Преодоление трудностей

— Ну наконец-то! Звонкий голос почти оглушает, и Тачихара отшатывается, только зайдя в зал для совещаний, когда Теруко набрасывается на него, тут же ловко забираясь на плечи. Кажется, это значит, что у неё подозрительно хорошее настроение. Он боится оглядеться, встретив непонимающие или осуждающие взгляды каких-нибудь новых коллег, но с удивлением обнаруживает, что никого больше в зале нет. Только Тэтчо, угрюмо обнимающий свою саблю, сидит за широким столом, непроницаемо глядя перед собой. — Вы хоть знаете, недоумки, какой это важный день? — она вцепляется Мичидзо в волосы, роняя его фуражку, держа за пряди в попытке управлять ими подобно джойстику, что всегда неимоверно его раздражало. — Кажется, у вас есть хорошие новости для нас? — Дзёно, подхватив фуражку в полёте, деликатно обходит их, садясь за столом напротив Суэхиро. — Мы ждём кого-нибудь ещё? — Пока нет, — Теруко чуть успокаивается, кладя подбородок Тачихаре на голову, пока он так и стоит возле двери, придерживая её за щиколотки, обтянутые высокими сапогами. Она хлопает его по плечу, указывая вперёд. — Иди к доске, поможешь мне с презентацией. Кривя губы, он повинуется, чувствуя, как снова подступают воспоминания. Сколько раз это повторялось — он уже знает наизусть многие её выходки, её ребячество, так неуместно соседствующее с жестокостью. Интересно, сколько реальных ударов плетью достанется некоторым на этот раз? Мичидзо вздыхает, стараясь не звучать слишком сокрушённо. Сколько совещаний они проводили похожим образом, но как многое теперь изменилось. Сейчас их всего четверо, и стол, идентичный тому, что был в их штабе, кажется как никогда пустым. Он пытается не думать о том собрании, ставшем для всех последним, и старается сосредоточиться на словах Теруко, но многое упускает, спохватываясь лишь тогда, когда она, не слезая с плеч, пинает его, чтобы он нажал кнопку на пульте и перелистнул слайд. Возможно, Дзёно, наверняка слушающий более внимательно, будет рад после восполнить пробелы в его восприятии. Но одно Мичидзо понимает и сам — они застряли в этой префектуре на ближайший год, и первые три месяца находятся в весьма шатком положении на испытательном сроке. И если не смогут оправдать ожиданий и провалят хоть одно задание, то, вероятно, им придётся забыть о возвращении статуса элитнейшего отряда военной полиции. И эта чёртова неопределённость будущего продолжает тревожить и угнетать. Раньше — до определённого момента — всё было довольно просто. Тачихара ощутимо скучает по тем временам, когда ему казалось, что он наконец-то понял, кем должен теперь являться. Его взяли в отряд, дав второй шанс на жизнь, многому научив, и, хоть поначалу он до чёртиков боялся каждого из них, именно они смогли его направить, позволив двигаться к собственной призрачной цели, которой больше не существует. И что будет теперь? Какая у него цель? Он больше не знает, и от этого всё тревожнее. Наконец слезши с него, Теруко раздаёт папки с информацией по новым делам, которыми им, видимо, придётся тут заниматься. Тачихара бездумно листает страницы, сев наконец за стол, но взгляд то и дело соскальзывает с текста на лежащую на столе ладонь Дзёно. Его пальцы, обтянутые белой перчаткой, беззвучно постукивают по козырьку пойманной им фуражки, что лежит теперь на столешнице. Это странно гипнотизирует, напоминая о том, как ласково эти руки касались его, как обнимали во сне, и Мичидзо вдруг злится на себя, зная, что сейчас, как никогда, нужно просто собраться и окунуться с головой в работу. Чтобы всё сделать правильно, чтобы снова не подвести отряд. Вернуть себе статус и как можно скорее съехать в отдельную комнату, а лучше — квартиру, где он действительно не будет никому мешать и заодно никто не будет подбрасывать новых поводов для ненужных мыслей. Это и есть теперь его цель? «Тачи-тян», всплывающее в памяти, совершенно не помогает. Просто глупость, не больше — но не слишком ли много глупостей было сказано некоторыми за последние дни? О которых, разумеется, не стоит пытаться думать всерьёз, и Тачихара вновь с досадой одёргивает себя. Может, всё это временно, может, куда лучше и привычнее будет при первой же возможности уйти на очередное длительное задание под прикрытием в какую-нибудь преступную группировку, отчёты о которых он держит сейчас в руках. Ведь это именно то, что он умеет лучше всего. Прятаться от самого себя. Глядя в лицо Теруко, он пытается понять, чем оправдано её приподнятое настроение, — неужели лишь верой в то, что они справятся со всем этим? Невольно переводя взгляд обратно на Дзёно, он замечает улыбку, явно адресованную именно ему, и поспешно отворачивается, останавливаясь на лице Тэтчо, что неотрывно смотрит в сторону Сайгику каким-то монотонно-печальным взглядом. И в мозгу снова скребётся что-то ненужное, лишнее — набор мыслей и предчувствий, которые, должно быть, не стоит вообще ворошить. Что именно чувствует Суэхиро, Мичидзо прежде толком и не задумывался. Тот никогда не демонстрировал явных эмоций, являя собой, кажется, идеального члена отряда, полностью отдающего себя долгу. До того момента, как пренебрёг им в аэропорту, поставив на первое место Дзёно, что было зафиксировано в излишне уж детальном отчёте, за который отвечала Теруко. Тачихара невольно задумывается, был ли Сайгику действительно благодарен тому, кто так отчаянно бросил всё ради его спасения, даже если это было так безрассудно? Он не знает, и ему вдруг становится странно неуютно сидеть между ними за столом, хоть и на расстоянии нескольких пустых стульев. Как будто он невольно вторгается куда-то, куда ему лезть не следует. Он снова смотрит на Теруко, пытаясь найти хоть какой-нибудь ответ на всё это в её горящих глазах, но она лишь бросает: — Завтра детально обсудим первую миссию, а пока свободны. Изучайте материал. Накосячите — шкуру со всех спущу. Он поднимается, беря с собой папку, в которой так ничего и не понял. Его окликают уже у двери: — Тачихара, ты — задержись. Он застывает, поправляя фуражку, которую Дзёно, проходя мимо, успел набросить обратно ему на голову. Замечает улыбку, с которой Сайгику молча кивает, не упустив возможности снова хлопнуть по плечу прежде чем уйти. Сев обратно, Мичидзо неловко теребит в руках отчёты, видя слишком уж заинтересованный взгляд Теруко. — Ну, есть вопросы? — она щурится, улыбаясь. — Ты какой-то рассеянный, или мне показалось? Он молчит пару секунд, уже не зная, что говорить. "А сами как думаете?" — вертится на языке, но в конце концов он лишь сдержанно выдыхает: — Неделя выдалась более трудной, чем я ожидал. — Разве Дзёно не скрасил твоё одиночество? Он кривит губы, видя странноватый блеск в её глазах. Набравшись смелости, прямо спрашивает: — Вы для этого поселили нас в одной комнате? Чтобы он скрашивал моё одиночество? Она вскидывает брови, бегло усмехаясь. — Вообще-то других комнат попросту не было, — но её тон тут же становится куда серьёзнее: — Мне, как теперь уже вашему командиру, нужно уметь принимать сложные решения. Если уж хочешь знать, помимо моей, оставалась одна отдельная комната, все остальные зарезервированы, и стоял выбор, кого же в неё поселить, — она щурится, тыкая пальцем в его сторону. — Кого-то из вас, недоумков, или же Тэтчо, которого с Дзёно, сам понимаешь, поселить нельзя, а Дзёно же, в свою очередь, отдельной комнаты просто не заслуживает. Так что выбор был очевиден, — она сверкает глазами. — Или тебя что-то не устраивает? Он хмурится, пытаясь поспеть за выстроенной цепочкой причинно-следственных связей в этой версии задачки про козла и капусту, и понимает, что противопоставить ему, в общем-то, особо нечего, только жалобно выдохнуть: — Надеюсь, скоро мы выберемся из этой дыры. Теруко хлопает ладонью по папке, что он мнёт в руках, так очевидно напоминая о том, что пора собраться и хотя бы полноценно её прочесть. — Работай, Тачихара, у нас больше нет шанса облажаться. Немного смягчившись, она замечает: — К слову, ты единственный, с кем Дзёно становится человеком, так что просто считай ваше соседство стратегически верным решением для всего отряда, — усмехнувшись, она добавляет: — Так что давайте в кои-то веки без глупостей. Справитесь? Он кивает, хоть и видит в её улыбке какой-то очевидный подвох, но развивать эту тему нет никакого желания — так он лишь больше почувствует себя уязвимым, если начнёт уточнять про глупости или всё же упрашивать о переселении. Он не в том положении, чтобы спорить. И вообще — его не должно волновать это, вот и всё. В конце концов, ничего такого между ними не произошло — Дзёно просто поддерживал в своей манере. И, в целом, закрывая глаза на собственные домыслы, — Мичидзо искренне ему благодарен. Только и всего. «Ты лучшее, что со мной случалось» И пусть эти слова особенно отпечатались в памяти — это не то, о чём стоит постоянно думать, ища какой-то потаённый смысл. По крайней мере, не сейчас. Возвращаясь в комнату, Тачихара никого там не обнаруживает. Вероятно, Сайгику уже на тренировке в спортзале или где-то на полигоне, и ему тоже стоит поторопиться, чтобы не пропустить ничего из того, что значится в их новом распорядке, уже присланном Теруко в пересозданный общий чат. Переодевшись в спортивный костюм, обнаруженный в том же шкафу, и с трудом заставив себя ни о чём не думать, он некоторое время блуждает по корпусу, сторонясь незнакомых ему военных, пока не набредает наконец на тренировочный зал, в котором среди незнакомцев замечает и по пояс обнажённого Тэтчо, отжимающегося на полу. Мичидзо не знает, что ещё делать, кроме как подойти к нему, хватаясь хоть за что-то знакомое в этом новом месте. Заметив его, Тэтчо поднимается, вытирая пот со лба. Говорит, как обычно, невозмутимо: — Ты вовремя. Теруко просила проверить тебя. Готов? Он тут же принимает боевую стойку, и Тачихаре становится страшновато. — В смысле проверить?.. — Заблокируй удар. Мичидзо едва успевает сделать это, выставив вперёд руки, когда ему прилетает, и от неожиданности он падает на пол, шипя от боли в предплечье. «Какого чёрта?» — так и мечется в голове, и он опасливо поднимает взгляд, видя, как Тэтчо садится рядом на корточки, сдержанно спрашивая: — Ты в порядке? Сложно ответить утвердительно. Как он и думал, лечение Йосано, похоже, начисто лишило его тело тех базовых усилений, что могли бы помочь не скулить от боли от такого простого удара, поскольку раньше на тренировках он мог выдержать намного больше, мог с лёгкостью блокировать их и уворачиваться от самых неожиданных. Значит, теперь он слишком слаб и бесполезен для отряда, и от этого ещё больнее. Глядя в лицо Тэтчо, выглядящее таким спокойным, он нехотя высказывает все эти опасения, понимая, что ещё одного удара просто не выдержит. Выслушав, тот кивает, отстранённо замечая: — Значит, Теруко из-за этого не хотела, чтобы Дзёно лечили так же. Мичидзо хмурится. Он не думал об этом, но, скорее всего, так и есть. Вздохнув, он спрашивает: — А где он, кстати? Суэхиро пожимает плечами, помогая встать. У Тачихары бездумно вырывается: — Ты не пойдёшь искать его? Встретив прямой взгляд, он сразу жалеет о сказанном, хоть в его глазах и невозможно прочесть обиды или упрёка, но что-то всё равно заставляет почувствовать себя идиотом и, очевидно, вполне заслуженно. Тэтчо говорит без эмоций, игнорируя нелепый вопрос: — Давай продолжим. Надо предоставить Теруко данные о твоём состоянии, — он снова принимает боевую стойку. — Ударь меня. — Ну уж нет, — Мичидзо нервно усмехается, отступая на шаг и потирая запястье. — Не хочу сломать себе руку. Тэтчо медленно кивает и, помолчав, предлагает: — Тогда по-другому. Тачихара не успевает ничего сделать — его тотчас обходят сзади и прижимаются вплотную, осторожно беря в захват. Спиной он чувствует твёрдые мускулы и беспомощно хватается за его руку, прижавшуюся к горлу. От Суэхиро пахнет потом и чем-то сладким, его мышцы кажутся каменными — едва ли Мичидзо сумеет вырваться, а уж тем более перебросить его через спину, хоть и знает все техники наизусть, но ощущает лишь болезненную слабость и отвратительную беспомощность, не дающую даже пошевелиться. С губ срывается хриплое: — Не надо… я не смогу. Тэтчо, вздохнув, медленно отпускает его, отходя на пару шагов. Сдержанно спрашивает: — Так и сказать Теруко? — в его голосе нет насмешки или издёвки, только прямой вопрос. И Мичидзо догадывается, что самого Суэхиро всё это, в общем-то, не волнует — он просто выполняет приказ и, возможно, лучше их всех делает свою работу. Несмотря на пятиминутное безрассудство в аэропорту, за которым, вероятно, скрывалось какое-то сильное чувство, куда более сильное, чем чувство долга, и которое, наверное, ему трудно было бы выразить иным путём. Тачихара не знает, что об этом думать, и лишь кривит губы, потирая шею. — Я сам поговорю с ней. Сдаётся, теперь ему предстоит заново пережить операции, если это ещё возможно, или хотя бы пройти целый комплекс усиленных тренировок, чтобы вернуться в строй и не умереть на первой же стометровке. Тэтчо кивает, и, не сдержавшись, Мичидзо неуверенно уточняет: — Так ты не знаешь, где сейчас Дзёно? Потому что ему хочется поговорить сначала именно с ним, прежде чем идти к Теруко. Сайгику же уверял, что всегда выслушает и поймёт, и сейчас это было бы совсем не лишним. Мичидзо не хочется себя жалеть, но сейчас ему чертовски не по себе находиться здесь одному и краснеть перед Тэтчо, снова чувствуя себя новобранцем, ещё и будучи таким слабым — лишённым и цели, и средств её достижения. Суэхиро лишь отрицательно качает головой, на мгновение задержав взгляд, кажущийся почти что заинтересованным, но затем просто возобновляет отжимания, предлагая Тачихаре сделать то же самое. Чтобы после отметить в отчёте, сколько раз он сумеет отжаться, прежде чем в бессилии ударится лицом об пол. Последнего Тэтчо не упоминает, но именно это видит Мичидзо в обозримом будущем и начинает всерьёз этого бояться. Своего чёртового бессилия на глазах у всех. Ему снова хочется спрятаться. Залезть обратно в футон и не выбираться. Так глупо хочется сбежать отсюда, из этого пропахшего потом зала, где незнакомые взгляды уже косятся в его сторону, и найти испарившегося куда-то Дзёно, чтобы он, чёрт возьми, поддержал его и утешил, так привычно погладив по плечу, сказав, что всё это не смертельно, что впереди очень много работы — долгой и трудной, но они это преодолеют. И вместе обязательно со всем справятся.