Виноград с косточками WLW 18+

      День выдался странно свободным, как разбавленный компот — эта праздность была приятной, но в то же время внушала чувство, будто чего-то не хватает. Скрипнула дверь. Рене обернулась. Из окна лил яркий свет, не позволяющий сходу рассмотреть силуэт в дверном проеме. Стояло утро воскресенья и в студенческом кафе царила тишина.       Девушка подошла ближе к барной стойке в то время, как Рене продолжала неосознанно натирать полотенцем все одну и ту же чашку, пытаясь вспомнить, откуда ей знакомо ее лицо. За последние дни она припоминала только то, как клюет носом в автобусах от усталости. Девушка пододвинула высокий стул и забралась на него с высоты своего небольшого роста, что получилось у нее далеко не с первого раза. Фалды ее короткой юбки упруго подскочили.       Рене окинула взглядом узкую талию, затянутую в широкий пояс, посмотрела на воздушные рукава, которые прятали запястья, но зато показывали оголенные плечи, слегка тронутые угольно-черным срезом блестящих волос. Красные губы, казалось, образуют собой идеальный выпуклый овал. В памяти что-то щелкнуло. Вот оно что. — Вы та самая посетительница, которая уронила кофе, да еще и сбежала, не заплатив? — Меня зовут Марго, и я хотела заплатить, правда, — пробормотала девушка. — Я заплачу сейчас. И еще один капучино, пожалуйста, с собой… — Значит, всего за три? — Да. — Хорошо, но на этот раз поаккуратнее, — усмехнулась Рене, закинула полотенце на плечо и отвернулась, чтобы приготовить напиток. В этот раз рукава ее рубашки были закатаны, так что можно было заметить тату, где переплетались разные причудливые узоры.       Раздалось шипение и лязг. Кофе было на подходе. Солнце, пробивающееся сквозь окна, каким-то образом действовало во вред, делая этот день слишком настоящим, чрезмерно отличным от фантазии, которую нарисовала у себя в голове Марго.       Почему-то внутри совсем не играла музыка, бариста явно не оказалась в ней заинтересована, иначе бы она сразу ее вспомнила. Марго незаметно засунула в банку с чаевыми купюру, которая превышала чек в три раза.       По помещению разливалась затхлая безысходность и ей захотелось открыть все окна, чтобы проветрить. Из-за сентябрьского солнца было видно каждую пылинку на витрине и отблеск каждого волоса на немного растрепанной укладке Рене.       Главное ведь — не победа, а участие. Все так говорят. А достаточно ли ей просто участия? Вернее, достойна ли она «победы»? — Никогда вас тут раньше не видела… — между делом произнесла Рене. — Можно на «ты»…       Марго сглотнула — в горле пересохло от собственной смелости. — Я только поступила туда, — она кивнула на университетский корпус, который располагался за углом, хотя Рене этого не увидела. — Мои поздравления, если что-то нужно — спрашивай, я знаю тут каждый уголок, — развернувшись, подмигнула Рене, демонстрируя веснушки на щеке. Марго ощутила себя плавленым сырком на солнце. Она спросила, на кого Рене учится. — Это не интересно, я не буду работать по специальности. — А чем бы ты хотела заниматься? — Я, — призадумалась Рене, закинув голову назад, обнажая шею — Марго почувствовала, как к щекам приливает кровь, — хочу делать людей счастливыми… подавая им самый вкусный кофе. Вот, прошу, — вернулась Рене, хлопнув по столу пластиковым стаканчиком по столешнице.       И все.       Марго обхватила его руками, ловя обжигающее тепло, но не торопилась отдернуть руку. Жар в руке стремительно нарастал. Марго застыла, боль боролась в ней с чувством «сейчас или никогда».       Фразы путались на языке. Как надо правильно говорить? Что сказать? Есть ли у нее девушка? Есть ли у нее парень? Она свободна? Ей вообще это нужно? Хочет ли она пойти с ней куда-либо? Считает ли ее красивой? Сказать ей, что она — красивая? Что таких она не встречала? Что от нее внутри в солнечном сплетении что-то немеет? Что она хочет смотреть на нее, просто смотреть, и, в принципе, этого достаточно, это даже слишком. — Я… ты…       Звон колокольчиков. В кафе зашел посетитель.       Больше всего в жизни Марго презирала трусов, Оливия наверняка бы сейчас ее пристыдила, а сейчас отчетливо понимала, что трусиха — она сама. Потеряв взгляд Рене, она понурилась и быстро вышла из кафе, стараясь больше не привлекать внимания.