцы дрожали от напряжения, как у человека, которому внезапно доверили величайшее сокровище. Его голос прозвучал глухо, будто он говорил не с Ванцзи, а с самим собой: - Ты не вернёшься. Никогда. Эти слова были и шёпотом, и криком, и молитвой. Вэй Ин хрипло рассмеялся, низко и надрывно, как будто звук вырывался из глубин его души. Радость захлёстывала его, бешеная, дикая, почти болезненная. Он провёл пальцами по щекам Ванцзи, по его губам, его движения были осторожными, но в них ощущалась одержимость. - Ни долг, ни честь, ни твой клан больше тебя не вернут, — продолжил он, и в его голосе звучала странная смесь любви и жестокой радости. Вэй Ин ослабил руки, но лишь для того, чтобы обхватить его за плечи, притягивая ближе. Он чувствовал тепло чужого тела, вес этого мгновения. Всё, чего он когда-либо хотел, было здесь, в его руках. - Я люблю тебя, — прошептал он, голос дрожал. Но этот шёпот был наполнен счастьем, от которого хотелось смеяться, кричать, разрушать всё вокруг, просто чтобы доказать, что этот миг реален. Вэй Ин закрыл глаза, вдохнул запах трав, дыма, чужой кожи. Теперь всё это было его. Домой Лань Ванцзи не вернётся. Дом остался далеко, а здесь была только ночь, пропитанная чужой жизнью, теплом и бесконечностью. - Я знаю, Вэй Ин.

***

Лань Ванцзи сидел на пороге их обители, смотря на крошечный свёрток в своих руках. Ночь была тихой, воздух неподвижным, как перед бурей, а луна, скрытая за туманом, казалась потусторонним светильником, освещающим их маленький мир. Дочь спала слишком спокойно. Его взгляд задержался на ней дольше, чем он сам ожидал. Нежная линия ресниц, почти прозрачные губы, лёгкий румянец на щеках — всё это казалось нереальным. Она была такой маленькой, хрупкой и… совершенно чуждой этому миру. Её рождение было чем-то неестественным, чем-то, что не укладывалось в привычные законы жизни, но теперь она была реальна. Её крошечное тело, её ровное дыхание — всё это доказывало, что она существует, и с этим Ванцзи уже не мог бороться. Мир за пределами этих мёртвых гор не примет такого ребенка. Её кровь была смешана с тем, что никто не посмел бы назвать чистым. Её существование было бы проклятием в глазах других, символом их падения, доказательством всего, от чего Ванцзи когда-то сбежал. Но здесь, в этой тьме, её ничто не угрожало. Здесь она могла быть собой. - Я так боюсь за тебя, — прошептал он, его голос был настолько тихим, что сливался с дыханием ветра. Его мысли обратились к Вэй Ину. Тот мог казаться безрассудным, даже безумным, но в его поступках была какая-то логика, какой-то порядок, который Ванцзи начинал понимать. Его рука инстинктивно потянулась к её голове, мягко приглаживая тонкие, едва заметные волосы. Ванцзи почувствовал, как в груди разливается странное, тёплое чувство — не радость, но нечто близкое к покою. Омега ушел в мысли. Он стоял посреди разрушенного мира, ощущая, как всё горит вокруг него. Воздух был пропитан жаром, дым заполнял лёгкие, оставляя горькое, удушающее послевкусие. Казалось, даже само небо пылало, разрываясь багровыми всполохами. Этот огонь не был реальным, он жил только в его голове, но от этого казался ещё более пугающим. Его мир исчез. Всё, что он знал, всё, во что верил, превратилось в пепел. Глубоко в его сердце всё ещё теплилась слабая тень того прежнего Лань Ванцзи, который стоял в безупречно белых одеждах, веря в ясность и истину. Но теперь этот человек был мёртв. Его заменил тот, кто смотрел на хаос вокруг и находил в нём извращённое утешение. "Мир сгорел. Всё сгорело. И это правильно." Рядом стоял Вэй Ин, его тёмные глаза сияли странным, почти звериным блеском. Он был весь в этом огне — не как жертва, но как хозяин. Его улыбка, такая же обжигающая, как пламя. Он смотрел на Вэй Ина и чувствовал, как изнутри растекается болезненная, мучительная радость. Он был рядом. "Всё это было неизбежно," — думал Ванцзи, и в его мыслях отчаяние и эйфория танцевали в смертельном вихре. Он знал, что он болен, знал, что его разум больше не его. Но он не хотел возвращаться. Теперь он принадлежал только этому огню, этому человеку. Каждое прикосновение Вэй Ина было как ожог, каждое слово — как шёпот пламени. Он убивал Лань Ванцзи, сжигал его дотла, но тот только улыбался в ответ. Он знал, что дороги назад нет. Даже если бы он хотел, его уже никто не принял бы. Да и хотел ли он? Он ощущал себя свободным в этом безумии, как будто пепел старого мира дал ему возможность дышать.

***

Вэй Ин был слишком близко. Его рука скользнула по плечу омеги, пальцы коснулись холодной ткани, но прикосновение казалось обжигающим. Это тепло, обычно приносящее тревогу, сейчас лишь приносило успокоение. Его дыхание участилось, и мысли закружились, будто листва, подхваченная ветром. Каждый жест, каждое слово мужа вытягивало Лань Ванцзи из иллюзии контроля. Он чувствовал, как мир вокруг искажается, если бы он стоял, то земля уходила бы из под ног. Пропасть в которую он вот-вот сорвётся, раскрывается шире. Почему он не может просто быть "здесь"? Мысли все время куда-то срываются утаскивая его сознание из реальности. Ванцзи пытался сосредоточиться на настоящем. Он хотел чувствовать только прикосновение Вэй Ина, его дыхание, его присутствие, но вместо этого в голове вспыхивали образы. Всё это захватывало его, не давая дышать. Его разум был разрушен на множество осколков. Он понимал, что тяжело болен и пытался лечиться. Медитации помогали. Душа вновь склеивалась из кусков во что-то единое. Не сразу, конечно же нет. Он говорил абсолютно ужасный, невообразимый бред, начиная пугать этим даже Вэй Ина. Не себя. Чем больше сознание Ванцзи заболевало, тем сильнее ему начинало казаться, что он здоров. Больные все вокруг, не он. Мысли вновь ускользнули из реальности. А реальность... в ней хотелось остаться. Вэй Ин наклонился ближе, его губы были так близко, что дыхание обжигало кожу. — Лань Чжань, — прошептал он, и голос его звучал так нежно, что это было больнее любого крика. — Ты со мной? — Да, — быстро ответил омега, но в этот момент он чувствовал себя далеко. Его взгляд задержался на линии челюсти Вэй Ина, на его губах, на глазах, полных ожидания. Он видел каждую мелкую деталь, но в то же время не видел ничего. — Я здесь. "Нет. Ты не здесь." Голос внутри него звучал холодно и ясно. Он был прав. Лань Ванцзи чувствовал себя словно за стеклом, отрезанным от того, что происходит вокруг. Его мысли как и всегда были окутаны туманом, густым, вязким. Только теперь этот туман был внутри него. Вэй Ин провёл пальцами по его подбородку, заставляя его повернуть голову. Глаза мужа были наполнены заботой и чем-то ещё — ожиданием? интересом? Ванцзи не мог определить. — Это не имеет значения, — прошептал Усянь и притянул омегу ближе, обхватив его лицо ладонями. — Ты здесь. Ты со мной. Рука Вэй Ина скользнула ниже, по его шее, по ключице. Это прикосновение было мягким, но в нём чувствовалась настойчивость. Лань Ванцзи закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на ощущениях, на тепле, на дыхании Вэй Ина. Но вместо этого перед ним всплыли образы: тихий родной орден, брат, дядя, занятие... куски мяса, кровь и голод . Вэй Ин нежно поцеловал его в уголок губ, и это прикосновение пронзило, как удар грома. Он открыл глаза, встретившись взглядом с мужем. Ванцзи был со своим мужем. Они были рядом. Омега чувствовал себя опустошённым, как будто эта короткое помутнение внутри него отняла все силы. Он старается излечить душу. Вэй Ин обнял его, прижимая к себе. Тепло его тела было единственной реальностью, за которую Лань Ванцзи мог уцепиться. Он закрыл глаза, позволяя себе, хотя бы на мгновение, просто быть здесь. С ним. Быть может ему разрешат быть отвлеченным? Ванцзи мягко надавил на чужую грудь, заставляя Усяня отодвинуться. Если они не будут видеть друг друга... разве это будет плохо? Колени уперлись в простынь, пока руки мягко легли на простынь, заставляя омегу прогнуться в спине. Так Ванцзи сможем совсем немного отвлечься на мысли, а Вэй Ин не сможет отвлечься от чужого тела. Усянь был не против. Вид на красивые сведенные лопатки и расставленные бедра придали какой-то интерес. Если Ванцзи не хочет, то сказал бы об этом. Ведь так? Темное, почти удушающее тёплое пространстве, где воздух, пропитанный горечью двое людей нашли единение. Тело омеги напрягалось, а дыхание было неровным, как будто он готовился к битве. Он слишком давно не сражался и скучал по весу меча в ладони. Теперь воин укачивает ребенка. Не сражается. Не побеждает. Пальцы Вэй Ин мягко считали ребра через кожу, скользили по его телу, словно успокаивающие мазки кисти. Но ни тепло прикосновений, ни нежные слова, которые тот шептал, не могли заглушить поток мыслей, наполнявших голову. Он старался удержаться в реальности, цепляясь за ощущения — прикосновения, мерный стук сердца. Но с каждым движением, с каждым новым всплеском желания, в его голове словно огромная гематома расплывались кошмарные мысли. - Если я снова забеременею, это будет конец, - слова вырвались сами. Почему он почувствовал стыд? — Лань Чжань, — прошептал он, обвивая его за талию. — Всё хорошо. Это, словно иллюзия, было призвано убедить их обоих. Но "хорошо" было столь же далеко от Лань Ванцзи, как и свет звезд. Вэй Ин заставил того обернутся. Его пальцы сжали чужой подбородок , поднимая его голову. Усянь приблизился, его лицо оказалось рядом, настолько близко, что Ванцзи мог видеть каждую деталь его глаз, каждый проблеск эмоций. — Не хочешь? — его голос был едва слышным. Этот вопрос, столь прямой, задел что-то больное. В тишине комнаты раздался низкий, почти ленивый смешок Вэй Ина. Он всегда умел находить его слабости, ловко нажимая на самые уязвимые места. — Что, Лань Чжань, боишься? — Вэй Ин мягко, но с явной насмешкой. — Боишься того, что я сделаю с тобой? Омега не ответил. Он погрузился лицом в одеяло, словно оно могло стать преградой, защитой от резких слов. — Прячешься? — продолжил Вэй Ин, слегка приподнимая его бедра, чтобы изменить угол. Его голос был насыщен поддразниванием, но за этим стояло нечто большее — смесь ярости, страсти и… чего-то, что он сам, возможно, не до конца понимал. — Думаешь уйдешь от ответа? Лань Ванцзи судорожно вцепился в ткань, его дыхание стало рваным. Слова Вэй Ина обжигали, словно раскалённое железо, и пробирались в те уголки его сознания, куда он не хотел никого пускать. — Ты ведь сам этого хочешь, правда? — продолжал Вэй Ин, его голос был мягким, но обманчиво сладким. - Ты оставил одного ребенка, разве я могу поверить, что ты не захочешь второго? — Замолчи… — хрипло выдохнул Ванцзи, но его голос был слишком тихим, чтобы звучать убедительно. — Почему? Потому что я прав? — Вэй Ин наклонился ближе, его дыхание обжигало кожу. — Скажи мне. Громко. Что ты боишься и чего на самом деле хочешь. Или ты так и будешь прятаться? Тело омеги дрогнуло. Он спрятал лицо глубже, почти задыхаясь под тяжестью слов. Вэй Ин бывает невыносим. Ему казалось, что одеяло могло бы утопить его в забвении, где он не слышал бы насмешек. Но Вэй Ин не останавливался. Его пальцы скользнули вдоль позвоночника, затем обхватили его за талию, крепко, словно чтобы напомнить, что ему некуда бежать. — Знаешь, Лань Чжань, в тебе столько самообмана, и это меня сводит с ума, — прошептал он с полуулыбкой, которая не могла быть видна, но чувствовалась в его голосе. Рука наматывала чужие волосы на кулак, выражая откровенное доминирование. Нет. Они были равны во всем, но именно сейчас, Вэй Ин перестал видеть границы. Он играл. Он был слишком заведен, чтобы думать о том, что говорит. В отличии от благородного нефрита, он уже давно потерял всякие гроши человечности. Слова ударяли, как молот, ломая остатки самоконтроля Лань Ванцзи. Он сжал одеяло до белых костяшек, его тело дрожало от желания и ненависти. Он хотел, чтобы это всё прекратилось. Или продолжалось. Он больше не знал, где начинается страх и заканчивается страсть. Вэй Ин не умолкал. Его пальцы жёстко обхватили бёдра Ванцзи, заставляя его ощущать собственную уязвимость. — Забавно, не правда ли? — продолжил он, его голос стал ещё ниже, проникновеннее. — Я люблю тебя. Сердце омеги билось так сильно, что, казалось, он слышит его эхо. Он хотел ответить, но в горле стоял ком. Всё его тело реагировало на каждый толчок, на каждую новую волну удовольствия, а разум разрывался между паническим страхом и губительным желанием. — Хочешь, чтобы я перестал? — тихо спросил Вэй Ин, его горячее дыхание обжигало спину Ванцзи. — Скажи мне, что остановить, и я остановлюсь. - Нет. Ванцзи чувствовал, как пальцы Вэй Ина сильнее впиваются в его кожу, оставляя следы. Он хотел, чтобы это прекратилось, но ещё больше хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. - Я знаю. Я знаю, Лань Чжань. Я... я просто знаю, - возможно в Вэй Ине проснулось что-то доброе и он решил сменить гнев на милость, наконец-то прекратив давить. - Не сейчас, конечно же не сейчас. Но я был бы не против второго ребенка. Но... не сейчас.

***

Лёгкий ночной туман поднимался над поверхностью ледяного источника, скрывая холодные, прозрачные воды под плотной завесой. Ванцзи сидел на каменной кромке, спустив ноги в воду. Его длинные волосы, распущенные и мокрые, тянулись вниз, прилипая к спине. От ледяного прикосновения воды становилось спокойней. Вэй Ин шагнул в воду, нарушая хрупкую гладь поверхности. Он резко втянул воздух сквозь зубы, почувствовав морозящий укус воды, но не остановился, подходя ближе к омеге. — Холодно, — усмехнулся он, встряхнув головой так, что брызги разлетелись по сторонам. — А ты просто сидишь, как будто тебе всё равно. — Место похоже на источник в Гусу Лань, — коротко ответил Ванцзи, но голос его был мягче, чем обычно. Вэй Ин присел рядом, погружаясь в воду по грудь. Он вскинул голову, чтобы взглянуть на черное небо над ними, и на мгновение замолчал. Только плеск воды нарушал тишину, а затем он, как всегда, не выдержал паузы. — Ты думаешь, всё будет по-другому? Когда-нибудь? — его голос прозвучал осторожно, будто он боялся потревожить хрупкий момент. Лань Ванцзи задумался. Его пальцы, слегка покрасневшие от холода, медленно коснулись чужой руки. Он чувствовал, как мороз обжигает кожу, но этот холод был почти желанным, очищающим. — Может быть, — ответил он наконец. Его голос звучал тихо, но в нём не было той болезненной отчуждённости, что так часто появлялась раньше. Вэй Ин рассмеялся, низко и глухо, будто пытался скрыть своё облегчение. — А ты думал, я тебя брошу? — Он повернулся к омеге, его глаза искрились тёплым огоньком, который не могла погасить даже стужа вокруг. — Я всё ещё здесь, не так ли? Ванцзи не ответил сразу. Он поднял руку и провёл ладонью по воде, наблюдая, как расходятся круги. Его лицо оставалось невозмутимым, но уголки губ дрогнули, намекая на нечто, похожее на улыбку. Молчание вновь окутало их, но оно уже не казалось гнетущим. Напротив, в нём была странная гармония. — Все станет лучше...когда-нибудь, - Вэй Ин звучал непривычно тихо. — Когда-нибудь, — повторил Ванцзи, и в его голосе прозвучала уверенность, которую он сам не мог бы объяснить. Они остались сидеть в воде ещё немного, давая холоду унять последние тревоги. И в этом моменте, среди шепота льда и воды, казалось, что у них действительно есть будущее.