Тот, кто изменил всё

      Мою мать похоронили только вечером следующего дня, так как накануне умерло ещё пять человек: два маленьких ребёнка, которым не было ещё и года, одна молодая девушка-подросток, - кажется, её звали Мартой, - и престарелая супружеская пара. Что же, последние хотя бы умерли вместе и перейдут через врата рая рука об руку. Хотел бы и я уйти вместе c моими родителями в мир иной. Увидел бы отца, снова обнял мать, встретился со своими бабушками и дедушками, о которых мне когда-то рассказывали. Я никогда не думал, что мысли о смерти могут быть такими приятными.       В ночь, когда умерла мать, я ещё какое-то время бегал по площади, надеясь, что увижу того странного незнакомца. Знаю, что это было безнадёжно, и вряд ли бы он мне чем-то помог, но в те горькие минуты скорби я был настолько отчаявшимся, что иного выбора у меня просто не было. Я даже пересёк ворота, ведущие к дому святого отца; помнится, сеньор сказал, что хочет поговорить с ним. «Может он ждёт его возле дома отца Мендеза?»       Увы, я не нашёл его и там. Я обошёл дом несколько раз, но кричать или как-то шуметь не решался – ни к чему поднимать шум. Да, я был в отчаянии; да, мёртвое тело матери до сих пор стояло перед глазами и от этого в моей груди невыносимая боль, но не стоит быть эгоистом. В нашей деревне каждый день кто-то умирает уже на протяжении двух недель; и я не единственный ребёнок, оставшийся без родителей. Но надежда на ночного гостя, обещавшего помочь, никак не покидала меня. К сожалению, меня ждало разочарование после где-то десяти минут поисков. Или этот странный мужчина зашёл в дом к старосте, или он вовсе тут не проходил. В доме свет не горел, так что он вряд ли бы принимал гостя в столь поздний час. С тяжёлым вздохом я поплёлся домой, в страхе вспоминая, что ожидает меня там: боль утраты, одиночество и глубокая печаль.       В ту ночь я не сомкнул глаз; ожидал, когда же первые лучи солнца попадут в окно. А когда это случилось, пошёл к святому отцу. Ему даже не нужно было рассказывать обо всём случившемся, мой взгляд поведал всё сам. - Значит и твоя мать покинула наш бренный мир, Эрнесто. – С его уст это прозвучало как факт, нежели вопрос.       Всеми силами я старался держать лицо, не показывать свои эмоции и боль перед старостой. Я знал, что уже который день к нему приходят жители деревни и, со слезами на глазах, сообщают об очередном несчастье. Ребёнку моего возраста вообще не стоит утаивать чувство горя, когда приходится говорить о смерти единственного родного человека... Но я не мог, просто не мог сейчас взвалить на него ещё и этот груз. И он, казалось, понимал это. - Всё нормально, ты можешь рассказать мне всё. – Он опустился на колени передо мной и положил обе свои большие ладони на мои плечи. Его голос, всегда громкий и глубокий, успокаивал. – Плакать и кричать нормально, Эрнесто... Тем более в таком случае. - Н-нет... прошу вас, святой отец... - через силу выдавил я, - не заставляйте м-меня снова эт... это вспоминать. Давайте... давайте вы просто сделаете то, что нужно. Прошу, я больше не могу видеть мою мать такой!       И вот уже тогда сдерживаться не было сил. Предательские слёзы ручьём побежали по моему лицу. Я вывернулся из рук старосты и побежал прочь из его дома. Бежал без оглядки по оживлённой, в эту пору, улице, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды других жителей. «Бежать прочь! Неважно куда! Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, чтобы не смотрели на меня с грустью в глазах, чтобы не жалели и не успокаивали!»       Я побежал в сторону ворот, ведущих на мельницу, пересёк железные ворота и пробежал навесной мост, а затем всё дальше и дальше к ущелью в туннель. Наконец, я остановился, потому что понял, что мои ноги привели меня в места, ныне мною не изученные. Предо мною возвышались небольшие каменные дома, ограждённые друг от друга невысоким забором; через него вполне можно было перелезть без проблем. Судя по развешенным повсюду сетям и рыболовным крючкам разных размеров, здесь проживают деревенские рыбаки. Видимо, сейчас дома пустуют. Рядом с каменными постройками размещены довольно длинные деревянные конструкции; похоже, что на них развешивали рыбу для вяления. Неподалёку можно было разглядеть озеро и причал.       Заворожённый этим местом, я пошёл по широкой и хорошо утоптанной тропинке в сторону какого-то сарая. Похоже, что это место облюбовали уже охотники: на одной, почти целой, стене висели большие медвежьи капканы, полки были уставлены какими-то сгнившими коробками, заляпанными засохшей кровью, а на невысоком столе разложены какие-то странные, незнакомые мне инструменты; было очень интересно их рассматривать, но прикасаться к ним я не решился.       Обойдя охотничий сарай, я прошёл ещё дальше и наткнулся на достаточно большой проём в скале, но попасть туда было невозможно из-за железного забора и двери. Проверять, закрыта ли она, у меня не было сейчас никакого желания, тем более, что дверь выглядела вполне крепко, а расстояния между прутьями забора было недостаточно, чтобы пролезть. Однако моё внимание тут же привлёк построенный из брусьев дом. Он выглядел куда больше других жилищ, но, судя по заколоченным окнам, был давно заброшен. «Интересно, в этом доме тоже живут рыбаки?»       Дверь, увы, была закрыта на подвесной замок, однако окна находились достаточно низко, и при желании можно было бы даже отодрать несколько досок и проникнуть внутрь. Моё любопытство было настолько велико, что я тут же схватился за одну из них. - Эрнесто! - громогласный голос старосты тут же отвлёк меня.       Я готов был подпрыгнуть до самой крыши от испуга. При всём своём росте и внушительных габаритах, отец Мендез всегда был способен передвигаться по местности бесшумно. Вот и сейчас он застал меня врасплох. Возникло ощущение, будто я какой-то вор. - Что ты собрался делать в этом доме? - его голос был также спокоен, как и всегда. - Я... эм... просто хотел узнать, чей это дом. - Тебе незачем заходить туда. Этот дом давно заброшен, а люди, жившие в нём, давно покинули эти земли. - А что случилось с ними? Они тоже чем-то болели? – не унимался я. - Давай оставим этот разговор, Эрнесто, - теперь уже более грозно ответил староста. - Значит, так и есть.       Святой отец ещё какое-то время смотрел на меня, а потом глубоко вздохнул. - Идём, парень. Мне нужна твоя помощь, чтобы подготовить всё к погребению твоей матери. Я понимаю, что тебе больно думать и говорить об этом, но сделать это надо.       Он махнул мне рукой в знак того, что я должен идти следом. До последнего мне не хотелось возвращаться туда. Заходить и видеть мёртвое тело той, кто всем сердцем любил меня и готов был отдать последний кусок хлеба, чтобы я был сытым. Да, мою мать уже не вернуть и мне следует двигаться дальше. Она всегда хотела, чтобы я не унывал... как не унывала она, когда отец отправился на Небеса. И я не стану!       Пока мы в полной тишине шли к деревне, я вдруг вспомнил ночного гостя. - Святой отец?       Похоже, тот был в раздумьях, поэтому ответом мне было только негромкое мычание. - Скажите, не приходил ли к вам сегодня странный человек? - Странный человек? - Незнакомец, святой отец, одетый в синюю рясу с капюшоном и с голубыми светящимися глазами.       Староста продолжал идти. С губ его сорвался тихий смешок; было даже как-то необычно слышать его в последние недели. - В синей рясе со светящимися глазами? – переспросил он. – Пожалуй, нет. Я бы запомнил такого человека. Где ты его видел? - Вчера ночью на нашей площади, святой отец. Он стоял прямо в центре и, я готов поклясться, у него светились глаза! Мы с ним говорили и он… - Стой-стой-стой, Эрнесто! – Теперь уже отец Мендез остановился и присел на колено возле меня. – Вернёмся к началу! Итак, почему ты вчера ночью выходил из дома? - Дома стало холодно и я не хотел, чтобы мама... – Тут я сделал долгую паузу, но заметив на себе внимательный взгляд старосты, продолжил. – Чтобы мама замёрзла. Поэтому я... вышел на улицу за дровами. И когда я подходил к нашей поленнице, заметил этого странного человека. - Так, с этим понятно. О чём ты с ним говорил? - Поинтересовался, нужна ли ему помощь. Святой отец, он говорил, что пришёл в нашу деревню, чтобы помочь... говорил, что знает о нашем несчатье. Это так странно. Откуда он узнал о нас? - Не могу знать, Эрнесто. Я был в городе три дня назад, чтобы приобрести лекарства. Но я ни с кем не разговаривал и даже не встречал человека, которого ты описал. Что он ещё сказал тебе? - Говорил, что может помочь моей матери, когда услышал, что она больна, но... я не решился отвести его к ней. Святой отец, я... я думаю, что моя мать могла бы быть жива, если бы я послушал незнакомца... Отец Мендез довольно грубо тряхнул моё плечо. - Не говори глупости, парень! Подобное подвластно лишь Богу! Даже наш деревенский врач, сеньор Бернардо, не может справится с этим недугом. Если только незнакомец не приезжий врач, но что-то мне подсказывает, что этот человек – очередной шарлатан, который решил поживиться на том немногом, что осталось от нашей деревни. Ты правильно сделал, что не впустил его в свой дом, Эрнесто! Мне очень неприятно это говорить, но твою мать уже ничего бы не спасло. Не смей винить себя в подобном. Такова воля Божья.       Каждое его слово приносило моей душе покой. «Так значит, и сеньор Бернандо не спас бы маму, если бы я позвал его в тот злополучный день? И, выходит, я поступил правильно, когда отказал незнакомцу? Но что-то, всё равно, неправильно. Я не могу перестать винить себя в том, что я даже не попытался. Как бы всё изменилось, если бы я смог изменить своё решение?» - Тебе есть, что ещё мне рассказать об этом человеке? – Мой внутренний монолог прервал голос святого отца. - Я предложил ему поговорить с вами, но он ответил, что не хочет беспокоить вас в столь поздний час, святой отец. Он сказал, что встретится с вами утром. А потом, когда я заметил, что моя мать... - снова долгая пауза, чтобы удержать свои эмоции под контролем, прежде чем начать говорить, - когда я обнаружил её... в таком состоянии, мне в голову пришла мысль попросить человека о помощи, поэтому я выбежал, чтобы найти его... но его уже нигде не было. - А, значит ты всё-таки хотел попросить его о помощи? Думаю, что осуждать тебя сейчас будет очень неправильно. Но мы ещё обсудим с тобой эту ситуацию. Сейчас нам надо поторопиться; время уже идёт к полудню, а у меня сегодня много работы. Напоследок я обернулся к тому одинокому дому у озера в немом обещании вернуться туда позже.       Остальная часть дня тянулась мучительно медленно. Я сделал всё, о чём просил староста, всеми силами старался помочь ему в других делах, носился от одной части деревни к другой по любому поручению. Был готов на всё, только бы не возвращаться в пустой холодный дом. Я думал, что полностью готов к церемонии прощания, но какой же это было ошибкой. Вот она, лежит в гробу предо мною, в своём чёрном платье, которое я видел лишь раз на ней, в далёком-далёком детстве, её глаза закрыты и кажется, что она всего лишь заснула, и стоит мне тихонько прошептать: «Мама, проснись, пожалуйста», как она тут же раскроет их и нежно мне улыбнётся. Увы, это лишь мои фантазии. И снова меня охватила глубочайшая скорбь. Больше не будет её тёплых объятий по утрам, ласковых слов и нежных прикосновений, интересных историй у очага, заразительного смеха и важных наставлений. Напрасно я пытался успокоить себя мыслями, что надо продолжать жить дальше, что мать меня всегда учила радоваться каждому моменту в жизни, что я справлюсь сам. «Нет, нет и нет! Я не хочу быть один, не хочу возвращаться туда, где меня ждёт лишь тоска и одиночество! Мне хочется быть с ними!»       Во время церемонии прощания собралось много людей: родители и дети погибших прошлой ночью, друзья и соседи, и даже те, кого не затронуло это несчастье, но кто пришёл с соболезнованием. Обе матери не жалея слёз, оплакивали своих младенцев, чьи тела были настолько изуродованы болезнью, что было сложно увидеть в них человеческих детёнышей. Неподалёку стоит угрюмый мужчина - отец юной Марты - в окружении трёх высоких молодых парней, которые когда-то приходились ей старшими братьями; все они погружены в раздумья, но время от времени можно увидеть слёзы на их лицах и услышать тихие всхлипы со стороны отца. А совсем рядом с гробом матери стояли два гроба пожилой пары, чьи лица и руки почти полностью посинели. Вокруг них столпилась большая семья, где были и их взрослые дети, и внуки, и братья с сёстрами, горько плачущие, завывающие и умоляющие своих умерших родственников не покидать их. Однако вся эта атмосфера глубокой скорби, эти звуки печали и отчаяния, эти горестные, красные от слёз лица не могли заставить меня потерять контроль над своими чувствами и заплакать при толпе людей. Но когда церемония прощания закончилась, и началось само погребение, печаль ещё сильнее накрыла меня.       День, который выдался вполне солнечным и тёплым, подходил к концу. Налетели тучи, и начал моросить мелкий дождь. Церемония погребения закончилась и народ постепенно начал расходиться по домам; стихли все звуки. На деревню опустились сумерки. Становилось как-то не по себе от всей этой тишины и темноты, но я никак не мог заставить себя покинуть могилу матери. Даже когда воздух сотрясся от грома и дождь усилился, я не желал отходить далеко. «К чему всё это, Эрнесто? Она не вернётся, сколько бы ты ни стоял здесь. Даже если ты простоишь здесь всю ночь – это не вернёт её. Неужели ты хочешь простудиться и заболеть? Да... ты хочешь. Чтобы завтра твоё мертвое тело нашли здесь, чтобы похоронили прямо рядом с матерью. Это ведь не будет считаться самоубийством, правильно?» - Как долго ты ещё собираешься тут стоять, дитя? – казалось, знакомый голос смог заглушить даже звуки сильного дождя.       Я обернулся к говорящему и, то ли со страхом, то ли с облегчением, обнаружил вчерашнего незнакомца. Он стоял неподалёку от той могилы, где была похоронена пожилая пара. Из-за темноты и синего одеяния его было почти не видно. Похоже, что он стоял ко мне спиной, потому как во тьме даже не было видно его светящихся глаз. Но, может быть, его глаза и не светились вовсе? Может это был лишь обман зрения вчера и всему виной яркий свет луны? - Это вы вчера стояли на площади, сеньор? – Мой голос уже не дрожал так, как вчера. Незнакомец обернулся ко мне и его лазурные глаза снова блеснули во тьме. «Нет, очевидно, что этот чужак – всё же дьявол!» - Похоже, что скверна постучалась и в твою дверь, не так ли? – В его голосе была слышна нескрываемая печаль. – Сочувствую твоей потере, дитя. Но не стоит погружаться в уныние сейчас. Есть ли толк в том, чтобы стоять здесь под сильным дождём и ожидать, когда хворь поразит и твоё юное тело? – Он медленно подошёл ко мне и положил свою холодную руку на мою грудь. – Недуг уже владеет твоим сердцем. Не позволяй ему одержать над тобой победу. - Ради чего... м-мне жить, сеньор? – Его слова каким-то образом дали трещину в моём самоконтроле. - Найди в себе причину жить дальше, дитя. И начни с того, чтобы вернуться в свой дом и забыться праведным сном. Время лечит.       Так же быстро, как и появился, он исчез во тьме приближающейся ночи. Не удалось даже заметить, в какую сторону он направился; шагов также не было слышно. «Если это дьявол, то почему он хочет мне помочь? Дьявол бы сделал всё, чтобы я продолжал грустить, подталкивал меня в греховную яму и нашептывал дурные мысли. Этот незнакомец... он странный, но не похоже, что он желает мне зла. Может мне стоит прислушаться к его совету?»       С тяжёлым вздохом я повернулся и направился прочь с кладбища. Идти до дома было не очень далеко, но из-за темноты и отсутствия какого-либо освещения, путь занял куда больше времени, чем обычно. Я сделал то, что мне посоветовал незнакомец – лёг в кровать в ожидании, когда же сон возьмёт меня за руку и поведёт в свой волшебный мир сновидений. Может, тогда я смогу забыть обо всём, что произошло сегодня. Время лечит, ведь так он сказал?