Преодоление трудностей

Проведя в спортзале около двух часов, Тачихара чувствует себя истощённым. Он с трудом заставляет себя пойти в общий душ, совмещённый с прачечной, под прицелом десятков незнакомых взглядов, даже если на самом деле никто на него не смотрит, — ему всё равно неуютно. Дзёно так и не объявился, и Мичидзо ощущает неприятное одиночество, словно его снова оставили одного непонятно где, как в те дни, проведённые в доме посреди леса. Только волки теперь повсюду. Он испытывает угнетение от мысли о том, что ему никогда не приблизиться к столь идеальной форме, в какой находятся другие — особенно Суэхиро, способный с лёгкостью отжаться тысячу раз лишь слегка вспотев. Насмотревшись на его крепкие мышцы и голый торс, Тачихара всё ощутимее загоняется и отводит взгляд. Всё, что может он сам, — только прятаться и вынюхивать информацию, когда его снова пошлют к каким-нибудь преступникам под прикрытием. Да, он Ищейка, в самом буквальном смысле, его готовили именно к этому, но кто они все теперь? Они всегда были сильнее, чем он, а сейчас — особенно, и это вновь возвращает к неприятным воспоминаниям о первых днях, о дне ареста, который он так долго мечтал забыть, о том, как Дзёно и Тэтчо после проводили его допрос. Сайгику спрашивал, а Суэхиро лишь безмолвно стоял у стены. Как Мичидзо понял позднее — это мера предосторожности на случай, если некоторые заиграются слишком сильно. Теперь уже странно об этом думать, но в тот момент, вероятно, Дзёно мог бы даже убить его, если бы ответы ему не понравились. Это кажется далёким и диким, ведь теперь он уже знает, что ему никогда не причинят вреда. По крайней мере, он верит в это, каждый раз видя, как искренне Дзёно ему улыбается, как никому другому. Не тем фальшивым издевательским изгибом губ, предназначенным для других, а настоящей, тёплой улыбкой, от которой становится правда легче. Стоило задуматься раньше, как много это значит на самом деле. Стоило довериться, всё ему рассказав, и тогда бы, возможно, они смогли противостоять Фукучи вместе и не проиграть. — Тачихара? Он оборачивается, присев возле барабана стиральной машины, уже будучи голым и собираясь закинуть в него вещи в надежде успеть постирать и высушить их, пока будет в душе, — как ему объяснили, многие в корпусе делают именно так. Тэтчо стоит над ним, полностью обнажённый, и его пах оказывается на уровне глаз, отчего Мичидзо буквально теряет дар речи и чуть не валится на пол, впечатлённый увиденным — настолько близко, насколько никогда бы того не желал. Суэхиро невозмутимо подаёт руку, помогая встать, и спокойно произносит: — По поводу Дзёно… — Да? — Тачихара растерянно смотрит в сторону, пытаясь стереть из памяти увиденное, а именно: пугающе большой член, только что маячивший возле его лица. Сомнительные ощущения, которые ему не хочется анализировать. Но Тэтчо молчит, ничего больше не говоря, и Мичидзо несмело косится на него, вопросительно приподнимая брови. — Что? Что по поводу Дзёно? Во взгляде Суэхиро всё ещё сложно что-то прочесть, и он лишь качает головой, медленно отворачиваясь. — Нет... ничего. Там есть свободные душевые, можешь идти. Тачихара, раскрыв рот, провожает его взглядом, понятия не имея, что об этом думать. В голове шумит, и находиться здесь становится всё более смущающе и неприятно. В душевой он пытается смыть это ощущение струями тёплой воды, всё больше злясь на то, что они все оказались здесь, и продолжая чувствовать вину за это. Пусть тогда, когда он только примкнул к Ищейкам, они все его жутко пугали, но, тем не менее, ему почти сразу выделили отдельную комнату — даже с собственной душевой, сделав не просто частью системы, но частью элитного отряда с привилегиями, которых все они теперь лишились. После душа они с Тэтчо больше не пересекались, и Мичидзо с тяжёлой головой возвращается в комнату, вновь никого там не обнаруживая, отчего начинает всё больше нервничать. Сняв не до конца высохшую футболку, он устало отбрасывает её в сторону и со вздохом садится на койку, проверяя мобильник. Ничего там нет, кроме напоминания в общем чате от Теруко о том, чтобы они, недоумки, не расслаблялись. Он пялится в экран некоторое время, открыв контакт Дзёно и разглядывая глупые смайлики возле имени. Он даже думает связаться с ним, спросив, где он, но вспоминает, как недавно сам же кричал, что никогда не станет этого делать. На секунду он представляет, как кто-то заглядывает Сайгику через плечо и видит на экране это дурацкое «Тачи-тян». Нелепо. Но всё же — теперь при мысли о Дзёно в груди всё ощутимее разливается подозрительно приятное тепло, заставляющее глупо заулыбаться самому себе, и Тачихара поспешно встряхивает головой, пытаясь отогнать это ощущение. Где, чёрт возьми, его носит — вот в чём вопрос. И о чём Тэтчо пытался ему сказать? Именно в этот момент Сайгику и заявляется, игнорируя закрытую дверь и материализуясь сразу посреди комнаты. Мичидзо, отвлечённый потоком мыслей, непроизвольно вскрикивает: — Чёрт, не пугай меня так! — Прости. Дзёно мило улыбается, вовсе не выглядя виноватым. На нём светло-бежевый брючный костюм с белой выглаженной рубашкой. Тачихара невольно тянется за скомканной футболкой, ощущая неловкость, — пусть никто его и не видит, но очень уж хорошо чувствует, а ему уже хватило на сегодня неловких ситуаций. Заметив бумажный пакет с логотипом неизвестного ему бренда, Мичидзо хмурится, когда вдруг до него доходит. — Ты что, ходил, блин, по магазинам?! — Не смог удержаться, выходные слишком далеко. Дзёно достаёт и раскладывает на койке что-то, что оказывается бледно-розовой пижамой с длинным рукавом. Тачихара приподнимает брови. — Серьёзно? — Я и тебе принёс. Сайгику бросает небольшой пакет ему на колени, предупреждая: — Не знаю, какого она цвета, но ткань отменная. Мичидзо не знает, что об этом думать, когда, забыв о футболке, разворачивает красивую бордовую пижаму, на вид качественную и дорогую. Смутившись, замечает: — Теруко как раз говорила не заниматься глупостями… — Качественный сон это не глупость. В памяти невольно всплывает один эпизод — как когда-то давно Дзёно пытался вручить ему подушку для тела якобы от всего отряда и как в тот раз он всё-таки сумел отказаться, о чём после жалел, когда действительно не мог уснуть. — Ты в порядке? — отложив пижаму, Сайгику склоняет голову, словно осматривая с ног до головы. — Что с рукой? Тачихара замечает, что сидит и машинально потирает предплечье, которым пытался заблокировать удар. Отвлечённый пижамами и лёгкой обидой на то, чем некоторые занимаются вместо тренировок, он только теперь вспоминает обо всём, чем хотел поделиться. И не знает, с чего начать. Кривя губы, протягивает: — Ну… Я не особо в порядке, если честно. Как раз хотел с тобой поговорить… Дзёно серьёзно кивает и садится рядом. Его ладонь моментально оказывается на обнажённом плече в качестве поддержки. Он спрашивает серьёзно: — У тебя травма? Мичидзо откровенно неловко быть полуголым во время близкого разговора, и он пытается отодвинуться, но Сайгику лишь выжидающе склоняет голову, не отпуская, напротив — слегка сжимает ладонь на его плече, как бы прося просто смириться и продолжать. Тачихара вздыхает, нервно усмехаясь, и решает говорить как есть. — Ну да... моральная. Кроме того, что меня побили, я ещё и увидел Тэтчо-сана голым, — он шумно вздыхает, вспоминая это. — Это было… чересчур близко. А ещё он спрашивал что-то о тебе, но я так и не понял, что. У Дзёно на лице смесь очень странных эмоций. Глухо хмыкнув, он замечает: — Я кастрирую его позже, — помедлив, негромко добавляет: — Не стоило оставлять тебя тут одного, прости. Но зато теперь у тебя есть пижама. Он улыбается почти виновато, и Мичидзо становится смешно от этой ситуации. И даже как-то легче. Погладив приятную ткань, он с усмешкой кивает. — Ну да, жить без этого бы не смог. Сайгику мягко ерошит ему влажные волосы, попутно замечая: — Можешь взять мой фен, кстати. Но это ведь не всё, да? Тачихара вздыхает, вспоминая о предстоящей встрече с Теруко, на которую так не хотелось идти до разговора с ним, и вполне честно признаётся: — Да… Если честно, я снова чувствую себя новобранцем. Я не могу больше держать удар, я чуть со стыда не умер в этом зале. Знаешь, из-за лечения Йосано… Думаю, я потерял все усиления из-за неё. В памяти снова невольно всплывает тот день, когда он целился Акико в лицо, пока Дзёно, поощряя это, стоял за его спиной. Если бы он полностью доверился ему в тот миг, когда от него ожидали выстрела, то, должно быть, жалел бы об этом всю жизнь. Но об этом не хочется больше думать. Сейчас Дзёно выглядит слегка иначе, ведь они все изменились после того, что произошло. Его ладонь на плече действительно успокаивает — хоть от касаний к голой коже он и испытывает неловкий жар, но всё же его близость вселяет странную веру, что всё наконец-то может быть правильно. Выслушав, Дзёно вздыхает и проводит рукой по его спине, и вслед за его пальцами по ней проходит чересчур уж приятная дрожь. — Не переживай об этом, — его голос звучит задумчиво и приглушённо. — Ты отлично справился тогда, а сейчас ты умеешь намного больше, — он делает паузу, продолжая поглаживать, и этот момент кажется чересчур успокаивающим и приятным. — И сейчас ты не один, — он мягко улыбается. — Правда же? Сайгику касается так, словно гладить его полуобнажённого — это что-то вполне обыденное. И Мичидзо вдруг с удивлением обнаруживает, что испытывает всё меньше неловкости в его присутствии и всё больше — просто приятной близости, которую не хочется прерывать. Дзёно говорит вкрадчиво и вполне уверенно: — Если будет возможность, я займусь твоими тренировками. А Тэтчо-сана, естественно, к тебе больше не подпускать, как ей вообще могла придти такая идея, — хлопнув по плечу, он поднимается, потирая ладони, и отходит к центру узкой комнаты. Тачихара следит за его движениями, невольно улыбаясь. — Кстати, — Сайгику оборачивается. — Тебе не помешает завести новые хорошие привычки, раз уж мы начинаем новую жизнь. Иди сюда. Мичидзо вопросительно поднимает брови, когда к нему протягивают руки, и пристально щурится. — Это ещё зачем? Дзёно звучит совершенно серьёзно: — Говорят, человеку нужно не менее четырёх объятий в день, чтобы чувствовать себя счастливее. — Ну конечно, — Тачихара кратко смеётся, полагая, что это шутка, но Сайгику подзывает к себе, заставляя поколебаться несколько секунд, решая, стоит ли надеть футболку для такого события. Но в итоге он поднимается как есть и просто делает шаг навстречу. Дзёно тут же обнимает его, прижав к себе, и, склонив голову на обнажённое плечо, начинает гладить по волосам. Мичидзо, помедлив, обнимает в ответ, смыкая руки за его спиной. Слышит ласковый шёпот: — Ну? Это то, что тебе нужно, я же говорил. Тачихара усмехается, уткнувшись носом в воротник рубашки. Шепчет в ответ, чуть прикрыв глаза: — Мне или тебе? Дзёно вздыхает. — Мне тоже. Он слышит искренность в его голосе, ощущает заботу в прикосновениях. Это приятно — очевидно, что даже слишком. Сайгику всегда относился к нему хорошо, но теперь, после всего произошедшего, его хорошее отношение явно вышло на новый уровень. Мысли об этом и льстят, и немного пугают. Тачихара боится показаться дураком, который надумал чего-то лишнего, когда ему вроде как прямо сказали этого не делать и не обольщаться. Однако действия Дзёно будто всё громче кричат ему об обратном. Что со всем этим делать — уже другой вопрос. Ему не хочется рушить момент, всерьёз заговаривая об этом, что-то выяснять, не хочется казаться слабым. Он даже не знает, какой ответ хотел бы получить. По-хорошему, он даже не знает, какой задать вопрос. Где-то на задворках сознания так некстати всплывает образ обнажённого Тэтчо, и мысли путаются всё больше. Объятия длятся уже довольно долго, и совершенно не похоже, чтобы Дзёно собирался их прерывать. Мичидзо пытается отстраниться как можно ненавязчивее, но Сайгику не реагирует, держа ладонь на его затылке, поглаживая по волосам. Пытаясь повернуть голову, Тачихара усмехается ему в шею: — Это на весь день, что ли? — Было бы славно. Дзёно немного отстраняется, но не отпускает. С улыбкой спрашивает: — Уже чувствуешь себя счастливее? Мичидзо нервно усмехается от того, как близко оказывается его лицо. Словно время замирает, и от чувства этой близости всё заметнее кружит голову — словно всё это не по-настоящему. Он не знает, что говорить, все серьёзные слова теряются, и неожиданно для него самого с губ срывается насмешливое: — Может, ещё и поцелуешь меня? Сайгику усмехается, скользя ладонью на шею, и с готовностью приближается — медленно, как в кино, будто правда собирается это сделать. Тачихара, соображая, что сказал лишнего, уворачивается и смеётся, выпутываясь из его рук, и видит довольную ухмылку, с которой Дзёно пожимает плечами. — Ты сам сказал. — А ты сделаешь всё, что я скажу, что ли? — Мичидзо щурится, всё ещё смеясь и пристально вглядываясь в его лицо. — Может быть. — Может быть? Дзёно усмехается, складывая руки на груди. Со вздохом протягивает: — Впрочем, мог бы ради приличия для начала пригласить меня на свидание, а потом уже склонять к интиму. Его тон звучит так, словно всё это лишь безобидная игра, которую можно либо принять как есть, либо прекратить. Мичидзо смеётся, не зная, как ещё на это реагировать. Ему не хочется думать об этом всерьёз и таким образом всё испортить. Он давно не испытывал ничего подобного — приятной дружеской лёгкости, которой теперь его так очевидно стараются окружить. Это приятно. И он не хочет это разрушить. Может, в кои-то веки получится перестать пожирать себя изнутри этими чёртовыми сомнениями, домыслами, чувством вины. Дзёно здесь, и рядом с ним хорошо, что бы это ни значило. Приятно чувствовать себя живым и нужным, приятно наконец снова начать смеяться. Сайгику делает шаг, словно прочтя эти мысли, и вновь завладевает его плечами. Наклоняясь, задевает губами висок, лукаво шепча над ухом: — Можешь сводить меня в столовую, например... Обед как раз через десять минут. — Чёрт, уже? — Мичидзо поспешно отстраняется, совершенно потеряв счёт времени. Сайгику улыбается, добавляя: — Там даже не будет бобовой каши. Думаю, это тоже сделает тебя счастливее. В животе урчит, и Тачихара шумно вздыхает, возвращаясь к койке, чтобы одеться. Бросает взгляд на подаренную пижаму. В сердце снова укалывает от мысли о том, что он всего этого не заслуживает. Но при взгляде на Дзёно в груди всё заметнее отзывается что-то иное. Тепло настоящего в противовес неуютному холоду прошлого, которое, возможно, он наконец-то сумеет оставить позади.