Точка схода

      На следующий день Айзава дал обычные наставления классу 1-А в зоне боевой подготовки, и студенты разбрелись, кто куда. Все, кроме обеспокоенного Оджиро, который остался стоять напротив Айзавы с подрагивающим из стороны в сторону хвостом. Не имея желания тянуть время, Айзава кивнул в сторону, и они отправились в более отдалённое место. Обширная поляна как раз подходила для того, чтобы устроить для Оджиро небольшую тренировку. Айзава остановился и размотал запасное оружие захвата со своей шеи, а после протянул его студенту. Оджиро опешил, открыл и закрыл рот, но всё-таки взял оружие в руки.       — Я так полагаю это единственное, что мне доступно?       Айзава кивнул.       — Отдел поддержки даже если успеет сделать для тебя вспомогательное устройство за две недели, то после всё упрётся в тестирование этого устройства и в бумажную волокиту.       Оджиро поджал губы и немного помял ткань в руках, выглядя сомневающимся.       — Шинсо… Шинсо же понадобилось несколько месяцев на то, чтобы освоиться с вашим оружием?       — А мне для этого понадобилось шесть лет. Но с учётом того, что ты имел дело с лентами для художественной гимнастики, и с учётом того, что я знаю о твоих навыках, тебе хватит двух недель на то, чтобы изучить основы для более-менее комфортного пользования оружием захвата с дальней дистанции. Не обещаю, что ты сдашь экзамен, но на данный момент я считаю это лучшим решением, чтобы не тревожить твой хвост.       Изначально смущённый и неуверенный Оджиро решительно вскинул голову.       — Что мне нужно делать?       Айзава отошёл от него на несколько метров.       — Намотай конец ткани на одну из своих рук и попробуй сделать элементы художественной гимнастики, как если бы это была привычная для тебя лента на палочке.       Оджиро послушно намотал ткань на руку и, вздохнув, встал в изящную стойку, после чего крутанулся по оси, приводя ткань захватного оружия в движущуюся спираль вокруг себя. Ткань не успела достичь земли, как снова пришла в движение — она выбросилась высоко в воздух и начала изгибаться, как волна, а после — как знак бесконечности. Оджиро всё это время двигал своим телом, показывая гибкость и силу своих мышц.       Айзава его не останавливал, и Оджиро продолжал так ещё некоторое время. Часть элементов художественной гимнастики была схожа с боевыми движениями, которые использовал Айзава. Когда Оджиро, покрасневший и запыхавшийся, остановился и посмотрел на него с явным смущением, Айзава ощутил удовлетворение и гордость.       — Наблюдай за мной, — сказал Айзава, после чего размотал своё оружие захвата с шеи и повторил один из гимнастических элементов Оджиро, но вместо того, чтобы ткань безвольно упала к ногам или плавно перешла в другой элемент, он выкрутил руку, и «знак бесконечности» метнулся и обогнул тело Оджиро, как лассо. Айзава крепко обхватил Оджиро в оружие захвата и повалил его на землю.       Айзава ослабил хватку, и Оджиро выбрался из ткани. Он встал с земли, выглядя потрясённым, и сказал:       — Вы совместили изящный гимнастический элемент и свой грубый захват!       Айзава кивнул, надеясь, что он показал личным примером то, что Оджиро не должен стесняться того факта, что он занимался художественной гимнастикой с лентой.       — Попробуй повторить, — сказал Айзава, когда Оджиро вновь намотал ткань оружия захвата вокруг запястья. — Я буду стоять на месте до тех пор, пока у тебя не получится схватить меня.       Когда тренировка подошла к концу, Айзава порекомендовал Оджиро вечерами делать некоторые упражнения с намоткой ткани на руки, после чего связался с Исцеляющей Девочкой и узнал, что и сегодня Эри пойдёт на прогулку вместе с ней и её внуками. Это было хорошо; вчера Эри вернулась в общежитие с воздушным шариком в виде единорога, пребывая в приподнятом настроении. Она весело делилась с Айзавой и Ямадой впечатлениями, рассказывая о новообретённых друзьях — о девочке на год младше неё и о мальчике на год старше. Эри действительно нужны были в окружении дети примерно её возраста.       Айзава выехал на машине, чтобы добраться до места своего патруля. Было слишком светло, а люди, закончившие работу, заполонили улицы. Для Айзавы это было непривычно. Его шаблон был прост — ночь, фонари и редкие люди, снующие то тут, то там. Но он смирился с тем, что сегодняшний патруль будет нетипичным.       Припарковав машину, Айзава сделал некоторые манипуляции со своей одеждой. Для злодеев ещё было слишком рано, а с учётом того, что он недавно светился по телевизору, он не хотел, чтобы его узнали по геройскому костюму. Поэтому сейчас он выглядел как небрежный мужчина в выцветшей футболке, и нужно было сильно постараться, чтобы углядеть в нём Сотриголову, когда верхняя часть его комбинезона болталась у него на поясе, а в руке был пакет, где было спрятано оружие захвата.       Он вышел из машины и решил повторить маршрут Лиги Злодеев и Шинсо. Прогулка по улицам выдалась выматывающей и долгой. Айзава по несколько раз возвращался в исходную точку, где камеры в последний раз засекли Лигу прежде, чем они пропали, и пытался воссоздать маршрут со слепыми зонами, вынюхивая что угодно, что могло бы ему помочь. Таким образом прошло несколько часов, солнце скрылось за горизонтом, а людей становилось всё меньше и меньше, и несмотря на его настойчивость, у него постепенно опускались руки. Айзава не знал, что искать. Лига и Шинсо не заходили в ночные клубы, они не останавливались во дворах домов, в переулках не было ничего подозрительного, кроме шороха уличных собак и кошек, ищущих еду в мусорных баках. Район не был криминальным или неблагополучным.       Айзава сел на скамейку в парке и решил ещё раз посмотреть зернистые видеозаписи со своего телефона, и тут его осенило. Парк, который он игнорировал, не светился на камерах, а на видеозаписях не было понятно, в какую сторону пошла Лига прежде, чем на другой видеозаписи она оказалась у многоэтажек. Айзава, как подпольный про-герой, думал, что нужно рыскать по закоулкам, однако если Лига не замышляла каких-то злодеяний, значит она и не была намерена вести себя как злодейская организация.       Айзава сделал глубокий вдох, встал со скамейки и углубился внутрь парка. Парк был большим, обходить это длинное озеро — гиблое дело, однако в его поле зрения оказался мост. Единственный путь к быстрому переходу на другую сторону парка. Если Лига имела какую-то цель, то перешла бы через мост, чтобы сократить время. Достигнув противоположной стороны, Айзава всё так же шёл через парк, пока не вышел к землистой дороге и ряду домов. Он всё ещё не знал, что искать, и потому решил пройтись вдоль дороги. Стандартные двухэтажные дома имели обычный вид, прямо как в его собственном районе. Это была тихая и спокойная часть района, где не было ни ночных клубов, ни даже магазинов, однако кое-что завладело вниманием Айзавы. Один из домов выделялся тем, что на его крыльце были посторонние вещи. Эти вещи не были чем-то вроде машинных шин или строительных материалов. Возвышение из коробок тоже не было удивительным, однако то, что находилось на них, было примечательным. Потушенные свечи, потрёпанные от воздействия погоды плюшевые игрушки, цветы, давно потерявшие свой свежий вид. А на заборе, среди прикреплённых канцелярскими гвоздиками бумажек, оказалась фотография девочки с широкой улыбкой. На вид ей было около семи-восьми лет. Айзава протянул руку к одной из бумажек и расправил её, читая написанное:       Покойся с миром, мы будем помнить тебя, наша любимая Аса.       Айзава вздохнул и покачал головой. Семья, проживающая в этом доме, лишилась своего ребёнка. Горькая потеря для любых родителей.       Но это не то, что он искал. Вряд ли Лига имела с этим местом что-то общее, но он всё равно задержался взглядом на бумажках, где разным подчерком были написаны пожелания о том, чтобы девочка по имени Аса упокоилась с миром. Не желая ворошить чужое горе, Айзава повернулся и сделал несколько шагов от дома, но в этот момент позади него раздался голос.       — Извините, не поможете мне?       Айзава повернул голову. Пожилая старушка с добрым выражением лица и увесистыми пакетами в руках оказалась в нескольких метрах от него.       — Конечно. — Айзава подошёл к старушке и взял у неё пакеты из рук.       — Спасибо. — От благодарной улыбки на её лице появились морщины. — Я слишком переоценила свои силы, но в магазине была хорошая скидка, так что я решила взять побольше еды для своих котов.       Айзава кивнул.       — Вы далеко живёте?       Старушка указала сухой рукой на последний дом, и они отправились в путь.       — Вы не частый гость этого района, да? — поинтересовалась старушка, и Айзава неопределённо пожал плечами. — Люди из нашего района перестали задерживаться у того дома ещё месяц назад. Так что я сделала вывод, что вы впервые узнали о пропавшей девочке.       — Пропавшей? — переспросил Айзава ровным тоном, слегка склонив голову.       Старушка грустно покачала головой.       — Такое горе, — вздохнула она. — Аса только обрела счастье в приёмной семье, но прошла всего пара месяцев, и она пропала прямо с дня рождения отца. Они поехали на шашлыки в горы. Девочка ушла в лес — заблудилась, наверное — и пропала. Её родители до сих пор не могут оправиться от произошедшего. Я думаю, они не смирились с потерей, они до сих пор не убрали фотографию, свечи, игрушки... Хотя, как тут можно смириться? Она пропала совсем недавно, в начале лета.       Когда старушка закончила говорить, они уже дошли до её дома.       — Понятно, — это всё, что мог ответить Айзава.       — Спасибо, что помогли, — сказала старушка, улыбнувшись ему и беря пакеты из его рук. — Хорошего вам дня. Берегите себя.       — Вы тоже.       Старушка скрылась в доме, а Айзава так и остался стоять на месте, раздумывая над информацией, которую он узнал. Если воспринимать сказанное старушкой за правду, то можно было сделать вывод, что девочке не устраивали похороны, потому что её тело не нашли. Но почему-то её приёмные родители верили в то, что она отправилась в иной мир.       Айзава потёр переносицу и продолжил патруль.       На следующий день он снова тренировал Оджиро, однако его запланированная на вечер бумажная работа была отложена на потом. Эри снова тусовалась с Исцеляющей Девочкой и её внуками, а Ямада был занят на радиостанции, поэтому Айзава договорился с Цукаучи о встрече в полицейском участке.       Цукаучи сидел в своём кабинете за компьютером, когда Айзава отпер дверь. После молчаливого приветствия — обоюдных кивков друг другу, — Айзава заварил себе кофе в кружке и сел за стол, дожидаясь, когда Цукаучи закончит. Айзава выпил половину, прежде чем Цукаучи перестал щёлкать компьютерной мышкой и посмотрел на него.       — Какого рода информация тебе нужна?       Айзаве нравилось то, что Цукаучи сразу переходил к делу и не спрашивал его о самочувствии или чём-то подобном. Поэтому он отплатил тем же и не стал тратить чужое время зря.       — Я узнал об одном инциденте, случившемся в районе, который я вчера патрулировал.       Айзава объяснил Цукаучи о том, что он хотел бы ознакомится с расследованием о предположительно пропавшем ребёнке из приёмной семьи. Он назвал имя девочки и улицу, где находился дом, в котором она жила. Цукаучи кивнул и принялся снова щёлкать компьютерной мышкой.       — Азума Аса была удочерена семьёй и получила фамилию Гото, —спустя некоторое время сказал Цукаучи. — Она пропала второго июня, её расследование имеет открытый статус. Здесь нет подробностей о показаниях родителей. Наверное, их показания ещё не перевели в цифровой вид. — Цукаучи нахмурился. — Странно.       Айзава почти спросил, что Цукаучи считает странным, однако он сразу понял, в чём дело. Аса пропала в начале лета, и это значило, что показания родителей должны были внести в цифровой вид в течение месяца. Но сейчас была середина июля, и срок внесения их показаний истёк две недели назад.       — Будешь отчитывать очередных офицеров за бездеятельность? — поинтересовался Айзава, делая глоток кофе из кружки.       — Ага, прямо сейчас, — буркнул Цукаучи и выудил телефон из кармана.       Цукаучи связался с полицейским участком, отвечающим за другой район, и спросил, как так вышло, что у него на компьютере нет информации о расследовании. Если изначально Цукаучи имел строгий вид, то по мере выслушивания человека на том конце провода его лицо становилось всё более озадаченным. С таким выражением он и посмотрел на Айзаву, закончив разговор.       — В том полицейском участке так же был архив, куда присылались расследования с других участков. И дело в том, что расследования украли пару недель назад.       — Украли, — повторил Айзава с пустым лицом. — Кто?       Цукаучи пожал плечами.       — Мне сообщили, что неизвестный человек вырубил охранника, следящего за камерами, так что видеозаписи были удалены. Кто-то пробрался в архив и вынес всё, что там было.       — И это произошло незаметно?       Цукаучи всё ещё выглядел недоумённым.       — Я не понимаю, как вообще можно было украсть кучу бумаг, не оставив и следа.       Айзава потёр переносицу и медленно вздохнул. Его мозг в последнее время работал сверхурочно, и как человек, который полагался на логику, факты и доказательства, он не стал делать поспешные выводы.       — Ладно, — устало вырвалось из Айзавы. — Можешь ли ты сказать мне, кто и по каким причинам звонил в полицию в тот день, когда Лига объявилась в городе?..       ***       Иголка, лежащая на картонной коробке, дрожала из стороны в сторону, пока Каминари сидел на полу и пытался сделать что-то, что Икеда назвала «магнитным полем». Его рука была направлена вперёд к металлическому предмету, пока он, по совету Икеды, сдерживал электричество таким образом, чтобы оно было сконцентрировано в его руке и не высвобождалось оттуда. Это было сложно, такой контроль причуды был для него в новинку. Он привык, что обычно ему приходилось выпускать электричество на волю шлейфами искр. Сейчас же, каждый раз, когда хотя бы маленькая искра вырывалась из его пальцев, ему приходилось начинать всё сначала.       — Может быть мы этим займёмся после того, как пройдёт экзамен? — спросил Каминари у Икеды. — Я мог бы потренироваться с двумя сотнями вольт, побольше попрыгать, побегать или ещё чего…       До экзамена оставалось чуть больше недели, а сегодня уже была пятница. Минувшие дни Каминари пытался безуспешно притянуть к себе мелкую иголку. Он занимался физическими тренировками, но они не были связаны с электричеством, а когда тренировка касалась его причуды, то Икеда тестировала что-то, непонятное для него, а после перед ним клали иголку, и он по паре часов пытался создать какое-то магнитное поле, которое у него не получалось.       Икеда посмотрела на него с сочувствующим выражением лица.       — Наверное, ты прав, — выдохнула она, и её лицо стало виноватым. — Мы потеряли около недели, пытаясь прыгнуть выше головы.       От этих слов Каминари приуныл ещё больше.       — А я думаю, что всё в порядке! — вклинился улыбающийся Ястреб, отлепившись от телефона.       — Всё плохо, — буркнул Каминари, смотря на иголку как на врага. — Я пытаюсь, а у меня ничего не выходит.       — Это моя вина, — сказала Икеда, опустив плечи. — Я никудышный куратор.       Каминари резко поднял голову.       — Это не так! Ты крутая и умная! Ты дала мне так много советов! Просто я… я тугодум.       — Это неправда! — прикрикнула Икеда. — Ты очень сообразительный!       — Точнее сказать, альтернативно-одарённый! — попытался утешить Ястреб, выставив большой палец вверх, и Каминари посмотрел на него с пустым выражением лица.       Икеда неловко покашляла в кулак.       — Наверное, перед экзаменом действительно нужно сделать ставку на то, что ты уже знаешь. — сказала она. — Так как тебе сейчас доступны всего две сотни вольт, то мы сосредоточимся на том, что ты можешь сделать с этим.       Ястреб покачал головой вправо-влево.       — Как у тебя обстоят дела со скоростью? — спросил он у Каминари.       — Мм, нормально?..       — Как насчёт того, чтобы сейчас закончить возиться с иголкой и помочь мне размять мышцы? — спросил Ястреб с ухмылкой, оглянувшись на Икеду.       Икеда улыбнулась в сторону Каминари, молчаливо говоря, что это хорошая идея. Когда перья Ястреба унесли оборудование на склад, а Каминари встал с пола и пару раз прыгнул на месте, то Икеда отошла к стене, держа наготове ручку и канцелярскую папку. Каминари был уверен, что она с новообретённой решимостью приготовилась делать очередные пометки.       Расслабленно улыбающийся Ястреб встал напротив Каминари и широко расправил крылья.       — Давай узнаем, насколько ты можешь быть быстрым. Если сможешь коснуться моего пера хотя бы раз, то считай, что ты победил, — ухмыльнулся он, и половина перьев отделилась от алых крыльев, закружившись в воздухе вокруг про-героя.       Руки Ястреба были помещены в карманы, показывая, что для него тренировка на скорость не составит труда, но для Каминари это было не тем, что смогло бы его остановить, и поэтому он активировал причуду, отталкиваясь от пола электричеством. Однако спустя полтора изматывающих часа Каминари чувствовал себя жалким ничтожеством. Он уяснил одну вещь — Ястреб не просто так имел титул самого быстрого героя. Пока Каминари, выталкивая своё тело вперёд бесконечное количество раз, пытался поймать любое движущееся перо в воздухе, Ястреб настолько заскучал, что снова начал переписываться с кем-то в телефоне, совершенно не обращая на Каминари никакого внимания. Это раздражало. Икеда выкрикивала подбадривания изо всех сил, однако она настолько часто надрывала голос, что он у неё в итоге сел.       Сейчас Каминари, совершенно усталый, жадно поглощал воду из бутылки. Его спортивная форма, состоящая из штанов и кофты, насквозь пропиталась потом.       — Спасибо, что помог мне размять мышцы, — улыбнулся Ястреб, и его слова для Каминари прозвучали как издевательство.       — Перья — это не мышцы! — Каминари не смог скрыть недовольство в голосе. Он с силой закрутил крышку в горлышко бутылки. — Ты стоял на месте всё это время. Твои мышцы вообще не двигались!       — Ошибаешься. Я разминал мышцы своих пальцев, — весело отозвался Ястреб, помахав телефоном у его лица. Каминари открыл и закрыл рот, не находясь с ответом, а потом почти зарычал в потолок от разочарования.       — Вообще-то, всё не так плохо, — прохрипела Икеда и похлопала Каминари по плечу. — У меня есть пара рекомендаций насчёт того, как изменить некоторые из твоих движений, чтобы ты смог стать быстрее.       Каминари посмотрел на Икеду с надеждой, моментально забывая о Ястребе.       — Как это сделать?       Икеда поделилась с ним своими идеями, однако сейчас не было времени для их претворения в жизнь. Она сообщила, что в выходные составит новый план тренировок, и в понедельник они начнут практиковаться со скоростью и электричеством. Каминари не был этим удовлетворён, но ему ничего не оставалось сделать, как просто кивнуть.       За ужином в столовой Комиссии Ястреб как обычно направил камеру своего телефона на Каминари и сфотографировал его. В последние дни было легче смириться с мыслью, что Айзава получал фото с его лицом. Каминари полагал, что он просто привык к этому.       Когда Каминари съел половину ужина, он заметил, что Ястреб так и не прикоснулся к своей тарелке, прытко разминая «мышцы» своих пальцев на экране телефона. У Каминари давно возник интерес к тому, с кем Ястреб обменивается сообщениями, однако он не думал, что ему ответят на вопрос. И всё-таки попытаться стоило, однако Ястреб наконец положил телефон в карман и взял палочки для еды, задавая вопрос:       — Как дела у твоей бабули? Она всё ещё планирует отдать меня на съедение бездомным кошкам?       Каминари фыркнул.       — Мне кажется, в своих снах она только и видит такое развитие событий.       Ястреб расплылся в ухмылке.       — Кстати, передай ей от меня привет.       — Я сомневаюсь, что она этому обрадуется, — улыбнулся Каминари.       — На то и расчёт! Кстати, ты не устал от пончиков по утрам? Может завтра мне притащить что-то другое? Знаешь, в той кафешке есть куча пирожных…       Вопрос о том, есть ли у Ястреба девушка, забылся сам по себе, когда разговор свернул в другую сторону.       ***       Единственное, что помогало Шинсо следить за днями недели, был утренний повтор радиошоу Ямады. Иногда он просыпался незадолго до шести утра, а иногда у него настолько сбивался график сна, что спать не было смысла, и потому он заставлял себя не закрывать глаза, чтобы спустя пару часов прийти в бар к началу радиошоу и только после уйти спать. В этом ритуале было что-то странно ностальгическое, и даже если молчаливый Курогири был рядом, Шинсо мог представить, что он находится в доме Айзавы и слушает радиошоу, приглашённой гостьей которого иногда была Эри. Вот только с того дня, как Шинсо оказался с Лигой, Эри не появлялась на радиошоу, однако о ней было пару упоминаний, и Ямада сообщил своим маленьким слушателям, что он обязательно как-нибудь снова её пригласит. Шинсо надеялся на это. Он давно не слышал её голоса.       Пятнадцать. Столько детей, убитых Мускулом, и столько расследований со статусом «закрыто» он нашёл вместе с Магне и Спиннером. Двадцать три. Столько детей, подозрительно пропавших из приёмных семей за последние десять лет, он нашёл вместе с Магне и Спиннером. Возня с бумажками не давала ему спокойно спать, но тогда, когда Магне звала всех «бить друг другу лица», и Курогири создавал портал, чтобы члены Лиги оказались в лесу для спаррингов, Шинсо по возвращению в штаб-квартиру засыпал на пару с Тогой, даже не сходив в душ.       Ему нравилось то, что Тога всегда выбирала его своим спарринг-партнёром. Шинсо не дрался ни с кем, кроме неё, но ему казалось, что это всего лишь вопрос времени, когда как минимум Даби изъявит желание начистить ему морду.       Лодыжка Даби почти пришла в норму, и уже был момент, когда злодей пару раз во время драки Шинсо кричал Тоге о том, что ей нужно использовать другие движения, чтобы вырубить его. Шинсо в те разы нелепо угрожал Даби тем, что во сне долбанёт ему по ноге чем-то тяжёлым, и его лодыжка снова будет травмирована. В ответ на это Даби ухмылялся, показывая синий огонь на своей ладони, и выдавал такую же нелепую угрозу о том, что сожжёт фиолетовые волосы Шинсо, потому что они его бесят. Однако Шинсо привык к такой динамике, и, помня слова Магне о том, что Даби лает, но не кусается, ему было легко следовать совету Мистеру Компресса по прицеливанию, который заключался в том, чтобы тренироваться с бросанием орешков в открытый рот Даби. Один раз Шинсо удалось сделать это, и Тога была в восторге от того, что Даби, уронив телефон, постепенно краснел, пока задыхался и пытался откашляться от постороннего предмета. В ту ночь Шинсо поплатился за содеянное, и поэтому проснулся от того, что Даби умудрился аккуратно запихнуть по орешку в каждую его ноздрю. Проще говоря, Шинсо ненавидел Даби, и вопрос состоял в том, кому именно начистят морду, когда выдастся случай.       В данный момент Шинсо, Магне и Спиннер снова возились с бумагами в гостиной. Это тоже был ритуал, ставший привычным делом. Время таким образом текло незаметно, и у Шинсо не было причин жаловаться. Тем более ему была приятна мысль о том, что даже находясь в окружении злодеев, он занимается чем-то полезным.       Когда они закончили, Магне и Спиннер ушли в бар, чтобы выпить алкоголя. Это случалось каждый раз, когда они откладывали бумаги в сторону. По какой-то причине Шинсо чувствовал себя неловко, думая, что у него выдержки побольше, чем у двух злодеев, состоящих в преступной группировке. От фотографий покалеченных детей ему тоже становилось плохо, однако он не мыслил о том, чтобы запить увиденное алкоголем и таким образом забыться. Возможно дело было в том, что Тога приходила к Шинсо после его дел и просила заплести ей волосы. Она всё чаще крутила в своих руках модные журналы и показывала Шинсо профессиональные фотосессии манекенщиц. Шинсо провёл много времени, обсуждая с Тогой то, насколько красивыми выглядели те одежды, на которые она тыкала пальцем.       Твайс присоединился к ним как раз в тот момент, когда Шинсо закончил с волосами Тоги и уже крутил монетку в пальцах, пытаясь повторить трюк Мистера Компресса. У Шинсо ничего не получалось, однако он заметил, что его пальцы становились всё более ловкими.       — Твайси, почему ты выглядишь таким расстроенным? — поинтересовалась Тога. И хотя выражение лица Твайса не было видно за тканевой маской, его грустные вздохи и опущенные плечи говорили за него. Тем не менее, он ответил на вопрос:       — Шигараки выгнал меня, потому что я завалил катку.       Тога задумчиво выпятила губу и после протянула к нему руки.       — Давай я тебя обниму.       — О, конечно! — оживился Твайс.       Шинсо отвлёкся от монетки и посмотрел вперёд, но он не ожидал того, что Шигараки уже прищурил на него свои красные глаза. Шинсо думал, что его наконец позовут для разговора по вербовке в Лигу, однако Шигараки отвернулся и продолжил играть. Ну, этого стоило ожидать. На данный момент Все За Одного так и не дал о себе знать, и Шинсо не получил обратно свою причуду. Так что Шигараки не было смысла снова затевать свои речи о вербовке.       Шинсо вздохнул. Пару дней назад он признался сам себе в том, что немного скучает по таким разговорам. Шинсо нравилось отказывать, и всякий раз, когда Шигараки использовал иные формулировки для вербовки, он испытывал удовлетворение, зная, что по разным причинам он нужен Лиге. Шинсо скучал по невыносимому Шигараки, а не молчаливому Шигараки, который тухнул где-то в сторонке и как верная собака ждал, пока его хозяин объявится, прежде чем приблизиться к нему.       Шинсо настораживало то, что Шигараки, лидер Лиги Злодеев, имеет дело с кем-то таким пугающим, как Все За Одного, и если учесть тот факт, что однажды Даби недвусмысленно сказал о том, что Шигараки пресмыкается перед Все За Одного, то его настораживало это вдвойне. Если выбирать из двух зол, то Шинсо предпочтёт Шигараки. Из него лидер не такой плохой, как изначально могло показаться. Шигараки был жадным, но он делился миниатюрными кусочками торта с каждым членом Лиги, каждый раз говоря, что он хороший лидер.       Шинсо поиграл в дженгу вместе с Тогой и Твайсом, после чего настало время сна. Он как обычно решил улечься в гостиной на диване, а не идти в предоставленную ему комнату. Тога была совсем рядом, возле его дивана; на полу она разложила футон и укуталась в синее пушистое одеяло. Даби целый день не отрывался от своего телефона, лёжа в кресле, и в этот раз было тоже самое.       Однако Шинсо рано обрадовался; он уснул, но проснулся глубокой ночью от того, что Даби, вставая, уронил стакан и тихо выругался. Они встретились взглядами, Даби ухмыльнулся ему, вытащил из кармана своего плаща залежавшийся орешек и кинул его в него. Орешек не достиг цели. Нахмурившись и показав в сторону уходящего в бар Даби средний палец, Шинсо отвернулся к спинке дивана, надеясь, что его сон больше не потревожат. Полчаса сохранялась тишина, но она нарушилась, когда Даби, вернувшись, со звоном поставил стакан обратно на кофейный столик. Шинсо распахнул взгляд и тотчас же перевернулся, приподнимаясь. От громкого звука стекла и дерева Тога издала тихий стон и заворочалась, но она не проснулась. Устремив злобный взгляд на Даби, Шинсо тихо рявкнул:       — Прекрати шуметь!       Только потом Шинсо понял, что Даби выглядит странно. На нём не было злодейского прикида; его одежда была вполне обычной для человека, который может спокойно слиться с толпой. На Даби была чёрная кожаная куртка, из-под которой виднелась серая футболка с модным принтом и серебристая цепочка на шее, его худые ноги были облеплены зауженными джинсами.       — Ой, да ладно тебе, — совершенно не пониженным голосом ответил Даби и ухмыльнулся, когда Тога издала страдальческий стон и, поплотнее кутаясь в одеяло, пробормотала:       — Не мешайте…       В этот момент любая реплика Шинсо застряла у него в глотке, но это не было связано с просьбой Тоги. Всё дело было в странном запахе, который заполонил его ноздри. Он принюхался к воздуху — там витал приятный аромат, как будто от одеколона. Он покосился на Даби, который к этому времени рылся в складках кресла, что-то ища.       Шинсо ещё раз оценил вид злодея, и ему на ум не пришло ничего лучше, как выпалить в сонном состоянии:       — Ты, что ли, идёшь на свидание? — Он не смог избавиться от скепсиса в своём голосе. — У тебя, типа, есть девушка?       Глупый вопрос, понял Шинсо. С кем ещё мог переписываться Даби, как не с любовным интересом?..       Даби, выворачивая подушку из наволочки, оглянулся на него с ухмылкой.       — А у тебя, типа, есть парень?       Шинсо в мгновенье покраснел. Образ Каминари замаячил у него в голове.       — Н-нет!       — Вот и у меня нет, — сказал Даби, вытащил какой-то предмет в блестящей упаковке из подушки, положил его в карман куртки и выпрямился, расправляя плечи. — А что, интересно узнать о моей личной жизни?       — Я просто не могу поверить, что кто-то в здравом уме может рассматривать тебя, как своего парня, — высказался Шинсо, пытаясь стереть улыбку Каминари из головы.       — О, ты будешь удивлён, — усмехнулся Даби, подошёл к дивану и повёл себя, как полнейший засранец: он схватил Шинсо за лодыжки и резко сбросил его с дивана.       — Какого хрена! — рявкнул Шинсо с пола, в то же время Тога издала хнычущий стон, резко привстала с футона и крикнула:       — Почему вы оба мне мешаете?! Я… — затем она умолкла, замечая то, какие яркие метаморфозы случились с Даби. Пережив момент прозрения, её взгляд вмиг заблестел, а на лице появилась хищная улыбка. Тога вскочила, и веселье с лица Даби мгновенно ушло.       — О боги, нет-нет-нет… — затараторил Даби, и Шинсо никогда не думал, что увидит на его лице страх.       — ТЫ ИДЁШЬ НА СВИДАНИЕ?!       Даби развернулся прочь, но Тога была намного быстрее; она, запутавшись ногами в одеяле, прыгнула к нему и, падая, сумела схватить его за штанины и с шумом втянуть воздух в ноздри.       — Ты не пахнешь запахом разложения! Ты использовал одеколон!!! Точно свидание!..       Даби пытался избавиться от Тоги, и в ходе множества движений и криков из кармана кожаной куртки злодея выпал предмет в блестящей упаковке прямо к сидящему на полу Шинсо. Он глянул на этих двоих — они были отвлечены друг другом, — и потянулся к упавшему предмету, который так настырно искал Даби.       А взяв предмет в руки, Шинсо выпалил:       — Ты хранил презервативы в подушке?       После сказанного двое злодеев застыли. Тога округлила взгляд, и её широченная улыбка готова была расколоть лицо напополам. Даби ругнулся себе под нос и, толкнув Тогу, выхватил презервативы из рук Шинсо.       — Даби! Я хочу знать всё! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!       — Когда я вернусь обратно, я убью вас обоих, — рыкнул Даби, и на этот раз никто не помешал ему сбежать из гостиной. Громко хлопнула дверь, а спустя секунду из бара послышалось не терпящее возражений: «Портал, срочно!».       Но Тога не собиралась преследовать Даби, вместо этого она замерла на месте и с созерцательным видом пялилась на дверь. Её щёки в приглушенном свете казались не красными, а багровыми. Шинсо полагал, что его лицо примерно в таком же состоянии, но его одолевали совершенно другие эмоции. Он не был смущён наличием презервативов, но подушка, из которой Даби достал их, не единожды прилетала в лицо Шинсо на протяжении всех дней, пока он находился в Лиге. Иногда Шинсо отбирал эту подушку, чтобы позлить Даби, который без неё не мог нормально уложить свою травмированную лодыжку на разложенное кресло.       Если сейчас Тога была заведена тем, что у Даби свидание, то Шинсо находился в крайней степени раздражения. Решив, что он больше никогда не будет трогать вещи Даби, Шинсо мрачно встал с пола с острым желанием вымыть руки не меньше трёх раз. Но после он вздохнул с пониманием того, что слишком драматизирует, и поэтому решил лечь обратно спать. Чего нельзя было сказать о Тоге — она выглядела слишком бодрой для той девушки, которая меньше десяти минут назад хныкала о том, чтобы ей не мешали спать. Тога резко повернулась к Шинсо и обхватила его за руку, тряся её.       — Как ты думаешь, каким должен быть человек, который будет тусоваться с Даби на свидании с продолжением?!       — Этот человек определённо сумасшедший и как минимум наблюдается в какой-нибудь психиатрической клинике, — пробурчал Шинсо, ведя Тогу к её футону.       Тога задумалась, а после серьёзно кивнула, словно какой-то профессор.       — Это точно, — согласилась она, когда Шинсо нажал на её плечи в намерении уложить её на спальное место. Однако Тога потянула Шинсо за собой, и он, не сопротивляясь, устало лёг на футон вместе с ней. Она укрыла их одеялом, и Шинсо было подумал, что наконец продолжит прервавшийся сон, но ему в ухо начали шептать: — Знаешь, Даби в последнее время только и делал, что переписывался в телефоне…       — Ага.       — Он выглядел таким довольным, когда смотрел в телефон… Теперь я хочу посмотреть на его переписки!       — Сначала узнай пароль.       Взгляд Шинсо был закрыт, но он почувствовал, как Тога замерла.       — …ты брал его телефон? — спросила она.       Шинсо вздохнул.       — Ага.       Тога не ответила ему, вместо этого она взяла его руку, потянула её в сторону, поместила свою голову между его плечом и грудью, а ладонь — на его живот. Её пальцы немного дрожали. Шинсо понимал, что ей было больно услышать его ответ. Он приобнял её за плечо в знаке утешения, но едва ли это могло ей помочь.       — Похищение не может быть плохой вещью, когда тебя спасают, — прошептала она. — Я бы хотела, чтобы Лига меня спасла, как тебя. Я бы хотела, чтобы это случилось намного, намного раньше.       Шинсо потерял сонливость. Тога вкладывала определённый смысл в свои слова, подразумевала в них своё прошлое и то, каким образом с ней поступили. Шинсо не мог спорить ни с одной из этих вещей, зная, что с её губ срывалась правда. Но может быть, если он скажет ей свою правду, то она поймёт.       — У меня не было желания быть спасённым Лигой, потому что до этого меня уже спасли, — ответил он, вспоминая, как Айзава предложил взять его и Эри под свою опеку. Тогда Эри не увезли в специализированное учреждение из-за инцидента с её причудой, и Шинсо не пришлось покидать Юэй. Он мог следовать за своей мечтой под внимательным руководством Айзавы.       У Тоги участилось дыхание, её тело съёжилось.       — …Ты жалеешь о том, что оказался здесь? — спросила она.       Шинсо, открывая глаза, повернул голову к Тоге. Она отреагировала на его движение, и в итоге они встретились взглядами. Тусклое свечение от ночных светильников мягко рассеивалось на её взлохмаченных волосах, её лицо было открыто, щёки — до сих пор красными. Шинсо знал, что её ножи всегда были при ней, спрятанные под одеждой на ремнях. Он мог представить, как Тога достаёт один из ножей, прижимает лезвие к его горлу и угрожает ему не говорить всякие глупости, как на тех спаррингах в лесу. Однако он понял, что даже если такое произойдёт сейчас, он — не испугается, а Тога — не перестанет смотреть на него с уязвимостью во взгляде.       Если бы Шинсо мог повернуть время вспять и что-то поменять, он бы не стал этого делать, потому что несмотря на то, какие травмирующие и вселяющие страх события произошли с ним во время его пребывания в Лиге, он не сожалел по крайней мере об одной вещи.       — Я рад, что познакомился с тобой, — сказал он, ощущая тепло, разливающееся в его груди от этого признания.       Тога, поджимая губы, опустила голову обратно ему на плечо.       — Ты не врёшь мне? — прозвучал её тихий голос.       — Врать тебе, это как врать моей младшей сестре. Я с ней так не поступаю, — ответил Шинсо, ощутив горечь на языке.       Тога потёрлась щекой о его плечо, поудобнее укладывая голову.       — Расскажи мне о своей сестре, — попросила она.       Шинсо думал, что тишина с его стороны растянется на вечность, но несколькими мгновениями позже он заговорил.       ***       Мэра как привидение стоял на тренировочной площадке в классическом чёрном костюме, который висел на нём, как на вешалке. Его осанка была сутулая, а взгляд медленно моргал, расфокусировано следя за происходящим. Иногда Каминари оглядывался на него, и у него возникало ощущение, что Мэре не помешало бы прилечь на какой-нибудь диван и уснуть как минимум на трое суток. Тодороки, кажется, был такого же мнения; некоторое время назад среди пробежки он тихо поинтересовался у Каминари, всё ли хорошо с работником Комиссии. Каминари ответил, что такое состояние у Мэры самое что ни на есть обыкновенное.       — Так, ладно, — пробормотал Мэра, вяло махая рукой для привлечения внимания. — Вы оба размялись. Что теперь вы намерены делать? Пожалуйста, будьте благоразумны и не доставляйте мне лишних хлопот…       — Мы хотели потренироваться с нашими причудами, — сказал Каминари, неловко вздёргивая уголок губы.       Мэра одарил его мёртвым взглядом.       — Так как экзамен на геройскую лицензию будет через неделю, — вклинился Тодороки, — а у Каминари есть проблемы с его причудой и практикой, я вызвался помочь ему в преодолении некоторых препятствий, чтобы повысить его шансы на прохождение экзамена.       — Это в ваших интересах, — добавил Каминари, когда Мэра послал Тодороки такой же мёртвый взгляд. — Вы же не хотите, чтобы я провалил экзамен, а у вас появилась куча бумажной работы?       — Хорошо, — вздохнул Мэра со страдальческим видом. — Так что именно вы будете делать?       — Спарринги.       — Обычные спарринги! — дополнил Каминари, успокаивая Мэру. — Вам просто нужно стоять на месте!       — Это всё ещё очень утомительно… Ладно, начинайте. А, подождите, — Мэра сделал паузу, осматривая их обоих, — вот вам дополнительный стимул: я — травмированное гражданское лицо со сломанными ногами, поэтому вы не можете меня задеть своими причудами.       Каминари и Тодороки серьёзно кивнули и решили отойти как можно дальше от Мэры.       Сегодняшняя тренировка отличалась от предыдущих не только тем, что Каминари и Тодороки будут тренироваться с причудами, но и тем, что Ястреб в буквальном смысле пропал, и ни Каминари, ни Мэра не смогли дозвониться до него сегодня утром на протяжении часа. Каминари успел придумать уйму вещей, которые могли приключиться с Ястребом, но Мэра прервал его болтовню и сказал, что за про-героя номер два не нужно так сильно переживать. После чего Каминари перенаправил свои мысли и разнервничался по новой, сказав, что он не хочет терять тренировку с Тодороки, ведь ему нужно практиковаться перед экзаменом в усиленном режиме. К этому моменту Ястреб как раз дал о себе знать — он послал сообщение Каминари, где было сказано о том, что он простудился. Мэра скептично выгнул бровь, когда Каминари показал экран своего телефона, и вздохнул особенно тяжело, соглашаясь понаблюдать за их тренировкой.       И поэтому Мэра с полузакрытыми глазами стоял в стороне и всё больше ассоциировался с привидением, случайно заблудшим не туда, пока Каминари и Тодороки начали спарринг.       Вчера вечером, после той провальной тренировки на скорость с Ястребом, Каминари по телефону плакался Тодороки о том, что он слишком медленный и что его причуда на данный момент не так сильна, потому что его организм по словам куратора в «дисбалансе», и у него в наличии всего две жалкие сотни вольт, и эти магнитные поля непонятны, а притягивание металлических предметов, которое он пытался сделать на протяжении той недели, какой-то ад, и он потерял много времени, где нужно было сделать упор на боевую подготовку, потому что ему необходимо пройти экзамен на временную лицензию через неделю, иначе… Тодороки прервал его и уточнил, тот ли это экзамен, на котором будет присутствовать 1-А класс, и Каминари застонал в потолок, сильно растирая лицо и бурча о том, что он окажется в составе класса. Тодороки, нахмурившись, долго молчал, но после решительно вызвался помочь с тренировкой его причуды. Каминари готов был поклонятся ему за такое предложение, что он и сделал в приливе чувств, когда сегодня утром Тодороки вошёл в кабинет Мэры.       Первый спарринг был для разогрева, и потому причуды Каминари и Тодороки мелькали в воздухе не так ярко. Каминари осваивался в движениях, следуя советам Икеды, пока Тодороки просто лениво отмахивался от электричества, используя ледяную сторону. Но чем больше проходило времени, тем более интенсивно использовались их силы. Лёд увеличивался в размерах, когда Каминари пускал электричество подобно волне, и разрушался на осколки, которые осыпали тренировочную зону. Еле слышны были комментарии Мэры о том, что он раненый гражданский, так что это не давало Каминари и Тодороки расслабиться и разгуляться в полной мере. Неизвестно, как будет проходить экзамен, так что дополнительный стимул в виде «травмированного» Мэры имел смысл.       Каминари наконец удалось понять, как ускорить одно из движений; немного изменив положение ног от обычной стойки, он оттолкнулся от пола электрическим всполохом, чтобы застать Тодороки врасплох. Однако ему послали ухмылку. Сначала Каминари подумал, что его поддразнивают, однако потом он понял, что это уловка. Тодороки резко упал на пол, и Каминари изумлённо пронёсся над его телом на полной скорости, врезаясь в стену.       Со стоном вставая, он услышал позади себя тихий смешок, а развернувшись, ему предстал вид Тодороки, который изображал шаткую походку и то, будто он пьёт вино из чаши.       — Пьяное кунг-фу! — крикнул Каминари и рассмеялся, вспоминая те шутливые спарринги в тренировочном лагере.       Тодороки выпрямился.       — Мне удалось обмануть Бакуго этим движением. Видел бы ты его лицо в тот момент, когда он вместо того, чтобы врезаться в меня, почти сбил с ног учителя Айзаву. Учитель скрутил его оружием захвата, — гордо отозвался Тодороки, но после скривился.       — Судя по выражению твоего лица, ты услышал от Бакуго кучу комплиментов, — усмехнулся Каминари, подходя к нему.       Они снова начали спарринг, но на этот раз присутствовало больше веселья; в их движениях прибавилось импровизации, связанной с пьяным стилем боя. Они так же решили играть в догонялки. Когда один касался другого, они менялись ролями. В течение часа Каминари придумал пару новых обманных манёвров; он совмещал скоростные движения с резким падением на пол или кувырками, которые со стороны могли выглядеть нелепо. Однако вид Тодороки, который поджимал губы на эти движения, подсказал Каминари, что всё идёт, как надо.       Прошло ещё немного времени, прежде чем Тодороки начал создавать большие глыбы льда то тут, то там, потому что Каминари становился всё быстрее, через раз хватая его. Мэра, повышая голос, ругался, когда небольшие куски льда готовы были полететь в него, однако Тодороки создавал перед ним ледяную стену и тем самым отвлекался от летящего к нему Каминари. Было весело разбивать лёд электричеством, путая планы Тодороки по поднятию или спуску. Двух сотен вольт хватало для разрушения, несмотря на то, что из льда был плохой проводник.       В какой-то момент не только лёд смешивался с электричеством, но и огонь. Каминари не сразу это заметил, однако, когда к нему пришло осознание, азарт захватил его с новой силой. Наивысший накал их догонялок пришёлся в тот момент, когда не только пол, но и стены с потолком использовались для отталкивания или торможения. Лёд создавался и после плавился огнём, искры электричества окружали пространство, Каминари и Тодороки вертелись, крутились, падали и поднимались до тех пор, пока их силы не иссякли.       Стоя друг напротив друга, они пытались отдышаться, и озорные ухмылки озарили их лица.       — Нам нужен отдых, — сказал Каминари между вдохами.       — Определённо. И, я думаю, что можно… — Тодороки замолчал, когда повернул голову. С его лица стёрлась ухмылка, заменяясь на поджатую линию губ, осанка заметно напряглась. Каминари тоже повернул голову и от увиденного выпрямился ровно по струнке.       Старатель стоял рядом с Мэрой, скрестив руки и направив на них внимательный взгляд. Когда про-герой понял, что его заметили, он решительно направился к ним. Неизменный огонь струился по его лицу и геройскому костюму.       Старатель остановился напротив них, возвышаясь, и взглянул на сына с ухмылкой.       — Шото, приятно видеть, каким образом ты используешь огонь совместно со льдом.       Тодороки нахмурился на этот комментарий.       — Что ты-       — Здравствуйте, — быстро вклинился Каминари со своим приветствием. И хотя он вовсе не хотел обращать на себя внимание, потому что это была его первая встреча со Старателем с момента той небольшой вспышки на пороге его комнаты, он так же понимал, что не желал видеть, как Тодороки ввязывается в перебранку с отцом. Наверняка Тодороки готов был грубо спросить: «Что ты здесь делаешь?». Это точно привело бы к заметному волнению в воздухе.       Старатель взглянул на Каминами, вместо ухмылки на его лице появилась сдержанная полуулыбка.       — Те быстрые отталкивания с помощью электричества выглядят довольно неплохо, — просто ответил он.       И у Каминари заметно отлегло на душе. Тогда, когда он мыслями возвращался к первому и последнему разговору со Старателем у порога своей комнаты, он проклинал себя за излишне вертлявый язык, который жил отдельной жизнью от его мозга. Анализируя тот разговор, Каминари понял, что смутил про-героя своими словами, реакцией и тем фактом, что ему были известны некоторые детали обстановки семьи Тодороки. Боже, он упомянул шрам на лице Тодороки и намекнул, что это дело рук Старателя! Конечно, он полагал, что между ним и Старателем, если они встретятся, будет некоторое напряжение, но смотря на про-героя сейчас, Каминари понял, что ошибся в своих выводах. Старатель выглядел довольным не только по отношению к сыну, но и по отношению к Каминари. И, погодите-ка, Старатель его только что похвалил?..       — Вам двоим стоит поработать над оттачиванием навыков, — тем временем продолжил Старатель. Любой намёк на улыбку пропал с его лица; теперь он выглядел более официально. Его строгий взгляд остановился на застывшем Каминари. — Я заметил, что посреди смены некоторых движений твоя реакция слегка тормозится. Есть упражнения, с помощью которых ты можешь это исправить. Я думаю, что твой куратор введёт тебя в курс дела, если ты скажешь об этом. — Старатель взглянул на сына. — Шото, ты, наоборот, слишком быстро менял направление своих движений, и потому попадался в ловушку Каминари. Вместо того, чтобы слегка притормозить, ты неосознанно подлетал прямо к нему, и тебя касались. К тому же электричество Каминари имеет свойство распространятся в воздухе, но ты мог использовать огонь для подавления искр, а не лёд. И-       — Я использовал лёд, потому что моя тактика не была направлена на подавление электричества Каминари, — с раздражением отозвался Тодороки. — Я здесь, чтобы помочь ему, а не для того, чтобы-       — Спасибо за совет! — перебил Каминари в панике, видя, как Старатель вот-вот готов был нахмурится. — Я обязательно переговорю со своим куратором! Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не упасть лицом в грязь во время экзамена на геройскую лицензию, иначе Мэра-       — Иначе меня придётся хоронить в бумагах, которые ты мне подкинешь в случае своего провала. — Мэра оказался возле Старателя, являя из себя олицетворение страданий. — Очень надеюсь, что вы оба закончили. Я устал.       — Мы… — Тодороки умолк и оглянулся на Каминари.       — У меня есть свободное время, — намекнул Старатель.       Тодороки продолжал настойчиво смотреть на Каминари, не обращая внимания на своего отца. Каминари сразу понял, что от него ждут спасительных слов об окончании тренировки, но при этом Тодороки готов был продолжить, если с его стороны будет изъявлено желание.       Однако за Каминари ответил его живот — он громко заурчал.       — Мы закончили, — пристыженно отозвался он.       Старатель кивнул; если он и расстроился, то никак этого не показал.       — Спасибо, боже, — пробормотал Мэра, растирая переносицу.       — Вы просто стояли на месте, — подметил Тодороки.       — И это очень, очень утомительно…       Старатель прочистил горло.       — Завтра у меня выходной, — заявил он.       — Отлично, — поспешно вырвалось из Мэры. — Ястреб… простудился, так что присмотри за этими двумя вместо меня. Я не хочу никому звонить и узнавать, кто из кураторов будет свободен…       — Конечно. — Как только согласие сорвалось с губ Старателя, Тодороки начал выглядеть так, словно хотел заколоть своего отца особенно острой ледышкой. — Вы оба проголодались, так что сходите в душ и спускайтесь вниз. После я отвезу вас в ресторан. Мэра, на пару слов…       Каминари оглянулся на Тодороки и понял, что особенно острых ледышек понадобится несколько. Глубоко вздохнув, Тодороки расправил плечи и кивнул Каминари в сторону дверей.       Пока они приводили себя в порядок и переодевались в обычную одежду, Тодороки хранил напряжённое молчание, и Каминари его не беспокоил. Но, направляясь к выходу из здания Комиссии, где их поджидал Старатель, Каминари не выдержал и спросил:       — Почему ты не начал спорить со своим отцом, а просто… ну, согласился?       Тодороки, ступая вперёд, какое-то время молчал и хмурился, но в итоге вздохнул и ответил:       — Он дал тебе совет. И может дать ещё.       Хорошо. Звучало в стиле Тодороки. Добрый человек, готовый пойти на такую жертву, как нежелательное присутствие отца, решил помочь Каминари с завтрашней тренировкой с причудами, которая может дать плоды, если там будет Старатель и его советы. Однако кое-что у Каминари не укладывалось в голове.       — Но ресторан? Знаешь, на это тебе не обязательно было соглашаться…       Каминари уверен, что Тодороки мог отказаться; в прошлый раз он показал бунтарский дух, переча отцу направо и налево.       — Я налаживаю твои социальные контакты.       — Мои… что?       — Глупо отказываться идти в ресторан с про-героем номер два, особенно если приглашение поступило от него. Надеюсь, он будет полезным…       Завиднелась фигура Старателя, и ответ Каминари так и не был произнесён вслух.       В машине было заметное напряжение между отцом и сыном. Тодороки, сидя рядом с Каминари, скрестил руки у груди и отстранённо пялился в окно. Старатель иногда смотрел в зеркало заднего вида, и Каминари не посчастливилось встретиться с его хмурым взглядом. Он понимал, что это никак с ним не связано, потому что ранее Тодороки снова сцепился с отцом и заявил, чтобы он отвёз их в ресторан, где в меню будет соба. Старатель говорил что-то про здоровую пищу, но Тодороки стоял на своём. Старатель сдался после короткого спора, но с тех пор не выглядел довольным.       В ресторан они вошли через чёрный вход; всё-таки Старатель был узнаваем, особенно с учётом его геройского костюма и неизменного на нём огня. Ресторан оказался дорогим (главный официант по просьбе Старателя отвёл их на второй этаж в отдельное помещение!), и Каминари было неловко смотреть в меню и понимать, что вряд ли он в здравом уме вообще зашёл бы сюда. Но Старатель вроде как угощал, так что ему пришлось осматривать меню на предмет самых дешёвых блюд. Однако это было лишним. В Тодороки проснулся транжира, так что он, пока Старатель отошёл ответить на звонок, пролистал меню Каминари и спросил, не хочет ли он креветок.       — Они выглядят вкусно, но они слишком дорогие, — уныло подметил Каминари. — Точнее, самые дорогие.       — Вот именно. Помоги мне потратить деньги Старателя.       Что ж, бунтарский дух в Тодороки никуда не делся, но…       — Но ты же просто закажешь себе собу!       — Я закажу самую дорогую собу с овощами и мясом, но съем только лапшу. Так что насчёт этих жаренных в кляре креветок, которые тебе точно понравятся?       Каминари фыркнул.       — Если только ты съешь парочку вместе со мной.       Тодороки, вздёрнув уголок губы, кивнул, как раз к этому моменту Старатель вернулся, а за ним последовал официант с блокнотом и ручкой. Заказ почти был сделан, но прежде чем официант ушёл, Тодороки, указывая пальцем в меню, сказал:       — И можно упаковать этот торт с собой?       Старатель, как и Каминари, пришёл в удивление. Тодороки — не сладкоежка, и Каминари сделал вывод, что он решил этим тортом насолить своему отцу — положить торт в холодильник, не съесть ни кусочка и оставить его гнить. Ну, или типа того.       Пока они ждали еду, Старатель предпринял несколько попыток заговорить с сыном, но успехом это дело не увенчалось, поскольку вскоре Тодороки сбежал под предлогом того, что ему нужно в туалет. Со стороны Старателя было логичным обратиться к Каминари, чтобы заполнить тишину.       — Твоего куратора до понедельника не будет? — пробасил Старатель.       — Мм, ага! У неё — её зовут Икеда, кстати, — как у всех нормальных людей, выходные в выходные, хаха…       Звучало так, будто Каминари кинул в огород Старателя камень — Тодороки зачастил на их тренировках говорить, что его отец завален бумажной работой по субботам и воскресеньям, поэтому он не заявится в здание Комиссии. Каминари поёжился из-за охватившей его неловкости, однако Старатель кивнул на его ответ и просто сказал:       — Значит завтра я покажу тебе упражнения, о которых я упоминал сегодня. Не будем терять время зря.       — …Да, ладно...       Каминари испустил из себя незаметный вздох, желая, чтобы Тодороки скорее вернулся. Быть наедине со Старателем — последнее, чего хотел Каминари, но с каждой уходящей секундой он терял всякую надежду. Тодороки, видимо, решил прикинутся, что у него либо запор, либо диарея, пока Старатель задавал Каминари вопросы о пребывании в Комиссии.       Каминари нервничал.       Старатель вёл себя хорошо. Старатель вёл себя слишком хорошо рядом с Каминари, который в прошлый раз немного заискрился. Как в буквальном, так и в переносном смысле.       Официант отпер двери, толкая перед собой небольшой стол на колёсиках, где была еда. Каминари овладело облегчение, когда он увидел, что Тодороки шёл следом за официантом. Запоздало к Каминари пришла мысль, что Тодороки стоял возле дверей и ждал, когда прибудет официант. Это таким способом Тодороки налаживает социальные контакты Каминари?!..       Обед прошёл нормально, и Каминари полагал, что всему виной то, что половину времени Старатель провёл за пределами помещения, отвечая на поступавшие звонки. Так что Каминари, жуя восхитительные креветки в кляре, болтал с Тодороки, и беседа не прерывалась даже тогда, когда Старатель входил обратно. Рот Старателя, где огонь был потушен, был занят едой, и если про-герой хотел вклиниться в разговор, то попросту не мог, потому что не успевал есть из-за всех этих звонков.       Уже на парковке Тодороки сказал, что поедет до дома на метро, на что его отец, глубоко, очень глубоко вздохнув, смиренно согласился и ответил, чтобы он был осторожен. Но прежде чем уйти, Тодороки, с прищуром глянув на отца, пихнул в руки Каминари увесистый торт в упаковке.       — Угости Мэру. Из-за нас он травмировался. До завтра.       Каминари даже не успел ответить, вместо этого он глупо моргнул, а Тодороки и след простыл. Старатель покачал головой и с усталым видом взглянул на Каминари.       — Я отвезу тебя обратно.       И так как у Каминари были заняты руки дорогущим тортом, то Старатель отпер ему переднюю дверь машины. В иной ситуации Каминари предпочёл бы сесть на заднее сиденье, но выбирать не приходилось. До того, как тронуться в путь, Старатель, минуя торт в руках Каминари, пристегнул его ремнём безопасности. Отчего-то Каминари этот жест воспринял не с благодарностью, а с нарастающей нервозностью. Теперь он заперт!       Не то чтобы Каминари ожидал от Старателя какого-то иного действия в данных обстоятельствах. Вряд ли Старатель планировал умертвить Каминари в ходе аварии с летальным исходом. Однако сегодня времяпровождение со Старателем выдалось крайне странным.       Каминари не ожидал какой-то яркой реакции от Старателя, но он уж точно не мог подумать, что про-герой начнёт помогать ему советами с учётом произошедшего у порога его комнаты. Каминари же пытался хлопнуть дверью перед носом Старателя! Он наговорил ему всякого! Возможно, за дело, но всё-таки Старатель даже не хмурился на него, не выдал какой-то комментарий с укором и не припомнил того случая.       — То электричество, что ты показал сегодня, не твой предел, — ведя машину, сказал Старатель, начиная беседу. — На спортивном фестивале твоего электричества было в разы больше.       — Две сотни вольт, — от неожиданности пискнул Каминари и, когда Старатель, не оборачиваясь, вздёрнул бровь в признаке непонимания, дополнил: — Две сотни — всё, что на данный момент мне доступно из миллиона триста вольт... Эм, у меня ментальный блок и всё такое?..       Старатель хмыкнул, смотря на дорогу, пламя на его лице ярко блеснуло.       — Тренировочный лагерь, — догадался он спустя пару мгновений.       Каминари увёл взгляд в сторону окна. У него покалывало в подмышках.       — Можно открыть окно?       Потушив пламя на лице, Старатель ответил:       — Открывай.       Каминари обхватил торт одной рукой, а другой кое-как нажал на кнопку. Стекло сползло вниз до половины. Волосы Каминари взлохматились от ветра, а сам он глубоко вдохнул.       — Шото упомянул, что помогает тебе, — продолжил Старатель. —Это из-за того, что тебе сейчас доступны не все твои силы?       — Ага. — Каминари почти улыбнулся, но любой намёк на улыбку стёрся с его лица. Он всё ещё был на взводе и не понимал, отчего Старатель был настолько спокоен.       — Думаю, я смогу выделить несколько дней для тебя в течение недели до экзамена. Я договорюсь с Мэрой и твоим куратором, чтобы недолго побывать на твоих тренировках.       Мозг Каминари — заезженная пластинка, и мысль, крутившаяся там, съедала его заживо.       — Почему? — выпалил Каминари, резко оборачиваясь к Старателю.       — Времени до экзамена мало, и-       — Я не об этом! — перебил Каминари. Его брови нахмурились, а плечи приподнялись из-за охватившего раздражения. Упаковка от торта хрустнула под напором его пальцев. Он больше не мог сдерживать эмоции при себе. — Почему вы… Почему вы ведёте себя так, будто ничего не произошло? Почему вы мне помогаете после того, как я вам нагрубил?!       И, снова, вместо того, чтобы выдать любую реакцию недовольства на явно повышенный голос какого-то случайного подростка, Старатель остался спокоен. На его лице не появился огонь, а хватка на руле даже не сжалась. Старатель просто смотрел вперёд на дорогу, ведя машину, и Каминари всё больше впадал в отчаяние. Он не понимал.       Не дождавшись ответа от Старателя, Каминари снова увёл взгляд к окну. В тишине они доехали до здания Геройской Комиссии, а когда машина была припаркована, то Каминари первым делом кое-как приоткрыл дверь, чуть не уронив торт, и попытался подорваться с места, однако ремень безопасности заставил его упасть обратно.       — Чёрт, — обессилено сказал он и, сгорбившись, плюхнул голову на упаковку торта.       Со своего положения он не мог расстегнуть ремень, не уронив этот громадный торт. Прошло около минуты, где Каминари пытался привести мысли в порядок, а Старатель ему так и не помог с ремнём. Какова вероятность того, что он не сделает этого? Может, он хочет, чтобы Каминари таким образом помучился?       Но когда Каминари медленно выпрямился и затравлено глянул на него, то Старатель уже не выглядел таким спокойным. Его выражение лица всё ещё было трудно прочесть; казалось, ничего не изменилось, но его губы были слегка поджаты, а морщинка между бровей грозилась вот-вот появится. Но он так и не нахмурился, лишь прочистил горло и открыл рот, и то, что Каминари услышал, заставило все его мысли выброситься в иное измерение.       — Ты спас моего сына, и я по гроб жизни обязан тебе за это. — Голос Старателя был непоколебим, а его твёрдый взгляд не терпел никаких возражений. — Меньшее, что я могу сделать для тебя в качестве благодарности — это предоставить тебе свой геройский опыт, потому что ни для чего иного я не гожусь.       Пламя на лице Старателя ярко вспыхнуло, но тут же пропало при дрожащем «ох» Каминари, которое сорвалось вместе с несколькими искрами электричества, затанцевавших на светлых волосах. Но не появившийся огонь взволновал Каминари, а прозвучавшая в чужих словах уязвимость. Старатель в спешке отвернул голову и, наконец, нахмурился, но эта реакция не имела ничего общего с Каминари.       — Что касается нашего предыдущего разговора, — продолжил Старатель, вернув сдержанный тон голоса, — то даже если бы я хотел, я бы не смог злиться на тебя. Ты просто беспокоился за Шото.       Каминари молчал. Старатель потёр переносицу, направил руки к ремню безопасности и отстегнул его, после откинулся на спинку сиденья и покосился на Каминари.       — Почему не сбегаешь? — спросил он.       Каминари, ранее жаждущий поскорее выйти из машины, сейчас не мог пошевелиться.       — Кажется, мне немного вас жаль, — тихо сказал Каминари. Он почувствовал себя подавленным по одной простой причине: ему казалось, будто только что он предал доверие Тодороки.       Старатель не подал никаких нужных сигналов для понимания того, как он относится к этому признанию. Он просто какое-то время смотрел вперёд, пока не сказал спокойным голосом:       — Мне нужно вернуться в агентство.       Каминари поёрзал на сиденье, молча вышел с тортом наперевес, толкнул дверь машины бедром, закрывая её, но прежде чем окончательно уйти — наклонился к наполовину открытому окну.       — Эй, Старатель. — Каминари дождался, когда чужой взгляд медленно повернётся к нему, после чего проговорил: — До завтра.       Быстро уведя взгляд, Каминари поспешил к дверям Комиссии.       ***       До экзамена на временную геройскую лицензию Айзава выработал определённую рутину в своих действиях. Утром он сопровождал 1-А класс к тренировочной зоне, выслушивал учителей об успехах своих студентов, давал советы тем, кто в этом нуждался, и помогал Оджиро тренироваться с оружием захвата. Где-то днём или около того Айзава получал на телефон фото с Каминари, правда за прошедшую неделю он получал сообщения от Мэры, а не от Ястреба, потому что Ястреб простудился. (Наличие Старателя на тренировках Каминари удивило Айзаву). Ближе к вечеру Айзава провожал Эри до ворот Юэй, потому что Исцеляющая Девочка забирала её на прогулки со своими внуками, после чего он начинал патруль, который длился до полуночи. Иногда ему удавалось украсть один-другой поцелуй у Ямады, прежде чем вырубиться.       Единственное, что менялось в этой рутине — маршруты, по которым Айзава следовал в патрулях, и люди, с которыми он общался. Цукаучи снабдил его информацией о том, какие происшествия случились в районе в тот день, когда Лига объявилась в городе. Айзава проверял эти происшествия.       В один из патрулей Айзава попросил менеджера ночного клуба показать ему видеозаписи, чтобы убедиться в непричастности Лиги в пьяных драках. В другом патруле Айзава наведывался домой к неудавшимся воришкам, пытавшимся обокрасть кого-то в тот день в переулках. Было ещё несколько случаев (типа шума в квартире, на который жаловались соседи), где Айзаве понадобилась проверка тех или иных случаев, но ничто из этого не было связано с Лигой.       Сегодняшний патруль — личная инициатива Айзавы. В районе уже патрулирует про-герой, но Айзаве хотелось разобраться с последним инцидентом в списке. Завтра ему придётся прервать рутину, чтобы сопроводить 1-А класс на экзамен, где после он будет вынужден разбираться с волокитой бумаг, которые сожрут его свободное время в течение нескольких дней.       Айзава отправился в спальный район в двух километрах от парка, где обнаружил то странное происшествие с приёмным ребёнком, которого родители заранее успели похоронить. Было около семи вечера, так что муж и жена, вызвавшие полицию в день появления Лиги в городе, должны быть дома. Их случай не внушал Айзаве никаких надежд, потому что инцидент ничем особо не выделялся: кто-то ночью кинул в их машину камень, разбив переднее стекло. Наверняка полиция сейчас ищет группу каких-то подростков или типа того.       Он остановился у дверей дома и нажал на кнопку звонка, глянув на машину у подъездной дорожки. Стекло уже было в порядке. Когда дверь открылась, Айзава пробормотал стандартное приветствие пугливому на вид мужчине — он даже потянулся за битой, пока ему не показали геройское удостоверение.       — Кондо Сузуму? — спросил Айзава, и ему кивнули. Господин Кондо смутился, неловко глянув в сторону биты, прежде чем вернуть взгляд обратно. Айзава не обратил на это внимания, продолжая: — Я один из про-героев, расследующих дело о Лиге Злодеев, и мне нужно убедиться, что недавнее происшествие с вашей машиной не имеет с ними никакой связи. Можете ли вы ответить на пару вопросов?       — Сузуму! — позвал женский голос. — Кто там?       Господин Кондо оглянулся:       — Э-это про-герой Сотриголова! Он хочет… о боже… зачем Лиге Злодеев ломать стекло нашей машины?!..       Женщина, Кондо Рико, прытко выбежала из-за угла и потеснила своего мужа в сторону, приглашая Айзаву войти в дом. Господин Кондо выглядел в трёх секундах от того, чтобы грохнуться в обморок, так что госпожа Кондо быстро усадила его на диван в гостиной и велела ему отдохнуть, пока сама отлучилась на кухню за стаканом воды. Айзава усадил свою задницу в кресло, бормоча о том, что беспокоится не о чем, но его слова будто бы побудили господина Кондо встревожиться ещё больше. Поэтому Айзаве пришлось слушать сбивчивые бормотания.       — ...Мы всего лишь год живём в этом доме… Прошлые хозяева дома уверили нас, что это тихий и благополучный район!.. Я не хочу переезжать! Нам задёшево продали этот дом… Чёрт! Надо было заподозрить неладное, когда ценник этого дома был вдвое меньше остальных в этом районе!..       — Прекрати нагнетать! За год это единственный случай, когда что-то произошло, — осадила своего мужа госпожа Кондо, входя в гостиную со стаканом воды, который она сразу же пихнула в его руки. — Прошу прощения за его паранойю.       — Я не, я не… — господин Кондо смиренно вздохнул и сжал стакан в руках, опуская голову.       — Дело в том, что раньше мы жили в неблагополучном районе. Разные инциденты случались чуть ли не каждую неделю, — пояснила госпожа Кондо, усаживаясь на диван напротив кресла Айзавы. — Что вы хотите узнать?       Айзава ещё раз повторил слова о том, что он пришёл просто убедиться, что между произошедшим с их машиной и Лигой нет никакой связи.       — Так вы проверяете каждый инцидент, случившийся в тот день, когда Лига была замечена в этом районе? — спросила госпожа Кондо, поглядывая на своего взволнованного мужа.       — Верно. Я так же проверял людей, которые просто жаловались на шум из соседних квартир. — Айзава понял задумку госпожи Кондо по успокоению мужа. Казалось, от слов Айзавы господин Кондо немного пришёл в себя. — Я читал полицейский отчёт, но мне бы хотелось самому посмотреть на видеозапись с регистратора, чтобы ещё раз во всём убедиться.       Госпожа Кондо кивнула. Она протянула Айзаве телефон с копией видеозаписи, и он начал смотреть. Подозреваемого в содеянном поначалу не было видно, но когда раздалось два характерных удара по капоту машины, в кадр попали его очертания. И тут Айзава напрягся; его разум пришёл в смятение, однако лицо сохранило обычное безэмоциональное выражение по умолчанию. Айзава увидел кусок белого капюшона и тёмный кулак, вокруг которого огибалась чёрная ткань. Айзаве пришлось отмотать видео на несколько секунд назад, чтобы поставить нужный стоп-кадр и присмотреться внимательнее. Ткань слегка подсветилась светом от фонаря, и Айзава понял, что появившиеся светлые блики на чёрной ткани характеры кожаному материалу. В полицейском отчёте было указано, что подозреваемый скорее всего имел тёмную кожу; в тот день стояла ночь, кадр был нечётким, так что нельзя было сказать, имела ли кожа зелёный оттенок или нет. Однако Айзава, сражавшийся со Спиннером в тренировочном лагере, знал, что кожа злодея была покрыта чешуйками. В кадре рука неизвестного подсветилась не очень однородно, будто бы кожа человека была травмирована. Айзава не хотел выдавать желаемое за действительное, но факты указывали на то, что это был Спиннер. Спиннер в тот день был в чёрной кожаной куртке, под которой была светлая толстовка. К тому же кожа на тёмном кулаке не была гладкой, иначе свет упал бы на неё равномерно даже в плохом зернистом видео.       Айзава смотрел дальше; камень бросили в окно машины, стекло треснуло, и видео оборвалось. Когда он поднял взгляд, то любые слова покинули его разум.       — Что-то не так? — на этот раз встревожилась госпожа Кондо.       Айзава взглянул на её мужа — тот запрокинул голову на спинку дивана и гипнотизировал потолок; его губы дрожали, он был напуган. Айзава глубоко вздохнул. Ему нужно было успокоить людей.       — С того дня, как была замечена Лига в вашем районе, геройские патрули были усилены в два раза. Вам не о чем беспокоится.       — Вы уверены? — спросила госпожа Кондо.       — Я не могу обещать того, что злоумышленники не появятся в вашем районе ещё раз и не повредят ваше имущество. Однако я скажу вам вот что — переезд будет лишним.       Он сказал семье Кондо о своём предположении и для их спокойствия сообщил, что агентство выделит про-героя для патрулирования конкретно их спального района. Айзава покинул их дом, решая закончить патруль на несколько часов раньше. На ходу он позвонил Цукаучи и рассказал ему о своих подозрениях. Цукаучи пообещал, что офицеры займутся тем, чтобы обойти соседей семьи Кондо и взять у них видеозаписи с регистраторов машин.       — Знаешь, если ты когда-нибудь захочешь сменить специальность, то приходи ко мне в отдел, — пошутил Цукаучи.       — С учётом того, что я делаю работу за всю полицию Японии, считай, что я уже твой коллега, — не остался в долгу Айзава.       Цукаучи сухо усмехнулся, после чего попрощался и сбросил звонок. Айзава вздохнул, пожалев о своих словах. Цукаучи старался.       Влетев через окно в комнату общежития Юэй, Айзава думал, что ему придётся не менее часа дожидаться Ямады. Однако Ямада, как и он, сегодня закончил работу раньше. Едва завидев Айзаву, перевесившего ноги через окно, Ямада, одетый в яркую пижаму, с улыбкой подорвался со стула, откидывая бумаги, и сгрёб его в охапку, покрывая его щёки кроткими поцелуями. Айзава крепко обнял Ямаду, опустил голову ему на плечо и вдохнул аромат дома.       — Эри? — пробормотал Айзава, когда они отлепились друг от друга.       — Она в своей комнате с Мидорией занимается рисованием.       — Ей пора спать.       — Сейчас даже нет девяти! — заныл Ямада, но увидев строгий взгляд Айзавы, предложил: — Как насчёт того, чтобы отправить Мидорию спать, а нам втроём потусоваться у телевизора до десяти?       Айзава задумался. Он не уснёт как минимум три-четыре часа, и велика вероятность того, что Эри отрубится раньше десяти на диване. В его голове было много мыслей о Шинсо и Лиге, но в следующие несколько дней он в любом случае не сможет выйти в патруль и заняться расследованием.       — Хорошо, выгони Мидорию. Я в душ.       Айзава не стал врать самому себе — он жаждал побыть вместе с ними, даже если будет сидеть как дурак и просто мычать на их реплики. Закончив с душем и войдя в комнату, он нашёл Эри и Ямаду, сидящих на диване перед тихо включенным телевизором.       — Айзава-сан! — позвала Эри, держа в руках кипу бумаг.       Айзава сел на диван, скользнув взглядом к журнальному столику с разложенными рисункам, которые Эри всё то время, начиная с окончания тренировочного лагеря, прятала от их глаз. Как знал Айзава, только Кота, Мидория и Незу знали о них.       Ямада не сводил глаз с рисунков, и Айзаве была интересна причина, по которой он выглядел слегка напуганным их содержанием.       — Директор Незу помог мне составить план! — решительно отозвалась Эри, раскладывая бумаги на столе. — А Мидория научил меня делать наброски людей. Я так же поняла, как правильно анализировать причуды!       Айзава погладил Эри по голове и взял один из рисунков со стола. В кривых очертаниях слева угадывалась фигура Джиро, а справа был текст. В тексте было классическое описание причуды, однако после Айзава понял причину тревоги Ямады, потому что вместо описания стандартных плюсов причуды там были указаны минусы.       Приём Джиро «Искажённое сердцебиение» способен навредить людям, плохо переносящим вибрации и сильную тряску. У человека может остановиться сердце, если не рассчитать силу приёма!       Айзава потянулся к другому рисунку. Бакуго.       Если Бакуго сделает слишком большой взрыв в замкнутом пространстве, то люди могут пострадать от ожогов!       Следующий рисунок. Иида.       Вполне возможно, что Иида не успеет затормозить, и тогда он собьёт кого-то с ног! Человек может получить травмы!       Ашидо.       Если едкая кислота попадёт на кожу человека, то она разъест её до костей!       Кода.       А вдруг у человека аллергия на кошек? Кода не сможет узнать об этом заранее, и если он позовёт кошек на помощь к бессознательному человеку, то человек начнёт покрываться сыпью и задыхаться от их шерсти!       Сэро.       Если Сэро слишком сильно сожмёт свои ленты, когда схватит ими человека, которого хочет спасти, то он может повредить его кожу!       Яойорозу.       Если Момо перепутает какую-то формулу, то она создаст не нужный ей материал, и тогда люди могут пострадать!       Токоями.       Тёмная Тень нуждается в помощи и практике, чтобы контролировать себя в ночное время суток! Иначе люди, находящиеся рядом с ней, могут пострадать от её вспышки!       Оджиро.       А вдруг у кого-то аллергия на шерсть? Хвост Оджиро очень пушистый!       Шоджи.       Шоджи нужно быть осторожным с тем, чтобы прятать людей в своих щупальцах! Он очень сильный, и поэтому ему всегда нужно быть начеку, чтобы не повредить хрупких людей, которых он переносит на себе!       Тодороки, Урарака, Тсую, Хагакуре, Киришима… Эри нарисовала и проанализировала — скорее всего с помощью Мидории, — практически всех из 1-А класса. Несколько человек из 1-Б класса так же не остались без внимания.       Ямада, поглядывая на Эри, на колени которой прыгнул рыжий кот, молча протянул другую стопку бумаг Айзаве. Там были про-герои.       Полночь.       Если тётя Немури не будет внимательной, то она может усыпить не только злодеев, но и человека, которому из-за полученных травм нельзя терять сознание! Человек может умереть, если она это сделает!       Сущий Мик. Айзава знал, что будет написано в его «личном файле», но всё равно прочитал.       Ямаде-сану нужно контролировать свой голос, чтобы не лишить слуха других людей!       Айзава не стал смотреть другие рисунки; он отложил их на стол. Эри слегка подпрыгивала на месте, играясь с котом.       — Вы всё-всё посмотрели? — спросила Эри, оглядываясь то на Айзаву, то на Ямаду.       — Остальное мы посмотрим, когда ты уснёшь.       — Ага, тут так много рисунков, солнышко!       Эри кивнула.       — Так что… Эти рисунки?.. Ты, эм… — Ямада растерялся.       — Ты сказала, что Незу помог тебе составить план? — пришёл на помощь Айзава.       Эри оживилась, замахала руками — отчего рыжий кот спрыгнул с её колен и убежал, — и, открыв рот, затянула Ямаду и Айзаву в водоворот:       — У меня есть фан-клуб! Директор Незу сказал, что людям нравится то, что я говорю! Если начальник Ямады-сана не пустит меня на радиошоу Ямады-сана с моим проектом, — Эри на мгновенье зарылась в стол, отыскала нужную бумагу и помахала ею в воздухе, — или не создаст для меня отдельное радиошоу, то тогда директор Незу сделает для меня сайт, и я буду выкладывать там видео и говорить о причудах других людей! У меня будут презентация и слайды! Я никогда не делала презентации и слайды, но директор Незу сказал, что поможет мне! Он сказал, что мой проект уникальный!       Ямада позади Эри то открывал, то закрывал рот, а его глаза заслезились при виде повёрнутой к нему бумаги в руках Эри. Айзава не видел написанного, так что потянулся к бумаге, и Эри чуть ли не швырнула её ему в лицо; настолько сильно она хотела поделиться этим.       Мой уникальный проект! Причуда не может быть плохой! Если у кого-то плохая причуда, тогда у каждого человека на планете Земля плохая причуда!       Айзава заставил себя дышать. Озарение пришибло его разум, разворотило его изнутри, перемололо и выплюнуло. Если бы здесь не было Эри, он бы закрыл глаза и до боли бы растёр лицо, сжавшись в ничтожный комок из конечностей.       Он, Каяма и Ямада беспокоились о том, что Эри лишь раз поплакала о своём брате с момента его похищения, а после она ни разу о нём не вспоминала и вела себя так, словно ничего не произошло. Каяма и Ямада предположили, что психика Эри защищает её, и потому мысли о Шинсо попросту заглушились. Но дело было в том, что она ни на одно мгновенье не забывала о своём брате. Всё это время Эри думала, думала и думала о нём. Она рисовала и анализировала изо дня в день. Она поставила себе задачу более масштабную, чем любое сообщество про-героев в Японии. Она намеревалась изменить общество, начиная с самых основ. Эри хотела сделать всё для того, чтобы Шинсо, имея в своём теле «злодейскую» причуду, смог спокойно вернуться в общество, не чувствуя себя в нём лишним.       Айзава сжал бумагу в подрагивающих пальцах и взглянул на Ямаду поверх головы Эри. Ямада кивнул ему с водянистой улыбкой. Они оба пришли к одному и тому же решению, словно слаженный механизм. Ямада обнял Эри за плечи, а Айзава посмотрел на неё, в её большие красные глаза, наполненные надеждой, и тепло улыбнулся.       — Мы поможем тебе с твоим проектом.