Виноград с косточками WLW 18+

      Марго бросила взгляд на груду пакетов у себя в руках— в одном из них лежал кое-как сложенный комплект красного белья. Будто бы купленный на скорую руку. Очень неудобный, но зато во вкусе Люка.       Он любит все красное. Как бык. И пусть она ощущала себя в примерочной, словно в чужой коже, но если это самый верный путь стать ему идеальной спутницей, то пусть так.       Fake it till you make it. Притворись, пока не станешь — так ведь говорят?       И если до сих пор везде было сложно, то кто сказал, что и в личной жизни должно быть легко? Видимо, страдания — неотъемлемая часть человеческой природы, а успеха добиваются те, кто умеет терпеть. Неужели мачеха была права…       Марго открыла дверь. — Ты долго, — воскликнул Люк с порога и она с кривой улыбкой подала ему в руки покупки с немым вопросом, что он тут забыл. Раньше он не позволял себя входить в квартиру без нее. Он был каким-то ошалело радостным, а затем заметил красное белье. — А это у нас что? — Не знала, понравится ли тебе…       Ложь. — …но если хочешь, то я бы могла надеть. Для тебя.       Марго задумчиво посмотрела на себя в зеркале во весь рост, но взволновало ее одно. Насколько изменилось ее лицо: под глазами залегла легкая тень, а губы были слишком сухие. Уголки губ потрескались и Марго не задумываясь дотронулась до них рукой, припоминая, как было больно есть завтрак. Маленькие ранки углубились. Наверное, это потому, что в последнее время она питалась сухими хлебцами и остатками сыра в холодильнике, а от остального ее воротило.       Если Марго надеялась — в глубине души, — выиграть минуту времени, чтобы вздохнуть и еще раз подумать о том, что происходит, то Люк как раз наоборот. Он вырвал ее из оцепенения, когда положил две пятерни на задние карманы ее джинсов, и поцеловал в шею. Совсем не Так. — Только в этот раз… — Марго попыталась урвать хоть частичку воздуха среди среди назойливых поцелуев, пока она вел ее к кровати, и дать этому хоть какой-то шанс, — может… давай попробуем… — вдох, — …кое-что… — выдох, — по-другому… — Не беспокойся, детка, — отмахнулся Люк. Под спиной неприятно скрипнул матрас. Комплект белья оказался ни к чему. — Я знаю, как тебе нравится.       Он принялся возиться с рядом пуговиц на ее джинсах и не увидел, как Марго закатила глаза. Она на секунду обмякла, отдаваясь уверенным движениям Люка, но в следующий момент вся сжалась. — Люк! — Мм… — Где Инь? — Кто? — недовольно переспросил он. — Моя кошка! Где она?       Марго принялась носиться по квартире, застегивая назад то, что еще оставалось на ней. Она дернула за куртку, небрежно переброшенную через стул, и тот упал, что девушку уже не волновало.       Прямо в эту секунду, пока Марго думает, как бы подлизаться к этому пижону, как бы получше соответствовать его ожиданиям, Инь каким-то образом выскользнула из квартиры. Возможно она бродит под окнами, голодная или вдруг покусанная собаками, и то, если повезет… — Люк, собирайся!       Люк почти с блаженством, перевернулся на спину, и положил ладони под голову, наблюдая за Марго. Она бросила на него беглый взгляд и бросилась надевать обувь, как тут до нее дошло. Уже медленно, чувствуя себя словно огромная секундная стрелка на запаздывающих часах, она развернулась. — Это ты ее выпустил?! Люк сел. — Нет. — Тогда кто? — закричала Марго, скрестив руки. — С кошкой все хорошо. Я нашел ей… ее хозяев. Они как раз о ней спрашивали. Разве это не круто?       Марго удивленно опустила плечи, тем временем Люк продолжил: — Ты так благородно поступила, когда забрала эту блохастую себе. Тебе даже передали вознаграждение в качестве спасибо, — он порылся в кармане и вынул кучу мятых купюр. Марго недоверчиво сощурилась — денег на вид было слишком много, но он просто выкинул их, оставив на покрывале. — Так что хорошие новости... Он выдержал паузу. — Какие? — уже безучастно спросила Марго. — Мы сможем жить вместе!

***

      Рене решила не мозолить Лоле глаза и съездить домой — вернее, в место, которое она когда-то называла своим домом. Отец ее жил сравнительно недалеко, в том же городе, но жизнь Рене это ничуть не облегчало.       Переступив порог, она услышала храп. На кухне было убрано, но в мусорном ведре валялось несколько пустых бутылок, которые она некогда приноровилась прятать под ванной. Со стен отваливался кафель и из квартиры тянуло затхлостью. Она присела на табуретку, вперив пустой взгляд в стену, не веря в то, что ей приходится это делать. Медленно она опустила рукава вниз и пригладила прическу, вынула пирсинг из носа и тяжело протяжно вздохнула. На самом деле, времени было еще вагон, а заняться — нечем.       Единственное, что отвлекало Рене — это готовка, поэтому, проверив содержимое холодильника, она вышла и спустя час вернулась с двумя пакетами продуктов. Заработала старая газовая плита, зацокал нож по прогнившей и заплесневевшей доске, но Рене мастерски подавила отвращение. В жизни она видела и не такое.       На секунду ей показалось, что она вернулась в детство. Покрутила старое радио, — еще работает!, — за окном загулькали голуби, выпрашивая подачку, и Рене кинула им крохи, оставшиеся после нарезки хлеба.       Наверное, с детства каждый привычен подолгу смотреть в окно. Сначала это тонкое стекло ограждает от внешнего большого мира, куда ты очень хочешь.       Окно — враг, окно — препятствие.              Постепенно ты привыкаешь к белому подоконнику, к деревянной раме, которая с годами становится все более обветшалой, ты уже сроднилась со своим постом наблюдателя. Окно — друг, оно охраняет. И вот уже никуда не хочешь, а мир напоминает для тебя не более чем фильм.       До одного дня, пока ты не понимаешь, что дома больше нет.       Вернее, здесь не твой дом, и ты уносишь себя с собой, будто сложив зачатки своего настоящего «Я» в чемодан на колесиках. Увозишь, чтобы никто у тебя их не отнял, чтобы в тепле и заботе растить их в другом месте.       Все было почти готово.       Из коридора раздался звук отхаркивания с хрипом. Проснулся. Прошло еще пару минут, прежде чем отец очистил желудок на унитазом. — Привет… дочка… — лицо его было красное, а глаза болезненно блестели. Он не переставал откашливаться. — Целовать не буду. — Не надо, — Рене отступила назад. — Обед… или скорее, завтрак готов.       Мужчина напротив молча нашел ложку и, придвинувшись к столу, начал набивать щеки, будто его и не тошнило. А она — словно она никогда отсюда на сбегала. Как в старые времена.       Прошло несколько долгих минут, после чего Рене поинтересовалась, как еда. — А я всегда говорил… что с такой готовкой… тебя никто… замуж не возьмет… — прочавкал он.       Рене не сердилась и молча смотрела на него. — Мне бы тут пожить. Можно? — Конечно можно! Я давно тебя жду. Вместе, ты знаешь, всегда лучше. Семья должна держаться вместе… Но ты-то о главном не забывай, — отрыгнул он, откинувшись и положив руки на живот. Было видно, что он, наконец, пришел в себя. — Вечно жить с папой не получится, он не вечный. Как жаль, что тебя родили так поздно… И что ты так редко заходишь. Видел твои фотки в интернете, ты же мне нигде не отвечаешь… так вот, что я тебе скажу! Мужчинам, — он махнул рукой на сгорбленную фигуру Рене, которая стояла у холодильника, не решаясь сесть, понурив голову и скрестив руки на груди, — такое не нравится… — Что именно? — Рене чувствовала, как ее лицо заливает краска, а правый глаз уже заходится от тика. — То, что ты строишь из себя не пойми что. Девчонке уже 23 года, а детство в одном месте играет. Пацаненка изображаешь. Над тобой все соседи смеются, говорят — растили дочь, вырастили сына. Даже мать не выдержала. Хотя ты такая… была, ой! — он направился в комнату и Рене понимала, что он вернется оттуда с фотоальбомом.       Не подавать виду. Он открыл альбом — на развороте красовалось фото. В одном Рене была наряжена феей, по плечам струились волнистые рыжие волосы, которые словно обволакивали нескладную фигурку. Блестящее платье-пачка. Ее глаза светились счастьем, а в руках она держала пока не распакованный подарок. Рене помнила, что там было — розовые электронные часы от папы. В тот же вечер мама подарила ей детский набор для выпечки. — А помнишь, ты все просила «Покажи то, покажи это!», как мы с тобой велосипед разбирали. С работы встречала, — лицо ее отца было будто опавшее, особенно если сравнивать с тем крепко сбитым юношей на фотографиях. Рене заметила, насколько он постарел и насколько обрюзгли его худые руки. Ушел пивной живот, оставив место болезненной худобе.       Нет, мама ушла не поэтому. И она звала Рене с собой, точнее, спросила — с кем она хочет остаться жить? В тот вечер, тогда, у них состоялся секретный разговор, из которого Рене узнала, что мама уедет далеко и навсегда. И если она хочет быть с ней, то надо сделать выбор. Тогда это казалось нечестным, кто же останется? Кто спасет отца? Кто вытянет его из безысходности, в которую он себя загнал?       Рене тогда еще не понимала, что слишком слаба, а с отъездом, точнее — с бегством матери, эту квартиру покинет последний лучик солнца. — Уже четвертый курс. Ни работы, ни надежного мужского плеча рядом… Зачем ты прогнала его? Сделай чаю.       Рене вспомнила историю про выдуманного ухажера, с которым они в итоге «трагически» расстались. Иначе было трудно объяснить, откуда со старшей школы берутся засосы на ее шее и с кем в подъезде она пьет дешевое пакетированное вино.       Она кивнула, никак не отвечая на вопрос, и стала набирать воду из-под крана в старый чайник. Отец тем временем продолжил: — У соседки дочь уже, между прочим, родила. Нашла себе… она младше тебя. — Кто у нее? — Мальчик… Повернуться. Нажать на кнопку. Загорелся красный. — Я вообще-то недоволен тобой. Вода стала закипать. — А я — тобой, — сквозь зубы прошептала Рене. — Картошки мало положила. Кипяток. — Родителей надо любить… у тебя не будет других, никогда, — отец потянулся рукой под стол, где зазвенело стекло. — Я всего немного… Чайник застилает пелена. Из уголка глаза катится первая слеза и Рене знает, что совсем скоро за ней последует следующая. Она ненавидит себя за беспомощность и за надежду на чудо. — Ну все. Давай, — молча пробурчала Рене вместо прощания, обняла отца и вышла. — Истеричка! — крикнул он, но входная дверь захлопнулась.

***

      Марго ощутила, будто из комнаты выкачали весь воздух разом. Она бы даже дернулась к окну, чтобы хотя бы приоткрыть форточку, но сейчас она словно замерла. Будто ты просыпаешься после сна, обездвиженный, видишь силуэт, который приближается к тебе, но ничего не в силах сделать, потому что ты скован по рукам и ногам. Сил отвечать тоже не было. Но Люк заметил перемену в ее лице. Глаза неприятно резал солнечный свет, она схватилась за лоб. — Марго? Ты бы порадовалась?       В такие моменты, когда у тебя отнимает дух и волю к жизни, самое страшное — понимать, что сейчас решается судьба. Что именно в момент, когда ты особенно слаб, тебе нужно быть чем-то большим, чем-то сильнее, чтобы оттолкнуться от пустоты без точки опоры. — Это… никак… — пробормотала Марго и Люк даже нагнулся ближе, чтобы расслышать. Но голос ее был слишком слаб. Она отвела взгляд, рассматривая причудливые узоры на изголовье кровати, затем на занавески, а потом на место, где только утром стояла лежанка Инь. Если она сейчас не «оттолкнется», если не предпримет ничего, чтобы себя защитить, то на месте Инь окажется вскоре вся ее жизнь. Она почувствовала, как колотится пульс на шее.       Нет. Она не даст себя утопить.       Она не трусиха. — Не получится, Люк. Я уже пообещала подруге.       Ври! Ври Марго, во имя свободы! Сделай все, что угодно, чтобы спастись! Паника спала. Люк тут же притих. К этому шагу он явно не был готов. — Пообещала что? — Пожить тут, — Марго сглотнула, — временно… — У тебя что, есть подруги? Ты же тут меньше месяца! Почему это ты, без моего разрешения, селишь кого-то себе… Тебе мало денег? Я ее не знаю, пусть поищет место в общаге. Почему она не найдет другое место?!       Люк бушевал и Марго ощутила внезапный прилив сил. На него подействовало. — В общаге мест нет, — пожала плечами Марго, стараясь изо всех сил выглядеть уверенно. И, мягко говоря, этот «костюм» был сшит не на нее. Пока что. Но Люк бы не смог даже проверить истинность ее слов, не зная даже названий клоповников, в котором местная молодежь вчетвером покуривала травку. — А в других местах слишком дорого. «Тебе не понять, каково это…».       Марго, откровенно говоря, и сама не понимала, но слушая жалобы Оливии на то, сколько у нее остается после вычета налогов, решила сочинить что-то правдоподобное. — И ты знаешь, как это одиноко, когда тебя тебя нет рядом… ты же такой занятой. А подруга будет… мне помогать. С учебой, — вошла в раж она, понимая, что ему будет приятно думать, что она по нему скучает. Никогда прежде она такого не говорила.       Запрещенный прием. — Пусть найдет нормальную работу, чтобы снять приличное жилье, — уже спокойнее ответил Люк. Теперь он выглядел больше несчастным, чем злым. — Я ей уже пообещала. Она переедет. Сегодня.       Люк повернулся к ней впервые с необъяснимым выражением лица — смесью удивления, горечи и недовольства. Он был серьезно обижен и удивлен. — Делай как хочешь.       Он вышел и никто его не остановил.       О том, что с ней будет жить незнакомый человек в одной, мать его комнате, пусть и достаточно просторной, она думала без энтузиазма, хотя, справедливости ради, ни с кем ранее она не делила быт, кроме родителей, так что в точности не знала, как к этому относиться. Каково это: готовить на одной и той же плите, ругаться из-за крошек на столе, спорить, кто взял последнюю пачку молока... И будет ли ее новая соседка против делить с ней, Марго, расходы на уборщицу? Не против ли она животных?       Внезапно вспомнив о том, что поиски ничего не дали, Марго загрустила. Марго подумала о том, что если Инь найдется, то вместо любимого места на диване она купит ей лежанку. Самую мягкую и роскошную, которая могла бы понравиться кошке. Люк не отвечал на звонки. Он больше не придет сегодня и даже завтра. Об этом можно было не волноваться. Пока что.       Осмотр квартиры показался ей еще более ужасающей затеей. Толпа незнакомых людей в доме — верх безрассудства, особенно теперь, когда ей некому звонить, если на нее нападут. Да еще и пришлось очистить половину полок на кухне и в шкафу, которые она едва успела заставить после переезда. Но свобода требовала жертв, пусть даже, парадоксальным образом, пожертвовать частичкой этой свободы.       Спрос на квартиру-студию, ожидаемо, оказался высоким. Не зря Люк столько раз присаживался ей на уши со своими рассуждениями про папину недвижимость — тот был одержим инвестициями в микро-квартиры.       Но низкий уровень запросов людей удивлял. Уже спустя двадцать минут публикации объявления, на Марго посыпались вопросы с просьбами прийти на осмотр, даже если речь шла о месте на диване в проходной комнате.       Среди множества сообщений пришлось отсеять одну неразлучную пару, затем девушку, которая подрабатывала маникюром на дому, а также женщину, на аватарке которой красовался лабрадор. Среди многочисленных запросов от парней, она выделила одного внушающего доверие — настолько худого и субтильного, что он казался слишком эфирным для этого мира. А еще он оказался внезапно раздражающим, так что не обратить на него внимание было нельзя: «Привет!» «Ау?» «Ты здесь?» «Наверное, тебе уже много кто написал»       Марго было потянулась мышкой, чтобы заблокировать наглеца, который проигнорировал в объявлении слова «только для девушек», но решила подождать. «КОРОЧЕ. Сразу к делу!» «Ищу квартиру, но не для себя». «К сожалению, фото у меня нет. Но я могу рассказать и так. У меня есть подруга. Девушка. Ну не моя девушка, а просто. Женского пола. Не курит, чистоплотная, готовит (отлично), а самое главное, ты ее практически не увидишь (только утром и вечером, обещаю), потому что она все время работает или ходит в уник. Так что ты сможешь часто быть одна. Никто не будет занимать твою ванную часами. Это плюс, согласись? Ну как?»       Марго думала о том, как же он хорош в своем даре убеждения. «Это лучшая соседка, которую ты можешь в принципе получить, я бы на твоем месте не искал дальше».       Попив чаю, взвесив все за и против, Марго решила пригласить этого странного парня на просмотр. Он обещал быть через час. «Слишком быстро».       Она даже приготовила остро заточенный карандаш — единственное «оружие», на которое упал ее взгляд в последнюю минуту. — Ну что, покажешь квартиру, раз уж я тут? — нагло поинтересовался он. Марго оглядела парня с головы до ног: весь в черном с рюкзаком за спиной и шапке-бини, обвешанной огромными булавками. Под глазами у него зияли синяки. Марго мысленно прикинула, случалось ли такое, чтобы неформалы имели большую склонность нападать на одиноких девушек в их квартире. Он покрепче зажала карандаш в руке и распахнула дверь. — Ко мне придут через 10 минут, если что, — сказала она, чтобы он вздумал делать ничего дурного. — Я успею, — бодро сказал парень и, не спрашивая, небрежно скинул ботинки. — Мда-а-а, — он оглянулся, выискивая недостатки явно чтобы сбить цену и, не найдя оных, прошелся пальцем по столу, вытирая невидимую пыль. — Думал, у девчонок почище… ну да ладно.       Марго тут же захотела вышвырнуть его за дверь, она чувствовала, что так быстро от него не отделается. Он оказался не маньяк, а просто-напросто зануда.       Осмотрев комнату с ванной, подергав слив бачка и проверив горячую воду, парень непонятно зачем ухватился за пластиковые окна, проверяя, как они прилегают. — Не дует? — с деланной серьезностью поинтересовался он. — Нет, не дует. — А лифт исправно работает? — Ни разу не ломался. — Вайфай есть? — Конечно. — Кошка сильно линяет? — он кивком головы указал на лоток, оставшийся от Инь.       Марго почувствовала легкую мигрень и потерла виски. Она стояла, облокотившись о кухонный островок, разделявший пространство для готовки и остальную часть комнаты. — Послушай… думаю, на этом просмотр можно закончить. Я так и не поняла, кто тут будет жить. Думала твоя подруга сама зайдет ко мне…       Когда парень почувствовал, что Марго теряет интерес, то тут же сменил тактику: — Я могу ей позвонить. Просто должен был убедиться, что это не какой-то… ну, свинарник, — сказав это посетитель покосился на гору немытой посуды и у Марго зарделись уши. — Но только если ты дашь добро. Сама же писала в объявлении, что надо срочно.

***

      Рене вылетела из подъезда, и в нос резко ударило прохладой. В районе груди стало холодно, но куртку она не застегнула, понадеявшись на тонкий шарф. Для виду, на большее сейчас она не способна.       Затем, замедлившись, она побрела мимо панельных домов, старой школы, где на воротах облупилась зеленая краска. Площадка перед школой была устлана огромными бетонными квадратами, а справа стоял флагшток, который ни разу не использовался.       Глаза то ли резал ветер, то ли они просто наливались слезами. Рене прокляла себя за слабость и достала телефон, чтобы проверить время. Одно смс от Лолы и десять пропущенных от Николя.       Она проморгалась, откашлялась и проверила, что ей написала Лола. «Сегодня не приходи».       Заебись.       Отгоняя неприятное предчувствие, что сегодня она все же будет спать на вокзале, Рене набрала Николя. Наверняка все еще переживает, что не смог тогда выручить свою единственную подругу. В последний раз они даже не попрощались — дело закончилось тем, что Рене засунула почти бездыханное тело Николя в такси и отправила домой.       Больше от него не было ни слуху, ни духу. Наверное, девушка с ним неплохо поговорила тогда. — Эй, чего названиваешь? — Будто это нужно мне, а не тебе… — обиделся Николя. — О чем ты? — Ноги в руки и дуй на адрес, который я тебе сейчас скину. И поторопись, а то квартиру уведут.       Рене, наконец, поняла, о чем он. — Спасибо, но я сама разберусь, — она оглянулась на дом, от которого уже прилично отошла. В носу началось неприятное першение и она снова откашлялась. — Господи, да просто посмотри. Или у тебя что, есть какие-то планы на сегодня? У меня лично — да, поэтому я не собираюсь ждать тебя тут часами. Однокомнатная студия, ищут только девушку. Вот такая несправедливость, как всегда, — хмыкнул он. — Несправедливость — это то, что ремень безопасности в машине всегда упирается, мать вашу, мне в горло. Или когда тебя нанимают потому, что ты исполнительная и попросишь меньше… а это просто безопасность, бро. — Ой, снова фем-волна. Давай по делу. Комната норм, ремонт, но спать на диване… Но, эээ, тебе не привыкать. В квартире живет кошка. Тесно, конечно, но дешево, и прямо у твоего универа. — Сколько?       Николя назвал сумму и Рене сдавила челюсти — правда дешево, но сейчас у нее не было и этого. Она вынула из кармана салфетки, чтобы вытереть нос, как тут что-то еще слышно шлепнулось на асфальт — помятые купюры, которые отец успел незаметно всучить ей перед тем, как она позорно сбежала. — Скажу тебе честно, там уже полно желающих, так что думай, но быстро. — Извини, неудобно говорить, я перезвоню, — она сбросила звонок.       Лола не стала ждать и месяца. Когда Рене вернулась ее встретил запах выпечки — а ведь Лола готовила в очень редких случаях. Таких редких, что их количество сводилось только до первых дней знакомства, когда она хотела впечатлить новую пассию.       И правда. На кухне она оказалась не одна.       Проигнорировав внутри тупое чувство боли, Рене тихо закрылась в уборной и присела на краешек ванной. За спиной и впереди была теперь только пустота. Она уронила голову в ладони.       Алтарь разочарований — важно его обнаружить, чтобы понимать, куда приносить подношения. Маленькие жертвы — как барана или ягненка, только вместо этого — твои чувства: доверие и надежду. Холод, разочарование напоминают нам, что мы живем не в своей голове. Что она надеялась найти, когда ослушалась и все же пришла? Рене чувствовала себя деревом на холодном ветру — однако деревом, которое крепко держится за эту землю корнями. Хотя это был один из многих дней, которые хотелось побыстрее закончить, но это был не конец.       Рене начала собирать самое необходимое так, чтобы не издать ни звука. Она оставила половину вещей так, как они лежали, и аккуратно закрыла дверь за собой.       Однако если сейчас у нее не получится, то куда идти дальше она не знала.