Накарот

***

Драко плёлся по лесу, чувствуя, как каждая капля дождя, впивающаяся в его одежду, только усиливает внутреннее чувство беспомощности и унижения. Окружающее пространство казалось ему бесконечным лабиринтом теней, где каждая ветка, каждый шорох под ногами напоминали о том, насколько он не приспособлен к реальной жизни. Как он вообще должен был найти еду? Охотиться голыми руками? Словно он был какой-то дикарь! — Это просто… абсурд, — пробормотал он себе под нос. В его голосе сквозила ярость, скрытая под слоем усталости. Он поднял взгляд на мрачное небо, пытаясь удержать мысли на чём-то, что могло бы подсказать решение. Возможно, можно было бы соорудить ловушку? Но как, если у него нет ни инструментов, ни даже элементарных знаний о том, как это сделать? Он никогда не задумывался об этом всерьёз — их охота в рощах Малфой-Мэнора всегда была больше развлечением, чем чем-то реальным. А магия всегда была надёжной опорой. Но здесь она была бесполезна, и он остался один, посреди этого чёртового леса, где каждый звук казался угрожающим. Драко остановился, тяжело опираясь на найденную по дороге палку. Сил не было, ноги по прежнему болели. И вдобавок ко всему, теперь он выглядел как немощный старик, и это зрелище вызвало у него вспышку злости на самого себя. «Почему я вообще должен это делать?» — думал он, чувствуя, как разочарование заполняет его разум. — Он просто ужасен, — с горечью прошипел он, мысленно проклиная Лорда, который сидел, размышлял и презирал его за любое действие. Разве он не был обещанным великим лидером? Разве Лорд Волдеморт не должен был быть воплощением величия, той силы, что возвышается над всеми, заботится о своих последователях, особенно о чистокровных? Но все, что получает Драко от него – это бесконечное презрение. — Ненавижу этот проклятый лес, — пробормотал он вслух, его голос звучал глухо в сыром воздухе. — Ненавижу родителей, которые отправили меня сюда... с ним. Ненавижу Лорда! Драко продирался сквозь густые заросли, чувствуя, как мокрые ветви хлестали его по лицу, а комары вились вокруг, решив сделать его своей новой жертвой. Он размахивал перед собой палкой, пытаясь отогнать назойливых кровопийц, но они, казалось, были неуничтожимы. Каждый укус, каждый звук их жужжания был как новый удар по его уже измотанным нервам.— Прекрасно, — прошипел он, яростно смахивая комара с шеи. — Только этого не хватало! Злость внутри него кипела, заполняя всё его существо. Мысли в голове слились в одно бесконечное эхо: унижение, бессилие, неудачи — всё навалилось разом, не оставив места для чего-то иного. Каждый шаг больными ногами по этому проклятому лесу, каждый взмах палкой казался издевательством над его гордостью. Всё, что он ожидал от своей жизни, от своей службы Лорду, теперь выглядело как болезненная шутка. И Лес! Этот лес был словно живым воплощением его падения, его унижений. Все его амбиции, все мечты — всё разбивалось здесь, в этой тёмной чаще, где комары, грязь, холод и голод стали его единственными спутниками. Драко уже не мог это выносить. Волна ярости затопила его, сметая остатки самообладания. — Бесит! — рявкнул он, сжимая палку так крепко, что пальцы побелели. — Бесит! Бесит! Бесит! Он начал размахивать палкой, словно обезумевший. Удары с глухим стуком приходились по стволам деревьев, кустам, мокрой траве. Каждое движение было попыткой выместить накопленное раздражение, словно бы кусок дерева мог каким-то чудом разбить все его беды и унижения последних дней. Он бил без остановки, пока внезапно не споткнулся. Тяжёлый камень, скрытый в траве, попался ему под ноги, и Драко упал вперёд, прямо в липкую, влажную грязь, как будто сама природа решила окончательно его добить. Грязь обволакивала его, и этот момент был апогеем всего его унижения. И тут что-то щёлкнуло в его сознании. В этот момент, когда земля, комары и собственная бессильная ярость объединились, чтобы сломить его, Драко внезапно разразился смехом. Смех был истеричным, громким и совершенно неконтролируемым. Он перекатился на спину, продолжая хохотать. Плечи его тряслись, грудь судорожно поднималась и опускалась, словно каждая новая волна смеха вырывалась из глубины самой его опустошённой души. — Это... это просто... невероятно! — выдохнул он между приступами хохота, и голос его дрожал, как у ребёнка, который наконец признался в чём-то слишком долго скрываемом. — Мерлин, что за... за что мне все это? Каждая новая мысль лишь усиливала его смех. Всё было до такой степени нелепо: наследник Малфоев, который всегда видел себя рядом с величайшим волшебником всех времён, теперь валялся в грязи, босой, с изодранной одеждой и бесполезной палкой в руке, словно он был не лучше уличного бродяги. — Это самый ужасный день в моей жизни! — проговорил он, почти захлёбываясь, и перекатился на бок, ловя ртом воздух. Глаза его слезились, но это были слёзы не от горя, а от абсурдности происходящего. С каждым новым приступом смеха Драко ощущал, как внутри что-то ломается, как накопленное за день напряжение находит свой выход. Он смеялся над собой, над этим лесом и над Лордом, сидящим где-то там, в своей вечной важности, оставив его разбираться с «великой миссией» по добыче еды. Драко успокоился так же резко, как и начал свою истерику. Некоторое время он просто лежал, чувствуя, как усталость постепенно захватывает его всё сильнее. Его тело словно сливалось с землёй, становясь частью этого сырого, холодного пространства. Грязь прилипла к его волосам, к одежде, и он уже не чувствовал ни холода, ни зуда, ни боли, ни даже унижения — только опустошение. Лес вокруг становился темнее. Ветви деревьев нависали над ним, словно наблюдали и насмехались над его положением, а туман сгущался, заволакивая все мысли, лишая их смысла. Он был неподвижен, и единственная мысль, которая цеплялась за его сознание, была проста: если он не встанет в ближайшие минуты, то просто уснёт здесь, прямо в грязи. Его тело было на грани, и усталость казалась непреодолимой. Но вместе с этой мыслью пришло и что-то другое — слабое, но настойчивое чувство инстинкта самосохранения. Он не мог позволить себе остаться здесь. С усилием он поднялся, ноги дрожали и едва держали его. Земля всё ещё казалась липкой, как будто хотела удержать его в своих холодных объятиях, но Драко, стиснув зубы, заставил себя идти. Каждый шаг был тяжёлым, но теперь перед ним стояла цель — просто двигаться вперёд. Всё остальное стало неважным. И тут, как будто сама природа решила подбросить ему жалкий подарок, его взгляд упал на куст с черникой. «Ну хоть что-то», — обречённо подумал Драко. Слабая улыбка мелькнула на его лице. Это не было решением всех проблем, не тем, чем он хотел бы вернуться к Лорду, но всё же... это было лучше, чем ничего. Он аккуратно распихал ягоды по карманам. Их холодная гладкость напомнила ему о том, насколько он был далёк от привычного мира, где всё можно было получить по щелчку пальцев. Здесь, в этом лесу, даже такие мелочи, как несколько ягод, казались важными. Он понимал, что их будет недостаточно для полноценной еды, но рассудил, что вернуться к Лорду с пустыми руками было бы ещё хуже. Драко оглянулся на тёмный лес и вдалеке, среди сгущающихся теней, заметил тёплый свет огня. Лорд разжёг костёр. Пламя едва мерцало сквозь деревья, словно приглашая его вернуться, но это приглашение было холодным, равнодушным — как и сам Лорд. Но, по крайней мере, там был свет, а это значило, что ему не придётся блуждать в полной темноте. Выходя на поляну Драко внезапно застыл на месте. Ему показалось, что зрение подводит его. На костре, мерно потрескивая, жарилось что-то аппетитное. Рядом, абсолютно невозмутимый, сидел Волдеморт. На самодельном вертеле, словно это было самым естественным делом, медленно вращался кролик, чья кожа уже покрылась золотистой корочкой. Темный Лорд, держа палочку в руках, равнодушно наблюдал за процессом. Он выглядел абсолютно спокойным, будто готовить кролика над костром было частью его повседневной жизни в свободное время от попыток захвата власти над миром. Мысли Драко путались. Но в его сознании вспыхнуло сразу несколько вопросов: как Лорд смог поймать кролика? И как эта сцена вообще могла существовать в его представлении о могущественном и ужасном Тёмном Лорде? Всё происходящее казалось издевательством над самой его реальностью. Волдеморт, наконец, обратил на него внимание и медленно повернул голову в сторону Драко. Его глаза — яркие, как кровавые рубины, — внимательно окинули юношу с ног до головы. Взгляд, полный язвительной насмешки, задержался на босых ногах и грязной одежде, покрытой листьями и грязью. Драко выглядел как тень того, кем был утром. Измождённый и грязный, он стоял перед костром, чувствуя себя никчёмным. Лёгкая улыбка скользнула по губам Волдеморта. Казалось, зрелище доставило ему почти детское удовольствие. — Ты, похоже, пережил... непростые приключения, — произнёс он мягко, но за этим тоном скрывалась насмешка. Драко не знал, как оправдаться, как избежать очередного унижения. Его лицо пылало от стыда, сердце гулко стучало в груди. Он пытался подобрать слова, которые смягчили бы ситуацию, но гордость мешала. В конце концов, смирившись, он медленно подошёл к костру, словно прося милости, держа в руках скромную горсть ягод. — Я… нашёл ягоды, Милорд, — пролепетал он, стараясь не встречаться взглядом с Лордом. Его голос был слабым и дрожащим. Темный Лорд бросил короткий взгляд на протянутые ладони мальчика. Лицо оставалось каменным, но в глазах промелькнула насмешка. Протянув свою бледную руку, он холодно произнёс: — Ягоды? — В одном этом слове сквозила едва скрытая издёвка, и Драко понял, насколько жалко выглядит в этот момент. Трясущимися руками он высыпал ягоды в ладонь Лорда. Волдеморт изучил их на мгновение, прежде чем его губы вновь скривились в едва заметной усмешке. — Прекрасно, — сказал Лорд мягко. — Пусть это будет твоим вкладом. Он бросил ягоды на землю, словно мусор. — Ешь свои ягоды, Малфой, — с язвительной ноткой произнёс Волдеморт, вновь переключив внимание на костер. — А я съем кролика. Драко чувствовал, как земля уходит из-под ног. Унижение было невыносимым, он мечтал провалиться сквозь землю, лишь бы скрыться от этого мучительного позора. Но вместо этого мальчик сел напротив костра, сжавшись в комок, наблюдая за тем, как Лорд с хладнокровной уверенностью медленно отрывал куски мяса от кролика. Слабый свет пламени танцевал по его лицу, подчёркивая змеиные черты. Драко чувствовал себя лишним на этом ужине, чужаком. Он грыз свои кислые ягоды, которые не только не утоляли голод, но, казалось, только усиливали его. Горечь разливалась по его языку, отражая внутреннюю пустоту. В мыслях он возвращался к тёплому ужину в столовой Малфой-Мэнора, к изысканным блюдам, которые подавались каждый день. Он представлял огромный стол с серебряными приборами, пар, поднимающийся над блюдами, ароматный запах. А теперь, сидя здесь, измученный и покрытый грязью, он остро ощущал разницу. Голод терзал его так, как никогда прежде. Целый день без еды — без завтрака, обеда и ужина — был настоящей пыткой. Даже нелюбимое блюдо, пирожные с патокой, казались ему сейчас желанным спасением. Но вместо этого он был вынужден жевать жалкую горстку ягод и наблюдать, как Лорд Волдеморт, не испытывая ни тени угрызений совести, с удовольствием ест кролика, будто так и должно быть. Всё это время Драко чувствовал на себе уничижительный взгляд Волдеморта. Лёгкая усмешка играла на его лице, словно вся эта сцена была для него не более чем забавой. Лорд ни разу не предложил поделиться едой, ни словом не упомянул о помощи, но его молчаливое присутствие говорило о том, что он наслаждался страданиями юного Малфоя. Драко сжимал зубы, чувствуя себя отвратительно. В который раз за день. Он был грязным, липкая земля прилипала к коже, вызывая отвращение и внезапно мысль об умывании пронзила его, как слабый луч надежды на возвращение хоть какого-то достоинства. Река. Он помнил её — недалеко от поляны, прохладная, чистая вода могла бы хотя бы на мгновение облегчить его страдания. — Я… отлучусь, — пробормотал Драко. Ответа не последовало и не дожидаясь реакции, он поднялся и направился к реке, чувствуя, как холод леса окутывает его со всех сторон. Драко вошёл в реку, почувствовав, как прохладная вода обнимает его уставшее тело, смывая грязь, словно пытаясь стереть следы этого невыносимого дня. Одежда, липкая и тяжёлая, была отброшена на берег, и он, наконец, ощутил какое-то мимолётное облегчение, словно мир вокруг хоть ненадолго стал тише, спокойнее, принося временное забвение. Он сел в реке, опустив голову на колени, и замер в этом положении, как будто скрываясь от всего мира. «Если бы отец узнал, как он со мной обращается…» — эта мысль возвращалась к нему снова и снова, как горький укол. Он привык полагаться на отца, как на незыблемую опору в своей жизни. Люциус Малфой всегда был тем, кто решал его проблемы, кто защищал его, кто создавал вокруг него щит, за который Драко прятался. Сколько раз он, столкнувшись с малейшей трудностью, просто бежал к отцу, чтобы пожаловаться? И каждый раз отец был рядом, чтобы решить все его проблемы, вернуть ему чувство значимости, дать уверенность в том, что его гордость — это главное. Но теперь всё было иначе. Отец был далеко, а вместе с ним исчезло и чувство защищённости, которое всегда окружало Драко, словно невидимая, но ощутимая магическая завеса. Здесь, в этом холодном, чужом лесу, не было ни защиты, ни привилегий, которые он считал неотъемлемой частью своей жизни. Волдеморт, казалось, наслаждался тем, как глубоко он погружал Драко в это болото унижения. Его слова были как ледяные иглы, а взгляды — словно невидимые удары. Драко пытался найти в себе что-то, что вернуло бы ему утраченные силы, но вместо этого его сердце сжималось от тоски. Он был один. Совершенно один. — Всё, чего я хочу... — пробормотал он себе под нос, почти не слышно, как будто боясь признаться даже самому себе. — Это просто вернуться домой. Вернуться в поместье. Мама... Она бы поняла. Она бы прижала меня к себе и сказала, что всё будет хорошо. Я бы больше никогда не хотел видеть этого Лорда. Я бы просто... просто забыл этот день. Как страшный сон. Но Драко знал, что это было иллюзией. Волдеморт был слишком реальным, слишком близким, слишком могущественным, чтобы его можно было просто забыть. Его холодные, алые глаза, его ледяной смех — это были не просто воспоминания. Это были цепи, что опутывали его, не давая уйти. Он вздохнул, устало подняв голову. Всё вокруг казалось холодным, мрачным, и даже вода, которая сперва принесла облегчение, теперь только усиливала чувство внутренней пустоты. Тишина реки казалась Драко почти успокаивающей, но внезапно раздался хруст в ближайших кустах. Звук пронзил тишину, заставив его напрячься. Он резко обернулся, всматриваясь в тёмные очертания леса, но ничего не увидел. — Просто ветер, — прошептал он, стараясь не выдать свой страх, но внутри уже начинала разгораться паника. Сердце забилось быстрее, мысли закружились вихрем, рисуя самые жуткие картины. Но звук повторился, на этот раз ближе и отчётливее, словно лес оживал вокруг него. Драко замер, плечи напряглись, как будто невидимая сила сдавливала его со всех сторон. Холодный пот стекал по спине. Кусты вновь зашевелились, и вдруг из них появилась неясная тень. — Мерлин помоги! — выдохнул Драко, отскакивая к берегу и хватая рубашку с земли. Его взгляд застыл на странном существе, которое медленно выползало из-под густых ветвей. Существо было тускло-зелёным, с шипами, как нелепая смесь болотной жабы и маленького ящера. Его тихое рычание звучало зловеще для Драко, и он мгновенно впал в панику. Никогда прежде он не видел такую магическую тварь. Для него это было чудовище, готовое напасть в любую секунду, хотя в реальности существо было безобидным. Драко, охваченный ужасом, судорожно натягивал штаны, но, путаясь в собственных ногах, едва удерживал равновесие. Брюки застряли на коленях, и он продолжал их тянуть, выглядя при этом крайне комично, хотя сам этого не замечал. Мелкий жабо-ящер лениво двигался вперёд, словно из любопытства. Его маленькие, блестящие глаза внимательно следили за Драко, как если бы он просто наблюдал за этим неуклюжим действом, вовсе не собираясь нападать. Но для Драко каждый его шаг казался приближением неминуемой гибели. — Уйди! — выкрикнул он, продолжая отчаянно тянуть мокрые штанины и отступая к лагерю. И тут, в панике, споткнулся о корягу и снова упал в грязь. — Опять? — сокрушительно вопросил он в пустоту. Его сердце бешено колотилось, дыхание сбилось. Мгновение он стоял на коленях, не смея дышать, а затем оглянулся — твари уже не было. Пыхтя и проклиная всё вокруг, Драко, наконец, справился с брюками и, с трудом поднявшись, бросился к лагерю, напрочь отметая идею о том, чтобы продолжить свои водные процедуры в таком опасном месте. Когда Драко вернулся, ноги его едва держали. Мокрый, измазанный грязью, запыхавшийся, он выглядел ещё более жалко, чем до этого. Перепачканная рубашка прилипла к телу, брюки были в таком же виде и всё ещё не были как следует застёгнуты, а лицо было покрыто липкой смесью воды и земли. Волдеморт все еще сидел у костра. Он испытал нечто вроде «дежавю», вновь увидев преобразившийся облик мальчика. В жестоком, холодном взгляде сверкнула очередная насмешка, а на губах появилась привычная жестокая ухмылка. — Что на этот раз, дитя? — протянул Волдеморт, его голос звучал медленно, как змеиное шипение. Он смерил Драко с головы до ног взглядом, от которого хотелось провалиться сквозь землю. — Я и не догадывался, что тебе так нравится купаться в грязи. Каждое слово резало, как нож. Драко чувствовал нелепость своего положения с новой силой. Перед глазами всё ещё мелькали образы того жуткого жабо-ящера. Нервы были натянуты до предела. Как только он открыл рот, внутри всё рухнуло. Вместо твёрдого ответа из него вырвался жалкий смешок и нервное покашливание, словно его тело само осознавало всю нелепость ситуации. — Я... там… что-то было, — пробормотал он, не поднимая взгляда, надеясь, что если не встретится с Лордом глазами, то унижение станет чуть менее мучительным. Волдеморт издал короткий смешок, от которого лесная тишина задрожала, как от раската грома. Не оставалось сомнений — Лорд наслаждался происходящим. — Изнеженная девица, — произнёс он лениво, словно размышляя о чём-то незначительном. Его голос был безмятежен, но в нём не было ни капли тепла. — Удивительно, что такой потомок мог появиться у Абраксаса и Люциуса. Весь в грязи, дрожащий от страха... Жаль, что ты не столь храбр, как твой отец о тебе рассказывал. Драко застыл, чувствуя, как гнев и унижение разливаются по его телу. Но он знал, что любое возражение лишь усугубит его положение. Мечты Драко о мудром и величественном Лорде Волдеморте — достойном уважения лидере — рухнули. Перед ним стоял жестокий и бесчувственный человек, который находил удовольствие в унижении тех, кто не мог дать отпор. — Ложись спать, — раздражённо бросил Волдеморт, обрывая их диалог. После этого он медленно направился в сторону реки, игнорируя злобный взгляд мальчика. Драко тяжело вздохнул и побрёл к месту, где предстояло провести ночь. Каждый его шаг был наполнен усталостью и глухой злобой. Он расправил свою влажную бархатную мантию — единственное средство защиты от холодной земли. Мерзость этой ночи казалась невыносимой. Мысли заполонили его голову, каждая новая приносила с собой волну негодования. Он не мог перестать думать о том, как отвратительно началось это путешествие с Лордом и как быстро рухнули все его мечты о величии. — Это не миссия, это кошмар, — мрачно подумал Драко, скривив лицо от раздражения. Лежа под открытым небом, он осознавал, как его ожидания разбиваются о суровую реальность. Драко всегда верил, что служить Лорду — это честь, что это путь к величию, к силе, что быть рядом с ним — значит быть значимым, но всё, что он нашёл здесь, было лишь насмешкой над его ожиданиями. Лорд, которого он ожидал видеть, был чем-то почти божественным, фигурой, которой можно восхищаться. «Он должен был быть Великим», — со злостью подумал Драко, стискивая зубы. «А не таким... таким, каким он оказался». Идея искать одобрение у Темного Лорда становилась всё более бессмысленной. Лорд был холоден и лишён всякого тепла. Каждые его жестокий комментарий, каждый язвительный взгляд опускали Драко всё ниже. Ожидать от Волдеморта понимания было всё равно, что ждать милости от камня. Драко все еще был мокрым, поэтому холод стал невыносимым, проникающим в самую глубину костей. Мысли о тёплой комнате дома, мягких шёлковых простынях мучили его, усиливая ощущение отвращения к этой ночи. Он закрыл глаза, пытаясь заглушить навязчивые мысли, но они продолжали змеиться в его сознании, отравляя каждый момент. Всё это было несправедливо. Он не заслуживал такого унижения. Не хотел быть в этом лесу. И всё же... что он мог сделать? Ничего, кроме как терпеть. Обратной дороги не было, и впереди его ждал путь с этим холодным, безжалостным Лордом, от которого не было ни малейшей надежды на уважение или сочувствие. — Завтра будет лучше, — прошептал Драко, хотя и сам не верил в свои слова. Он знал, что это маловероятно, но пытался ухватиться за эту ложную надежду, словно за спасительную соломинку. Однако даже эта надежда не могла заглушить зуд от комаров, жужжащих вокруг его головы и жалящих его снова и снова.

***

20 июня 1996 года Завтра лучше не стало. Волдеморт разбудил Драко холодным, властным голосом, толкнув его ногой, будто тот был лишь мешком с картошкой, а не человеком. — Вставай, — голос Волдеморта пробил сонное оцепенение Драко, словно удар хлыстом. — У нас впереди ещё день пути, и я не намерен тратить своё время на твои жалкие попытки выспаться. Драко открыл глаза, чувствуя себя отвратительно. Каждая часть его тела ныла от сна на твёрдой земле, а ноги всё ещё болели после вчерашней ходьбы и натертых мозолей. Но хуже всего было состояние духа — сломленное, точно так же, как его одежда, пропитанная грязью и сомнениями. Ему оставалось лишь натянуть на себя свои неудобные туфли и надеяться, что они хоть как-то защитят его ступни от твердых камней и веток под ногами. — Уже встаю, Милорд, — пробормотал он, изо всех сил стараясь скрыть обиду и усталость. Где-то глубоко теплилась наивная надежда: если он будет покорно выполнять все приказы, Лорд начнёт его уважать... хотя бы немного. Но Драко быстро понял, насколько это было глупо. Волдеморт не проявлял никакого интереса к его усилиям наладить контакт. Его холодный взгляд скользил по Драко, не задерживаясь, словно тот был не более чем насекомым. Даже когда мальчик просто старался быть уважительным и вежливым, это только вызывало новые язвительные замечания. Лорд, казалось, постепенно разогревался в этом походе — становясь более разговорчивым и оттого более невыносимым. И все его слова были как ножи, каждое из которых, было направлено на уничтожение последних крупиц достоинства Драко. — Малфой, — в очередной раз позвал Волдеморт, лениво. — Удивительно, как твой отец хвалил тебя, но я, кажется, не вижу и тени того, о чём он так гордо говорил. Даже твои туфли выглядят более пригодными для испытаний, чем ты сам. С каждым таким замечанием Драко сжимался внутри, а раздражение только нарастало. Эти язвительные фразы ранили его глубже, чем он мог себе представить. В один из таких моментов Волдеморт неожиданно остановился, бросив короткий взгляд на крутой склон, где виднелся ручей. — Принеси мне воды, — приказал он. Драко замер, посмотрев на него, а затем на склон, ведущий к ручью. — Воды? — переспросил он, надеясь, что ослышался. — Ты оглох? — голос Лорда стал раздражённым. — Да, воды. Можешь быть хоть немного полезным? Драко стиснул зубы, подавляя вспышку гнева. Он был наследником древнего рода Малфоев, а не домовиком! Но, так и не высказав своего недовольства, молча направился к ручью. Спустившись по склону и наполнив флягу водой, которую дал ему Темный Лорд, Драко начал подниматься обратно. Каждый шаг казался ему всё более унизительным. Как мог столь могущественный волшебник требовать от него такую мелочь? Раздражение внутри него продолжало расти. Вернувшись, запыхавшийся и вновь измазанный грязью, он протянул флягу Лорду. Волдеморт посмотрел на неё так, словно Драко принёс лишь каплю воды вместо целого сосуда. — Ты, должно быть, считаешь меня глупцом, — произнёс Лорд, усмехаясь. — Столько времени у тебя заняло, чтобы принести такую жалкую каплю? Драко прикусил губу, сдерживая волну негодования. — Я… я сделал всё, что мог, Милорд, — пробормотал он. — Ты сделал ровно столько, сколько можно было ожидать от тебя, — ответил Лорд холодно. — Малфои, оказывается, не такие уж полезные, как я думал. Путь казался бесконечным, а атмосфера между ними становилась всё более напряжённой. Волдеморт, казалось, получал удовольствие от этой маленькой пытки, с издёвкой наблюдая за тем, как Драко, спотыкаясь и оступаясь, пытался выполнять все его поручения. Мальчик вынужден был прокладывать дорогу сквозь густой лес, пробираясь через переплетённые ветви и липкую грязь, проверяя кусты на наличие «опасных существ», словно Лорд не мог справиться с этим сам. И каждый раз, когда он замедлялся из-за усталости Волдеморт не упускал возможности язвительно прокомментировать: — Как же твой отец терпит такую медлительность? — бросал он небрежно, когда Драко в очередной раз зацепился за корни дерева и едва не упал. — Я стараюсь, Милорд, — бормотал Драко, чувствуя как медленно закипает. — Если это называется «стараться», — усмехался Волдеморт, — то мне жаль твоё будущее. Весь день они шли сквозь однообразный, душный лес, и Драко казалось, что это место просто создано для того, чтобы мучить его. Лес был враждебен. Влажный и затхлый, он казался пропитанным гнилью. Каждый вдох приносил с собой запах разложения, и Драко всё больше ненавидел это место. Его прежняя жизнь, с её роскошью и комфортом, казалась далёким сном, растворяющимся в этой липкой реальности. Но хуже всего был голод. С самого утра его желудок ныл, мучая глухими, болезненными урчаниями. — Мерлин, как я ненавижу этот лес, — пробормотал он себе под нос, но его голос был настолько тихим, что даже Волдеморт не обратил внимания. С каждым шагом терпение Драко истончалось, словно нитка, готовая порваться в любой момент. Волдеморт шёл впереди, его фигура была прямой и уверенной. Лес становился всё гуще, а усталость в теле Драко становилась всё невыносимей. В какой-то момент он не выдержал: — Милорд, — начал он осторожно, стараясь сохранить ровный голос, хотя внутри всё кипело. — Сколько нам ещё идти? Мы… точно не заблудились? Волдеморт резко остановился, настолько неожиданно, что Драко едва не врезался в него. Лорд медленно повернул голову, и его алые глаза вспыхнули, отражая свет от лесных теней. — Ты, должно быть, шутишь, — прошипел Волдеморт, его голос был пропитан ледяным презрением. — Заблудились? Я знаю этот лес лучше, чем свои пять пальцев, Малфой. Это ты здесь как потерянный ребёнок, неспособный найти дорогу даже в собственном доме. Я думал, ты хотя бы умеешь терпеть, но, видимо, и в этом я ошибся. Драко почувствовал, как сердце сжалось от стыда. Он опустил глаза, стараясь скрыть свой гнев. — Я лишь хотел убедиться, что всё идёт по плану, Милорд. Я действительно стараюсь быть полезным, — произнёс он сдавленно. Волдеморт усмехнулся, и эта усмешка оказалась унизительнее любых слов. — Полезным? Ты? — Лорд оглядел его с ног до головы. — Ты выглядишь как избалованный ребёнок, который только и умеет, что жаловаться. Твои трясущиеся руки и страх в глазах... Где твоё чистокровное достоинство, Драко? Где гордость, которой ты должен обладать? Слова били, словно удары плетью. Драко сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Внутри всё кричало в ответ, но он молчал. Каждое слово Волдеморта эхом разносилось в его голове, разжигая всё больше негодования. — Я думал, что в тебе будет что-то от Абраксаса, — продолжал Волдеморт с ленивой насмешкой. — Твой дед был хитрым, сильным, стойким. А ты… слабый мальчишка, который и дня не может выдержать в лесу. У тебя нет ни воли, ни достоинства. Ты разочарование для своей семьи. Даже твой отец смотрит на тебя с сожалением. Эти слова стали ударом под дых. Тема отца всегда была для Драко самой болезненной. А Волдеморт, напротив, стоял спокойно, без малейшего волнения, наслаждаясь своей тиранией, словно хищник, который уже сломил сопротивление жертвы. «Да как он смеет?» — пронеслось в голове Драко, словно молния, разрывающая тишину леса. Мысли вихрем неслись, сталкиваясь друг с другом, запутываясь в гневе и обиде. «Что он вообще знает об отце? О нас? О наших отношениях?» Внутри всё бурлило, ярость была настолько всепоглощающей, что Драко буквально ощущал её на физическом уровне — словно горячий металл медленно прожигал его грудь, обжигая каждую мысль. Его отец, Люциус Малфой, всегда был для него идеалом. С самого детства мальчик смотрел на него с благоговением — Люциус был тем, кем Драко только мечтал стать. Уверенный, холодный, всегда контролирующий ситуацию. Люциус олицетворял всё, что значило быть настоящим Малфоем, чистокровным магом, воплощением аристократии и величия. Но где-то в глубине души, в уголке, который Драко никогда не смел тронуть, жила правда. «Я не такой, как он...» — эта мысль вспыхнула внутри, как искра, разжигающая пламя самоуничижения. Подсознательно Драко всегда знал, что, несмотря на все его усилия, он никогда не сможет стать тем, кем был его отец. Как бы он ни стремился подражать Люциусу, как бы ни пытался следовать за ним, между ними всегда оставалась невидимая, но ощутимая пропасть. Отец был хладнокровным стратегом, сдержанным и расчётливым, а Драко... Драко был эмоциональным, тревожным, жаждущим одобрения. Он был другим. «И отец знает это», — осознание пронзило его, словно кинжал. Сердце сжалось от боли, но не новой, а той, что он носил в себе с детства. Люциус всегда был разочарован им, Драко видел это в его взгляде, в едва уловимых нотках в голосе, когда тот говорил с сыном. Даже когда отец утверждал, что гордится им, в глубине его глаз блестела тень, которую Драко всегда замечал. Тень сомнения. Ощущение собственной неполноценности, своей слабости в глазах отца, преследовало его с ранних лет. Это было словно тлеющий уголёк, который всегда горел в нём не затухая, всегда причинял боль. Но Волдеморт... Этот безжалостный человек, который наслаждался своими манипуляциями и презирал всех вокруг, не имел права так говорить о нем. Он ничего не знал о боли, о той невидимой ране, которую Драко носил в себе. Он не знал, каково это — расти в тени Люциуса Малфоя, всегда стремясь, но никогда не достигая его уровня. Волдеморт не имел права касаться этого, не имел права так легко бросать слова, которые обнажали самую болезненную истину. Это было просто бессовестно. "Он не имеет права!" — ярость захлестнула Драко, и он сжал кулаки так сильно, что ногти впились в его ладони, вновь оставляя болезненные следы. Боль была острой, но даже она не могла заглушить того огня, который теперь пылал внутри. В его мыслях мелькали образы: отец — холодный и сдержанный, словно статуя, Волдеморт — жёсткий, бесчувственный, и он сам — Драко, стоящий между ними, терзаемый своими мыслями, не находящий покоя ни в одном из миров. Он был никем, и ни один из них не принимал его по-настоящему. Резкая вспышка гнева, внезапно, напомнила ему о себе. Это было воспоминанием из далёкого детства, которое долгое время лежало, покрытое пылью, на задворках его сознания. Драко вдруг вспомнил тот день, когда впервые ощутил, как ярость — дикая, неконтролируемая, всепоглощающая — захватила его и лишила здравого смысла. Тогда он был всего лишь ребёнком, играющим в саду Малфой-Мэнора с другими детьми чистокровных семей. Солнечный свет струился сквозь густую листву старых деревьев, а мягкая трава под ногами казалась непринуждённой и безопасной. Но день обернулся кошмаром. Драко, как всегда, стремился быть лидером в одной из игр. Он был Малфоем — его врождённая гордость требовала, чтобы его уважали, чтобы за ним следовали. Но среди сверстников нашёлся один мальчик — сын одной из менее влиятельных семей, — который постоянно его дразнил. Его слова звучали, как издёвка: — Почему это ты должен быть лидером, Малфой? Никто не хочет тебя слушать, потому что ты сам ничего из себя не представляешь! Только и делаешь, что указываешь другим, только потому что твой Род древнее наших. Эти слова ранили глубже, чем Драко хотел признать. Он чувствовал, что они были правдой. Вся его уверенность, его желание вести за собой других не рождались из его собственной силы, а из тени, отбрасываемой его семьёй. И этот мальчишка, с его наглыми, но правдивыми словами, впервые разжёг огонь внутри него. Драко помнил, как в его груди вспыхнуло нечто дикое, нечто непреодолимое. Огонь ярости взорвался внутри него, и он потерял над собой контроль. Всё произошло мгновенно. Его маленькие кулаки сжались, лицо покраснело от ярости, а сердце забилось, как сумасшедшее. Весь мир вокруг него сжался до одной точки — до этой издёвки, до этого голоса, который посмел его оскорбить. Всё остальное стало расплываться. Он плохо помнил, что происходило дальше. Вспоминались лишь фрагменты: как он кричал, как его тело содрогалось от ярости, как его магия вышла из-под контроля, вызвав вспышку неконтролируемой силы. Он помнил, как бился, как рвался на этого мальчишку, как пытался разорвать его на части. Это было больше, чем детская ссора — это был первый момент, когда Драко ощутил, как магия и гнев сплетаются вместе, подчиняя его своей воле. Огонь внутри него был настолько сильным, что разум потух — он стал этим огнём, этим криком. Родители были в ужасе. Они смотрели на него с разочарованием и непониманием. Люциус — его отец — был особенно холоден. В тот день, после всего произошедшего, он едва взглянул на Драко, а его слова были как ледяные шипы. — Ты не Малфой, если не можешь контролировать себя, — сказал он тогда, и эти слова, как и те, что прозвучали сегодня из уст Волдеморта, пронзили Драко до глубины души. После этого случая Драко всегда старался подавлять в себе эту неконтролируемую агрессию, это подступающее безумие. Он учился быть холодным, спокойным, сдержанным. Он хотел доказать, что достоин носить фамилию Малфой. Но в глубине души он знал — гнев всё ещё был там, дикий, неконтролируемый, ждавший момента, чтобы вновь захлестнуть его. Теперь, стоя перед Волдемортом, Драко ощущал, как этот огонь снова вспыхивает внутри него. Его дыхание участилось, грудь резко поднималась и опускалась. Перед глазами встала красная пелена. Ярость охватила его сердце, разрушая тот самый барьер, который он больше не мог удерживать. И в этот момент что-то в Драко словно разорвалось. Волдеморт, этот великий и ужасный Лорд, окончательно достал его. Вся рациональность отступила, инстинкт самосохранения исчез, будто его и не было. В голове пульсировала лишь одна мысль: сказать всё, что накопилось, выплюнуть эту горечь и ярость прямо в лицо чудовищу, которое стояло перед ним. Его сердце колотилось так сильно, что казалось, грудь вот-вот разорвётся, а перед глазами краснота только усиливалась. — Как же Вы меня бесите! — зло прошипел Драко, не веря, что действительно произносит эти слова. Волдеморт замер. Его алые глаза, блестящие в свете леса, сузились от удивления. Он не мог поверить в то, что услышал. Обычно послушный и запуганный мальчишка осмелился возразить? — Что ты сказал? — голос Лорда был хладнокровным, но под ним чувствовалось лёгкое замешательство, словно это был один из тех редких моментов, когда могущественный волшебник, вопреки всему, столкнулся с чем-то неожиданным. — Я сказал, что вы просто невыносимы! — Драко осмелился сделать шаг вперёд, будто идя навстречу самой смерти. Его голос дрожал, но это была дрожь от гнева, а не страха. — У Вас отвратительный характер! Волдеморт смотрел на него с выражением, которое никто бы не смог описать иначе как растерянность, смешанную с холодным презрением. Этот жалкий, измученный, грязный мальчишка осмелился его стыдить? Мальчишка, который был ему никем, осмелился бросить вызов? — Ты ведь понимаешь, что ты сейчас делаешь? — Волдеморт прищурился, его губы едва заметно дрогнули в холодной усмешке, но в глубине глаз читалось явное недоумение. — Ты осмелился говорить со мной таким тоном? Драко был в состоянии, где страх больше не властвовал над ним. Весь этот ужас, который Волдеморт вызывал в других — страх перед его именем, его властью, его могуществом — сейчас не имел значения. Драко больше не видел в нём того Лорда, перед которым дрожала вся магическая Британия. Всё, что он видел, был человек, который унижал его, который обращался с ним как с мусором. И в этот момент Драко почувствовал, что может говорить всё, что угодно. — Да, я осмеливаюсь, — прошипел Драко, приближаясь ещё на шаг. — Потому что я устал от Вашего вечного недовольства! Что бы я ни сказал, что бы ни сделал — Вам всё не угодно! Я старался быть терпеливым, старался угодить Вам, но Вам плевать! Я не какой-то слуга, чтобы терпеть это! И знаете что? Я был о Вас лучшего мнения! Эти слова эхом отразились в лесу. Волдеморт смотрел на него, как на что-то совершенно новое, как будто вдруг перед ним возник кто-то другой, не тот слабый, затравленный подросток, которого он привык игнорировать. Его лицо было по-прежнему бесстрастным, но в глубине глаз появилось нечто — не то удивление, не то интерес. — Я больше не собираюсь это терпеть, — продолжал Драко, его голос был резким, почти колючим. — С меня хватит. Я больше не намерен выслушивать Ваши оскорбления, Ваше бесконечное презрение. Вы думаете, что всё это делает вас великим? Да что Вы вообще знаете обо мне? Вы понятия не имеете, на что я способен! Волдеморт молчал, его красные глаза, сверкающие в темноте, вглядывались в лицо Драко. Он привык к страху, к подчинению, но эта вспышка гнева стала для него неожиданностью. — Ты понимаешь, что сейчас подписал себе смертный приговор? — наконец произнёс Волдеморт, его голос был ровным, но в нём читалась угроза. Драко сделал ещё один шаг вперёд, едва ли не вплотную приближаясь к Лорду. Его сердце колотилось, словно собиралось вырваться из груди, но это его не останавливало. Это был тот самый момент, когда всё накопившееся вырвалось наружу, и он не мог больше отступить. — Ах, значит, смертный приговор? Отлично! — прошипел Драко, его голос был полон отчаянной злобы, и, прежде чем Волдеморт успел что-либо сказать, он резко развернулся и направился к реке. Все его дальнейшие действия диктовались только неконтролируемыми эмоциями. Это была не просто вспышка гнева — это был взрыв, которому он больше не мог сопротивляться. Он хотел только одного: уйти от Волдеморта, сбежать как можно дальше, вырваться из его присутствия. Каждый миг, проведённый рядом с ним, был пыткой, и чем дольше они были вместе, тем больше Драко чувствовал, что его самообладание рушится. Даже Гарри Поттер со своими бесконечными выходками никогда не выводил его из себя до такой степени. Лорд же, за каких-то два дня, свёл его с ума своим постоянным презрением, унижениями и холодной жестокостью. Драко чувствовал, что не сможет выдержать этого ещё дольше. Волдеморт стал буквально самым невыносимым человеком в его жизни! Не обращая внимания на прохладу, Драко шагал в реку. Вода обхватила его ноги, мгновенно поднялась до колен, но он не замедлялся. Каждая капля, каждый всплеск воды символизировали его стремление уйти, вырваться, убежать от Лорда, который, стоял позади, как тень. Он шагал всё дальше и дальше, оставляя Волдеморта за собой. Темный Лорд стоял, ошеломлённый этой сценой, которая не поддавалась никакому разумному объяснению. Он, обычно полный уверенности и не знавший замешательства, теперь смотрел на юного Малфоя, который, разъярённый и решительный, двигался в реке с такой злостью, словно решил бросить вызов не только Лорду, но и здравому смыслу. — Что ты делаешь? — Волдеморт не смог скрыть растерянности в голосе, его лицо застыло в выражении, которого никто никогда бы не ожидал увидеть. Это был момент, когда всё его величие столкнулось с чем-то совершенно непредсказуемым. Он не знал, как реагировать на подобное поведение. Драко не обернулся. Только вскрикнул через плечо, его голос прозвучал пронзительно, полный отчаяния и драмы. — Я пытаюсь утопиться! — выкрикнул он, стоя по пояс в воде и яростно разбрызгивая воду вокруг себя, словно пытаясь растопить свою ненависть в этом ледяном потоке. — Чтобы навсегда избавиться от Вашего общества! Лицо Волдеморта застыло в почти комичном недоумении. Этот мальчишка... действительно собирался утопиться? Могущественный Темный Лорд, внушавший ужас всему магическому миру, был поражён до глубины души этим абсурдным и почти нелепым поступком. — Ты... сошёл с ума? — наконец произнёс Волдеморт, его голос был полон иронии, но в нём всё ещё оставалась нотка растерянности. Он не привык к таким реакциям. Страх — да, ужас — да, но подростковые истерики были за пределами его понимания. Драко, наконец, развернулся лицом к Лорду. Его глаза сверкали гневом, и его голос, словно сам поток реки, был неумолим. — Да! — выкрикнул он. — Потому что лучше умереть, чем провести ещё хоть один день в Вашем обществе! Вы — чудовище, и я больше не намерен Вас терпеть! Лорд стоял неподвижно, его алые глаза сузились в недоверчивом прищуре. Он ожидал сломить мальчишку страхом, подчинить его воле, но вместо этого Драко Малфой, чей страх был всегда столь явным, решил утопиться прямо у него на глазах. Что это еще за фарс? Ему казалось, что сцена разыгрывается на грани безумия, какой-то нелепый спектакль, совершенно не свойственный тем, кто когда-либо встречался с его гневом. «Что это за жалкая демонстрация?» — пронеслось в мыслях Лорда. Мальчишка решил, что смерть от утопления предпочтительнее его компании? Это было… почти обидно. Драко опустил голову под воду. Прошло несколько минут. Пузырьки воздуха медленно поднимались к поверхности, а Драко всё ещё находился под водой. Волдеморт, нахмурившись, продолжал наблюдать. Его мысли были заняты одним — ждать или вмешаться? Однако это всё равно было настолько нелепо, что даже такой хладнокровный маг, как он, не мог не почувствовать нотку странного, почти комичного удовольствия. И вот, наконец, вода всплеснула, и Драко, тяжело вздохнув, поднял голову на поверхность. Его лицо было раскрасневшимся, губы дрожали, но его гордость всё ещё заставляла держаться. — Это... сложнее, чем я думал! — огрызнулся он, с раздражением глядя на Волдеморта, который не двинулся с места, наблюдая за ним, словно каменная статуя. — Но не переживайте, у меня получится! — продолжил Драко, и в его голосе вновь зазвучала отчаянная бравада. — А Вы продолжайте стоять и смотреть! Волдеморт чуть приподнял бровь. Он был на грани между раздражением и... весельем? Лорд, повидавший многое в своей жизни, никогда не сталкивался с подобным драматизмом. Мальчик пытается воззвать к его совести? Или он действительно так сильно хочет умереть из-за насмешек Волдеморта? «Это забавно», — подумал Лорд. Никогда прежде никто не осмеливался так открыто бросить ему вызов, пусть даже в столь странной, театральной форме. Было что-то особенно удивительное в том, как Драко, несмотря на всю свою слабость, решил таким образом выразить свою ярость. Но Волдеморту быстро надоело наблюдать за этим спектаклем. Драко в очередной раз опустил лицо в воду вот только уже не шевелился. Лорд уже устал от попыток понять логику этого мальчишки, и мысль о том, что миссия всё ещё требовала его присутствия, стала главным фактором дальнейшего решения. С раздражённым вздохом Лорд, наконец, вошёл в реку и медленно приблизился к неподвижному телу Драко. Он взял его за шкирку, словно безвольного щенка, и с лёгкостью вытащил на берег. Волдеморт на мгновение задумался, не оставить ли всё как есть. Утопиться — это ведь решение самого Драко. Но, к сожалению, это было невозможно — не сейчас, не при таких обстоятельствах. Если бы не необходимость выполнения миссии, которая требовала, чтобы мальчишка оставался живым, Лорд не стал бы сдерживать свои желания. Так что наказание для Люциуса ещё впереди. С раздражением Волдеморт произнёс простое заклинание, и в грудь Драко хлынул воздух. Мальчик начал жадно хватать ртом кислород, словно только что вернулся к жизни. Его лицо исказилось смесью раздражения, унижения и тотальной усталости. Он отчаянно пытался встать на ноги, но холод, страх и горечь неудачи ещё не оставили его. — Это было занимательное представление, — прозвучал голос Лорда. В его алых глазах сверкала безжалостная, едва уловимая игра эмоций. — Но умрёшь ты только тогда, когда я тебе это позволю. Драко, все еще откашливаясь, с трудом поднял голову. Он хотел ответить, хотел бросить язвительную реплику, но его голос был слабым и едва слышным. — Это... не честно… — прошептал он со слезящимися от кашля глазами. Волдеморт усмехнулся, глядя на него сверху вниз. Этот мальчишка — такое жалкое, неуклюжее существо — оказался сложнее, чем он ожидал. В Драко всё ещё пылал огонь, несмотря на то, что его гордость была растоптана, а тело измотано. Он был сломлен, но не окончательно. Его вспышка гнева, протесты — это было неожиданно... любопытно. Мало кто осмеливался так открыто бросить вызов Лорду, особенно после стольких унижений. — Вставай, — произнёс Волдеморт, его голос оставался жёстким, но в нём появилась едва уловимая смягчающая нота. — Нам нужно добраться до хижины до наступления ночи. Драко, дрожа от холода и усталости, с усилием поднялся на ноги. Каждое движение отдавалось болью, а его самооценка была в таком же плачевном состоянии, как и его измазанные грязью одежда и тело. Но что-то внутри него ещё горело — слабая искра сопротивления, которую он не мог затушить, несмотря на всё происходящее. «Мальчик оказался не таким простым», размышлял Волдеморт, двигаясь вперёд, не оборачиваясь, уверенный, что Драко последует за ним. Его ноги легко ступали по мягкой земле, но мысли вертелись вокруг недавних событий. Трусливый и слабый ребёнок, который вдруг проявил себя неожиданным образом. За всем этим эмоциональным всплеском крылась искра, которая неожиданно его зацепила. Ранее Волдеморт был убеждён, что Драко — типичный Малфой: холодный, сдержанный, заносчивый, но ничем не примечательный за пределами своей фамилии. Хрупкий мальчишка, который боялся Лорда и желал только угодить. Но сейчас… он увидел в нём нечто большее, что-то, что могло оказаться важным. Трус? Оскорбить Лорда Волдеморта в лицо — осмелился бы на это трус? Возможно, не трус, а безумец. Может быть, все дело в крови Блэков? Та самая безумная наследственность, что иногда давала о себе знать неконтролируемым гневом и безрассудными поступками. Волдеморт задумался. Беллатриса — яркий пример этого безумия, но у неё оно вспыхивало, как неуправляемый пожар. У Драко же всё было иначе: его огонь был скрытым, подавленным глубоко внутри, но когда он вырывался наружу, мог оказаться не менее опасным. Волдеморт почувствовал в этом гневе ту же силу, что и у Беллы, но более тонкую, менее очевидную. Этот мальчишка был искренен в своей ярости, оказалось, что у него был острый язык. Он не боялся высказывать мысли и не думал о последствиях. Это было... интересно. Он привык к послушным, трусливым последователям, которые дрожали перед каждым его словом и не смели возражать. Но вот, Драко, в порыве неконтролируемой агрессии, поборол свой страх перед ним. Волдеморт, хоть и не хотел признаваться, но был удивлён — приятно удивлён. «Возможно, я его недооценил», — подумал Волдеморт, позволив себе редкий момент самокритики.