Преодоление трудностей

Тачихара не помнит, когда чувствовал что-то подобное. С кем ещё ему было вот так легко? Никогда и ни с кем, конечно. Впрочем, отношений до этого у него и не было. И он даже не представлял, что в итоге они могут быть вот такими. Отношения с Дзёно. Всё ещё требуется время, чтобы переварить это. Едва ли успев, он слышит мягкую усмешку над ухом: — Так уже романтичнее? И вновь улыбается, не в силах с этим поспорить. Но всё же замечает, немного помедлив: — Это так странно. Он ведь может поделиться этим ощущением? Пока Дзёно вновь ненавязчиво оккупирует его плечи, поглаживая и расслабляя. Словно мог бы убрать с них весь груз сомнений, ненужную тяжесть, что так хочется отпустить. И наконец-то дышать свободно. Слышать лишь мягкий шёпот, что и впрямь успокаивает: — Ну, что такое? Всё хорошо. Помолчав, Тачихара вздыхает: — Даже не знаю... Просто... Я ведь даже не понял, с каких пор я люблю мужчин. Он тут же чувствует, как краснеет — от того, как неловко это звучит, и с досадой кусает губы, едва не закашляв. Ему стоило подобрать слова чуть иначе, но теперь уже поздно — Дзёно с усмешкой подхватывает: — О, ты имеешь в виду всех мужчин? Или ты только про Тэтчо-сана? — О боже правый. За издевательскую ухмылку очень хочется по ней врезать. И Мичидзо, едва сдерживаясь, звонко хлопает его по бедру, неосознанно повышая голос: — Вообще-то, в основном это только ты, но, ей-богу, иногда ты и правда просто ужасен! — Оу, — Дзёно качает головой, невинно улыбаясь. Помедлив, вздыхает: — Я ведь уже говорил, что ты заслуживаешь лучшего, правда? — Лучшего? — Тачихара кривит губы. — Ты что, имеешь в виду Тэтчо-сана? Глаза сами собой закатываются, когда он слышит краткий смешок в ответ, и, протестуя, снова хлопает его по ноге. — Смешно, конечно! Ну, может, хватит уже? Я правда не хочу больше говорить о нём. Я же вроде не с ним встречаюсь, а с тобой! Он не сразу понимает, что сказал это так легко — словно и правда готов признать. Словно это и впрямь уже стало столь очевидной истиной. — О... — Дзёно выглядит тронутым и, замерев, улыбается почти виновато, держа недолгую паузу. — Ты и правда уверен, что хочешь встречаться со мной, если я так ужасен? — Даже не знаю, — Тачихара облизывает пересохшие губы, не успевая толком обдумать сказанное. — Только если ты больше не будешь так неуместно напоминать мне про Тэтчо-сана. И... по возможности постарайся не расчленять людей. Остальное я, наверное, переживу. Дзёно склоняет голову, и уголки его губ чуть вздрагивают. Он молчит несколько долгих секунд, после чего вдруг произносит — куда тише и сдержаннее: — Знаешь... Каким бы я ни был, я никогда не пожелаю твоих страданий. И когда я с тобой, мне почти что не хочется причинять другим людям боль. — Почти? Он со вздохом сжимает ладонь, всё ещё лежащую на плече. — Возможно, это было моим единственным утешением уж слишком долго. Тачихара невольно хмурится — ему снова приходится об этом думать. О том, что Дзёно способен на ужасные вещи, не все из которых могут остаться в прошлом. И всё же — он всё равно доверяет ему, ведь так? И не хочет слышать того, что он слышит после, когда Сайгику, помолчав, так неожиданно горестно подытоживает: — Ты всё-таки знаешь, кто я. И в глубине души наверняка понимаешь, что я вовсе не тот, кто нужен тебе. Если уж говорить серьёзно. Эти слова задевают — внезапно больно и странно. Царапают что-то внутри. Вынуждая растерянно вскинуть брови, надеясь, что он ослышался. Ведь он не знает, как воспринимать это. В конце концов — если уж быть честным до конца — никакого лучшего они оба уже не заслуживали. Да и как его заслужить? Они оба бывшие преступники. Оба убивали людей на службе. Пока Дзёно наслаждался допросами, Тачихара наслаждался бесчинством в Мафии. Они оба друг друга стоили. Разве всё остальное важно? — Прости, не хотел расстраивать тебя, — Дзёно мягко касается его щеки кончиками пальцев. — Но раз уж мы говорим об этом... Тебе действительно стоит взвесить всё, прежде чем принимать решения, которые сильно повлияют на твою жизнь. Но Тачихара не хочет об этом думать. Ему вовсе не нужны лишние поводы сомневаться в себе. Хмурясь, он набирается решимости наконец сказать, отсекая лишнее: — Даже если ты прав, Дзёно, мне плевать. Это ведь тоже должно быть правдой. — Ты сам сказал, что прошлое не имеет больше значения. Тогда к чему это? — он хмурится сильнее, пытаясь понять, для чего это было сказано, и с губ срывается чересчур уж неосторожное: — Или всё это враньё, чтобы просто меня утешить и затащить в кровать? А теперь ты струсил? Брови Сайгику вздрагивают, и Мичидзо останавливается, прикусывая язык, сам не зная, почему это вырвалось так внезапно. И не звучало как просто шутка. Может, всё-таки стоило слегка подумать. Но он вообще не хотел поднимать этой темы, не хотел ничего усложнять. Пару секунд они оба молчат. Наконец Дзёно едва слышно вздыхает: — Ты прав. — Что? Нет, я не это хотел сказать. — Всё в порядке, — но по лицу его этого не скажешь. — Мне изначально не стоило давить на тебя, я знаю. Тачихара морщится. Ему не нравится, куда внезапно завёл этот разговор. Не нравится то, как Дзёно отстраняется, убирая руки, и отворачивается. Не нравится чувствовать себя так паршиво. Он же только что чувствовал себя хорошо. Ну зачем он это сказал. Он ведь не думает так? Он ведь доверяет ему. — Дзёно, я... — Не надо, я понимаю. И Мичидзо вдруг злится. — Нет, ты не понимаешь. Брови Дзёно приподнимаются, и хочется сильнее прикусить язык, лишь бы не сделать хуже, окончательно всё не испортить, но Тачихара продолжает, находя его руку: — Просто послушай, чёрт... Хватит делать за меня выводы. Он сжимает пальцы, напряжённо дыша. — Я сказал, не подумав, но и ты сказал какую-то чушь. Ну чего ты не заслуживаешь? Меня? — поддаваясь эмоциям, он неосознанно повышает голос. — Я медаль тебе или что-то? Мы оба так себе, знаешь, и наделали в жизни много дерьма, так что давай ты не будешь затирать мне кто что заслуживает. Чёрт возьми, Дзёно, — он сильнее сжимает его ладонь — возможно, до боли. — Я устал уже думать. Устал во всём сомневаться. — Тачихара... — Нет, — он лишь фыркает, не давая больше перебить себя. Не сейчас. Собрав все силы, почти срывается: — Да какого чёрта? После всего, что ты уже сделал для меня, тебе стоило бы заткнуться и просто принять то, что я люблю тебя, каким бы ты ни был, и вот живи с этим, блять, как хочешь, ладно? Лицо покалывает — наверняка он ещё сильнее покраснел от такой тирады, которой вовсе не ожидал от себя. Уж тем более — таким образом совершить признание, больше ничем не пытаясь замаскировать его. Даже для самого себя. Немного страшно смотреть теперь Дзёно в лицо. Его эмоции в эту секунду невозможно расшифровать. Должно быть, он тоже не ожидал этого. Его губы чуть вздрагивают, и он негромко выдыхает лишь: — О... Тачихара нервно усмехается. — О? Это всё, что ты мне можешь сказать? — Ну, ты сам ведь просил заткнуться. — Чёрт. Дзёно едва заметно улыбается, придвигаясь обратно, и осторожно возвращает ладонь на плечо, отчего сразу становится немного легче, когда расстояние, что рисковало стать пропастью, вновь сокращается до нуля. Задумчиво шепчет: — Я и забыл, каким ты можешь быть дерзким... Теперь я, кажется, понимаю, почему ты хотел остаться в Мафии. Это вновь больно царапает, но его тут же успокаивают, наклоняясь ближе: — Всё в порядке, правда. Возможно, мне тоже бы там понравилось. Тачихара глухо усмехается, вовсе не желая об этом думать, и Дзёно с улыбкой отвлекает от этого, скользя пальцами к вороту, обводя неаккуратно застёгнутую верхнюю пуговицу, поправляя её, вкрадчиво шепчет: — Прости, ты прав. Прошлое правда не имеет больше значения. Я не хотел задевать тебя. Просто... Возможно, я и сам не ожидал, что всё станет таким реальным, — он вздыхает, чуть помолчав. — Если честно, знаешь... Я никогда по-настоящему не рассчитывал на твою взаимность. Так что дай мне привыкнуть, ладно? Тачихара чуть отстраняется, чтобы лучше увидеть его лицо, и пристально щурится. — Вот как? Соблазнил меня и не веришь в это? Или боишься ответственности? — Я не боюсь этого. Но всё же мы оба несём ответственность. Я не хочу, чтобы в итоге ты пожалел об этом. — Я не собираюсь ни о чём жалеть. Дзёно медленно кивает, задевая пальцами шею, отчего по коже бегут мурашки. Помолчав, повторяет уже с улыбкой: — Ты и правда уверен? Знаешь, ты ведь всё ещё несовершеннолетний. — Да ладно? — Тачихара усмехается, тряхнув головой. — Тебе так нравится повторять это? Да и что с того? Я же не лезу к тебе в ширинку. — И меня это огорчает. — Боже, — он со смехом отталкивает его. — Пошёл ты, знаешь! Но Дзёно мягко перехватывает его руки и обнимает, помогая расслабиться. И снова почувствовать себя хорошо. Мичидзо поддаётся, обнимая в ответ, позволяя его ладоням хоть ненадолго укрыть их обоих от всех тревог, ни о чём не жалея, ничего больше не выясняя. Хотя бы до наступления следующего дня. Где ему снова придётся о чём-то думать, разгребать горы учебных планов, разговаривать с Теруко или видеться с Тэтчо-саном. Ничего из этого не имеет значения. Не сейчас. Прижавшись крепче, он невольно утыкается Дзёно в шею, задевая губами кожу. Слышит насмешливое: — И кто кого соблазняет здесь, Тачи-тян? В ответ с улыбкой вздыхает, не отстраняясь: — Я тебя покусаю, не обольщайся. Дзёно целует его в макушку, довольно хмыкая. — Как пожелаешь. Тачихара желает, чтобы это мгновение как можно дольше не прекращалось.