Преодоление трудностей

Помолчав, Тачихара приглушённо усмехается, стараясь избавиться от лишних мыслей: — Знаешь... Над романтичностью тебе стоит ещё поработать. — Ты мне поможешь с этим? — Дзёно невинно улыбается, перебирая пальцами под столом. — Возможно, — Мичидзо фыркает и нехотя отстраняется, наконец сбрасывая его руку с колена. — Может быть, позже? Мне и правда пора идти. — Буду скучать. Кажется, Дзёно находится в шаге от того, чтобы послать ему воздушный поцелуй на глазах у всей столовой, смутив этим окончательно, и Тачихара поспешно выбирается из-за стола, напоследок легонько толкнув его в бок. Слишком странные ощущения — от всего, что сейчас происходит. От того, как чересчур уж откровенно Дзёно этим наслаждается. Выглядищий таким умиротворённым и одновременно говорящий о возможности кого-то выпотрошить. Не стоило сомневаться, что он с лёгкостью ей воспользуется, защищая Мичидзо. Именно это и беспокоило. Но и льстило, конечно, тоже. Он не знал, каких чувств здесь больше. В конце концов, об этой стороне Дзёно усерднее всего хотелось не думать вовсе. Ведь рядом с ним Сайгику был не таким. Да? Но в то же время — он всё ещё мог быть таким с другими. Тачихара не хочет снова видеть эту его сторону. Не хочет переживать об этом. Быть может, ослепительно белые стены медблока помогут очистить разум. Он сбегает как можно быстрее и, выходя из столовой, не оборачивается. Минует несколько коридоров, чуть не заблудившись, и вот наконец он здесь. В месте, где, возможно, таятся ответы на те вопросы, что он решился бы наконец задать. Под резким люминисцентным светом символы на бумаге слегка пестрят, и Мичидзо вздыхает, вчитываясь ещё раз — в то соглашение, подписанное в прошлый раз. Немолодой врач, чьего имени он не помнит, терпеливо сидит напротив, сосредоточенно глядя поверх очков, и становится неловко под его взглядом. Неловко спрашивать значения терминов, которых здесь больше, чем человеческих слов, и снова чувствовать себя дураком. Ни один термин, должно быть, он даже не в состоянии произнести правильно и наконец выдыхает почти умоляющее: — А вы не могли бы объяснить простым языком? Эти витамины... Это типа антидепрессанты? Врач снисходительно улыбается, покачав головой. — Это немного сложнее, молодой человек. Но я рад, что вы спросили. Заинтересованность сигнализирует о том, что пациент идёт на поправку. Сейчас вы выглядите лучше, чем вчера. Если простым языком... — он принимается задумчиво вертеть между пальцами шариковую ручку. — Кислота, что содержится в этих капсулах, была получена в ходе экспериментальных исследований со способностями. Полученный препарат должен быть эффективнее антидепрессантов, хотя суть вы, пожалуй, действительно уловили правильно. Тачихара не уверен, что уловил хоть что-то, и с сомнением уточняет: — Так препарат экспериментальный? И о каких способностях вообще речь? — Боюсь, что эта информация конфиденциальна, — врач негромко вздыхает. — Деятельность нашей лаборатории официальна и, разумеется, согласована с Министерством. Препарат призван помочь солдатам и полицейским с посттравматическим синдромом вернуться к нормальной жизни и спокойно продолжить службу. О целях подробно написано в соглашении, что у вас в руках. Помедлив, снова вздыхает, откладывая ручку в сторону. Снимает очки и заторможенно их протирает. — Но вы правы, мы до сих пор выявляем побочные эффекты. Ознакомившись с вашей медкартой, поначалу я не был уверен, что вам это подойдёт. Учитывая все обстоятельства... Но, похоже, ваш организм хорошо воспринял первую фазу. — Первую фазу? У Тачихары голова уже идёт кругом от всех этих слов, часть из которых ему всё ещё трудно воспринимать. Ибо в какой-то момент они сливаются в белый шум. И он просто перестаёт пытаться. Разум действительно очищается. Сколько бы фаз там ни было — он должен со всеми справиться. Врач проверяет давление и пульс, записывает показатели, выслушивает симптомы и в итоге уверяет, что всё в порядке. Он смотрит устало, но с долей участия, из-за которого так сложно ему не доверять. Он говорит: — Если вновь будет что-то, что вызовет у вас приступ паники, постарайтесь от этого не убегать. Мичидзо слабо усмехается. — Это часть терапии, да? — Совладать с собственным страхом это то, что помогает двигаться дальше. Попробуйте сконцентрироваться на настоящем. Он вспоминает о Теруко, но не решается спросить, на какой она уже фазе. Возможно, это тоже конфиденциально, и ему стоит узнать у неё лично. Но, по крайней мере, она выглядит так, словно всё это действительно помогает. Хотя он даже не знает, с каким именно страхом она боролась. Но она точно сумела сконцентрироваться на настоящем. Ему хотелось бы сделать так же. Не думать о прошлом или о будущем. Просто жить, как живётся — здесь и сейчас. В моменте. Попробовать им наслаждаться. Перестав разбираться в слишком сложных деталях. В конце концов, ничего запрещённого ему не подсыпают. Этого ведь достаточно? Он ведь им доверяет. Выходя из медблока, он уже полон решимости наконец-то добраться до горы документов по новой программе, так любезно для него составленных. Но вдруг замирает, замечая в конце коридора тень. Тень, что оказывается Тэтчо-саном, который просто стоит там, прислонившись к стене, словно кого-то ждёт. Мичидзо надеется, что не его. Ожидает проскользнуть незамеченным, но с досадой останавливается, слыша спокойное: — Тачихара? Я ждал, когда ты закончишь. В голове вертятся опасения — связано ли это с Дзёно? Но вслух лишь спрашивает: — Что случилось? Тэтчо делает шаг навстречу, невозмутимо говоря: — Я хотел извиниться перед тобой ещё раз. Мне жаль, что наша прошлая тренировка прошла так плохо. Я должен был быть аккуратнее. И я учёл это. Мы могли бы попробовать ещё раз. Мичидзо не знает, как реагировать, и слишком долго молчит, наконец с сомнением спрашивая: — Это приказ Теруко? — Нет. Тэтчо смотрит, ничего больше не говоря. Ожидает ответа. И его невозмутимое выражение лица заставляет так странно нервничать. Ещё немного, и, наверное, это тоже будет считаться приступом паники. Значит, он должен не убегать, ведь так? Ему не хочется этого делать. Но он всё-таки соглашается. Он устал себя чувствовать трусом и слабаком. Так что он просто надеется не пожалеть об этом. На улице свежо и даже прохладно. Но Тэтчо вдруг без слов оголяет верх — прямо на тренировочной площадке, куда они вышли. Курсанты бегают по полигону, что расстилается где-то там — за дырой в проволочной ограде. И могут видеть это издалека. Но Тачихара вынужден видеть вблизи, и почему-то это снова заставляет занервничать. Сам он остался в измятой форме, решив даже не переодеваться. Ей всё равно уже не станет легче, а завтра он честно постирает её и отгладит. И будет примерным бойцом, не пропускающим тренировки и не ложащимся спать среди бела дня. Но сейчас он по-прежнему чувствует себя дураком, когда едва не роняет брошенный ему синай. В прошлый раз, с Дзёно, из попытки сразиться на деревянных мечах ничего не вышло. Интересно, знает ли об этом Тэтчо? Есть ли во всём этом какой-то смысл? Может быть, даже план? Собравшись, Тачихара отмахивается от мыслей и становится в боевую стойку, надеясь отразить хоть один удар, но напряжённые мышцы Суэхиро на ничем не прикрытой груди, кажется, правда его отвлекают. Это странно. Это чертовски странно. Он должен думать о линии обороны, вспоминая приёмы, что давно не практиковал, а не о том, как красиво длинные пряди спадают Тэтчо на ключицы. Мичидзо бессильно морщится, не зная, что с ним не так, какого чёрта он вдруг думает о таких вещах. — Ты готов? Голос невозмутимый, ровный. Даже, может быть, успокаивающий. Но едва ли это поможет унять этот странный мандраж, которого не должно быть. Словно это их первая в жизни тренировка. Ругаясь про себя, Тачихара злится, шипя сквозь зубы: — Да, я готов. Он должен просто отразить этот чёртов удар. И постараться не словить очередной приступ. Неужели это так сложно? Поначалу даже получается — Тэтчо явно бьёт в четверть силы, а может — в одну десятую, давая возможность проявить себя и даже нанести ответный удар. И понемногу Тачихара почти успокаивается, концентрируясь на тренировке. На настоящем. На том, что должен вернуться в форму и больше не облажаться. Это буквально единственное, что от него все ждут. Но в какой-то момент всё же оступается. Делая очередной выпад, Тэтчо валит его на землю и замирает в таком положении, пока Мичидзо, выронив меч, может только шипеть, потирая ушибленное плечо. И, проморгавшись, заметить, что над ним нависают, поставив руки по обе стороны от головы, а колено — чёрт возьми — прямо между ног. Тачихаре не нравится то, что он чувствует в этот момент, инстинктивно пытаясь вырваться и оттолкнуть его, упираясь ладонями в голые плечи. Должно быть, это выглядит так, как выглядит. Так, как он представляет себе эту картину, что не должна длиться дольше пары секунд, но почему-то он всё ещё прижат к земле, а взгляд Тэтчо, которого сложно теперь избежать, по-прежнему ничего толком не выражает. О боже правый. Мичидзо рвано выдыхает: — Я проиграл, хорошо-хорошо, отпусти меня. — Но почему? Что? Тэтчо качает головой — едва уловимо. Столь же спокойно продолжает: — Почему ты думаешь, что проиграл? Его лицо в каких-то чёртовых сантиментрах, и вовсе не хочется вести диалог на таком расстоянии, продолжая лежать под ним на земле. Тачихара лишь глухо рычит и хмурится, понятия не имея, что отвечать. Может быть, потому что он всё ещё слишком слаб. А Тэтчо-сан во всём лучше — он буквально всегда в идеальной форме, и его мышцы похожи на чёртову сталь. Вовсе не хотелось ощущать этого, не зная, куда деть руки, чтобы нигде не касаться его обнажённой кожи. Что оказалась такой горячей. На момент кажется, что колено намеренно надавливает между ног, хотя это должно быть просто случайностью. От которой член против воли вдруг дёргается и напрягается. Это чертовски, чертовски, чертовски странно. И вновь возвращает в прошлое — возможно, именно этим и кончилась их самая первая тренировка, когда он только пришёл в отряд? После которой хотелось никогда не смотреть больше Тэтчо в глаза. Может, именно после этого Тачихара — осознанно или нет — начал всё больше его избегать. В те времена у него точно не было сил это анализировать. И он не хочет делать это сейчас. — Да отпусти меня, чёрт возьми! — он слышит собственный голос — чуть вздрогнувший, слишком громкий. Видит тень непонимания в глазах Суэхиро, который всё-таки кивает и отодвигается, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Мичидзо отмахивается, с трудом поднимаясь сам. В голове вертится только ругань, направленная в основном на самого себя. Тэтчо, в конце концов, не виноват. Он, может, и правда хотел как лучше. И наверняка не планировал ничем смущать. Даже в прошлый раз, в душевой, когда его член невзначай оказался прямо напротив лица. Это просто случайность. Просто, чёрт возьми, Тэтчо-сан, не придающий значения таким вещам. В груди разливается странная жалость. И неуютное чувство стыда. Отдышавшись, Тачихара едва слышно бросает: — Прости, я не должен был… — Нет, это я. У тебя всё получалось, мне не стоило бить сильнее. Ты в порядке? Взгляд Суэхиро наконец что-то выражает — что-то действительно похожее на сожаление. И от этого ещё хуже. Мичидзо чувствует себя идиотом. Идиотом и извращенцем. Подняв синай, он возвращает его к остальному инвентарю, невольно давая понять, что на сегодня уже достаточно. Тэтчо следит за его движениями и спокойно спрашивает: — Продолжим завтра? — Я не уверен, что… — Тачихара вздыхает, кусая губы. — Не знаю. Ему и правда чертовски стыдно. Он совершенно не понимает себя. Добавляет чуть тише, как бы извиняясь: — Но спасибо за предложение. — Ты всегда можешь обратиться ко мне. И можешь присутствовать на занятиях, которые я буду вести, — взгляд Суэхиро скользит за проволочную ограду, где курсанты совершают очередной круг. — Я думаю, будет интересно. Мичидзо думает о том, видели ли они оттуда, как он лежал тут под Тэтчо, раздвинув ноги. Ему не стоит даже мысленно называть это именно так — но он называет. Иногда то, о чём он думает, действительно убивает его. И он понятия не имеет, откуда это взялось. Может, и правда оттуда же — из тех времён, когда он столь необдуманно назвал Теруко госпожой. Через силу улыбнувшись, он лишь кивает, намереваясь уйти и постараться больше не думать. Ему выкрикивают уже в спину: — Ты идёшь в душ? Если сейчас туда идёт Суэхиро, то он точно не станет этого делать. Пытаясь звучать спокойно, бросает в полоборота: — Схожу попозже. И как можно скорее забегает обратно в здание, желая лишь одного — как обычно, зарыться лицом в подушку. Как можно дольше не открывать глаза. Ни о чём не думать. Не узнавать ничего больше нового про себя. Если это новое — хорошо забытое старое. Например, спонтанное возбуждение от близости Тэтчо-сана. Это вовсе не то, что он когда-нибудь хотел бы о себе знать. И тем более — не хотел бы встречаться с заинтересованным лицом Дзёно, что поднимает голову, когда он возвращается назад в их комнату. Возможно, стоило погулять подольше или спрятаться на территории. Постарайтесь не убегать. Ни черта у него не получается. — Всё нормально? Дзёно сидит на койке, прислонившись спиной к стене и держа на коленях стопку бумаг. Должно быть, тоже какой-нибудь учебный план. Тачихара лишь кривит губы, понимая, что сейчас уже бежать некуда, и со вздохом садится рядом. В конце концов, они вроде как договорились ничего не утаивать, и он правда ценит это. Но описывать то, что произошло — слишком стыдно и странно. Сайгику хмыкает, наверняка и без слов уже что-то считывая, и откладывает бумаги в сторону, чтобы привычно опустить руку на плечо. Что хорошо заземляет и успокивает. Позволяет немного перевести дыхание, наконец-то сказав: — Ничего, просто Тэтчо-сан… — Мичидзо тут же осекается. Что, чёрт возьми, ему сказать, когда он хотел бы вообще не говорить больше про Тэтчо-сана, который по странным причинам вечно оказывается темой их разговоров? Дзёно мягко поглаживает и, чуть хмурясь, спрашивает: — Ну что он опять натворил? Тачихара прикрывает лицо руками. Он не должен скрывать свои переживания — это было бы нечестно по отношению к тому, кто во всём открылся. Кто так бережно поддерживает и понимает. Может, сумеет понять и это? То, что он сам толком не может себе объяснить. Терзаясь сомнениями, всё же шепчет: — Ничего, он всего лишь позвал меня потренироваться. Но я опять облажался, кто бы сомневался. А врач сказал, что я не должен больше убегать. Ну, от того, что меня пугает. Дзёно хмурится сильнее. — Он напугал тебя? — Даже не знаю, чёрт возьми, как об этом сказать… Мичидзо тяжко вздыхает, сжимая кулаки. Он дурак, он такой дурак. Ему стоило похоронить это глубоко внутри и никогда больше к этому не возвращаться. Но он всё-таки сдавленно произносит, боясь передумать, говоря на одном дыхании: — Это какой-то бред, ладно? Но я должен тебе сказать. Он прижал меня к земле, и... В общем, я, кажется, возбудился, — кривясь от собственной слабости, он поднимает умоляющий взгляд, тяжело дыша. — Вот, чёрт возьми, что случилось, Дзёно. Но я же, блин, не хотел этого! Это какой-то абсурд, прости меня. Дзёно мгновение медлит, и рука на плече замирает. Его лицо теперь кажется бледнее обычного и куда задумчивее. Тачихара напрягается и придвигается вплотную, горячо повторяя: — Прости, это и правда звучит ужасно. Я не знаю, как это вышло. Он просто снял футболку и… — сглатывая, он поспешно добавляет: — О боже, так только хуже. Я никогда о нём так не думал, честно. И не собираюсь! — Тачихара, всё в порядке. — А?.. Он замирает, когда Дзёно вдруг сдержанно улыбается и ерошит ему волосы на макушке. — Не переживай об этом. Ничего страшного не случилось. И я рад, что ты рассказал мне. — Но… Мичидзо растерянно пытается высмотреть что-то в его лице — тень обиды, ревности или злости. Но оно снова спокойное и расслабленное. А голос мягкий и ровный: — Тебе не нужно беспокоиться, ты ведь не изменял мне. Ладонь скользит в волосах, опускаясь к шее. До приятных мурашек. Вздохнув, Сайгику серьёзно продолжает: — Не думал, что мне нужно это проговаривать, но... Нет ничего страшного в том, что ты считаешь Тэтчо-сана привлекательным, — он делает паузу, нехотя добавляя: — Он действительно привлекательный. Это нормально. Тачихара приоткрывает рот, но не знает, что на это сказать. Слишком много мыслей. На которой из них он должен остановиться? На том, что они, кажется, правда вместе, раз уж он мог бы ему изменять, или на том, что для Дзёно Тэтчо всё-таки тоже может быть привлекательным? И что это… нормально? Значит ли это... Его поглаживают за ухом, мягко напоминая: — Тачихара, послушай. Ты единственный, кто мне нужен. Он ожидает услышать «но», но так и не дожидается. Лишь чувствует, как приятно разливается по телу тепло, заставляя расслабиться, чуть улыбнувшись. И ответить, даже не думая: — Ты тоже нужен мне. Это правда. Что бы он делал тут без него? Дзёно кивает, наклоняясь ближе к лицу, задевая дыханием щёку. И шепчет лукаво: — Ну, я весь твой.