Мы справимся

— Пап, я не хочу к врачу! — капризничает Антон, стоя посреди больничного коридора с папой за руку. — Малыш, надо. Мы должны узнать, что нам делать с твоей маленькой проблемой, — Арсений в сотый раз объясняет сыну банальные вещи, пытаясь успокоить и себя, и ребёнка. Параллельно с этим он подводит парнишку к кабинету детского уролога-андролога. — Я не хочу, чтобы он меня там трогал… Ты же сам говорил, никому нельзя кроме тебя! — пытается добиться справедливости мальчик. Ему страшно, ведь там, за дверью, неизвестность и, никто не гарантирует её отсутствие, боль. — Антон, это доктор, это его профессия. Ты прав, никому нельзя там трогать или смотреть. Но! Можно мне или доктору. Всё. Врач только поможет, он не будет обижать. Я же с тобой пойду, в обиду не дам, правда? — продолжает сохранять терпение Попов. — Правда… — Не бойся. Пойдём, — как только из кабинета выходит медсестра, называя время талончика Арсения, он быстренько заводит ребёнка в кабинет. Тот зажимается, не отлипает от папы и чуть не прячется за него, когда видит дядю с большой бородой и в очках. — Здравствуйте-здравствуйте! Проходите. Папа пусть на кушетку садится, а мальчик на стульчик, ко мне поближе, — доктор общается доброжелательно, но перепуганному Шастуну так не кажется. Он держится папы и наотрез отказывается его отпускать, даже когда его позвали повторно. — Ладно, друг мой, скажи хоть, как тебя зовут, — начинает врач, принимая от Арсения карту ребёнка. — Антон, — тихонько отзывается парнишка, пока родитель мягко гладит детскую спинку, успокаивая. — Чудесно, Антон. Что у тебя случилось? Какая-то проблема? — врач спрашивает у ребёнка, но тот шепчет нервное «пап», подняв глаза, а потому продолжает разговор Арсений. — Ночью часто писяется. Старался не давать на ночь много воды, перед сном просил сходить в туалет. Всё равно не держит до утра. — Так-с, — доктор что-то записывает в карту и начинает собирать анамнез, — Полных лет нам сколько? — Шесть. — В сад ходите? — Ходим. — На тихом часу сухой? — Да. Несколько раз всё равно было, буквально два-три, но в основном ночью писяется. — Спортом занимается? — Нет, только в саду физкультура три раза в неделю и один бассейн. — Вообще как ребёнок, спокойный, активный, зажатый? Не сейчас, сейчас стресс, всё понимаю. В обычной жизни. — Весёлый, задумчивый бывает, любит просто сидеть и конструктор собирать, но в саду на площадки со всеми бегает… Извините, если что-то не так говорю… — Нет-нет, всё в порядке. Писяться начал в какой момент? — Да вот вроде редко уже было такое, но последние месяцы снова часто стал. — То есть полностью «сухого» года или месяца не было? — Нет. — Но стресса нет никакого? Не переезжали, сад не меняли, конфликтов не было? — Нет, всё так же. Антош, ты же ни с кем не ссорился? — М-м. Я со всеми дружу, — вставляет свои пять копеек мальчик, внимательно наблюдая за дядей и папой. — Что при этом с калом? Порядок? Удерживает? — Да. Никогда не замечал обратного. — Угу… Ну что ж, — врач откладывает ручку и поднимает глаза на родителя, — Давайте по порядку: сразу я вам ничего не скажу и не назначу. Имеем дело с энурезом, преимущественно ночным, что в шесть лет вполне может и не означать ничего плохого, — сразу успокаивает доктор, поглядывая на притихшего под боком ребёнка, — Делаем с вами сейчас УЗИ, это прям тут, за ширмой, также посмотрю его немного. Даю направление на анализы — исключаем воспалительные причины и патологии органов мочевыделительной системы. Также выпишу направление к неврологу, нужно оценить неврологический статус ребёнка. Этим сейчас займётся Наталья, а мы с вами пойдёмте за ширмочку, — доктор хлопает в ладоши и идёт мыть руки, — Проходите и снимайте всё ниже пояса. — Пап, я не хочу, — хнычет мальчик тихо, когда Арсений расстёгивает пуговицу на синих шортиках, снимая их. На светлых трусиках с пингвином хорошо видно мокрое пятнышко прямо по серединке, и взрослый догадывается, что это такое. — Тош, мы же писяли недавно… Это ты неудержал чуть-чуть, да? — брюнет пальцем показывает на трусики, а малыш поджимает губки. — Да… Я испугался ещё в самом начале, когда сказали садиться к дяде ближе… Прости… — Ничего, малыш, — Попов, сидя перед ребёнком на корточках, медленно гладит его ручки, — Мы тут как раз для того, чтобы доктор тебе помог, и ты смог держать водичку в себе. Доктор сейчас не будет делать больно, обещаю. Он потрогает тебя, да, пощупает, потом погладит животик прибором, но это всё не больно, обещаю. — Ты будешь рядом? — с надеждой спрашивает Антон, поднимая глазки-бусинки. — Конечно! Давай снимем трисики, — мужчина снимает бельё и кладёт его на стульчик к шортикам. Как раз за ширму заходит врач. — Отличненько. Давай ложись на кушеточку, головой ко мне, а я пока прибор настрою, — мужчина садится за аппарат, а пациенту указывает на кушетку, где уже была расстелена одноразовая синяя простынь. Арсений помогает ребёнку лечь, остаётся стоять рядом, но с другой стороны, чтобы не мешать доктору, и держит сына за маленькую ручку. — Извините, может это важно, — неуверенно начинает брюнет, и врач угукает, готовый слушать, — Сейчас, когда раздевались, я заметил на трусиках мокрое пятнышко. Не удержал немного, он испугался, как только мы в кабинет зашли. Не знаю, даст ли это что-то… — Да, спасибо. Любая информация сейчас ценна, — важно говорит медик и берёт в руку тюбик, — Антош, — мальчишка переводит испуганный взгляд с папы на врача, — Это гель, он прохладненький, я нанесу его на животик, хорошо? Минут десять ушло у мужчины, чтобы хорошенько просмотреть все органы малыша через аппарат УЗИ. Ребёнка переворачивали то на бок, то на другой, то на спину, иногда даже из-за давления датчика малышу хотелось в туалет, о чём он тут же сообщал присутствующим. — Понимаю, но нужно потерпеть, — ни чуть не жалея, продолжал давить мужчина, всматриваясь в монитор. — Кхм-хм-хм, — хнычет Антон и тянется ручками к своему писюнчику. — Антон! — одёргивает его Арсений, на что кроха всхлипывает и не сдерживает короткую быструю струйку мочи, что тут же впитывается в тонкую голубую простынь. — Ничего-ничего. Я закончил, но пока лежим. Вытрите гель, — спокойно продолжает врач и вручает родителю салфетки, а сам отходит переодеть перчатки. — Папуль, — плачет мальчик, всё ещё находясь в жутком напряжении. Арсений вытирает сыну и животик, и писюнчик, шепчет успокаивающие слова и повторяет, что рядом, что переживает и поддерживает. — Так-с. Антон. Сейчас я буду трогать тебя, но аккуратно. Ты, пожалуйста, не бойся, мне важно, чтобы ты расслабился. Хорошо? — медленно рассказывает доктор, погладив впалый детский животик. Парнишка кивает, глядя широко раскрытыми глазами, полными слёз, — Отлично. Всё, просто лежи пока. Врач постепенно пальпирует сначала живот, бока, а только потом доходит до половых органов. Осторожно сдвигает всё, что нужно, смотрит, при этом снова давит на низ животика, как раз в область мочевого пузыря. — Ай-ай-ай! Пап! Писять! — резко вскрикивает Антон, сжимая руку отца. — Тише, не давлю, всё, — успокаивает врач первее родителя, — Теперь надо встать, спинкой ко мне, — медик так же методично щупает спину, поясницу, даже шею проверяет, — Всё, можете одеваться. Если срочно надо в туалет, можете выйти и вернуться. Но нам буквально с вами три минутки осталось. — Тош, сильно хочешь? — спрашивает Арсений, надевая на кроху трусики. — Не сильно, — хмурится мальчишка и держится за папины плечи, по одной ножке вставляя в шортики. *** — Так-с, ну, проблема мне ясна, — начинает врач, как только папа с ребёнком сели перед ним, — Но для достоверных рекомендаций и лечения мне необходим дневник. Я вам сейчас дам пример и поясню… Вот, — он быстро достал из ящика стола бумагу в файле, где была напечатана таблица и ещё разные записи, — Ведёте дневник три дня. Пишете время пробуждения. Далее в течении дня фиксируете количество выпитой жидкости и количество выделяемой жидкости. Нужно будет купить два сосуда по 200 мл. Из одного пить, в другой мочиться. Также важно отмечать, пошёл ребёнок в туалет сам или по просьбе, как перед прогулкой, например, или перед сном. То есть, сам позыв к мочеиспусканию от кого был. — А если позыв был, он ёрзал, зажимался, это видно, но в туалет не пошёл? — задаёт вопрос Арсений, — А то бывает у нас так, да? Мультик слишком интересный. А то, что сейчас описяемся, пока папа не скажет, не поймёт, да, Тош? — родитель и упрекает, и усмехается одновременно, поглаживая сына по спинке. Антон прячет глаза в папиной футболке, поджимая плечи. Ну, было. И что? Они с врачом его весь день стыдят тут… — Так же это отдельно отметить. Тааак. Далее всё же следует указать стул, то есть что происходит с каллом, есть ли его недержание, когда, если нет — тоже фиксировать время, и позыв, и всё прочее. Максимум информации. Понятно пока? — Да-да. — Следующее, это непосредственно количество недержаний. За ночь, в вашем случае. Отдельно следует пометить, если это было «подпускание», то есть бельё вы не меняли, это как сейчас на приёме, и отдельно если смена понадобилась, — мужчина убирает лист-пример обратно и продолжает записывать что-то в карту, — И дополнительно можете делать любые пометки в поведении, в самочувствии ребёнка. Возможно, это сыграет роль в постановке точного диагноза и лечения. С этим дневником жду на следующий приём. Мужчина мягко улыбается Арсению, забирает направления от медсестры Наташи, передаёт их родителю и говорит прямо сейчас с картой идти к неврологу. Карту просит занести тут же ему обратно. Невролога Антон прошёл быстро, ему даже понравилось. Простые задания на слежения глазками, интересный молоточек, стойка с закрытыми глазами и пальчик до носа. — Интересно! — восклицает мальчишка уже в коридоре. После того, как они занесли карточку обратно урологу-андрологу, им предстояло пройти испытание: сдать кровь. — Нееет! Не хочууу! — орал Антон, пока папа держал его на своих коленях, параллельно вытягивая напряжённую маленькую ручку медсестре. Крик, слёзы… Как же Арсений это всё не любит. — До свидания, — кивает он медикам и выходит из процедурного кабинета с сыном на руках. Тот плачет папе в плечо, прижимая к себе раненую ручку, — Тише, мой умница. Всё, домой едем. Завтра с утра в баночку пописяем, я сюда эту баночку отнесу, и тут врачи сами справятся. А нам только нужно будет записывать, как ты в туалет ходишь. Это то, что дядя рассказывал, помнишь? Это не страшно… — Угу, — тихонько соглашается Антон, успокаиваясь. Они с папой уже вышли на улицу и приближаются к машине, — Только я в туалет хочу… — Нужно до дома потерпеть, малыш, десять минуток, это быстренько, — объясняет мужчина, но вот ремень безопасности в детском кресле уверенности малышу не добавляет. Уже в пути, на каждой кочке мальчик зажимает ручками промежность, стараясь сдержать рвущиеся наружу струйки мочи, которые буквально подступают к его писюнчику, но немножко всё равно упускает, намочив шортики, — Снова не удержал? — вздыхает Арсений, когда отстёгивает ребёнка по приезде во двор. На синеньких шортиках красуется большое тёмное мокрое пятно, а глаза его крохи на мокром месте от досады: ремень безопасности давил аккурат на мочевой пузырь весь путь, — Ничего, скоро всё закончится. Мы справимся, — он обнимает сына нежно-нежно, искренне надеясь, что проблему удастся победить.