Люблю тебя до неба и обратно

      С тех пор, как Чонин начал встречаться с Минхи, его отношения с Суён свелись к чисто дружеским, и такими они остались и после расставания. Чонин всё так же приходил по первому зову, любил Сухо, как родного.       Родители с обеих сторон не один раз говорили: не пора ли им пожениться и создать семью, ведь всё равно почти всё время они вместе? Разве что Чонин почти перестал оставаться у Кимов на ночь. А так со стороны они выглядели как полноценная семья. Сухо, с тех пор как стал ходить в детский сад, начал называть Чонина папой, заявив, что все дети своих пап называют папами, а почему он должен папу называть дядей?       Суён попыталась объяснить сыну, что Чонин ему не папа, а мамин друг. Но мальчику, видимо, сложно было это осмыслить в голове. Видя, что матери не нравится, как он обращается к Чонину, он называл его папой, когда Суён не слышала, каждый раз заговорщически улыбаясь.        Ян никак не сопротивлялся этому, ему даже нравилось, и он ловил себя на мысли, что не воспринимает мальчика как сына любимой девушки — он считает его своим сыном. Он скучал, если долго не видел малыша, переживал, когда мальчик ранился или болел, всегда старался порадовать своего зайчонка игрушкой или прогулкой, походом в цирк или парк развлечений.       Так прошло ещё два года. Чонин и Суён устроились на работу в одну и ту же компанию, каждый по своей специальности.       Чонин за это время приобрёл машину и взял в кредит квартиру, планируя её сразу под Суён и Сухо. Когда ремонт в квартире был окончен и мебель расставлена, Ян пригласил девушку посмотреть его новое жильё.       Переступив порог, Суён в недоумении смотрела на хозяина квартиры, ведь увидела на полу дорожку из лепестков цветов, по бокам которой были расставлены свечи.       — Что это, Нини? — от удивления её глаза заблестели, а на лице расплылась улыбка.       — Сюрприз, — ярко улыбнулся он. — Проходи.       Она медленно шла по импровизированной дорожке, нерешительно оглядываясь на Чонина, который рукой и взглядом показывал ей продолжать идти. Дойдя до двери одной из комнат (хотя по пути она видела ещё несколько дверей), она вошла, как оказалось, в спальню. Комната была увешана шарами и совместными фотографиями, где они втроём с Сухо. Над панорамным окном аркой свисали разноцветные флажки с буквами. Суён прочитала:       — Give us a chance to be a family.       — Как тебе? Родная, эта квартира твоя и Сухо. Я оформил её на тебя.       Суён не могла поверить своим глазам. По щекам катились горячие дорожки слёз, а на устах сияла счастливая улыбка.       — Хорошо.       Чонин, столько раз получавший отказ, уже не особо надеялся на положительный ответ, решив для себя, что это его последняя попытка.       — Документы на квартиру на верхней полке шкафа. Пойдём, покажу другие комнаты, — сказал Чонин, стараясь скрыть дрожь в голосе.       Он отводил взгляд, боясь увидеть в её глазах очередной отказ. Слова давались с трудом, ком подкатил к горлу. Чего он ожидал? Она столько лет отказывала ему… Он нервно сжал и разжал кулаки. Глупо было надеяться, что в этот раз она даст согласие выйти за него. Да он даже был согласен просто жить вместе, без регистрации брака, лишь бы Суён и Сухо были всегда рядом.       — Нини, ты меня не понял, кажется, — сказала она, беря его за руку и сплетая пальцы между собой. — Я ответила на надпись: «Хорошо».       Парень, опешив, смотрел в глаза цвета неба, пытаясь понять: она шутит? Это сон? Игра воображения?       — Ты же сейчас говоришь серьёзно? — выдохнул Чонин, сжимая её ладонь. Его пальцы дрожали. Он вглядывался в её сияющие глаза, ища там хоть намёк на шутку, но видел только искренность. — Ты… ты серьёзно?       — Похоже, что шучу? — Суён улыбнулась сквозь слёзы и, сделав шаг навстречу, нежно коснулась его щеки. — Я сейчас серьёзна как никогда, Нини, — её голос звучал тихо и проникновенно.       Чонин тут же сгрёб её в охапку, прильнув к её губам.       — Ты не представляешь, как я счастлив! — сквозь поцелуй и слёзы шептал он.       Она отвечала на его поцелуи, крепче прижимаясь к мужскому телу, словно пытаясь слиться с ним воедино и не расставаться.       — Боже, как же я люблю тебя, родная! — он закружил её по комнате, подхватывая за талию, а она опёрлась руками в его плечи и, глядя в его счастливые глаза, прошептала:       — И я люблю тебя, Ян Чонин…       Столько долгих лет он ждал и надеялся услышать эти слова. Теперь всё происходящее казалось сном. Наконец, он будет рядом не на правах друга… Столько всего хотелось сделать и показать ей. Столько новых мест посетить.       Поцелуи из невинных стали более страстными, руки исследовали тело девушки, словно впервые, и дело не только в том, что прошло много времени с тех пор, как они были в одной постели и что у него была другая девушка. Скорее, вообще дело не в этом. Только сейчас он чувствовал, что Суён принадлежит ему не только телом, что она с ним не «по зову гормонов». С этого момента она «его», целиком и полностью. Не из дружбы, не из благодарности. Она любит его! Его, Ян Чонина…       — Пожалуйста, скажи это ещё раз, — попросил он, наслаждаясь её таким родным и любимым запахом, оставляя поцелуи по всему лицу, переходя на шею.       — Я люблю тебя, Нини, давно люблю, — прошептала она, в полной мере позволяя себе насладиться моментом, отпустив все переживания, тревоги и сожаления.       — Ён-и, родная, любимая, — шептал он, обжигая её ухо дыханием, что тело покрывалось крупными мурашками, а внизу живота возник горячий ком.       Суён поняла, что любит Чонина, ещё, когда тот начал встречаться с Минхи. Но всеми силами старалась не помешать ему обрести счастье, считая, что будет ему обузой, что он достоин лучшего, что его любовь всего лишь юношеское увлечение, которое разобьётся о быт и трудности.       Когда он расстался с Пак, то было много забот и некогда было задумываться о статусе их отношений и чувствах: Сухо серьёзно заболел, учеба давалась всё труднее, умерла бабушка, преддипломная практика, выпускные экзамены…       Хоть работу искать не пришлось, потому что компания, где они проходили практику, приняла. В общем, всё закрутилось, завертелось…       Но теперь Суён была уверена, что Чонин — тот, кто принимает её со всеми её тараканами, сомнениями, страхами. Он тот, кто любит её несмотря ни на что и, что важно, любит её сына — всегда помогает. Что ещё нужно женщине от мужчины, в которого она влюблена?       И теперь она с небывалым ранее остервенением целовала такие любимые губы, сплетая языки в страстном танце. В комнате воцарилась атмосфера любви и страсти, становилось душно. Они целовались, словно только так и могут дышать, будто стоит им остановиться, как они начнут задыхаться.       Чонину не терпелось прикоснуться к столь желанному телу, поэтому он потянулся к бегунку потайной молнии на платье Суен. Как нарочно, именно в этот момент ему нужно было застрять.       — Айщ, — рыкнул он, дёргая за собачку, — погоди, родная, повернись.       Кое-как разобравшись с застёжкой, уже будучи на грани разорвать платье, лишь бы избавиться от него, Чонин стянул его с плеч девушки, оголяя мягкую грудь. Он обнял её сзади, приникая губами к тонкой шее и лаская пальцами соски, проникнув под кружевной бюстгальтер, то щипая, то нежно поглаживая, то сминая. Суён даже не пыталась сдерживать вздохи и стоны наслаждения, прижимаясь бедрами к паху Яна, потираясь о вставший член.       — Запрещённый прием, — хмыкнул он, развернув её к себе лицом, окончательно стянув с неё платье и избивавшись от лифчика, прильнул губами к соску.       — Ах, Нини, я люблю тебя, — выдохнула она, прогибаясь в спине от удовольствия, — люблю тебя, люблю.       — Ён-и, ты прекрасна, — его рука скользнула к кромке белья, проникая к мокрым складкам, а губы продолжали оставлять влажные дорожки от груди к подбородку и обратно, то всасывая нежную кожу, то покусывая, то обводя языком новые следы.       — Ах… я так скучала, Нини…       Её ноги стали ватными и дрожали, и она бы упала, если бы его сильные руки не придерживали её за талию.       — Ты могла меня позвать в любой момент, — его пальцы проникли глубже, сначала один, потом добавились ещё два.       Желание овладеть ею как можно скорее боролось с желанием доставить ей максимальное удовольствие.       — Сколько… ах… можно… пользоваться… да… тобой…       Её мысли уже путались, она была близка к оргазму, когда вдруг почувствовала пустоту в себе. Разочарованно захныкав, она укусила его в плечо.       — Айщ, — прошипел он, подхватив её за бедра, чтобы она обвила его талию ногами, хитро улыбаясь, — и давно стала такой нетерпеливой?       Он усадил её на постель, а сам отстранился, видя, в её глазах непонимание и удивление, которое сменилось пеленой желания и возбуждения, как только она осознала, что он собирается делать.       Чонин медленно, пуговицу за пуговицей расстёгивая рубашку, смотрел ей в глаза, видя, как она нетерпеливо сжала покрывало пальцами и прикусила губу. Она не выдержала и подскочила к нему, снова яростно целуя в губы и стягивая с его широких подкачанных плеч эту ненужную сейчас ткань.       — Ты решил мне отомстить? Ты решил извести меня ожиданием? — шептала она.       Теперь её дыхание опаляло его кожу, а губы оставляли засосы на шее. Теперь его очередь чувствовать бегущий вдоль позвоночника ток, когда она, избавив его от одежды полностью, прикоснулась большим пальцем к сочащейся головке, обхватив член ладонью и слегка сжав.       Оба больше были не в состоянии ждать и растягивать прелюдию.       Уложив её на постель, Чонин медленно вошёл, наслаждаясь тем, как стенки обволакивают его член. Как же неописуемо приятно ощущать себя именно в ней. Ни с одной девушкой он не испытывал того, что испытывает с Суён… Она была незабываема, великолепна… такая желанная, такая принимающая и такая его.       Она извивалась под ним, царапала его спину, стонала все громче. Волосы разметались по покрывалу, смешиваясь с лепестками, рассыпанными на нем. Цветочный аромат слился в единое с запахом их тел, образуя новый неописуемый аромат секса, их секса, их чувств. Как пахнет любовь? Для Чонина и Суён она пахнет теперь именно так.       Она шептала его имя, словно в агонии закатывая глаза, покачивая бедрами, подстраиваясь под его ритм. Её пальцы сжимали простыни, а он всё сильнее вжимался в нее, увеличивая темп. Их тела плавились в этом бешеном страстном ритме.       Казалось, в мире существует только эта комната и только два любящих друг друга человека в ней.       Почувствовав её разрядку, через пару толчков он вышел, ощущая небывалое наслаждение от чувства обладания теперь не только её телом — теперь она вся его. Он кончил ей на живот. Навалившись на неё сверху, пытаясь отдышаться, он шептал ей на ухо, словно в бреду:       — Ты прекрасна… просто великолепна… Люблю тебя…       Она обвила его шею руками, запуская пальцы в волосы, поглаживая. Слова сейчас казались такими лишними, такими ненужными, такими шаблонными, поэтому она молчала, лишь заглядывая в такие родные бездонные глаза.       Они лежали в объятиях друг друга какое-то время, даря ласковые взгляды и поцелуи, словно не веря в то, что только что произошло и какое решение они приняли.       Подсыхая, сперма неприятно стягивала кожу, поэтому, нежно чмокнув её в губы, Чонин встал, направляясь за салфетками, чтобы вытереть и её, и себя.       — Нини, не надо, ты мне так и не показал, где здесь ванная, — приподнимаясь на локтях, прищурив глаза, пытаясь казаться равнодушной, сказала она.       Поставив пачку салфеток обратно, Чонин повернулся к ней, чувствуя, что возбуждение возвращается. Она выглядела так возбуждающе-сексульно: обнаженная среди лепестков, впору художнику запечатлеть это на холсте. Но он никому не позволит видеть её такой. Она только его!       — Пойдем, покажу, — улыбнулся он, протягивая ей руку.       Она ухватилась за его ладонь, вставая и прижимаясь к нему, чувствуя упирающийся ей в живот стояк.       Суён прикусила его нижнюю губу, немного оттягивая, чувствуя, как его ладони сжимают её ягодицы, а когда отпустила, послышался лёгкий хлопок.       — Так вот как работает губозакатывательная машинка, — засмеялась она, — мне нравится.       — Играешься со мной? — хмыкнул он, подхватывая её на руки и неся в ванную, — дорогу можешь не запоминать, я всегда готов отнести тебя сюда.       Он поставил её в душевую кабинку, включая воду и регулируя температуру. Оба встали под струи воды, наблюдая, как капли стекают по телам друг друга. Она смотрела на него, словно на что-то нереальное, что может исчезнуть, растаять, как мираж.       Она провела ладонью по его щеке, спускаясь по груди к паху.        Чонин задержал дыхание, наблюдая за тем, что же она собралась делать. То сминая яички, то поглаживая затвердевший член, она страстно поцеловала Яна, срывая с его губ полустон-полурык.       Вода, стекающая по их телам казалась прохладной от того, как были горячи их тела. Суён опустилась на колени, ведя рукой по члену, затем погружая головку в рот.       Чонин рвано выдохнул, запутавшись пальцами в её волосах и проталкивался глубже. Он чувствовал скольжение её языка, выписываемые по головке немыслимые узоры. Его прошибало током каждый раз, когда она касалась кончиком языка пульсирующего отверстия.       — Что ты вытворяешь со мной! — стонал он, в ответ слыша лишь ещё более возбуждающее хлюпанье, когда она брала его больше в рот.        Он не хотел делать ей неприятно, поэтому не напирал, давая ей возможность доставить ему удовольствие без дискомфорта для неё. Её язык двигался по члену во все стороны, движения становились быстрее. Чонин и сам не заметил, как начал подталкивать её голову, полностью отдаваясь ощущениям.       — Ах, Ён-и, я почти… — она довела его рукой, наблюдая, как сперма смешивается с водой и стекает по его ногам. Он страстно поцеловал её, ощущая собственный вкус на губах.       Приняв всё-таки душ, Чонин показал наконец квартиру.       У Сухо была своя комната, полностью обставленная под его интересы и готовая встретить будущего школьника, ведь скоро ему в первый класс. Здесь была огромная гостиная, совмещённая с кухней, комната для гостей и ещё одна ванная, а также огромный балкон с видом на море.       — Ну, вот, твои владения, — подытожил Чонин, со спины заключая её в объятия, стоя на балконе.       — Здесь просто чудесно, Нини, — мечтательно глядя в даль, сказала она.

***

      Они провели скромную брачную церемонию, пригласив только родителей и несколько самых близких друзей. Больше всех был рад Сухо: теперь он, не скрываясь, мог называть Чонина папой, и больше никто его не упрекнёт за это, никто не будет дразнить, что он растёт без отца и что его мама какая-то не такая.