К Огигии (заморожено)

My dreams become my nightmares My mind won't go to sleep So I embrace the terror My soul is yours to keep Nightmares in paradise - Palaye royale

В детской было непривычно темно. Мама, уходя, видимо, закрыла шторы и погасила свечу. Он не боялся, нет - он уже взрослый, целых семь лет, он не боится всяких чудовищ. Отец говорил, что чудовищ давно прогнали из городов, они живут теперь только далеко в лесах, но никак не под его кроватью или в шкафу, и ему хотелось верить. Отец умный и сильный, он не мог соврать. Ну, а если соврал, то он придет и защитит его. Его меч висел в гостиной, огромный и острый, - им любую тварь можно разрубить! Мальчику хотелось верить, но темнота по углам все же пугала. За окном странно шумели ветки. А ветки ли? Ему хотелось быстро перестать думать обо всем этом, чтобы воображение не рисовало страшных картин. Зачем мама ушла? Почему именно сегодня решила забрать свечу? Мальчик забился под одеяло. Мама говорила, что, когда страшно, - надо молиться Архонту, и он тебя защитит. Кажется, пришло время проверить ее совет. Великая владычица Руккхадевата же сможет ответить ему? Все взрослые говорили, что она пропала, но она же поможет? Прошла минута, две, три. Тени никуда не исчезли, только больше извивались, превращаясь в разнообразные фигуры. Внезапно вышедшая из-за облаков луна не особо спасала, а больше никто не пришел. Мальчик уже собирался с духом, чтобы выбежать из комнаты. Спрыгнуть с кровати, добежать до двери, а там и комната родителей, главное только не забыть постучать. Хоть бы они не спали. Он уже готов был высунуть хотя бы руку из-под спасительного покрывала, как вдруг… — Привет. Не закричать стоило больших усилий: он знал, что таким образом разбудит родителей, а они не будут за это благодарны. Вместо этого он выбрал другой способ реагирования - замереть на месте, свернувшись под одеялом. Чудовища мертвых не едят (по крайней мере, он надеялся). — Прости, я не хотела тебя напугать, — странно, но голос был больше похож на девчачий, причем очень взволнованный, чем на что-то чудовищное. Мальчик настороженно выглянул из-под одеяла, но никого не обнаружил. — Ты где? — осмелился спросить. — Ты ещё недостаточно…спишь, я не могу показаться, тем более… Почему то ему показалось, что все-таки эта невидимая девочка боялась даже больше, чем он сейчас, слишком уж сбивчивым звучал ее голос. — Не бойся. Меня зовут Дастур, а тебя? — Какое странное имя, — озадаченно сказала девочка. — Все вопросы не ко мне. Она хихикнула. — А я - Нахида. — У тебя тоже странное имя, — засмеялся мальчик. — Приятно познакомиться, Нахида. А как ты здесь оказалась? — Ну, я услышала тебя и пришла помочь. — Да, но как? — любопытствующе уставился на нее Дастур. — Ты не можешь просто появиться в моей комнате. Тебе пришлось бы пройти через дверь, а там бабушка - она бы тебя выгнала. Нахида пожала плечами. — Не думаю, что она смогла бы меня увидеть. К тому же, я здесь только мысленно, как астральная проекция в твое сознание. — Астральная…что? — Что?... А, ты же ребенок. Я привыкла общаться только с учёными. А может, вас уже научили перемещению сознания? — Нет! О чем ты говоришь?! И ты что, назвала меня глупым?! — мальчишка позабыл весь страх, а вместе с ним и вежливость. — Нет, я совсем не это имела ввиду, — испугалась Нахида. Она нервно соскочила с кровати, выставив руки в защитном жесте. — Прости. Такая быстрая перемена заставила его успокоиться. Девочек обижать нельзя - даже тех, которые из ниоткуда появлялись посреди твоей комнаты. — Да ничего. Я не злюсь, просто…лучше расскажи, что это такое. Девочка опасливо приблизилась обратно. — Это когда твой разум может путешествовать и общаться с другими разумными существами, а твое тело остаётся на месте. — Вот теперь понятно, — примирительно улыбнулся мальчик. — А это трудно делать? — Обычным людям - да. Но не всегда. Главное - учиться, и тогда все получится. — Ну, как и везде, — вздохнул Дастур. — Почему просто нельзя просто подумать о чем-то - и сразу это получить? Или научиться чему-то. — А чему бы ты хотел так научиться? — Сражаться на мечах! — он почти не задумывался. — Как отец. — Но так нельзя: кроме теории, нужна и практика. У тебя будут знания, но ты не сможешь их применить, — она на секунду замолчала. — А почему ты хочешь именно это? — Чтобы отец отстал со своими тренировками! Мне они не нравятся, я не хочу уметь сражаться. — То есть ты хочешь научиться сражаться, потому что не любишь и не хочешь сражаться? — Да! Если я все буду уметь, ему будет нечему меня учить! И он отстанет. — Теперь это звучит логично. Ты не пробовал попросить его поменять оружие, если с мечами не получается? — Пробовал, — Дастур сжал одеяло. — Но он хочет, чтобы я был наследником даже в этом. А мне семь, я не могу поднять его двуручный меч! Старый, но все же… Мальчик заметно погрустнел. Нахида плохо разбирала человеческие эмоции из-за малого количества опыта общения с людьми, но она понимала, что тема для него не очень приятная. Учёные вокруг нее всегда были спокойны, холодны, а сейчас она не знала, что делать: мальчишка был…нестабильным. То злился, то грустил, то радовался - богиня не успевала подстраиваться. Но сейчас ему точно нужно было помочь. Она пришла его защищать, как никак. — Ты ещё более странный, когда ревешь. В Дастуре будто щёлкнул переключатель. — Я не реву! И я не странный! — зашипел он, стараясь не кричать. — Странный. И волосы у тебя странные. Мальчик тут же прикрыл белоснежные кудряшки руками. — Не странные! Таких просто ни у кого нет. И вообще, ты сама - странная! Появилась из ниоткуда… — к сожалению, он до сих пор ее не видел, поэтому не мог придраться к ее облику. — Ну, я хотя бы не мальчишка, который боится спать без света. И я, в отличие от тебя, умею колдовать. Мальчишка тут же замер. — Как это, колдовать?! У тебя есть глаз Бога? Что ж, ей удалось привлечь его внимание. — Глаза Бога - побрякушка по сравнению с моими силами! Я - могущественная ведьма, Нахида Вторая, владычица всего Тейвата и пожирательница маленьких детей! Кажется, это звучало неубедительно: Дастур захохотал. Странно, а в книжках после такого дети пугались… не то чтобы у нее была такая цель. Но она рассмешила его! — Ты точно странная! — Не страннее тебя, — парировала Нахида. — Но колдовать я действительно умею. Смотри. Богиня потерла ладони друг об друга. Ей это не нужно было для "колдовства", но она как-то наблюдала за фокусником - его актерские дополнительные движения во время трюка создавали ещё больший эффект волшебства и привлекали внимание. Мальчик тут же придвинулся ближе, глядя на появившиеся в воздухе искры. А потом комнату озарило светом. С ее рук, будто волшебные птицы, сорвались светящиеся силуэты. Они заметались по комнате солнечными зайчиками, окрашивая стены и мебель в разводы красного, синего, зелёного, жёлтого, фиолетового… Присмотревшись, Дастур заметил длинные хвосты, плавники. Это не птицы - рыбы! Магические рыбы, почти как в реках у города. Он их вживую никогда не видел, только на прилавках, воняющими и мертвыми, а сейчас они были прекрасны. Это было чудо. Действительно, колдовство. Одна рыба подплыла ближе и задела его хвостом - и стало тепло, как в ясную погоду. Будто лежишь на траве под солнышком, но все ещё в своей комнате в компании светящихся рыб и странной девочки. Дастур рассмеялся. Так странно, но он чувствовал себя счастливым. Рыбы сделали ещё один круг и растворились в воздухе. — В следующий раз что-нибудь другое покажу. — В следующий раз? Ты вернёшься? — Конечно. Ты…наверное, это называется "друг". У меня ещё не было друзей. — У меня тоже, — признался мальчик. — Значит, теперь мы друзья, хорошо? — Хорошо, — просияла Нахида. Дастур улыбнулся в ответ. — Мне уже нужно идти. — Я буду тебя ждать. Она ничего не ответила. А потом Дастур проснулся. За окном светило солнце. Наступило утро.

***

У вас порой бывало, что проживаешь лучшие, волшебные моменты в своей жизни, а потом…просыпаешься? Ещё хуже, если сон тут же забывается. Дастур судорожно цеплялся за обрывки вчерашней ночи, стараясь не упустить и детали. Он не хотел забыть то волшебство, ярких полупрозрачных рыб и Нахиду. Такой сон вряд ли ещё повторится, а столь яркую искру среди серых будней стоило сохранить. Внутри ощущалась неприятная пустота. Как если бы его лишили чего-то…Чего-то действительно важного, будто руки или ноги, если такое сравнение уместно. Что точно не было уместно, так это долгое нахождение в кровати: меньше, чем через час, начинались занятия с мамой Домашнее обучение не было чем-то необычным в Сумеру. В Академию не брали детей, только подростков, поэтому начальное образование приходилось давать родителям. Кто-то мог позволить себе оплачивать услуги учителя, чтобы ребенку дали "базу" для поступления в любой даршан и общие науки, вроде математики, общетейватского и сумерского языков. Однако большинство семей в Сумеру формировались из учёных, поэтому чаще всего учили тому, что сами знали и сдавали на уроках. Бессмысленно говорить о том, что в таком случае у ребенка при поступлении особо не было выбора: если с детства сразу начали давать до семи языков, то шансы поступить в, например, Амурту были крайне малы. Так и формировались целые семьи, рода, постигающие и исследующие только одну область знаний. Научные работы передавались от отца к сыну, от деда к внуку, а дочери несли доклады к мужьям, чтобы продолжать работать вместе на стыке дисциплин. Гораздо легче было, если родители были из разных даршанов: опять же, возможность выбора. У Дастура этого выбора не было вообще. Его мать была исследовательницей из Хараватата, чей круг интересов ограничивался пустыней, куда она съездила один раз и привезла с собой мужа. Остальные работы были исключительно рациональны, исходящими из "новомодных" тем. К тому же, мальчик подозревал, что и мужа она привезла не из большой любви (к полуголым загорелым мужчинам, песку или местной кухне - кто знает), а скорее чтобы позлить свою матушку. Матушка ее, она же бабушка Дастура, была женщиной…специфичной. И крайне набожной. Любимой ее историей было то, как ее отец защищал страну от "проклятых тварей". Что самое интересное - она родилась намного позже тех событий, когда основные волны нашествия уже схлынули, поэтому ко всем россказням мальчик относился скептично. С каждого дерева с самого его детства звучали версии тех событий - вот только ту, где владычица Руккхадевата лично помогала его прадеду, он нигде больше не слышал. К тому же, отношение к бабушке омрачалось ещё и излишней религиозностью. Дастур не любил молиться, по крайней мере, так, как делала она: долго и упорно - лишняя трата времени. Не то чтобы у мальчика не было свободного времени или была куча дел, но все же. А ещё она слишком много говорила. Она любила взять внука за руку и долго рассказывать о том, как хорошо они жили, пока ее дочь не привела домой пустынника, а потом не принесла в подоле подобного мутанта. Уже к пяти годам Дастур знал все подробности собственного рождения, любовной жизни матери и порочности пустынной натуры отца. То, что его отец, технически, не был пустынником, ее не волновало. А вот мальчика волновали скандалы на семейных ужинах. К сожалению, ни ужинов, ни таких разговоров с бабушкой избежать было нельзя. Дастур очень хотел, однако он не имел возможности выйти на улицу, а уж тем более у кого-то переночевать-переждать бурю. Домашнее обучение имело и другие минусы: детям приходилось искать друзей из соседей. Иногда в этом "помогали" родители, у чьих друзей были дети - на встречах нужно было экстренно знакомиться, если не хотелось слушать скучные взрослые разговоры. В той же Академии или в образовательных кружках общение было обязательным, поэтому никто не мог этого избежать. Однако были и плюсы: у детей было время на прогулки и игры, во время которых и образовывались небольшие групки. Дастуру же не повезло: никто не любит тех, кто отличается. Сперва ровесники просто игнорировали его, потом начали задирать. Только после распространения среди взрослых нелицеприятных слухов о том, что мальчик совершенно не похож на отца, что наталкивало на определенные выводы о его матери, его перестали посылать на улицу "пообщаться с другими детьми". Дастур был даже рад: находиться снаружи было больно, и это помимо парочки тумаков от местного "главаря" групки. Его особенность проявлялась не только в цвете волос и глаз: глаза и кожа были слишком чувствительны к солнечному свету. Бо́льшую часть года он ходил весь в ожогах. Мать, видимо, ожидавшая, что гены в какой-то момент возьмут свое, не собиралась сдаваться, поэтому мальчика все ещё выгоняли во двор "позагорать", а он потом таскал лечебные мази. Так что он радовался, но только пару минут, а потом вспомнил про бабушку и тренировки. Количество тренировок увеличилось после запрета на выход. Не то чтобы Дастур был не рад времени с отцом…но он все же был не рад. Его отец полностью соответствовал его сумасшедшей семейке. Несмотря на слова бабушки, он был пустынником лишь наполовину, а таких не особо любят в их обществе. Дастур иногда даже радовался, что у него самого хватало странностей и "особенностей" и никто особо не обращал внимания на его родословную. В общем, единственное, что он умел, это сражаться, поэтому старался передать свои навыки единственному сыну. А главное, что у них всех была какая-то цель касательно мальчика: мать хотела воспитать такого же ученого, и чтобы сразу стал мудрецом, и сохранить репутацию семьи; бабушка - переделать ошибку дочери и вернуть грешное чадо на путь божий; отец хотел наследника, хотя наследовать особо и нечего было. Сам Дастур не знал, чего он сам хотел. Зато он точно знал, что не хотел ничего из этого. Однако сопротивляться было бесполезно, поэтому через час после пробуждения он сидел напротив матери и ждал. Она читала и попутно что-то записывала, рядом лежало письмо из города. Отвлекать ее не хотелось, но бездействие имело последствия: потом сама же будет ругаться из-за того, что он просто так сидел. — Мам? — наконец решил тихо позвать ее Дастур. — Что? — она так и оторвалась от своих дел. — Задание. — А, точно. С мамой он учил языки. Сперва было интересно: они изучали общетейватский, а затем пришла сфера маминых интересов. Так он выучил алфавит пустынников, и ему давали на чтение или перевод простые тексты. Для бабушки это оправдывали тем, что сейчас многие учёные изучали культуру царства Дешрета, так как та имела какое-то отношение к разрушенной стране, но она все равно была недовольна. Сам Дастур не был уверен в этом, но верил взрослым. К тому же, рассказы о руинах Дахри давно превратились в страшилку, ходившую среди детей, так что это было, как минимум, интересно. Хочется же узнать, почему такая шумиха, помимо общеизвестных фактов. Она достала из записей листок, сунула сыну и вернулась к чтению. Дастур недоверчиво поглядел на задание. Обычно ему подбирали что-то по сложности и интересности, но тут…тут оправдались все надежды в худшем смысле. Судя по цифрам и первым словам, это был текст про земледелие. Скукотища. Прошлый был про загробную жизнь: тогда они изучали названия внутренних органов. Описания ритуалов были кровавыми и будоражили воображение мальчишки. А здесь - описания, сколько зерна потратили в прошлом году и сколько сеять в этом. Если бы он только мог убежать подальше, желательно, в другой мир, волшебный и прекрасный. Где летают магические рыбы и девочка Нахида весело смеется… Не только в качестве бестелесного голоса. Помощь пришла, но не от Нахиды (Дастур начинал думать, что это действительно был лишь сон), не от какой-либо другой волшебной феи. В комнату через полчаса после начала "занятий" влетела бабушка. — Фидан, негодница, опять вы этим грешным делом занимаетесь! — Мама! — закричала в ответ мама, ставя кляксу на одну из бумажек. — Ты загубишь его! — Мама, ты мешаешь! Я стараюсь для нашей семьи! — Фидан гневно указывала на письма и записи. Дастур быстро оценил обстановку. Бабушка пришла вовремя и, фактически, спасла его, но такой ценой… Ему не нравилось, когда они ругались. Однако Боги, видимо, не очень хотели выслушивать желания маленького мальчика, поэтому скандалы происходили постоянно. Все, что ему хотелось, - бежать. Подальше, пока их громкие голоса не затихнут вдали. Ему следовало оставаться на месте, игнорировать и решать задание, но он поддался порыву - соскочил со стула и скрылся в коридоре. Оттуда он попал в гостиную, а следующее, что он запомнил, - преодоление входного порога. Ему хотелось так и продолжать бежать, за пределы заборчика, деревни… Может быть, добежать до города. И не останавливаться. Дальше будет Фонтейн, а потом… Но сейчас был только задний дворик, огражденный деревянным забором. Несколько небольших деревьев, кусты - спрятаться негде. Однако он все равно присел в колючих ветках, надеясь, что листва его прикроет. Или что мама с бабушкой будут слишком заняты ссорой и просто оставят его в покое. Он останется здесь навечно, до скончания веков, и никто его не потревожит. Плакать уже не хотелось. Разве может вызывать хоть какие-то эмоции то, что стабильно повторяется? Хотелось исчезнуть. — И что это ты тут делаешь? Дастур вздрогнул, готовясь бежать. Его нашли и сейчас накажут. Но голос был не похож на мамин. И уж тем более - на бабушкин. — А ты? — Я пришла сюда за тобой, — ответила Нахида. Дастур попытался улыбнуться. Стало как-то…легче. Она была рядом, тогда это был не просто сон. Это была реальность. Сейчас она казалась ещё младше. Младше него точно. И мальчик внезапно понял, что ничем не хочет ее огорчать. Они оба были странными, таким нужно держаться вместе, а не вываливать все свои проблемы. — Не думаю, что за таким кустом удобно сидеть. Так что ты делаешь? — Сижу за кустом? Кто-то фыркнул прямо над ухом. — Ладно, я…играю в игру. В прятки, — начал импровизировать Дастур. — От кого прячешься? Кого-то опасного? — бойкость сменилась любопытством. — Очень. От страшных чудовищ. Если они меня найдут - мне конец! — Неужели они вернулись в город?! — теперь Нахида звучала испуганно. — Что? — Дастур непонимающе задумался. — Нет, это другие. Но мне нужно хорошо спрятаться. — Конечно, какой дурак прячется на таком видном месте. — Я не дурак! — Значит, не отрицаешь, что место неподходящее? В ответ последовало только недовольное сопение. Из дома послышались голоса и шаги. — Давай за мной. Невидимая сила потянула его за руку. Но когда он встал, вокруг уже не было пары старых яблонь и тех кустов. Не было высокого забора. Не было дома. Был лишь лес. Странные грибообразные деревья, по виду больше напоминающие листья-кувшинки, поднимались к самому небу, закрывая солнце. Когда он "сбежал" из дома, было утро, но здесь был будто вечный закат - облака казались розовой ватой на фоне теплого сиреневого. А звёзды тем временем спустились с небесного полотна и летали в воздухе прямо вокруг пришедших в этот чудесный мир. Дастур огляделся, пытаясь понять, где они, но за кувшинками и скалами ничего не было видно. Это было закрытое от людей, всего мира место, и только непонятно откуда взявшийся ветер нёс за собой запах травы и звуки песен, качая листья. — Как же красиво, — восхищённо вздохнул мальчик. — Это ты ещё главное поселение не видел. Он обернулся на голос. Она оказалась не совсем такой, какой он себе ее представлял. Нахида не была похожа на соседских девчонок - маленький цветок под лунным светом. Будто спустившаяся с неба звезда или лесная фея. Было что-то очень правильное в ее нахождении на общей картине пейзажа: волшебная девочка в волшебном лесу. Но вместо всего этого Дастур сказал: — А у тебя тоже волосы странные. И чего ты к моим придиралась… Она рассмеялась громко, звонко, и музыка в ветре вторила этому звуку. — И…где мы? — Это Махаванаранапна. Тут живут мои друзья, — она показала куда-то за холмы. — Вон там, видишь, дым от их костров и верхушки их домов. Дастур ничего не видел, но все равно кивнул. — Мы пойдем к ним? — Не думаю, может быть, позже, — уклончиво ответила Нахида. — Но я тебе обязательно тогда все покажу! Там есть огромное озеро, и деревья, и много цветов! И мы все будем петь и веселиться. Обычно мальчик не любил "петь и веселиться", это было за пределами той метафорической ракушки, в которой он прятался ото всех. Но сейчас он почему-то поверил Нахиде, хотя уже появлялись сомнения насчёт этих друзей. Примут ли они его? Как отнесутся? — А твои друзья, какие они? — Они добрые, — мягко улыбнулась девочка, будто что-то вспоминая. — Очень честные и заботливые. Но и самоотверженные, готовы сражаться до последнего. Они защищают леса и мечты, оберегают сны. — Странные какие-то друзья, — кажется, они вовсе не были людьми. Его догадка подтвердилась: — Они что-то вроде лесных духов, создания древней магии. Смешные такие, в шляпках, — девочка обрисовала руками силуэт. — А ты? — внезапно спросил Дастур. — А что я? — А что ты? — А я…тоже, наверное, "что-то вроде", — Нахида задумалась. — Тогда где твоя смешная шляпка? В следующую секунду его ткнули в руку, видимо, показывая негодование, - он бы упал на траву, если бы не удержался на ногах. — А мне не дали шляпку. — Кажется, одно создание древней магии было обделено шляпкой. — Ты совершенно не кажешься удивлённым! — недоуменно воскликнула Нахида. — Чаще всего дети твоего возраста при встрече с нами не верят в происходящее. — Я понял, что что-то не так, когда ты сейчас пришла ко мне, — пожал плечами Дастур. — Один сон дважды не снится. Тем более, я не спал… — Ты не спал, но спишь, — перебила его она. — …И значит ты…Что? В смысле "сплю"?! То есть я все ещё лежу там и сплю?! — закричал мальчик, начиная тревожно ходить кругами. — Я скрыла тебя от всех, кто мог бы тебя найти. Ты сам просил спрятать тебя. Дастур тут же остановился, успокоившись. — …Спасибо. — Это ведь то, что делают друзья, - помогают друг другу, да? Мальчик не смог сдержать улыбку. Он бы с радостью сейчас заплакал: столько было ярких эмоций - но рядом была Нахида, не хватало ещё опозориться. Сама богиня опять пребывала в недоумении и все по той же причине. Однако улыбка мальчишки ей определенно нравилась. Когда он смеялся, по-детски реагировал на подколы, пытался защищать ее в ответ - тоже. И вот уже второй день она не понимала…почему. Почему нельзя сохранить эту улыбку на его лице. Почему все будет так. Возможно, ей не следовало отвечать на его зов ночью: тогда бы она сейчас не металась между двумя огнями. В конце концов, он всего лишь ребенок. А она должна защищать их и их мечты. Это то, ради чего она была создана. — Так насчёт сна…— Нахида вздохнула. Конечно же, любопытство оказалось сильнее всех эмоций. — Я уже рассказывала про проекции. Мне просто легче с тобой связываться, когда ты спишь. Не только с тобой, конечно, но все же. У меня не настолько много сил, по крайней мере, пока что, чтобы связываться напрямую. — Что ты вообще можешь? — Дастур опустился на траву, устав стоять и бегать. — Раз уж ты "древний дух", то и уметь должна что-то крутое. — На самом деле, это все, — Нахида звучала как-то печально. — Только путешествовать по снам. Я не такой уж древний дух, по меркам остальных я почти ребенок. — Сколько же тебе тогда лет? — Восемьдесят… или девяносто? Я не помню точно. Там, где я живу, трудно следить за течением времени, — начала оправдываться она, но тут же замолчала, как только увидела выражение лица друга. — Восемьдесят?! Это…— Дастур принялся загибать пальцы. — Ты почти в десять раз старше меня! — Да, и как ты обращаешься со старшими? Никакого уважения! Она сказала это в шутку, но мальчик почему-то побледнел, замерев, как испуганный оленёнок. — Прости, — прозвучало одновременно. — Я не подумала… — Бабушка так обычно говорит… И вновь одновременно. Нахида замолчала, чтобы больше не перебивать. Улыбка исчезла. В алых глазах погасли искры, и Нахида пожертвовала бы всеми звёздами с неба, чтобы зажечь их вновь. — Мне ведь придется вернуться? Я же не могу вечность спать. Они будут меня искать. Я не хочу обратно! Может быть, я пропустил сегодняшнюю тренировку, но ведь впереди их ещё тысяча. Я хочу остаться с тобой. — Ты сам это понимаешь, — так же тихо ответила ему богиня. — Но я обещаю приходить к тебе. — Точно? — неверяще уставился он покрасневшими глазами. — Не покидай меня! Пожалуйста. — Конечно нет! Я всегда буду с тобой Дастур ещё раз шмыгнул носом, вытер глаза. Попытался улыбнуться. — Так я просто проснусь? Нахида кивнула. Он поднял голову, в последний раз смотря на сиреневое небо, на листья-кувшинки, на звёзды в воздухе. В следующую секунду это все сменилось потолком его комнаты. Дастур ожидал, что вновь окажется в кусте, но, видимо, Нахида своей силой перенесла его. *** Почему дети легче воспринимают всякие странности - вопрос трудный. Возможно, потому что у них не сформировалась ещё четкая картина мира, и поэтому они не понимают, когда что-то из нее выделяется. Или из-за неумения различать фантазии и реальность. Дастур себя ребенком уже не считал (все таки уже почти восемь лет), но вопросом задался. Наверное, все из-за сказок, из-за разницы с реальностью. Порой волшебства действительно не хватает, а тут магия, лесные духи, тайные места…и первый друг. Неважно, кем или чем Нахида была, самое главное - она была его другом. Весь оставшийся вечер нетрудно было избегать родителей. Он просто притворился спящим. Один раз зашла мама, явно хотела разбудить, но потом ушла. Заснуть ещё раз было тяжело, но вскоре усталость ото всех эмоций пересилила. Однако от следующей тренировки это его не спасло, поэтому Дастур стоял на заднем дворе и смотрел, как отец устанавливал чучело. Рядом лежал меч, и мальчик вновь чувствовал непреодолимое желание убежать. Однако убежать он не мог. Таким, как он, можно было только умереть. — Сегодня будешь отрабатывать пропуск. Все делаешь в два раза больше. Начинай с разминки. Обычно разминка заключалась в пробежке, растяжке, силовых упражнениях, а затем следовали занятия с мечом. Дастур с натяжкой расправлялся с первыми двумя пунктами, но на последние не хватало сил. Побегать ещё можно, но таскать тяжести - нет. Меч был старый отцовский - большой, металлический, мало похож на тренировочные деревянные палочки. В самом начале Дастур безумно боялся случайно пораниться, поэтому старался держаться от лезвия подальше, что влияло на качество исполнения упражнений. В итоге отец с криками заставил его взять оружие нормально и работать, но страх никуда не делся. Бегать нужно было 25 кругов вокруг дома. К счастью, участок был небольшой: изначально нужно было делать пробежку вдоль всей деревни, но после запрета пришлось довольствоваться газоном. Однако сейчас это количество увеличилось вдвое - 50 кругов, и Дастур уже чувствовал, как у него подкашивались ноги и начиналась фантомная боль в горле. Но задание было дано, прохлаждаться нельзя. Если только не хотелось делать всё ещё в два раза больше. Он однажды так попал - и упал в обморок на шестидесятом кругу (однако продолжения тренировки не избежал). Глупо предполагать, что кто-то даст ему отдохнуть. Сперва он честно старался контролировать дыхание. К тому же, размышления могли бы помочь скоротать время. Возможно, нужно было подумать про ситуацию с Нахидой. Или про план побега. Может, Нахида поможет с побегом из дома? Она умела колдовать, так пусть заколдует его родителей, чтобы они про него забыли. А сам мальчик поселится вместе с остальными духами в том волшебном лесу. Отличный план, а главное - вокруг него не будет никаких людей. Только куча непонятных существ в смешных шляпках. Может, они и его колдовать научат. Да, в шляпках…хороший план. Можно ещё…интересно, как они колдовать научат? Есть специальные курсы лесных духов? Вот пусть Нахида заколдует его родителей… Сколько уже кругов прошло? Кажется, отец просчитал на пару штук меньше. Нужно было подумать…размышления помогают…время…в волшебном лесу…шляпки, из чего шляпки? Нужно концентрироваться… Боль в горле стала совсем не фантомной. Воздух обжигал трахею, доводя лёгкие до агонии. Вспомнился примечательный факт, что ткани там похожи на рисовую бумагу - и горят так же. Но ведь он сейчас не в огне, это только кажется. Только кажется, а доводящий до слез спазм в горле вполне реален. Захотелось закашляться, но страх потерять половину внутренних органов был совсем не необоснованным. Перед глазами ещё четыре круга назад встала непроглядная темнота. Отец явно в счёте пропускал круги. Он что-то говорил, но слова смешивались с стабильным шумом. К концу пробежки Дастур уже не понимал, кто он и почему бежит. На прозвучавший крик он среагировал скорее инстинктивно, нежели осознанно. Тело выполняло следующие действия автоматически, будто туда вставили металлические штыри - по крайней мере, именно так ощущались кости и мышцы. Примерно в этот момент мальчик отключился. Он продолжал что-то делать, но не отдавал себе отчëта. Двигался ли он? Думал ли о чëм-то? Всё это было за пределами его сознания. В себя он пришел, еле держа в руках меч, стоя перед отцом. Кажется, тот задал какой-то вопрос и ждал ответа. Дастур почувствовал подступающую панику. Он совершенно ничего не слышал! Нужно было что-то сказать, срочно! Руки, будто схваченные спазмом, лишь крепче сжали меч. Отец возвышался молчаливой фигурой, его взгляд не сулил ничего хорошего. Вновь захотелось убежать, но сил на побег не осталось. Мальчик мог только лечь на траву и зареветь, но не перед отцом. — Именно поэтому нельзя пропускать тренировки. Даже от вьючного яка с примотанной к нему зубочисткой больше пользы. Может, мне стоит прикупить одного, раз сын разочаровывает. Что он сделал не так? В какой момент? Дастур лихорадочно пытался вспомнить все свои действия за последний час - ничего. Он не мог. Он не знал. Он был в ужасе. Теперь у него не будет свободного времени совсем. Отец уже ссорился с мамой по поводу распределения часов на уроки и тренировки - и сейчас это точно повторится. Они вновь все будут ругаться, и все из-за него. Потому что он не мог быть достаточно хорошим. Где-то далеко в подсознании знакомый голос твердил, что он бы физически не смог бы все успевать, но Дастур не мог рассуждать. Ему просто было больно. Только когда отец ушел, мальчик позволил себе всхлипнуть - не более. Не хватало ещё, чтобы все услышали. Воины, мудрецы, мужчины не должны плакать - вот только Дастур был ребенком. Его трясло, ноги горели огнем, но первым не выдержали руки: разжалась крепкая хватка и меч рухнул на землю. Резкая вспышка боли вмиг отрезвила разум. Теперь уже не ныли мышцы, не заходились в агонии лёгкие - все сконцентрировалось в одной точке, куда упал острый конец тяжёлой рукояти. Дастур сдержал крик. Если они услышат, если узнают, что поранился…они его убьют. Они всегда говорили, что он рушил их планы своими болезнями, что лишь требовал к себе внимания, что он слабак - что же будет сейчас? Ни в коем случае нельзя обращаться к ним за помощью, нельзя даже подать виду, что, судя по болезненной пульсации, там будет не просто синяк. Дастур положил меч на место, убрался на заднем дворе, доковылял до своей комнаты, плотно закрыл дверь (запирать было нельзя), сел на кровать и заплакал. Медленно, тихо, боясь выпустить слишком громкие всхлипы. Хотелось выть, чтобы все в деревне знали, как ему больно, но приходилось проглатывать слезы да сопли. Хотелось реветь от обиды, несправедливости, отчаяния, невыносимости жизни. Хотелось, чтобы все было так, как у других. Чтобы мама пришла и пожалела. Чтобы с отцом они играли, а не готовились к возвращению в пустыню. Но никто не придет, не пожалеет - нужно было заботиться о себе самому. Повреждённая стопа отекла, странно пульсировала и начинала синеть. Это место ощущалось так, будто вместо кожи была лава. Кажется, поднялась температура. Каждое движение все ещё сопровождалось резкой болью. Дастур понимал, что нужно было как-то это исправить, но просто смотрел на ранение и захлебывался слезами. Он уже обрабатывал раны самостоятельно, но там была кровь, порез - и все ясно, что нужно делать - а тут не было никаких видимых повреждений. По крайней мере, на первый взгляд, что-то внутри неприятно хрустело. Мальчик все же решил поступить по проверенному методу. Под кроватью у него были спрятаны несколько мотков бинтов для подобных случаев - ими стопа была замотана и худо-бедно зафиксирована. Нахида так и не пришла.

***

Она пришла позже, но он ей ничего не сказал. Он сидел на кровати, спрятав ногу под одеяло, а она все рассказывала что-то про цветы и деревья. Что-то про общую связь. А он слушал и думал, что убежать вряд ли теперь получится. Она вновь показывала волшебных рыб.

***

Дастур умело скрывал травму. На уроках с мамой это никак не отразилось: казалось, она даже его не замечала. В последние дни она была более раздражённой, чем обычно. Тренировок с отцом не было, видимо, он уже начал продвигать предложения по расписанию, но пока встречал лишь отказы. Все говорило о том, что назревает скандал. Момент наступил через пару дней во время совместного ужина. — … А я все же считаю, что только тренировки сделают из него нормального, — невзначай прервал тишину отец. Мать бросила столовые приборы на тарелку, а Дастур вжался в свой стул. Бабушка была лишь на первый взгляд спокойной, но мальчик знал, что она готова была в любой момент встрять в дискуссию. — Мы не будем прекращать уроки. — Да сдались они ему! Вот станет воином, вернёмся в пустыню и захватим мое племя. И станешь ты женой вождя, будут тебе все поклоняться… Мама начала что-то бормотать, но наконец-то воспротивилась бабушка. — В пустыню, а как же! Да ему и так всю жизнь замаливать твои "тренировки" придется! Испортил жизнь ребенку. Вот в Инадзуме всех девочек с детства в храм отдают служить, почему у нас такого нет? — Потому что мы делаем упор на науку, мама, — вмешалась Фидан. — И, Танриовер, ты меня больше обещаниями власти не подкупишь. Дастур будет учёным - и точка! — Уважаемая Айгуль, а что плохого в небольшом племени под собственным командованием? — начал наседать на бабушку отец. — Не хотите носить меха, перья и драгоценности? Старики у нас в народе глубоко почитаются. Дастур отчётливо видел, как бабушка побагровела. У него начинала болеть голова от балагана за столом, а с каждой секундой становилось все страшнее просто находиться в комнате. — Да как ты смеешь! — Мама… — Фидан, молчи! Да чтоб я - и в перьях! Я тебе не тропическая птица! Ишь ты, выдумал! Никакого уважения! Да грешно даже думать об этом! — Вот будет у вас штук сто подчинённых, вот они и будут вас уважать, — улыбнулся Танриовер. — Все пустыня и пустыня, — начала мать. — Разве тебе плохо в Сумеру? — Очень даже хорошо, но разве тут можно захватить власть и править? Нет. К тому же, я ради сыновнего будущего стараюсь. За столом повисла тишина. Кажется, произошел конфликт интересов, ведь они все имели ту же мотивацию. — А у меня появился друг, — "невзначай" бросил Дастур, отчаянно пытаясь сменить тему. Несмотря на все их слова, все равно хотелось с ними поделиться впечатлениями и эмоциями. От этого становилось ещё печальнее. Отреагировала только мама, отец с бабушкой продолжили ругаться. — Как? Ты только и делаешь, что сидишь дома, — претензия прозвучала едко, будто это была только его вина. — Она приходит ко мне… — Надеюсь, ты ничего ей не рассказал, — с нажимом продолжила Фидан. Дастур тут же испуганно замотал головой. — Расслабься, да кому он нужен, — протянул отец, отвлекшись от дискуссии. — Детям никогда не интересны проблемы, особенно такого. — Я просто беспокоюсь, чтобы он не выносил сор из дома. Ну так что, кто ее родители? Если это уважаемые люди, то не переставай с ней дружить. — Я не знаю, — честно ответил мальчик. Мама разочарованно поджала губы. — Она…не то чтобы человек. Она лесной дух. За столом сразу повисла тишина. Затем отец громко рассмеялся. — Я ж говорил не беспокоиться. Воображаемый друг не расскажет соседям. — Но она настоящая! — Дорогуша, — вмешалась бабушка, — единственный лесной дух - владычица Руккхадевата. Ты общаешься с владычицей Руккхадеватой? — Что?... Нет… — Ну, значит, точно воображаемая. — И как я могу быть спокойной, когда оказалось, что мой сын - псих, — запричитала мама. Дастур в шоке уставился на нее, чувствуя, что он не мог больше дышать. — Такое уж открытие, — пожал плечами отец. — Сразу же было понятно, что мальчонка ненормальный. "Ненормальный мальчонка" перевел взгляд на отца, но все за столом будто забыли о его существовании. — Но он твой сын! — Фидан, перестань. Он прав, — Айгуль скривилась, будто съела лимон - неприятно было это признавать. — Посмотри на него. Воображаемый друг - ещё "цветочки", а вот потом начнет слышать голоса, совсем спятит и уйдет в леса. — Что скажут люди?... — прошептала мама. Ответа Дастур уже не услышал: он слез со стула и, насколько позволяла травмированная нога, быстро убежал в свою комнату. Он не хотел слышать ничего дальше. Он хотел с кем-нибудь поговорить. Выговориться. Точно не с родителями: они показали, что им ничего доверять нельзя. Он хотел рассказать все Нахиде: про ссоры, про планы взрослых, про травму. Ещё больше он хотел убежать. Нужно было поговорить с Нахидой. (И удостовериться, что она не вымышленная). Дастур прождал около часа. Она всегда приходила примерно в одно и то же время. А пока он пытался заснуть: бродил по комнате, заворачивался в одеяло, долго лежал с закрытыми глазами. В голове все ещё крутились слова родителей - они мешали и отвлекали. Почему они так говорили? Они ведь так на самом деле не считают, да? Появление Нахиды ощущалось мягким одеялом, заглушившим все шумы. Приятным спокойствием, будто сидишь в прохладной тени леса в жаркий день. — Помоги мне сбежать! Дастур тут же вскочил с кровати и направился к белой фигурке, постепенно проявлявшейся в воздухе. — Зачем? Это вновь какая-то игра? — Нет, все серьезно. Я не могу с ними оставаться. — Теми чудовищами? — Нет. То есть да! Это мои родители. Они настоящие монстры. — Люди вновь начали обращаться?! — Что?…Нет. Что ты вообще имеешь ввиду? Нахида, будто осознав свою ошибку, опустила взгляд. — Ничего! — Ты ведёшь себя странно. Все время какие-то оговорки, странные вопросы. Быстро рассказывай! — Так зачем тебе бежать, если твои родители не превращаются в монстров? — перевела тему Нахида, однако Дастур не планировал так быстро сдаваться. — Я не могу с ними жить, они… метафорические монстры. Ты бы слышала, что сейчас было. Они считают меня психом! — И куда ты пойдешь? Мальчик хотел получить поддержку и помощь, но по-тихоньку начинал понимать, что решать все придется самому. — А как же ты? То место, где живут твои друзья? — Дастур, люди не могут там находиться в реальности. Особенно, не такие, как ты, — спокойно произнесла она, а он болезненно замер. — Как я? А что со мной не так? Или ты тоже считаешь меня ненормальным? — в голосе начали появляться истеричные нотки. — Нет, конечно нет! Просто ты особенный, отличаешься от остальных. Тебе легче связаться ментально, нежели физически. Дастур внезапно понял, что не верит ей. — Тогда я…женюсь на тебе, и мы сбежим. Обычно этот вариант работал в маминых книгах. Она рассмеялась, но как-то нервно. — Мне мама не разрешит. — У тебя есть мама? — удивлённо спросил Дастур — Технически, нет, поэтому разрешить точно не сможет. Мальчик задумался. — То есть ты мне не поможешь? — Я буду приходить к тебе как можно чаще, — она улыбнулась. Как будто бы улыбка могла все исправить. — Можно тогда, хотя бы, я смогу и сам с тобой связываться? Иногда, когда ты мне нужна, ты не приходишь… — Я обещаю приходить чаще. Но не пытайся самостоятельно настроить связь. — Почему? Ему не ответили. — Нахида? — Они пришли раньше, мне пора. — Не уходи, постой! Кто "они"? Но он уже остался один. Нечестно! Почему она всегда уходит тогда, когда она ему больше всего нужна? Почему она не может остаться? Дастур не хотел просыпаться, не хотел возвращаться в реальность. Возможно, он был эгоистичен, но он не хотел ее отпускать. Отчаяние быстро сменил гнев. С чего бы ей указывать ему?! Ему ничего не объяснили, бросили одного - почему тогда он должен слушаться? Он сам все пойдет и выяснит. И сам будет с ней связываться. Она говорила про его "ментальные способности" и "особенность", вот он и докажет это. В одну из встреч Нахида рассказывала про общую связь. Якобы абсолютно все живые организмы в мире переплетены между собой и могут общаться. Именно так она и контактировала с ним. Конечно, для лесных духов, управляющих снами, этот контакт настроить легче, но Дастур был весьма упорным. Он не позволит отобрать у себя единственный кусочек счастья. Попытка была похожа на прыжок в бездну: не знаешь когда и где приземлиться и приземлишься ли. Он не знал, как настраивать связь, но все равно "прыгнул". Мальчик ещё помнил те ощущения, которые возникали, когда Нахида появлялась, и попытался воссоздать их. Мысли были похожи на поток реки - нужно были только раствориться в нем.

"И вышел конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир в земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч"

Поток оказался бурной рекой: Дастура чуть не увлекло на дно и не перемололо о камни. Вряд ли Нахида сталкивалась каждый раз с такими трудностями. Нужно было только не забывать, что вода не реальна… Дастур скорчился, закашлявшись. Ничего не получилось, он наверняка просто проснулся: боль во всем теле была слишком реальной для сна. Хотелось просто свернуться калачиком и ждать, пока все не пройдет. Но даже спустя несколько минут внутри головы что-то болезненно пульсировало. Наверное, стоило встать и открыть окно в комнате, свежий прохладный воздух должен был помочь. Дастур приподнялся, открыл глаза… Пространство вокруг него совсем не было похоже на его комнату, даже на его дом. И не на что-то, что могло существовать в пределах деревни. Это действительно напоминало дно океана: пустое, темное и наполненное течениями. Светлые всполохи пронзали синюю гладь, совсем как волшебные рыбы. Боль никуда не ушла, что Дастур чувствовал себя гораздо более воодушевленным. У него получилось! Осталось только найти здесь Нахиду. Интересно, это и есть то место, где она живёт? Как-то скучно… Дастур не придумал ничего лучше, чем пойти вслед за всполохами. Они явно куда-то двигались - куда-то к центру. Может, они и приведут его к Нахиде - она же явно тут главная. Но они вели точно не к ней. Пространство казалось бесконечным, бесконечно пустым, но впереди что-то виднелось. Что-то яркое, что-то белое, к чему и плыли все вспышки. Огромное дерево раскинуло свои ветви прямо посреди океана. Дастур восторженно замер как только понял, что это. Но все же Нахида создавала пейзажи во снах интереснее и красивее - ничто и никто не мог сравниться с ней и ее волшебством. Из-под его ног выскользнул ещё один всполох и устремился к корням. Интересно, что происходит с ними там? Чем они являются? В принципе, Нахида могла чуть подождать. И он все ещё на нее обижен, между прочим. Он же ждал ее, значит, могла и она. Дастур решил сперва коснуться одной из вспышек. Он не почувствовал чего-то особенного, но свет под его руками стал преобразоваться. Сперва это было похоже на большую кляксу на полу, но потом клякса стала трехмерной, наполнилась объемом, появились формы. Белые полосы выстраивались с деревья-кувшинки, траву, звёзды повисали в воздухе… Наконец они сформировали и небольшой силуэт, сидящий на поляне - и все пришло в движение. Листья и деревья зашевелились под властью невидимого ветра, замерцали звёзды, а фигура девочки стала жестикулировать, будто с кем-то говорила. Она даже легонько толкнула этого "кого-то". Дастур узнал это место, узнал силуэт, он и был "кем-то". Но его здесь не было. Но это его воспоминание! Почему его там не было? Картинка двигалась закольцованно, повторяясь, но в ней ничего не менялось, никто не появлялся. Дастур оглянулся на дерево. Ему невероятно хотелось узнать, как оно работает. Раз сполохи показывали воспоминания, пусть и неправильно, то что может дерево? Что оно покажет? Недолго думая, он подошел и коснулся корня. И увидел он Начало. В начале было Слово. И Слово было Бог. Оно звучало во Тьме и наполняло Тьму смыслом. И Тьма отвечала Слову Светом. Разлился Свет, да нечего ему было освещать. И Словом сотворил Бог землю и разделил ее меж Светом и Тьмой, а их смену нарек днём и ночью. Земля была безвидна и пуста, и Свету и Тьме их бесцельное наблюдение стало не в радость. И сотворил Бог на тверди воду; раскинулись моря и океаны. Сотворил Он и небо, дабы то отделяло землю от Тьмы, усеял небесную Тьму Светом и нарек это звездами. Так Свет стал существовать ночью, а Тьма - оберегать землю. Вода текла под небом, и напитал Бог сотворенный мир своей силой и Словом. Из Слова возникли элементы; они соединили горы и моря, вдохнули жизнь в твердь. На земле раскинулись травы и деревья, вода пришла в движение, а ветер носился меж ними. Элементы собирались, смешивались, и порождали из них феи. Слово сотворило жизнь в хрупких оболочках, Тьма наполнила их силой - и феи заняли пространство меж небом и землёй. Три из них стали Тремя лунами среди звёзд. Пожелал Свет тоже использовать Слово и сотворил он драконов. Драконы были наделены различными элементами и несли Свет за собой по земле. Дабы уравновесить Свет и Тьму, Бог в последний раз прибег к Творению. И сотворил Он существ не элементальных, но к ним восприимчивых, и нарек их людьми. Наделил Он людей разумом и повелел феям обучать их использовать Слово и элементы. Люди чтили Бога, мир, который Он сотворил, да жили по заветам фей. Однако не осталось места драконам; Свет их нес гибель людям. И бегством спасались люди от них, скрывались во Тьме. Не смогла Тьма уберечь мир. Вышли из Тьмы иные Боги и пленили Первого Бога и забрали у людей Его Слово. И настала Тьма на земле. Слово в руках Богов множились во Тьме, как множились Боги. Разверзлась Тьма и вновь наступил Свет. Наполнили его голоса и провозглашали они царство Богов. Изничтожили Боги драконов и их гибельный Свет, отобрали силы у фей; только люди пришлись им по нраву. И сделали Боги небо землёй, а землю - небом, оказались люди в тверди земной. И сотворили Они новое небо и заполнили его новыми звёздами, а Три луны скрыли за одной. Принесло царство Богов порчу из-за Тьмы; отравила она артерии мира и пропитала землю. И страдали от нее люди и животные. И создали Боги наместников своих на земле и удалились в царство небесное. И были наместники те из порчи и элементов сотворены и направляли они людей вместо фей. Однако слишком много было наместников. И решили Боги устроить битву, дабы узнать, кто властвовать над людьми будет. И поставили Они семь тронов, и возжелали их наместники, демонические боги. Бесконечной была битва, и звёздное небо и Бездна утратили свои цвета, трагедии и злоба стали душить горы и реки. Лилась кровь и ихор, и земля потонула в них. Ночь перестала сменяться днем. В конце семь наместников взошли на троны, а тела умерщвленных сгинули в порче. И получили они дар - связь с Богами. Люди же были одарены связью с элементами, коей их лишили. И под властью семерых правителей стали процветать семь царств людей. Одно только царство не было под покровительством. То были потомки первых людей, оказавшихся в тверди земной. Вознамерились они вернуть своего Бога и отказаться от ложных. И начали они изучать порчу, названную Бездной, и породила она ужасных чудовищ. И покарали их Боги и превратили их тех же чудовищ. Спасшиеся же создали новое царство, где продолжили изучение мира. А Бездна все распространялась, и страдали от нее люди более, чем от новых Богов. Стали они молиться Богам, да только те не отвечали. И разрезали люди из ставшего запретным царства ложное небо, дабы добраться до настоящего, и тогда прогневались Боги. Спустились они к людям, но в тот же миг в мир вырвалась Бездна. Тогда Богиня Времени остановила катастрофу, дабы Боги сами могли покарать грешников и потом вновь запустить заражение мира. И вновь началась война. Луна окрасилась в бордовый, предвещая конец царств. И шли Боги по земле и проклинали людей на ней. И следовали за Ними война, мор и смерть. Свет превратился во Тьму, звёзды падали с неба на землю. И само небо скрылось, свилось в свиток. И спустились на землю Престолы, похищали они души людей, дабы те не смогли ни жить, ни умереть. Бездна разлилась по всем царствам, и крики звенели в замершем воздухе. И стоял пророк, юная душа, взирая на останки Старого Мира, и сердце его полнилось ужасом. И стоял с ним Бог и улыбался. Руки на его голове ощущались как нечто неправильное. Слишком материальное. Слишком спокойное на фоне пронзающей боли. Будто прохладный ветер посреди адского пламени. Мальчик прильнул к ним, отчаянно, умоляюще. Больше всего на свете он хотел, чтобы эти руки забрали боль, воспоминания, чтобы убрали ощущение горячего воздуха, крови под ногами, заглушили предсмертные крики. Но таких чудес не могло быть. Не с ним. Он сжался под этим прикосновением в испуге перед тем, кто пришел к нему после всего. Хотелось спрятаться, как обычно, под одеяло, чтобы потом проснуться и понять, что это все было лишь кошмаром. Но таких чудес не бывает. И все ещё не с ним. К сожалению. Возможно, мальчик хотел не просто прикосновения ладоней, щадящего, сожалеющего и немного принижающего. Он хотел объятий, чтобы его спрятали от всего произошедшего, чтобы показали, что все закончилось, что он вновь в обычном мире, а не потерялся под теми корнями. Может, это опять только воспоминание? Однако на тех видениях его не было: в лесу Нахида сидела одна. Ему хотелось надеяться, что он вернулся обратно, что он выжил, что ему не кажется. Что к нему пришла мама. Но, как уже было сказано, чудеса были не для него. — Не следовало идти за мной, — ее голос был под стать прикосновению - холодным. С каплей сочувствия. Но тянуться, внимать ему было физически больно, голова раскалывалась. Он ей не ответил. Казалось, если он откроет рот, он не сможет даже описать увиденное и просто расплачется. А он не должен, он старше (хотя бы визуально), он будущий мужчина, он обещал ей свадьбу. Он не должен быть слабым, не этому его учил отец. Однако отец учил его держать меч, бегать и терпеть унижения, но не принимать реальность - на самом деле он и был одной из причин, почему в фантазиях жилось лучше. Но сейчас фантазии и реальность смешались в вовсе не позитивном виде, окрасившись в кровь, ночь и бездну - и мальчик не знал, чему верить. Его трясло, и он все сильнее нуждался в спасении, в ее прикосновениях. Она не отступала, но и не приближалась, будто держа дистанцию. — Зачем ты пошел за мной? — продолжала она, а мальчику все больше хотелось зарыдать навзрыд, рассказать о всех тех ужасах. Рассказать, что он видел её там. — Дастур? Он отозвался, с трудом приподняв голову - она ощущалась так, будто была сделана из металла и припаяна к его слишком хрупкой шее, а теперь грозилась своим весом сломать ее. Ее зелёные неестественные глаза не выражали ни единой эмоции, но где-то в глубине ему чудилось сочувствие. Осталось только выяснить, это ему хотелось видеть его там или там правда нечто было. — Великая владычица Руккхадевата? Она едва заметно скривилась. Но не так, будто ей было неприятно обращение - а так, будто ей неприятно слышать это обращение именно от него. Значило ли это, что ей тоже хотелось, чтобы они ещё были друзьями? Или просто он был недостоин к ней обращаться? — Ты все узнал? Ты был там? Он едва кивнул, боясь, что потеряет равновесие и шея точно сломается. Теперь ее губы скривились ещё больше. Не осталось и намека на сочувствие. Обычно так люди смотрели на мертвых птиц или крыс на улице - нечто, напоминающее о чем-то неприятном и неизбежном, но выглядящее мерзко. Кажется, он только что все испортил. — Нам запрещено контактировать с такими, как ты. Нам? Точно, были и другие. Испепеляющие молниями целые толпы, метающие горы, поднимающие моря и океаны, ровняющие землю ветром, выжигающие все живое. Все они были там. Как и она. Она не была в самом центре, но подол ее платья тоже был в крови. В человеческой, проклятой крови. А он был просто человеком. Может, и не "просто". Может, "с такими, как он" они изначально и сражались, а потом туда попали и люди. Случайно, не нарочно - это гораздо лучше, нежели они бы специально уничтожили тех людей. Лучше, когда это определенный враг, пусть мальчишка, видимо, теперь к ним относился, а не пустая прихоть всевышних. Как можно убивать просто так? Те люди, они же даже ничего не сделали. — Я видел тебя там...почему? — сил уже не хватало, хотелось спать. Но сон мог принести все те же видения. Он хотелось спросить: "почему вы их убили?", но она поняла это по-своему. — Я хотела это предотвратить. Думала, если я появлюсь чуть раньше, ты не успеешь, не сможешь. Но именно я подтолкнула тебя к этой идее, — наконец появилось сожаление, но совсем не о его боли. — Прости. Вероятно, мне следовало и вовсе не появляться. Охранять то дерево - то, ради чего я была создана. — Что ты имеешь ввиду? — Прощай, Дастур. Она не могла его бросить! Без ответов, без понимания произошедшего, поломанного и искалеченного собственным разумом. Она бы не стала... Но это тоже входило в разряд чудес. Как оказалось, она могла. Она исчезла. Новоиспеченный пророк, а на деле - обычный мальчишка, скорчился на кровати, цепляясь за остатки прохлады. Агония не заставила себя ждать. Следы ее прикосновений, усмиряющие бьющийся внутри огонь из видений, вспыхнули сперва холодом. Дастур не придал этому значения: он захлебывался в тихой истерике. Родители и бабушка ещё были в соседней комнате, они не должны услышать ни звука. Но он только что потерял единственного друга и не понимал - почему? Что именно он там увидел? Да, это не вязалось с тем, как богов преподносила бабушка, но именно поэтому у мальчика и так было предвзятое отношение. Почему - кто-нибудь ему ответит? Но он опять был один. Холод внезапно стал стремительно расползающимся морозом. Все его тело занемело, кожа покрылась инеем. Это не могло быть реальным. Лед не мог возникнуть сам по себе - и Дастур был не уверен, что после всего этого он получил глаз бога. Однако в считанные секунды вся кровать была в льдинках, а затем и пол, и стены. С потолка свисали сосульки, угрожая пронзить неподвижное маленькое тельце. Даже слезы замёрзли - неудивительно, если по ощущениям покрылась льдом даже кровь. Дастур не мог шевелиться, даже дышать или моргать: все органы превратились в льдинки - а комната грозила стать его могилой. Как вечная мерзлота на севере Снежной, где в ледниках можно было найти даже драконов. Только ледник теперь был посреди Сумеру, и его единственным пленником был семилетний мальчишка. Так он и умрет? Это сделала Нахида? Или другие боги решили сразу избавиться от ее ошибки? Будто в довершении всего этого над ним раздался смех. Громкий, он отражался от стен, тряс льдинки. Было в нем что-то печальное, нервное, словно смеялись над собственной неудачной шуткой. Или же над кем-то. Кажется, над замёрзшим мальчишкой. По крайней мере, Дастур так решил. И разозлился. В тот момент было получено первое пророчество нового века. Но пророк не возрадовался, не пошел делиться с людьми. Он даже не знал об этом. Он закричал, позабыв про опасность. Через пару секунд дверь отворилась. Они вошли так, будто не ступали по льду, будто со стен в них не упирались шипы, будто их не оглушал этот чертов смех. Они не были послами, волхвами с дарами для нового пророка, которые представили бы его людям. Они, к их сожалению, были его родителями. Бабушка схватила его за промерзшую руку, чуть не сломав ставшие хрупкими кости и ткани, и стащила с кровати на пол. Дастур вновь рыдал, но уже как можно громче, чтобы его боль и ужас услышали все, кто мог. Чтобы его наконец услышал хоть кто-нибудь. — Молись! Молитесь все! Он одержим бесами! Его буквально уронили на колени, будто и там не было шипов. Они вонзились в кожу, одновременно ломаясь под его весом. Промерзшие суставы скрипнули и грозились повторить судьбу игол. Мальчишка пытался хватать морозный воздух заиневевшими губами, но горло тоже замёрзло, кислород просто не шел дальше к омертвевшим лёгким. Бабушка затянула какую-то песню, к ней присоединилась мама. А Дастур задыхался, сломавшись в позу, в которую его уронили, будто статуэтка. Смех смешивался с молитвой и его рыданиями, и мальчик хотел закрыть себе уши руками или ткнуть в них чем-то острым, чтобы больше не слышать это. Лучше бы они не пришли, лучше бы замёрз насмерть. Это когда-нибудь закончится? Казалось, будто мир замер в этом моменте и не желал идти дальше. Дастур хотел, чтобы он остановился насовсем. Но прежде, чем мальчишка сделал свой последний вздох, лёд треснул. Смех прекратился, а со стен начали осыпаться намерзшие плиты. Мальчик даже не уворачивался, только думал, почему это не видят? Это из-за того, что он прикоснулся к тем корням? Или он сошел с ума? Что же, тогда они были правы. Они все были правы. Нахида, родители... Возможно, даже боги, которые слушали их молитвы. Если они их слушали, а не просто слышали. И если им было хоть какое-то дело до "такого, как они" мальчишки (кем бы "они" ни были). Он устал. Устал плакать. Устал терпеть боль. Его конечности медленно оттаивали, и он наконец смог нормально сесть. Хотелось лечь и уснуть, но его теперь ждали только кошмары. Да и бабушка все ещё крепко сжимала его руку, призывая молиться вместе с ней. На утро там наверняка будет синяк. Но ничего, с переломом (возможно) он справился, а синяки были обычным делом. Но это будет завтра. А сейчас мальчишка на пробу сделал пару вздохов нормальными лёгкими и потерял сознание.

***

Следующие несколько дней Дастур успешно притворялся больным. Однако стоит разобрать этот факт по окружающим его факторам. "Притворился", потому что мама не верила, что ему действительно плохо. "Успешно", потому бабушка верила, но не в болезнь, а в последствия одержимости, поэтому день начинался и заканчивался молитвой. Мальчик, конечно, вставал, но вскоре засыпал, не в силах даже повторять песни. "Больным", потому что только так можно было описать его состояние. Но недостаточно больным, чтобы переживать или звать врача. Почти все время он спал. Каждый раз, когда Фидан заходила положить задания на прикроватный столик на случай, если сын вдруг проснется и решит наконец позаниматься, она находила его в том же положении, в каком он был, когда она уходила. Иногда он ворочался и тихо звал кого-то, либо плакал - тоже тихо и почти незримо. Однако во всем доме жизнь шла своим чередом: мать вновь занялась своими работами, бабушка - домом, только отцу было не с кем проводить время. Айгуль даже пару раз вышла за пределы участка поболтать с соседями - вполне успешно, Дастур давно не показывался на улице. Все стало так, как было много лет назад, когда детской в доме ещё не было. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Мальчик в очередной раз проснулся от повторяющегося кошмара и понял, что сил вновь хватало, чтобы не провалиться тут же в забытие. Рядом никого не было, можно было полежать ещё немного в тишине. Хотя он належался уже достаточно. Но Дастур остался в кровати, решив, что перерыв он заслужил. Рядом все ещё никого не было. А если он не будет издавать и звука - никто и не придет.

***

"Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей"

В тот момент он шел с кухни в свою комнату. Родителей не было дома, так что правило "есть только за столом" перестало действовать. Позже Дастур благодарил всех известных ему сверхъестественных существ, что их тогда не было рядом. Вряд ли то, что произошло, как-то бы улучшило их отношение к нему. Он шел неспеша, чтобы не пролить чай на пол. Кружка была крайне хрупкой и маленькой, ее купили в Фонтейне ещё задолго до рождения Дастура - и бабушка так сильно носилась с этим сервизом, что вся семья мимо шкафа с ним ходила на цыпочках. Теперь мальчик не особо понимал это: будто бы от использования блюдечка или чашки память о его прадеде, ее отце, исчезнет навеки, будто бы это было единственное, что имело значение в его истории. Хотя из двух фактов о нем: "помощь от великой владычицы Руккхадеваты" и "покупка дорогого сервиза" - Дастур считал более весомым второй. Чашки и блюдца он хотя бы видел каждый день, а где помощь от архонта? Где она сама? Да и мальчик теперь с трудом верил, что богиня могла хоть кому-то помочь. В общем, началось все с этой злосчастной чашки. Чай, который должен был помочь разыгравшуюся с утра головную боль, уплыл. Буквально. Лучше бы Дастур опрокинул его на пол, но вода взмыла вверх, собираясь каплями в воздухе. Мальчик успел только проводить его взглядом, а потом боль усилилась: видимо, из-за отсутствия чая в чашке. В районе носа что-то лопнуло, и в блюдце упала красная капля. Дастур уже привык, что из-за мигреней у него могла идти кровь из носа, и, стараясь игнорировать пронзающую все тело боль, потянулся за платком, чтобы не заляпать ковер, но отвлекся. Кровавая капелька собралась из лужицы обратно и тоже полетела вверх, как и остальная струящаяся по его лицу кровь - к чаю. Мальчик даже не успел попытаться убедить себя, что это нереально: дальше полетели подушки с дивана, вазы, книги. Через пару мгновений его самого оторвало от земли, но пробыл он в воздухе не настолько долго, чтобы насладиться полетом, ведь его тут же впечатало в потолок. Пол и крыша будто поменялись местами, и снизу, сверху посыпалось то, что раньше парило в пустоте. Сперва был чай, кровь уже стекала на доски потолка, как если бы гравитация была нормальной. Потом, шелестя страницами, начали лететь книги. Дастур смотрел на них снизу, будто на неведомых птиц, держась за доски, боясь сорваться обратно. Голова все сильнее пульсировала, напоминая, что это точно нереально, как тот лёд. Не могла же вся комната действительно перевернуться? Нужно было чуть подождать, потом это все закончится, боль закончится… Дастур раскрыл глаза как раз вовремя, чтобы заметить, как скрипнул диван, пошатнулись шкафы. И он точно знал, что они, например, не были прибиты гвоздями к полу. Интересно, он мог умереть в своем воображении? Что же, он не собирался это проверять сейчас, поэтому, все ещё держась как только мог за доски, со всех ног бросился в угол, куда уже упала одна из ваз - к счастью, кроме нее там ничего не стояло. Диван рухнул на потолок, ломаясь на части из-за удара. Та же судьба постигла шкафы - теперь на потолке лежали осколки, щепки и лужица крови и чая. Невредимыми были только подушки и Дастур - относительно. Мальчик наконец вытер кровь и выдохнул. Теперь точно нужно подождать, пока это все не закончится. Оставалось только надеяться, что это произойдет скоро. Все вернётся на свои места в целости и сохранности, боль закончится, он спокойно попьет чай… Но он все ещё был наверху даже через несколько минут. Будто в насмешку последним упал ковер, накрыв все это безобразие и подняв клубы пыли. Ну, хорошо, что он хотя бы не боялся высоты. Главное - не подавать виду. Это он твердо усвоил ещё до того, что произошло. Не подавать виду, что больно, что обидно, неприятно. Однако прятать синяки было легче, чем оставаться спокойным, когда на твоих глазах из-под земли поднимается вода, или рушатся стены комнаты под натиском неведомого зверя, или у дома сметает крышу ураганом, а леса за окнами горят. Особенно рядом с родителями. Наедине ещё можно было переждать приступ, забившись в угол и закрыв глаза, но за ужином или во время тренировок… Трудно наслаждаться маминым супом, когда из окна на тебя глядит глаз несуществующего дракона. Хотя вернее: существующего только в твоей голове - и то только пока что. Или существовавшего много веков назад. Дастур немного путался, какие видения были основаны на исторических событиях или книгах, а какие были только его воображением. Впрочем, они все были лишь фантазией, которая проникла в реальность через трещины и раны в его мозгу. Хорошо, что видения не задерживались надолго, да и возникали они с определенной периодичностью: все на один-два дня в месяц. Можно было даже попробовать предсказать, когда будет следующее, так как Дастур не особо наслаждался эффектом неожиданности. К тому же, по головной боли тоже было трудно угадать, когда просто менялась погода, а когда можно было ожидать очередные галлюцинации. Он вообще стал гораздо восприимчивее ко всему вокруг. Проблема заключалась в том, что окружающая действительность несла лишь боль. Дастур хотел спрятаться, ничего не чувствовать, но вместо этого научился игнорировать. Сейчас он тоже игнорировал. Сидел на потолке, старался не поцарапаться об осколки вазы и дышать. Приступ скоро закончится, надо только подождать. Всего лишь ждать и дышать… Раз, два, три… Панические атаки после приступов тоже перестали быть редкостью, так что мальчик научился с ними справляться - все, чтобы не подавать виду. Первым упал ковер, а дальше вещи посыпались в зависимости от своего веса. Чем тяжелее предмет, тем быстрее и сильнее на него действует гравитация - Дастур уже немного разбирался не только в лингвистических науках. Вот только его самого не тянуло обратно. С громким треском и хрустом вся мебель, ставшая мусором, очутилась вновь на полу в пыли от ковра, но мальчик все ещё прилип к потолку. Он даже аккуратно приподнялся, но довольно крепко держался на досках. Кажется, это был ещё не конец. Дастур сделал шаг, боясь сорваться, второй… В середине комнаты висела люстра, по ней можно было спуститься или хотя бы держаться за нее, если вдруг гравитация вернётся в норму. Но он не дошел до нее, застыв на половине пути. Ни руки, ни ноги не шевелились, он не мог даже голову повернуть. Теперь Дастур действительно испугался. Хорошо, когда можно было убежать, спрятаться от видений, но весьма плохо, когда они влияли на него самого да ещё и обездвиживали. Льда ему было достаточно, но тело опять замерло и отказывалось слушаться, будто окаменело. Свет неожиданно погас. Мальчик, насколько мог, пытался посмотреть, что творилось с комнатой. Кажется, "окаменеть" было вполне подходящим и буквальным описанием, окна были запечатаны, а вся мебель будто вросла в скалу. Что-то странное было в воздухе. Мальчик пытался дышать, чтобы успокоиться, но что-то мешало ему в самом горле. Словно туда что-то заползло. Он хотел откашляться, но не мог даже достаточно открыть рот. Ну, во всех ситуациях надо искать хорошее: это все ещё не лёд и рядом нет никого. Дастур бы очень порадовался, но нечто в горле отчаянно скреблось. В темноте было трудно различить, что происходило с ним и комнатой, но затвердевшая кожа начала чесаться. Что-то опять творилось с его телом, и мальчик устал себя успокаивать. Во время отсутствия зрительной и аудио информации больше концентрации идёт на другие органы чувств, и сейчас он намного более отчётливо, чем он хотел бы, ощущал, что кожа в определенных точках затвердевает, острыми наконечниками вгрызается внутрь, а потом отращивает нечто, похожее на иглы. Таких точек были тысячи, миллионы, Дастуру казалось, что свободного от них места уже не было. Это все нереально, нереально, не… Во-первых, мальчик с удивлением обнаружил, что он мог чувствовать иглами. От паники можно было спастись только переведя внимание на что-то другое. И Дастур решил понаблюдать за своими ощущениями. Такие видения были уникальны, ведь он не только видел, но и чувствовал: поразительный обман мозга. Он чувствовал воздух вокруг, шевеление игол, пыль. Во-вторых, это были не иглы. Где-то сверху разлился свет. Дастур видел бардак внизу, люстру, светящиеся сферы, даже самого себя. Шевеление на коже и под ней продолжалось, но теперь мальчик понимал, что происходило. Перья клубились по всей комнате, складываясь в причудливые узоры, и в щелях между ними проглядывали красные глаза, рубиновые кристаллы. Было странно смотреть в собственные глаза не на своем лице, но ещё более странно - смотреть ими на себя и на комнату одновременно. Зуд в горле сместился к черепу. Перья не переставали расти, и мальчик догадывался, что будет дальше. Они с треском проломили гортань, полезли через глазницы, но на фоне головной боли это почти не чувствовалось. Он в который раз задыхался и смотрел на это из стены крыльев со всех сторон. Его глаза уже отказали, ведь их место теперь занимали очередные перья. Он был теперь просто подставкой для этой пернатой конструкции, но мыслил, видел, чувствовал слишком многое: ощущал свет, движение воздуха и всего в нем. Ему чудилось пение звёзд, их свет в душной пещере, в которую превратилась его гостиная, вибрация небесных сфер, проходящая по крыльям. Постоянные кругообразные перемещения углов обзора его бы точно укачали, будь у него ещё физически мозг. Хор усилился вместе с движением пернатых колец - будто ритуал, призыв чего-то свыше. Дастур уже не был уверен, что это нереально - он тоже теперь ждал ответа на этот безумный танец. Но никто не спустился. Все закончилось гораздо быстрее, чем началось. Круги перьев исчезли, хор затих, Дастур оказался на полу. С лужицей крови на ковре и разбитой чашкой. Хорошо, что перемещение мебели в пространстве действительно оказалось ненастоящим, иначе ему бы пришлось убирать обломки дивана и осколки ваз. А так - только чашка. И испорченный ковер. Ну, одно из этого он точно сможет исправить. Мальчик аккуратно собрал кусочки фарфора в руку и решил чуть подумать. Выбросить в окно в сад - не вариант, найдут. В мусорке тоже была высока вероятность обнаружения. Спрятать в комнате нельзя. Он все же запихнул осколки в урну на кухне, надеясь, что никто из взрослых случайно их не заметит. Теперь оставалось только один вопрос: что делать с ковром? Он не успел даже рассмотреть возможные варианты, входная дверь распахнулась. Родители вернулись. Дастур замер на месте, не зная, сначала выкинуть ковер в окно или прыгнуть самому. Хотя в доме был всего один этаж, и он бы не получил сильных (желательно, несовместимых с жизнью) увечий, можно было быстро убежать. С ковром. Была же сказка, как какой-то парень купил летающий ковер, а потом путешествовал на нем. Даже до замка в облаках долетел. Вот и Дастур тоже пустился бы в бега, а ковер был бы идеальным сопровождающим: под ним можно спать, на нем можно отдыхать, в нем можно нести вещи. В крайнем случае его можно просто продать. На полученные деньги купит корабль и уплывёт ещё дальше. Можно даже стать пиратом и грабить торговые суда! Да, этот вариант мальчишке очень понравился. Будет ходить в странной шляпе, курить, а ещё заведет какую-нибудь зверюшку, чтобы пугать ей команду. Возможно, они даже победят какого-нибудь морского монстра. Но сейчас мальчик все ещё был на стадии "нужно выпрыгнуть в окно"...слишком долго. Взгляд матери сперва на сына, потом на ковер был крайне красноречив. Она уже начала открывать рот, чтобы прочитать долгую лекцию про еду, чистоту и неблагодарность, но Дастур решил действовать на опережение и напасть первым. Он быстро скатал ковер и выскочил на улицу, бормоча, что сам все почистит. Пока он будет это делать, мама успокоится. Да и в принципе мальчик будет вне зоны досягаемости, что точно увеличит продолжительность его жизни. Проблема была лишь в том, что он пока ни разу не чистил ковры. Особенно от крови. Ладно, кровь не имела значения. Дастур уже тысячу стирал штаны и рубашки: неудачно упал, поцарапался, да и инциденты с мечом одним ушибом не ограничивались. С тех пор, кстати, было едва ли две тренировки, так что стопа зажила почти даже сносно. Ну, ходить было не сильно больно, а это показатель! Но ковер нельзя бросить в таз и залить мылом. Наверное, придется оттирать. Бездна бы побрала того, кто ответственен за то, что у него случился приступ прямо на ковре и кровеносные сосуды не выдержали. С досок гораздо легче все смыть. Дастур расстелил ковер на траве. Потом придется очищать от травинок и жуков, но было плевать. Пятно было маленьким, даже не понятно, как мама умудрилась углядеть его. Проблема в том, что таких маленьких пятен было несколько и они уже начинали засыхать. Сначала мальчик сбегал за лейкой. Об отсутствии мыла он подумал слишком поздно. Возвращаться домой не хотелось, но нужно было. Конечно, через дверь он бы не пошел - и именно поэтому через минуту мальчик влезал в приоткрытое окно ванной комнаты. Там рос куст, загораживающий весь вид, так что миссия приобрела пару дополнительных очков сложности. Повезло, что окно вообще было открыто. Приключение получилось на пару минут, но теперь Дастур приобрел ценный опыт влезания и вылезания в окно. Может, потом пригодится. Главное - смотреть под ноги, а дальше по ситуации. Пятна были сначала пролиты водой, затем тщательно намылены, а потом ещё раз пролиты. На последнем шаге Дастур очень надеялся, что он в итоге не смыл мыло. Он сел на траву рядом с ковром, пытаясь вытереть руки о штаны, чтобы избавиться от противного ощущения мыла. — …Да ты брешешь! — Но я правда их видел! — Ты просто перед сном на капусту насмотрелся, вот и почудилось. — Но я не спал! Мимо забора, громко ругаясь, шли соседские мальчишки. Дастур видел их всего пару раз и очень давно, так что сперва не обратил внимания, но потом прислушался. Один из них, судя по всему, видел странное существо, якобы во сне. Ничего необычного, мало ли кому какие кошмары снятся - Дастур сам уже насмотрелся на "странных существ", но общая ситуация казалась слишком знакомой. Нахида решила найти ещё одного мальчика для дружбы? Можно было бы подойти и предупредить, чтобы не связывался с ней, но можно было и разузнать, где она. Дастур…скучал. Чувство потерянности и желание заботы так и не исчезли с того дня. Она бы ему помогла. Она точно знала, что происходит. Но ее не было рядом. Если бы он только не пошел за ней…все было бы нормально. Он опять все испортил. Вообще, выходить за пределы участка было не запрещено, но крайне нежелательно. Как и встречаться с соседями. Ситуация со слухами совершенно не улучшилась, мальчику лучше было бы не пересекаться со взрослыми или деревенским советом. Но правило "держаться подальше от детей" было его собственное, так что нарушить его было не так страшно. Выход за калитку ощущался не так, как хотелось бы. Хотелось почувствовать некое волшебство, освобождение…более свежий воздух, например. Но вместо этого мигрень опять усилилась, да ещё и было солнечно. Боги, только не снова. Если приступ случится на улице… Дастур боялся думать о последствиях. Он все ещё не знал, как его тело вело себя во время галлюцинаций, какие движения отображались в реальности. Прослыть сумасшедшим и за пределами дома не хотелось. Поэтому мальчик выпрямился, попытался перебороть боль и вернуть контроль над разумом. Он сам будет решать, когда терять сознание или ещё что! Он будет этим управлять! Будто в доказательство обратного перед глазами заплясали пятна, словно нечто сверхъестественное отвечало ему. Заглушало волю и заставляло смотреть. Смотреть на то, как оно меняло мир перед его глазами. Леса преображались словно по щелчку пальцев. Они воспламенялись, цвели, засыхали, деревья падали и вырастали вновь. Вечный круговорот, от которого тошнило. Казалось, небо мигало всевозможными цветами, от черного до белого с всполохами фиолетового и красного. Стремительно движущиеся солнце и луна слились в одну полоску света. Дома вокруг разбирались на доски до фундамента или чистой поляны, а потом строились вновь. Все увядало и возрождалось за считанные секунды, мелькая вспышками перед его глазами. Он будто увидел всю жизнь от самого ее начала и заглянул в будущее, а затем все повторилось. Дастур пересилил себя и двинулся к мальчишкам, пока они не ушли. Дорожка под ногами постоянно исчезала, а забор слишком часто то пропадал, то сгнивал до основания, чтобы на него опереться. — Стойте! — решил он окликнуть их. Голос эхом потонул где-то во времени. Они обернулись. Они оказались подвержены изменениям, как и все вокруг. Мальчишки взрослели, старели, рассыпались прахом и появлялись заново. Дастура замутило ещё сильнее. Он видел их кости, как их тела пожирали черви, как они истекали кровью от ран и как через секунду обретали молодость и все утерянные органы. Видел, что было до и будет после. — Чего тебе? Дастур почти пропустил вопрос, заворожённый этим зрелищем. Хотелось убежать, закрыть глаза, но он стойко держался. Нельзя подавать виду. Он это выдержит, хотя даже стоять на ногах удавалось с трудом. Хотелось раствориться в этом водовороте, но все эти изменения никак не касались мальчика. Будто он застыл во времени. Будто его здесь и не было. — Кто видел лесных духов? Один из мальчик, видимо, самый младший, неуверенно поднял руку. — А тебе что? — вступился за него другой. Ну, вот и нашелся главарь. Дастур не знал, как их зовут, и не особо интересовался. — Я тоже их видел, — отчасти это было правдой. — Хочу ещё раз найти. — Зачем? — Это допрос? — Дастур смело посмотрел в опустевшие на миг глазницы. — Надо. — Как они выглядели? — недоверчиво вышел вперёд младший. Ясно, проверка. Вряд ли он видел Нахиду, а ее друзей мальчик ни разу не встречал. Придется выкручиваться. — У них были такие...шляпки, — он нарисовал руки в воздухе нечто непонятное. — Смешные. А ещё они были похожи на капусту. Через почти минуту подозрительного молчания младший показал куда-то в сторону леса. Дастур точно не мог сказать, куда, ведь пока там то не было леса, то были лишь пни. — Вон там. Случайно столкнулся с ним. — А он не показывал, где он живёт? Мальчишка пожал плечами. — Ничего конкретного: далеко и без людей. То есть половина Сумеру точно подходила под описание. После катастрофы численность населения значительно уменьшилась, было много брошенных городов и деревень. Хотя вряд ли лесные духи жили в чем-то старом доме. Значит, нужно сужать круг до вообще не исследованных областей... Все ещё много. Дастур вздохнул, ещё раз взглянул на стремительно окрашивающееся кровью тело мальчишки. Он знал, от каких ударов остаются такие раны, его им учили. И почему-то их стало жалко. Он не знал, что конкретно он видел, но что если он мог им помочь? Вдруг это не просто галлюцинации? Кто знает, что ещё было в том дереве. Там было записано создание мира, пришествие богов - почему бы не содержать ещё и чуть менее значительную информацию? Как только Дастур начал говорить, что-то внутри ликующе откликнулось. Окружающий мир эхом отдавался где-то в лёгких, заставляя говорить дальше, больше, делиться этим. Мир наконец-то замер, внимая его словам. — Вы погибнете от рук пустынников, не дожив до тридцати. На деревню нападут в ходе очередного восстания. Но до этого она будет гореть. Вы сами ее подожжете, случайно. А ещё будет засуха, весь урожай и скот погибнет. Твоей матери простят кражу, а твоей - убийство... — мальчик внезапно сделал глубокий вдох, будто просыпаясь или выходя из транса. — ... В общем, запасайтесь зерном. Он видел все это. Видел пожар, даже чувствовал его. Ощущал сухость воздуха и невыносимую жару. Слышал крики, звон клинков. Мимо него носились и пропадали тени. И он был в ужасе. Почему он это видел? Что это? Пусть это прекратится! Но этому не было конца, как и кругу жизни. После всего здесь вновь будет лес. Сожженная трава вновь будет зелёной. Отстроенные после пожара домики сгниют под ливнями. И не будет здесь людей. — Ты псих, — наконец ответил главарь. На их лицах во вспышках "настоящего" можно было увидеть ужас, недоверие и злость. Конечно, они ему не верили - а с чего бы? Дефективный сынок пустынника несёт полный бред о смертях и разрухе - его даже слушать не стоит. Дастур четко знал, когда его собирались бить: слишком много опыта было. Вот главарь уже начал надвигаться. Мальчик с ужасом осознал, что он ещё и про его мать сказал не самые приятные вещи... Он влип. Держать удар он не умел, а с мечом он мог только бегать на длинные дистанции (его использовали как утяжелитель). Бежать он и решил. До того, как ему успели сказать еще хоть что-то, Дастур подпрыгнул на месте и зайцем пустился за забор, чуть ли не на бегу перемахнув через него. Что же, ещё одно умение в копилку опыта. Благо, забор был невысоким, можно было на середине зацепиться за неровную доску. Уже на другой стороне мальчик пытался отдышаться и представлял, что дальше будет. Не с деревней, не с людьми - с ним. Они могут нажаловаться родителям, и те все расскажут его бабушке, а та - остальным в семье. Тогда ему совсем запретят даже из комнаты выходить. Он будет сидеть в четырех стенах за заколоченными окнами и каждый час молиться. Домой возвращаться расхотелось совсем, но его ждали с чистым ковром.

***

Ему нравилась математика. Больше языков. В ней все было четко: каждый пример имеет решение, никаких отклонений от функций. А ещё математикой он занимался сам, без надзора кого-либо из взрослых: отец с бабушкой были несильны в науках, а мама теперь занималась новой исследовательской работой и почти не обращала внимание не то что на сына, даже на мужа. Он мог спокойно сидеть, сколько ему хочется, и разгадывать загадки примеров. Ну, или не всегда спокойно. Руку с карандашом повело случайно. Дастур думал, что для тремора он ещё слишком мал. Но за руку ещё раз будто потянули, отведя ее в сторону. Мальчик вдохнул, выдохнул, закрыл глаза. Опять. Он уже даже не помнил жизни без этих галлюцинаций - это казалось таким далёким. Будто он всю жизнь видел то, чего не было: чудовищ, катастрофы, мертвецов, богов. От этого хотелось отчаянно плакать, но он опять смирился. Нужно просто ждать и не подавать виду. Дастур даже стал спокойнее себя чувствовать, когда начинались мигрени и перед глазами мельтешил бред, и напрягался, когда с утра ничего не болело. Его подкинуло со стула сперва на ноги, а потом и в воздух. Как-то все быстро началось. Ну, ему же лучше. Его подвесили за ниточки, судя по неприятному натяжению на запястьях и ступнях, но Дастур отказывался открывать глаза. Он не хотел ничего видеть. Его уже не пугало это, но и интересно не было. Это как случайно заснуть в случайном месте, это просто сон. Дастур не мог пошевелиться. Нитки держали крепко, сдавливая до открытых ран. С какой-то момент жжение прекратилось, но веревки никуда не делись: просто кожа внезапно стала ощущаться иначе. Это был не лёд, не камень и уж точно не перья - стекло или фарфор. Он был чем-то хрупким, слабым, безвольным. Кто-то сверху оберегал его, но и держал на привязи. Кто-то с нежностью подвесил его на нити, боясь отпускать на твердую, опасную землю. Дастура все устраивало. Это было самое спокойное из всех его видений, без боли, без страданий, без страха. Фарфоровый человечек ничего не чувствовал - и мальчик наконец мог отдохнуть. Но все же отличия от предыдущих видений были. Он никогда не слышал других людей, связные слова - не смех. А это голос был смутно знакомым, он ему уже встречался. Фарфоровый человечек отреагировал на него, пытаясь поднять тяжёлую голова, но и она была обмотана нитями. "Проснись, моя куколка. Твое время пришло" С следующее мгновение Дастур рухнул обратно на стул, сделал пару дыхательных упражнений, чтобы унять боль, и невозмутимо вновь принялся за примеры. К плохому быстро привыкаешь.

***

За четыре года Дастур успел забыть о том, что однажды наговорил случайным прохожим. Даже успел забыть, как те мальчишки выглядели. А тем более, то, как менялся мир. Он все ещё был на домашнем обучении. Хотя, скорее, самообучении. Мама вновь писала научные работы для Академии, а остальные взрослые ни в чем не смыслили. Дастура все наконец-то устраивало. Его никто не трогал, он мог целыми днями сидеть в своей комнате, к домашней библиотеке доступ не ограничен - жизнь почти прекрасна. За четыре года общий климат успел испортиться. Сперва дождя не было две недели, затем - месяц. Погода в Сумеру была жаркой даже в зимние месяцы, а если ещё и с пустыни надует… То небольшое количество полей, находившихся в распоряжении их деревни засохло довольно быстро. Увяло и то, что должно было потом отправляться на продажу в город. Бывает, что не замечаешь некоторые важные вещи. Они могут находиться прямо под носом, а их все равно не видишь. Невнимательность - одна из двух причин, по которой Дастур удивился, однажды увидев в окне пожелтевшие деревья. Вторая - ему было абсолютно плевать, что происходило в доме и что обсуждали родители. Для собственной сохранности этим не следовало интересоваться. Но когда он это увидел, все наконец правильно сложилось. Дастур поспешил задернуть шторы, чтобы больше не видеть это. Наверное, это было самым явным доказательством того, что он не просто бредил. Он видел что-то конкретное, что происходило или произойдет. Отговаривать себя, что это невозможно, мальчик не стал - после стольких лет мучений поверишь во что угодно, лишь бы верить. Жить намного легче, когда есть хоть какое-то объяснение, можно даже здраво мыслить, а не метаться в панике. Дастур ещё раз мельком глянул на засохшую листву. Он точно видел это раньше. А если он действительно видел будущее? Если он был избран кем-то…той фигурой, стоявшей там рядом с ним? Тогда он не мог просто так сидеть. В сказках и бабушкиных историях такие люди помогали другим, предотвращали катастрофы. Они были героями, спасителями, их все любили. Может, и его полюбят? Он тоже станет героем, все будут ему благодарны и больше не будут обзывать или издеваться. А ещё он докажет родителям, что он не сумасшедший. Представленное так ему понравилось, что Дастур уже не сомневался ни в чем. Засуху он предотвратить не смог, но ведь ещё столько много всего произойдет. Нужно было только дождаться следующего приступа и предупредить всех. Ждать пришлось всего неделю. В один день Дастур проснулся с уже давно знакомой болью и решил, что пора действовать. Он быстро собрался, надеясь застать большинство людей дома, и выскользнул в окно. На улицах пока никого не было, можно было спокойно ходить, не боясь наткнуться на неприятности. Дастур вдохнул прохладный утренний воздух. Скоро все изменится к лучшему. Он направился к ближайшему дому и постучал в дверь.

***

На еженедельном собрании в который раз обсуждался вопрос засухи, но сегодня он был не главным. Все началось со сплетни - но, как известно, в небольших пространствах без доступа ко внешнему миру они очень быстро расходятся. В отдаленной от главного города деревеньке не было много развлечений. Жизнь текла тут медленно, правильно, даже "по-божески". Все было завязано на скромном хозяйстве: большинство жителей с утра до ночи работали в полях, потом плоды их трудов шли на стол и на продажу. Редко кто мог позволить себе свое обучение или обучение детей. Школа была, но давали там самое базовое образование, да и учеников было мало - личные учителя или Академия были в приоритете у обеспеченных родителей. В общем, скучно. И люди сами себе создавали развлечения. Общение становилось связующим звеном между жителями, но иногда оно заходило не в то русло. Хотя что ещё обсуждать в глуши, где из событий - покупка козы, цветы на клумбе да проступок чьего-то сына? Вот и получилось, что визиты Дастура по всем домам не остались незамеченными. — …Пришел, начал нести какую-то чушь! — возмущалась какая-то старушка. Собрание традиционно состояло из глав семей: либо самого старшего, либо мужчины - но не все сюда допускались. Айгуль раньше очень любила эти "посиделки", пока ее дочь не вышла замуж. — Мне он сказал, чтобы осторожнее работала лопатой в огороде. Мол, спину защемит, и я упаду. — А мою дочь обвинил в воровстве, которое, по его словам, она пока даже не совершила! — Наглец! И как со старшими разговаривает… — Да будто его вообще учат! Сразу видно, в папашу пошел. — Только если невежеством, лицом ведь - ни разу! — Ой, да уж 12 лет ясно, что не от него. Настоящий отец на такой брак не согласился, вот и приплели дикаря. Послышались вздохи. За двенадцать лет тема должна была наскучить, но она каждый раз вносила хоть какое-то разнообразие в их разговоры. — К вам он тоже приходил? — подключился к разговору сидящий рядом мужчина. — Да, напугал жутко. — Не дело это, ходить по домам да пугать честных людей. Куда Айгуль смотрит? — Она за дочерью не уследила, что уж от внука ожидать. — А я давно говорила, мальчишка ненормальный! — Все было нормально, пока он не начал нарушать покой. Он довел мою дочь до слез. — Моему сыну он тоже много чего наговорил ещё раньше. У жены была истерика. А ещё он говорил, что и засуху он эту предвидел. — Почему его вообще выпустили? Нельзя лучше за ним следить? — Ну, нельзя же его до самой смерти в доме продержать… — Именно поэтому проблему нужно решать основательно, — раздался голос старейшины. Ходили слухи, что ему больше ста лет и он застал саму Катастрофу. Бессмысленно что-то ещё говорит о его авторитете. Сумерцы всегда крайне почтительно относились к тем, кто хоть как-то был связан с теми событиями. — Волка лучше убивать щенком, пока клыки не прорезались. А вы упустили момент - теперь исправляйте. Все уставились на него, ожидая подсказку. Как любили говорить старики, следующие поколения после Катастрофы были бесхребетными, жалкими. Они не знали войны и угрозы смерти, были разнежены мирным временем и предпочитали игнорировать проблемы и конфликты. Они даже не способны были убить - почему-то это теперь считалось плохим качеством. — В мое время любого, кто был связан с магией, казнили. Вся магия идёт от Бездны - я своими глазами видел, сколько смертей она принесла, — на этом моменте все согласно закивали. — Никаких колдунов не стало, и все жили спокойно. А вы допустили, чтобы они появились вновь. Мальчишка сам и наслал засуху. — Это его этот дикарь точно научил, — вклинилась какая-то старуха. Старейшина согласно кивнул. — А вся зараза пришла из пустыни! Мальчишка ещё мал, но посмотрите, что он натворил. И вы сами слышали, что он сделает дальше. Он нас всех погубит. Нечистую магию нужно выжечь огнем, пока он ещё не может себя защитить. Его поддержали одобрительными выкриками.

***

Ему снился сон. Впервые это случилось не наяву. В другой момент ему было бы интересно, как это влияло на него, как конкретно происходило, но сейчас он задыхался дымом. Вокруг него было пламя, оно поглощало деревья и небольшие постройки. Это была деревня или небольшой городок, но не в Сумеру. Домики были странные, с крупными балками, заросшими крышами и резными окнами. Там были трубы для отопления, возможно, это была северная страна. Он ещё никогда не видел нечто столь конкретное. Может быть, это место существовало реально, его можно найти - пока что. Либо Дастур наблюдал его разрушение, произошедшее много лет назад. Огонь с треском пожирал дерево, выжигал все живое. Шум стоял оглушающий, Дастур хотел закрыть уши, но он продолжал идти куда-то вперёд. Медленно, с трудом переставляя ноги. Все тело болело от внешнего и внутреннего жара, он чувствовал, что если остановится - рассыплется пеплом. Пожар начался давно, пламя уже шло на спад, как и неясный гнев. Дастур ощущал его внутри, его отголоски. Он знал, что раньше он был больше, как огонь. Но только если огонь довольствовался домами, то мальчик тонул в чужой-своей ярости. Где-то далеко он осознавал, что катастрофа вокруг - его вина, это он все разрушил. То есть не он, но… Он запутался. Конечности ощущались тяжёлыми, становилось все труднее идти. Сзади сверху ещё что-то давило и казалось мертвым грузом. Но Дастур чувствовал это изнутри, чувствовал мышцы и обгоревшие нервные окончания, но не мог пошевелить этим. Даже не мог обернуться посмотреть. Он шел, таща на себе груз собственного тела, уставясь вперёд на угольные обломки. Когда под ноги попалось сгоревшее тело, Дастур невольно задержал дыхание. Из-за дыма было и так трудно дышать, но это зрелище совершенно ужаснуло его. Это выглядело уродливо, искареженно, оборванно - трудно даже подумать, что раньше это был человек, с разумом и мыслями. Кажется, это был не просто пожар. Возможность случайности жертвы исключалась из-за ярости. Дастур рухнул на колени, противно раскрошившиеся от резкого движения. Он разваливался на части, рассыпался пеплом из-за огня. Кажется, скоро он присоединится к лежавшим здесь телам, пламя поглотит их всех окончательно. Ему не впервой было умирать в таких видениях, но сейчас эмоции были слишком сильны. Вместо ярости пришла печаль - разрывающая душу скорбь. Видимо, месть уничтожила всех, но не вернула чего-то важного. Ему хотелось плакать, но слезы испарялись вполне буквально. Наконец, он лег на землю. Воздух здесь был чуть чище, дым поднимался к темному небу. Не было сил ни дышать, ни смотреть на сотворенный хаос - было лишь опустошение, разочарование. После всего, что произошло - такая смерть? Пламя в последний раз ударило откуда-то изнутри, обжигая лёгкие. Дастур неожиданно легко подпрыгнул и теперь пытался прогнать изнутри запах гари. Он больше не был посреди горящей деревни, он был в своей кровати - все ещё просто сон. Ему ничего не угрожало. А затем он увидел отблески огня на окнах. Перед домом стояла толпа с факелами. Происходящее походило на иллюстрацию истории об охоте на ведьм, проходившей в прошлом веке в почти всех южных странах, но только это было реально. И что-то подсказывало Дастуру, что они пришли за ним. Он видел в толпе знакомые лица - те, с кем он беседовал днём. Видимо, они не так все поняли. Мальчик должен был им все объяснить. Но что-то также ему подсказывало, что не стоит сталкиваться с этими людьми. С ними уже разговаривала бабушка и согласно кивала. Он мог бы всё исправить, рассказать им правду - но кто ему поверит? Никто. Никто его не защитит. Все уверовали в его виновность, устроили самосуд. И сейчас Дастур как никогда отчётливо чувствовал отчаяние. Он был один: буквально - против целой толпы безумных взрослых, фигурально - против всего миры. Хотелось задернуть шторы, вернуться в кровать и уснуть, чтобы проснуться на утро и понять, что это опять был ещё один странный сон. Может, ему все это чудилось? Некоторые видения могли быть крайне реалистичны. Это всего лишь очередной бред, он произойдет позже, не сейчас… Но хлопок двери заставил его вновь поверить в реальность происходящего. Ему нужно было бежать. Настрой у людей был вряд ли дружелюбный - кто на приятельскую беседу приносит факелы? Хватило бы пары, а не по одному на каждого человека. Оставалось только надеяться, что они не сожгут его на костре. Но глупо ждать пощады, теперь он это понял. Он должен сам себя спасти. Сперва мальчик быстро скатал одеяло и подушки, чтобы создать видимость своего пребывания. Они сначала пойдут в его комнату, а значит, можно этим воспользоваться и выиграть немного времени. Времени собирать вещи не было, но Дастур надеялся сюда ещё вернуться. Через пару дней, когда все успокоятся. Пересидит в лесу… У него даже памятных вещей не было, чтобы точно взять с собой. Так что мальчик покинул комнату без сожалений, но в страхе. Теперь опасность была реальной. Ещё пару минут назад огонь был повсюду, но во сне он не мог умереть - а сейчас вполне. Его могли казнить, и Дастур отчаянно не понимал, за что. Что он такого сделал? Он пытался помочь. Почему они так отреагировали? Разве он монстр, чтобы охотиться на него? Опыт вылезания из окна ванной пригодился, жаль, что в такой ситуации. Оно выходило на другую сторону участка, да и мальчик знал там все кусты. Дело было за малым: проскользнуть мимо разъяренной толпы. Когда он уже приближался к забору, бабушка впустила их в дом. Он застыл на месте. Недовольство других людей он ещё мог принять, но как она могла? Дастур знал, что в семье его не любят, давно знал, но настолько… От нахлынувших эмоций захотелось разреветься, но он сдержался: он пока ещё не был в безопасности. Видимо, он никогда в ней и не был. А вот незаметно перелезть через забор не получилось. Его заметили, раздались крики, к нему побежали. И Дастур тоже побежал. Побежал быстро, стремительно, огибая кусты. Вслед слышалась ругань и топот ног, а он все бежал по дороге подальше от этого проклятого места. Сердце с каждым шагом громко ухало где-то в горле, давя на ком слез. Шаг за шагом он всë ускорялся. Воздух сдавливал лёгкие, огни и тени казались сверхъестественными существами, что его преследовали отдельно от людей, а сам Дастур как никогда хотел умереть, просто исчезнуть. Может, стоило остановиться и позволить им вершить суд? Но он продолжал бежать. Он не увидел, как это началось, но, когда он обернулся, деревня горела. Огонь перекидывался с травы и кустов на дома, люди кричали уже не воинственно, а напуганно. Возможно, кто-то не очень аккуратно обращался с факелом. Дастур, отбежав на достаточное расстояние, остановился и с жадностью старался запомнить каждую деталь: как они паниковали, как весело трещало пламя, как рушилось все, что они создали. Издали его уже проклинали, будто пожар начал он, и мальчику самому нравилось в это верить. Теперь ярость чувствовал он сам, это была его месть. Теперь ему некуда возвращаться.

***

В доме было непривычно тихо. Фидан провожала взглядом огни, проникающие через окна, играющие на полу. Танриовер ушел на улицу, помогать тушить пожар и искать мальчишку. Было нечто сюрреалистичное в этой ситуации, будто не с ними произошло. Она чувствовала легкое облегчение, хотя понимала, что должна вести себя по другому. Так странно… В комнату вошла Айгуль. Посмотрела на дочь, на пожар, на паникующую толпу, оглянулась на бывшую комнату внука… — Это все потому, что вы не молились!

***

Представитель Академии у ворот смерил его неприятным взглядом. Дастур знал, как он выглядел: как минимум, потрепанно. Он шел несколько дней, почти без перерывов, ночуя в лесах. Логично, что после пары ночей на земле они не был ни чист, ни свеж, ни опрятен. До города он еле-еле дошел. Первый день пришлось идти наугад, по памяти - он пару раз видел карты местности; затем - спрашивать у случайных прохожих, а потом опять прятаться. Внешность у него была примечательная, его могли искать. Хотя Дастур в глубине души понимал, что всем стало только спокойнее, когда он ушел. Жутко хотелось есть, и торговые ряды не улучшали ситуацию. Ещё хотелось поспать на кровати, принять душ и, возможно, умереть, но можно было и просто все забыть. Дастур устал. Устал идти, прятаться, устал чувствовать боль и гнев. Казалось, его маленькое тело готово было просто разорваться из-за давления. Хотелось лечь прямо на дорогу и ни о чем не думать, но стоило закрыть глаза - тут же вспоминались огни в темноте и крики. Мальчишка был истощен физически и морально, еле стоял на ногах и походил на бродяжку или нищего, и мужчина в зелёной форме с удовольствием бы выгнал его или позвал стражей, но было нечто в его глазах…дикое. Будто волчонок - маленький, но уже готовый вгрызться в горло клыками. Почему-то стало страшно. Надо было его прогнать, но теперь он начал сомневаться, что мальчик согласится уйти. — …Как, говоришь, тебя зовут? — со вздохом спросил служащий. — Дастур, — голос мальчишки хрипел. Боги, откуда он такой появился и почему именно в его смену? — Это…имя? — мальчик кивнул. — Родители определили мне карьеру с самого рождения, — невозможно было понять, шутит он или нет. — Ясно… А полное имя? — Дастур…— он запнулся, — Зандик. Это была девичья фамилия матери. Кажется, судя по взгляду мужчины, тот ее узнал - удивительно. — Хочешь поступить в Академию? — А по мне не видно? Они молча уставились друг друга. От дикости взгляда вновь пошли мурашки. Странный, нет - жуткий, мальчишка. — И откуда ты, Дастур Зандик? — Я знаю три языка - четыре, если учитывать разные по времени варианты одного из них, — продолжал гнуть свою линию мальчик. Ему не терпелось уже закончить этот разговор. — Хорошо знаю математику и естественные науки. — Почему ты тут один? — Я ознакомился со списком даршанов. Думаю, Спантамад мне подойдёт. — Где твои родители? — Умерли, — сухо ответил он, не отводя взгляда. — Так что, берете? — Заходи внутрь, заполни документы. Дастур с облегчением обошел служащего. Все оказалось быстрее и легче, чем он представлял. После того, как половина населения погибла из-за Катастрофы, вопрос с текучкой учёных кадров встал довольно остро. Академии пришлось пересмотреть некоторые правила приема студентов: теперь поступить мог каждый, но приоритет все равно имели дети из семей учёных. Далее, правда, все же проходил отбор на экзаменах, но у всех были почти равные шансы. Так что обучение стало вполне демократичным очень вовремя для того, чтобы сбежать из дома и пытаться искать хоть какую-то информацию. Дастур уже совсем не сомневался. Он видел и пожар, и засуху, и судьбы тех людей. Но он не видел себя, свое изгнание - а это очень помогло бы заранее. Почему? Самому это будет крайне трудно выяснить, а с ресурсами Академии будет легче. Спантамад изучал мировые артерии, элементы - можно будет найти про те странные корни или хотя бы про "лесных духов". Здесь была и лучшая в Сумеру, если не во всем Тейвате, библиотека. Конечно, в Вахумане он довольно легко достиг бы определенных высот, но это не то, чего он искал. Дастур устал находиться в неведении. Если Нахида так и не появится, придется все делать самому. Впрочем, он привык. Академия представляла собой многоэтажное здание, похожее на муравейник. Изнутри все выглядело ещё непонятнее. В главном холле было немного людей, но гул стоял громкий. Видимо, рядом была та самая библиотека. Его быстро направили к какому-то работнику, потом ещё к одному, и ещё - он перестал даже пытаться ориентироваться в происходящем. В какой-то момент его посадили заполнять документы и очень долго причитали, что он пришел без законного представителя. На вполне понятный ответ только пожали плечами. Вскоре ему уже выдали ключ от комнаты в общежитии и отправили осваиваться и отдыхать. Ну, хотя бы не придется прятаться и спать в кабинетах. Первое впечатление вышло смазанным. Дастур с подсказками других студентов нашел свою комнату и сразу завалился спать. Не было ни радости от поступления, ни страха от неизвестности своего будущего, ни печали, только усталость. И было хорошо, спокойно. Прошедшие два дня его одолевали вполне реальные кошмары, выматывая и травмируя. Ничего не чувствовать гораздо лучше, приятнее. Легче двигаться дальше, легче переживать боль. Он мог бы уже скучать по родителям, размышлять о правильности выбора, просто паниковать из-за цикличного переживания кошмаров той ночи, но он был словно недвижимый камень. Хоть бы так было всегда, если бы можно было избавиться от эмоций насовсем…

***

Обучение проходило в течение всего года без перерывов или каникул и толком не имело окончания. Дастур видел и стариков в форме учёных, бродящих вместе с всеми по коридорам. Это напоминало секту, только научную. Люди разных возрастов с рвением и фанатизмом постигали мир вокруг - ему это подходило. Возможно, у кого-то из них уже были ответы на его вопросы. Как он понял, уроки здесь были только по началу, а дальше начиналось написание научных работ и, следовательно, добор материалов самостоятельно. Была почти середина учебного года, поэтому, так как у него были "особые обстоятельства", его просто запихнули к другим первогодкам. "Первогодки" они были условно: Дастур видел однокурсников гораздо старше себя. Судя по всему, он вообще был одним из самых младших. Его ровесников следовало либо искать на курсах других годов, либо ждать их в рядах новичков через пару лет. В общем, Дастур попал в крайне неудобный промежуток и в крайне неудобное время. Впрочем, никто ему не собирался объяснять, что они уже изучали, поэтому и время будет только на учебу. Никого общения. Дастур и сам не хотел с кем-то сдруживаться: хватило Нахиды и родителей. Так что все сложилось крайне удачно. Ему ещё и лист бумаги с пером выдали. Красота. На практических занятиях они много работали с элементами. Здесь и обнаружилось ещё одно различие между студентами. У пары человек Дастур видел глаза Бога, которыми они активно пользовались, некоторые просто были чувствительны к стихиям. Вполне логично, что после подобной катастрофы боги будут восполнять баланс. Либо это только логичное следствие, не связанное с богами. Иногда преподаватели даже создавали группы, чтобы в каждой был такой человек, но Дастур старался работать один. Было много причин: недоверие, желание добиться хоть что-то самому и презрение к подобным божественным стекляшкам. Когда много раз смотришь, как боги и архонты уничтожают цивилизации, начинаешь немного сомневаться в их милости. К тому же, он хотел проверить то, что чувствовал много лет назад. Были ли это именно элементы? Опыты показывали, что нечто другое. Дастур не чувствовал созданный пиро огонь на каком-то подсознательном, глубоком уровне - физически он прекрасно ощущал теплоту и свет. Он перестал чувствовать мир вокруг, наполняющие его линии так хорошо, как это было в деревне. Но он все ещё чувствовал звёзды где-то очень высоко и знал, что это были не те, которые он видел каждую ночь

***

До библиотеки он добрался спустя месяц. Раньше время было только забрать учебники или найти книгу: приходилось быстро догонять упущенную программу. Перерыв появился вроде вовремя, а вроде совсем нет: Дастур чувствовал приближающийся приступ. Такого ещё не было за все время пребывания в Академии, и мальчик боялся того, что могло произойти. Хорошо, что в это время он будет не на уроках, но плохо, что не удастся просидеть в комнате весь день. Он не знал, что искать. Можно было бы искать про лесных духов, но он не знал их названия. Можно было бы посмотреть про то дерево - но ситуация была аналогичная. Единственное, что он понимал, - придется искать точно не в научной литературе. Вряд ли кто-то прошел такой же путь и написал про это официальную работу. А вот сказки многое могли сказать о жизни народа. Раздел фольклора принадлежал Вахумане и Хараватату, но четкого ограничения не было - никто не будет подходить и проверять, что ты читаешь. Правило использования литературы только для обучения Дастур не принимал, но не вызывать подозрений он умел прекрасно. Вот как сложилась жизнь: язык пустынников ему не пригодился, а умение вылезать из окна и игнорировать все вокруг себя - ещё как. Мальчик быстро вытащил с нужной полки все книги, которые мог унести, и ушел на дальний стол. Там его никто не побеспокоит. Было утро, все были либо на занятиях, либо в городе - кому захочется учиться в, возможно, единственный выходной? Начать Дастур решил с "Тысячи ночей". Это был один из самых популярных сборников, мальчик читал его в детстве. Но то, что казалось волшебной фантазией тогда, спустя годы могло приобрести иной смысл. Удивительно, но на первом же рассказе ему повезло. В "Истории о людях без тени" упоминали тайный лес и царство снов, которым заведовала Охотница за снами. Он заметил некоторое сходство: ему тоже нельзя было путешествовать за ней, а, ослушавшись, он "потерял свою тень". Вот только герою сказки в конце все объяснили, а его оставили одного с кучей вопросов. Он тоже был во тьме, тоже слышал имена мертвых, но… Дастур сердито перевернул страницу. "Тайный лес" звучал как то место, где могли жить лесные духи и Нахида, оставалось только его найти. "Историю о дастуре" он пролистнул: история о древнем царстве в пустыне его точно не интересовала. Довольно часто возникал образ луны, но только в сочетании с упоминанием безумия. Возможно, это был намек, что только сумасшедший мог общаться с богиней - Дастур был плох в метафорах. Также было много мотивов сна, зеркал, а в одной сказке описывалось разрушенное королевство. Он его узнал. Чем дальше он читал, тем страшнее становилось. А ведь он читал это в детстве. Кто же знал, что все так обернется… В "Ловце птиц" вновь упоминался лес, но теперь более конкретно: "на севере королевства". Дастур тут же сходил за картой Сумеру, предчувствуя, что разгадка близка. На севере были неисследованные территории: горы на границе с Ли Юэ и лес около Фонтейна. Последнее отделялось рекой и не имело никаких обозначений. Там не было никаких поселений, что было странно: лес рядом, река рядом, город рядом - крайне удобные условия для жизни и торговли. Единственная причина, которая казалась логичной (хотя для нормальных людей таковой не являлась), - то, что там жили лесные духи. Почему-то ему не пришло в голову, что они могли и вовсе не существовать в материальном мире. Пока все складывалось вполне удачно. Оставалось только выпросить себе выходной побольше и сходить туда. И ему наконец-то все объяснят. Дастур открыл следующую книгу, "Учение листвы". Про лесных духов ясно, теперь нужно про Нахиду и то дерево. «Лишь рассеялась лунная тень, как полчища диких зверей выползли из самых глубин Бездны и начали без разбору пожирать живых существ. Всех, кого она создала, настигла страшная участь. Добро, мир и знания, дарованные ею, — всё без исключения погибло, столкнувшись с чистейшим воплощением зла. В свете ухмыляющейся луны чёрная волна разложения захлестнула и пустыни, и долины, превратив прозрачные родники, некогда соседствующие с розами, в лужи грязи. Зло осквернило землю, а смертными овладела дрожь отчаяния. Мудрецы назвали эту напасть Чёрным приливом, потому что это был тёмный поток, поглотивший и поля, и деревни, и города.» Далее шло описание того, как великая владычица Руккхадевата, Нахида, очистила всю скверну, вновь с упоминанием леса. У Дастура перехватило дыхание. Он видел все это ещё в самом начале, но немного с другой точки зрения. Хотя его впечатления были немного подпорчены тем фактом, что на его глазах боги истребляли людей. Теперь его непричастные к тем событиям люди пытались убедить, что бывают хорошие архонты - и кому верить? Наверное, хорошие архонты не бросают своих друзей. Дастур захлопнул книгу и дернул себя за кудри. Опять не вовремя разозлился. Никому его гнев не нужен, никому он ничего не докажет, ничего не изменит. Даже если он сейчас пойдет в храм Сурастаны и накричит на Нахиду, он ничего не исправит. Они не возьмутся за ручки и не пойдут счастливые гулять на базар и есть сладости. Если бы все было так просто… Почему она ему не отвечает? Почему никто не отвечает? Нужно было отнести книги обратно, самое главное он уже узнал. Но стоило встать со стула, как ноги увязли в чем-то липком. Дастур тут же опустился обратно, стараясь выровнять дыхание. Запах, стремительно наполнивший комнату, оставался на языке металлическим привкусом. Кровь. Мальчик заозирался, пытаясь посмотреть, как люди вокруг впишутся в его видение. Интересно, если с ним что-то будет происходить, они увидят это? Стоило проверить, чтобы избежать неловкостей в будущем, но тогда он и здесь прослывет сумасшедшим. Кровь медленно заполняла комнату. Она струями тянулась из-под шкафов, дверей, капала с потолка. Вскоре весь нижний ярус превратился в красное озеро, а Дастур все боялся пошевелиться. А если он просто будет это игнорировать? Если спуститься вниз к затопленным лавочкам, он сможет плавать или иллюзия растворится? Будет крайне странно, если с точки зрения других людей он начнет плыть в воздухе. А он сможет оторваться от земли? Дастур встал со стула и пошел к шкафам, чтобы поставить книги. Кровь противно хлюпала под сапогами, абсолютно все вокруг пропиталось ею. Страницы книг вздулись, древесина набухла, все было в противных липких отпечатках. Самое ужасное, что кровь была и на других студентах. Они ходили, сидели, не замечая ее, оставляли следы на полу, стенах, других людях после прикосновений. Дастура замутило, он поспешил отвернуться. Устраивать эксперименты уже не хотелось, это выглядело отвратительно. Нужно было убираться из этого кошмара, но мальчик вдруг осознал, что не может пошевелить ногами. Их просто не было, внизу была пустота. Дастур лишь вздохнул, глядя, как в воздухе растворяются и руки. Кровь поднялась до уровня отсутствующих щиколоток. Он просто остался стоять и ждать, пока все не закончится. Он не понял, что случилось первым: он полностью исчез или кровь накрыла его с головой - но через минуту очнулся у шкафа, как и стоял. Кажется, видения всегда заканчивались за секунду до его смерти. С марионеткой было исключение, видимо. Либо теория не до конца верна. Можно было сейчас и выяснить. Зачем ждать кого-то, когда можно выяснить все самому? Однажды это привело лишь к плохому, но не может же все стать ещё хуже. Дастур быстро вышел из библиотеки и сунулся в первую попавшуюся пустую аудиторию, чтобы не потерять нужное ощущение. Он сел на пол в самом конце комнаты, чтобы, если что, его не нашли, и сосредоточился. Медитация должна помочь. Он видел, как некоторые учёные использовали травы, чтобы связаться с богами - но у него сейчас не было ни времени, ни того, чем можно было бы надышаться и уснуть. Да и выговор не хотелось. Нужно было просто ухватиться за ниточку, следовать за знакомым тянущим чувством боли, окунуться в ту же реку, а затем направить поток. Он хотел увидеть будущее. Любое - для первого, пробного запроса это будет достаточно. Когда он в следующий раз открыл глаза, он был не в аудитории. Даже не в Сумеру. Толпа людей стояла на площади, чего-то ожидая, а внизу простирались зелёные крыши домов. Отсюда было видно море, оно тянулось гладким полотном до самого горизонта. Дастур подошёл чуть ближе к ограждению, чтобы лучше посмотреть на каменные пики. Он видел гавань Ли Юэ только на картинках, а сейчас все казалось таким реальным. Он видел людей, снующих по улицам, корабли, верхушку Драконьего хребта. Все немного отличалось от картинок: домов было больше, оснащение - лучше, а сама площадь вместе с богатыми домами была только здесь. Это действительно было будущее. Но что ему пытались показать? Дастур вернулся к людям. А счастью, они не обращали на него внимание. Почему именно этот момент? Они что-то праздновали? А может, над ним посмеялись и показывали совершенно непримечательное событие. Женщина в бело-золотом платье что-то говорила, обращаясь к людям и небесам. Он не понимал ни слова, но, кажется, там было что-то про богов. Они молились? Ответ не заставил себя ждать. Раздался грохот - Дастур успел заметить только вспышку. Архонт явился? По крайне мере, не так, как все планировали. Огромный дракон лежал на площади и не показывал никаких признаков жизни. Мальчик не обращал внимание на панику вокруг и постарался подойти поближе. Не столько странным был знакомый вид существа, сколько то, что стража прошла буквально сквозь Дастура. Он не почувствовал ничего, но внутри зарождался страх. Как работали видения и приступы? И это действительно гео архонт? Существо действительно было очень похоже. Получается, архонты могут умереть. А боги? Будто почувствовав опасность вопроса, видение свернулось и исчезло. Дастур ни на миллиметр не сдвинулся со своего места под столом. Это хорошо. Проблема в том, что ему приспичило подскочить на эмоциях. — А я? — зашипел он, потирая макушку. — Где мое будущее? Где я в этом мире? Покажите мне! Но никто опять не ответил. Итого Дастур мог сделать несколько выводов: лесные духи живут на севере Сумеру, его мутит от вида крови, просто видения и приступы различаются влиянием на него самого, боги могут умирать и всем на него плевать. Информативно и позитивно.

***

Запись 1. [Несколько зачеркнутых строк] …Не знаю, с чего начать. В экспедиции мы и так будем вести заметки для отчётов, но мне посоветовали делать и личные записи. Вроде как "дают более полную картину". А ещё их могут обнаружить потомки, что тоже считается передачей знаний. Не уверен, что кто-то захочет читать мои, но достиг компромисса с собой, что в личных исследованиях они точно пригодятся. Наверное, следует представиться (и не писать сюда каждую мысль). На обложке есть подпись, но вдруг потеряется… В таком случае нужно подписать каждую страницу. Личная собственность всё-таки. Что-то я отвлекся. А впрочем, это мои личные записи - что хочу, то и пишу. Наверное, в конце это придется даже сжечь. Меня зовут Дастур Зандик, я дастур-стажер (наконец в моем имени есть два одинаковых слова с заглавной и прописной буквы). Уточнение "стажёр", наверное, приписано из-за моего возраста. Видите ли, обычным учёным положено презентовать свою научную работу ближе к двадцати годам, тратя на поиски темы и информации бессмысленное количество времени. Я же успешно сделал это в прошлом месяце. Как я думаю, это одна из причин, почему меня взяли с собой: нельзя не взять новое "юное дарование" в очередную экспедицию, которая непременно "войдёт в историю", если начальство настаивает. Либо кто-то прознал о моем знании языка и общей связи и решил, что трёх учеников Хараватата недостаточно. Если так, если он себя выдаст - он нежилец. Всего в составе группы трое из Хараватата, один медик из Амурты, двое из Вахуманы (один из них наш руководитель), один из Кшахревара и я из Спантамада. Не хватало только какого-нибудь безумца из Ртавахиста для полного набора, но будущее предсказывать и я могу, пусть и не по звёздам, так что, получается, работаю за двоих. Как-то мало людей для "исторической" экспедиции, что лишь доказывает, что меня взяли просто так, на всякий случай. Официальная причина похода - поиски руин Гюрабада, но я слышал, как они обсуждали механизмы Дахри. И то, и другое находится в пустыне, чему я совсем не рад. Мы пока ещё в Сумеру, и я весь день прячусь в повозке, а среди песков такой роскоши не будет. Ради сказок о царстве джинов я бы ни за что не поехал, но механизмы уже звучат интереснее. Мы приближаемся к Караван-рибату. Стало уже невыносимо жарко. Прерываю свои записи до тех пор, пока не перейдем границу. Запись 2. Дастур Зандик. Это кошмар. Мы все здесь носим защиту от солнца, но меня обмотали тканью, будто древнюю мумию. Поверьте, ничего смешного в этом нет. Ожоги болят ужасно, я едва могу двигаться. А это только первый день и первая ночь. Лекарь высказал предположение, что у меня какая-то неизвестная науке болезнь, которая выражается в такой реакции на солнечные лучи и внешности. Никогда не слышал, чтобы так маскировали слово "дефект" или "уродство". Ну, теперь меня хотя бы не видно. Даже глаза закрыли специальным платком от песка. Жаль, так нельзя ходить в городе или Академии, я сразу стал бы привлекать меньше внимания… Хотя вряд ли люди каждый день видят сидящую в библиотеке мумию. Или мумию, покупающую на базаре персики. Или…не могу придумать ещё примеры. Мы остановились на ночлег в небольшой деревне, завтра выдвинемся на юг, что только подтверждает, что истинной целью являются механизмы. Скорее всего, финальный отчёт будет выглядеть так: "Гюрабад мы не нашли, но вот вам подробное строение запретных устройств, чтобы вы могли использовать его в своих разработках". Главное, чтобы мои записи не нашел наш руководитель, иначе мне несдобровать. Удивительно, но нас приняли вполне радушно. Кажется, деревня состояла из бывших и не совсем учёных и их семей, что вполне все объясняло. Как они могли здесь жить? Пески да солнце. Кошмар. Все ещё хуже, чем там, где я жил. Но здесь хотя бы никто не пытается нас убить. Нас накормили и поселили в домик на окраине. Заняться особо нечем, поэтому завершаю сегодняшние записи и ложусь спать. Запись 3. Дастур Зандик. Это кошмар. Забавно, что я так начинаю уже вторую запись, а это всего третий день. Но ожоги и ночёвка на песке - ничто по сравнению с этим. Мы наткнулись на пустынников. Я честно решил не встревать. У нас три дастура из Хараватата, они знают их язык, сами разберутся. Как оказалось, знали только древнюю версию и только письменность. Маскировки оказалось недостаточно, так что пришлось всех спасать от смерти. До этого случая я даже не думал, что ещё что-то помню из ее уроков. Видимо, внушительность сабель и угроза смерти сыграли свою роль, я от себя такого не ожидал. Я объяснил им ситуацию, а они посмеялись над моим акцентом, но сабли убрали и даже вызвались проводить. Думаю, был бы на моем месте кто-то из моих "товарищей", мы были бы мертвы. Пустынники не особо жалуют ученых и жителей лесов, но со мной стали обращаться, пожалуй, даже приветливо. Наверное, все было бы иначе, если бы они видели мое лицо, но, к счастью, я все ещё был полностью замотан. Во время перерыва мы разговорились. Они сказали, что я "храбрый малый", а мой отец - "Шируе". Я ответил, что его не так звали, на что они опять рассмеялась. Странные люди. Я многое им рассказал. А с другими учёными я с того момента ещё не общался. Кажется, они немного меня избегают. Не хочу ничего им доказывать, устал. Если так подумать, то я для всех чужой, даже для людей в принципе. Но не хочу об этом писать. Запись 4. Дастур Зандик. Мы дошли до долины Дахри. Механизм действительно громадный, со скалы, где мы остановились, видно только верхнюю часть. Нужно как-то найти способ забраться внутрь. Возможно, вход будет в корпусе или руках, в ногах его рискованно размещать. Подойдя поближе, мы обнаружили трещину в одной из рук - и вход искать не надо. Пока собираем все оборудование, чтобы взять с собой. Я в предвкушении. *** Я почти разобрался, как оно работает. Все подписи приборов сделаны на дахрийском языке, дастуры Хараватата сейчас с ними разбираются, но некоторые детали мне знакомы. Если бы я только смог вернуться сюда во время приступа, я бы смог посмотреть на то, как ими управляли раньше. Но сейчас можно было полагаться только на полученные во время учебы знания. Я нашел более маленькую версию машины и разобрал на части основной корпус, пока она в спящем режиме, а остальные заняты записями. Я действительно здесь особо никому не нужен. Дахрийцы не использовали элементы - по крайней мере, не их привычную форму. Их машины питала чистая энергия, сконцентрированная в ядрах, насколько я понял. В маленькой версии ядро было, значит, должно быть и в большой. Нужно добраться до командной рубки, но дверь пока запечатана. Я ещё покопался в механизме, пару раз чуть не включив. Кажется, ядро имело не только функцию поддержки всех остальных деталей, но и функцию защиты и атаки. Судя по всему, оно могло концентрировать энергию и направлять ее вне конструкции. Значит, и тот механизм, в котором мы находимся, так может. Нужно только напитать ядро. Должно быть, возможно отремонтировать основные системы вооружения этой титанической машины, используя компоненты, извлечённые из брошенных механизмов, но, чтобы не привлекать внимания других членов команды, я пока сделал только некоторые базовые измерения. Любые дальнейшие эксперименты должны подождать до следующего дня. А лучше, ночи. Да, ночью вернусь и сниму печать. А пока нужно поискать другие рабочие ядра. *** Постараюсь делать записи в процессе, чтобы ничего не забыть. Я осмотрел печать поближе. То, что мудрецы называют потоком суды, есть не что иное, как продукты осаждения, вызванные возмущением элементов. Подумать только, что они будут использовать их в качестве сердцевины печати… ужасно смехотворно и иронично, учитывая их отношение к элементам и богам. Я случайно задумался об этом во время ужина. Они тоже не верили в богов, но зато верили в человека. Они создавали идеальные машины. Может, в этом и есть смысл - сделать машину из человека? Сохранить разум, способность создавать и придумать, но вынуть все лишнее? И эмоции больше не будут досаждать, больше не будет больно… За одно только слово об этом меня могут обозвать безумцем и исключить. Нужно будет подумать об этом ещё. Дальше постараюсь вести записи без отступлений, как отчёт. И так, ядра были вставлены в пути обеспечения главного ядра энергией. Печать сломалась сама от давления двери и времени. Панель управления оказалась довольно простой, без надписей. Экран сломан. Я попробовал нажать пару кнопок, но никакой реакции. Видимо, машина слишком глубоко засела в песке или повреждения были больше, чем было видно со стороны. К тому же, потеря "конечности" приведет к дисбалансу во время передвижения. Попробую ещё что-нибудь нажать. [Страницы смяты, но текст различим] Кажется, я включил систему атаки. Машина покачнулась, тетрадь с записями улетела со стола - как и я сам. Никаких взрывов не было слышно, все обошлось. Видимо, на заряд не хватило энергии. Остаётся только надеяться, что никто ничего не заметил. Пора возвращаться к группе, здесь больше нечего делать. Даже записи команды пилотов уже забрали. Завтра утром мы выдвигаемся в Гюрабад. Запись 5. Дастур Зандик. Мое отсутствие той ночью заметили, устроили выговор. Собственно, плевать. Не могу продолжать записи, мы все ещё в пути, самочувствие ухудшается. Нас все ещё сопровождают пустынники. Запись 6. Дастур Зандик. Я видел, как они молятся. Мог ли мертвый бог быть лучше живого? Наверное, от мертвого много не ждешь, поэтому не разочаровываешься. От живых тоже лучше ничего не ждать. Продолжаем наш путь. Прошло уже несколько дней. Дикая птица на вкус ужасна. *** В центре нужного места бушует шторм, человеку находиться там невозможно. Двигаемся на восток к границе с Фонтейном. *** Нашли ещё одного. Запись 7. Дастур Зандик. Эта машина более целая, только немного прикрыта песком. За сто лет все должно было покрыться ржавчиной или быть сточенным песчинками, но все в прекрасном состоянии. Мы вновь забрались внутрь, собрали записи для исследования и перевода. Вернусь сюда ночью. Как я и думал, компоненты, обнаруженные в большой группе механизмов, подходят для установки и в «гюрабадском образце». Значит, все механизмы имеют одинаковое строение. Это намного упрощает процесс исследования. Видимо, из-за нахождения в непригодной для жизни местности он меньше подвержен влиянию различных факторов. В основной боевой системе этого голема повреждений даже меньше, чем у предыдущего. Я зарисовал внутреннее строение и, на всякий случай, сравнил с описанным ранее. Размеры и конструкция полностью соответствуют записанным параметрам. Несмотря на бо́льший размер, конструкция выполнена с высоким уровнем точности. Оставалось только восхищаться мастерством тех людей. Теперь те жертвы в видениях вызывали ещё больше сочувствия. Что было бы, если бы они до сих пор творили, создавали подобные вещи? Может быть, Бездну удалось бы сдержать. Вновь прерываю записи для проведения эксперимента. Попробую поднять механизм с земли или даже сделать пару шагов. Лазер активировать больше не буду. Похоже, конструкция всех подобных големов не предусматривала использование гироскопов, поэтому при движении голема внутренняя часть ощутимо трясётся. Через полминуты испытание пришлось прервать из-за острой физиологической реакции, вызванной перегрузкой вестибулярного аппарата. Возможно, оператор механизма подвергался модификации вестибулярного аппарата или носил специальные магнитные сапоги и перчатки. К сожалению, все документы, в которых описана энергосистема голема, утеряны, нам достались лишь обрывки биографий людей, а у меня слишком важная миссия, чтобы восстанавливать их с нуля. Может быть, стоит потом вернуться сюда совсем одному. Хотя нет, я не переживу ещё один поход в пустыню. Опять был приступ. Давно его не было, я думал, все закончилось. Я видел армию, я командовал ей. Я отправлял их на смерть и чувствовал их кровь на своих руках. Я опять тонул в ней, но, в отличие от прошлого раза, мне было хорошо. Я видел, как менялась пустыня. Вихрь в центре когда-нибудь исчезнет. Когда-нибудь здесь будут земли огромного дракона. А раньше здесь был дворец, прекрасный оазис. Я видел их всех. Видел Ее в компании других божеств. Кажется, они были счастливы. [Записи обрываются]

***

Как только они вернулись в Академию, Дастура отправили в отпуск. Это не то чтобы был подарок или что-то подобное, скорее наказание. Видимо, не стоило запускать огромную машину для убийств. Дважды. Ну, кто ж знал, кто ж предполагал… Его буквально выставили за дверь, советуя погулять, отдохнуть, навестить родственников - столько, сколько ему надо. Дастур огрызнулся на слова о родственниках (всё-таки представился сиротой ещё в самом начале), но от двери отошёл. Ну, в этот раз он хотя бы мог вернуться. Было два пути: искать приключений или засесть на пару дней в таверне. Последнее звучало очень привлекательно. Он накопил довольно много денег со стипендии, ему бы хватило на целый пир на всю неделю. Была только одна проблема: пятнадцатилетним детям не наливают в тавернах. Даже если эти пятнадцатилетние дети уже опубликовали одну научную работу и пишут вторую. Даже если эти пятнадцатилетние дети познали суть всего мира, были отвергнуты богами и им чертовски нужно выпить. Такова жестокая ирония общественных порядков. Так что оставался только один вариант. У него был давний план, глупая идея, которую хотелось проверить с каждым годом все больше. На самом деле, он надеялся, что со временем забудет об этом, отпустит. Не получилось. Все ещё болело, пусть он и привык. Поэтому через пару часов лодка везла его на северный берег, к лесам. Дастур ожидал чего-то другого. Чего-то волшебного, загадочного. Но перед ним был небольшой клочок земли: слева горы, справа горы, впереди вода. С холма, на который он поднялся, чтобы осмотреться, видно только бесконечное море зелени. Не было фиолетового неба, похожего на вату, не было падающих звёзд, не было грибообразных листьев. Только Великое древо и Академия сзади. Пахло лавандой. Но ведь нельзя сдаваться? Любая точка может быть севером, а верхняя граница не кончалась на одном несчастном холме. Дальше на север он не пойдет, там даже намека на лес не было, поэтому Дастур повернул на восток и принялся спускаться с холма. Вроде как, там можно было обойтись без лодки. Он заметил их ещё на подходе - возвышающиеся над холмами зелёные шляпки. Не помнил, как преодолел остаток пути - кажется, он бежал. Бежал быстро, игнорируя выступающие корни деревьев и плесенников. Игнорируя нехватку воздуха и боль в ногах. Пару раз он чуть не упал, но продолжал бежать. Фонарь у входа в пещеру смотрелся так странно - странно подходяще. Невольно он задумывался: как они его примут? Нахида рассказала им о нем? А может, он им не понравится? Он нескладный, странный, обречённый и покинутый - а они наверняка чистые и светлые. Как и она. Они должны быть, как она. Он выбежал в пещеру, следуя за светом следующего фонаря. Он наконец-то увидит их, познакомится с ними. Может, он встретит там и ее. Небо там было совершенно обычное. Солнце уже садилось, но оттенок был не такой же неземной. Вместо звёзд были лишь светлячки. Даже листья-деревья казались не такими огромными. Возможно, он просто вырос. Возможно, ему хотели показать, что ничего уже не вернёшь. Возможно, это правда был сон. Возможно, она действительно не вернётся. Это была его последняя надежда. Он думал, что, если найдёт это место, он ещё сможет спастись. Его простят. С него снимут этот груз. Больше не будет больно. Все будет хорошо. Но здесь опять никого не было. Он злился. Он кричал на деревья и маленькие пустые домики. Он проклинал богов и всех, кто был за это ответственен. Больше всего, себя. Изначально нельзя было доверять. Нельзя было надеяться потом. Но он больше не боялся. Пусть о его ярости услышат все! Пусть все видят, до чего довело их молчание! Он разрушит все: их жизни, надежды, мечты, если они были у таких эгоистичных подонков. Но начнет с себя. Вырвет из себя любой намек на печаль и страх, чтобы больше не скучать по ней. Эмоции действительно мешают. Когда он вернулся, он все же зашёл в таверну. Видимо, было что-то в его взгляде, что хозяин проигнорировал возраст посетителя. А на утро его втянули в очередную экспедицию.

***

Запись 8. Дастур Зандик. Видимо, меня наказали только для отчётности. Кажется, им понравилось, как я взломал те механизмы, поэтому меня позвали на исследование именно их. Не в пустыню, слава [слово зачеркнуто]. Я неожиданно стал получать много внимания. Мне доверили писать отчёт. Все внезапно хотят со мной познакомиться. Какая-то девчонка из Амурты откровенно липнет. Не буду отрицать, что в душе всегда этого желал, но… Мне лучше сосредоточиться на миссии. Не доверять [подчёркнуто несколько раз]. Запись 9. Дастур Зандик. Девчонка из Амурты не прекращает подавать знаки внимания. На перерыве она позвала меня изучать цветы. А мы только нашли остатки одного из дахрийских механизмов. Я хотел остаться получше осмотреть ядра и систему поршней, но меня утащили подальше от самого интересного. Странная девочка. В смысле "странно-нормальная". Да, есть разные степени "странности". Возможно, она немного старше меня. Она долго копошилась в траве и земле. Раньше я думал, что студенты Ртавахиста чудаковатые, но теперь это звание целиком и полностью у Амурты. Она сказала, что мы (она, я просто рядом стоял) нашли какой-то новый вид жуков в близлежащей речке, и попросила дать им название. Найденный экземпляр был зелёным, немного белым, я откровенно "ляпнул" первое, что пришло на ум. Теперь Ее именем назван вид речных скарабеев. Запись 10. Дастур Зандик. Механизмы были опять не единственной целью исследования. Зоны Увядания очень распространены на этой территории и, к сожалению, это точно часть моей специализации. Нарушения в потоках элементах часто приводят к их застою и гниению, что влияет на все вокруг. Нас учили находить эпицентры и уничтожать их, но без глаза Бога это сделать почти невозможно. Поэтому мы просто документируем их рост и развитие, держим под контролем. Девчонка из Амурты опять много болтала. К счастью или сожалению, я не могу поддержать разговор. Запись 11. Дастур Зандик. Я был немного не прав. Она может быть интересной. Мы обсудили с ней эволюцию некоторых видов. У нее были очень интересные теории, основанные на глубоких познаниях, некоторые из них действительно были правдой. Довольно странно проживать тысячу лет за несколько мгновений. "Странно", потому что не хочу использовать слово "жутко". Она появилась крайне не вовремя для того, кто решил перестать быть человеком. Словно ее послали откуда-то сверху [зачеркнуто много-много раз]. Вернусь от своей личной жизни к исследованию. Обнаружено множество деталей, очевидно, служивших запасными частями для огромных механизмов. Если бы можно было подробнее изучить принцип их действия и технологию изготовления, я мог бы создать нечто похожее. Возможно, это помогло бы мне в моем личном эксперименте. У меня есть уже пара идей, и механизмы дахрийцев очень помогли бы. Столько провозился с этими деталями, что едва не задержал основную работу. Чуть позже разберу их на части, подробно опишу формы и размеры... Но пока надо хранить это в тайне от остальных членов команды. Запись 12. Дастур Зандик. Приближаемся к последней точке нашего назначения. Девчонка из Амурты пригласила меня на пикник. Не знаю, что это значит. Мы же опять будем сидеть на траве и разговаривать, как и всегда. Ну, может, она меньше будет отвлекаться на всяких букашек. К сожалению, и мне нельзя будет говорить с ней о строении механизмов. Нужно будет придумать общие темы. А пикник считается за свидание? [Жирно зачеркнуто] Какой позор. Во что я превратил личные записи? Она точно ненормальная. Нормальные люди так не влияют на других людей. И на не-людей тоже. Запись 13. [Много капель чернил, страницу пытались вырвать, но в последний момент передумали] Это кошмар. Мы возвращаемся. Ее звали Сохре. *** Я мог это предотвратить. Я мог ее спасти. Я должен был знать. Возможно. Наверное. Может быть. Я не уверен. Все подозревают меня. Я понимаю их. Чудовище, по мнению людей, должно убивать. Мне нужно срочно закончить исследование

***

Была глубокая ночь. Дастур заперся в своей комнате несколько дней назад, как только приехал, и с тех пор не выходил. Все внутри опять болело, где-то в районе груди, что лишь показывало, что нужно работать быстрее. Спасти себя от этого. Спасти хотя бы себя. Он старался не думать ни о чем, кроме цели. Даже о сне. Запас кофе закончился в первые часы. Его успокоивало и подбадривало осознание того, что скоро все закончится. Тогда и отдохнёт. А пока нельзя, он не мог себе позволить. Он смог вывести формулу по своей теории. Ему всего лишь нужно было отделить душу от тела, а потом поделить ее на части. Многие разделяли разум и сердце как сосредоточения рациональности и эмоций соответственно. Душу связывали только с призраками (и то не всегда), остатками человека после его смерти. Ее связывали с религией, но не все в нее верили. Дастур верил. И причислял все чувства к ней. Потому что только эмоции были сильны настолько, чтобы остаться в канве мира. Дастур видел их каждый месяц, слышал их голоса, видел их глазами, чувствовал их и то, что чувствовали они. Поэтому он понимал, насколько она опасна. Дахрийцы исследовали души, их связь с богами. Дастур залез в запретную секцию библиотеки, почитал копии переводов их работ. Его чуть не поймали матры, но он стащил парочку. К сожалению, он не обладал достаточными ресурсами. Некто "Золото" использовал алхимию и "запретное знание", чтобы делать подобные вещи. А маленькая комнатка в общежитии не могла вместить даже нормальный верстак. К тому же, делать такое на себе было неудобно, ведь половину времени он будет без сознания. Оставался только один доступный для его нынешнего положения и обеспечения способ. Выжечь душу из себя, вытеснить ее из тела. Души могут существовать только в живом теле, из плоти и крови - не в роботах. У металлических созданий мог быть только разум, не эмоции. При должном соотношении душа просто не сможет существовать в этой конструкции. А потерю пары конечностей и нескольких органов он переживет. Нужно только построить каркас, сосуд. Этим он и занимался. Стащил инструменты и некоторые материалы из склада Кшахревара. Если его поймают, точно обвинят в воровстве. Но ему нечего терять, особенно после произошедшего. Ему нужно только закончить дело, а потом его уже ничего не будет волновать. Хорошо, что к нему так и не подселили соседа. В какой-то момент воспаленному разуму показалось, что механизм заработал: послышалось тиканье шестерёнок. Но шло оно не от него, а изнутри головы. Дастур вздохнул и присел, готовясь к новому зрелищу. Через секунду вдоль стен и на любой поверхности стояли механические куклы. Одни были совсем неотличимы от людей, а другие имели лишь каркас или металлическую оболочку. Будто он заглянул в будущее, чтобы посмотреть, как его создание будет выглядеть. Конечно, его железное чудовище не имело ничего общего с этим совершенством. Куклы были идеальны. Дастур невольно залюбовался. Но все подобные приступы всегда заканчивались попытками его убить. Роботы бросились со своих мест на него. Возможно, это произошло случайно, как акт самозащиты. Возможно, виноваты были куклы. Возможно, в настоящем мире он заснул, проводя химическую реакцию для создания ядра. Дастур придерживался последнего варианта. В его маленькой комнатушке раздался взрыв. Он успел только вознести короткую молитву.

***

Уставшее тело отказывалось воспринимать все, кроме боли, лицо и руки горели под слоями мокрых бинтов. Мозг будто пребывал в кипятке, медленно варясь в клетке черепной коробки. Он едва находился в сознании, все вокруг ощущалось слишком тяжелым, слишком жарким, таким невыносимым. Звон в ушах, периодическая нехватка кислорода - голоса рядом звучали слово из-под воды. Хотелось встать, закончить свое дело, свою миссию. Не вылечить, но починить себя. Нужно только немного времени. А перед глазами, за обожженными веками все - темнота. Он опять тонул в ней. Будто с того момента не прошло и мгновения. Опять она появилась, как родник среди пустыни. Вмиг наступила тишина, а тело окутала непривычная лёгкость. Лица коснулась прохладная рука, снимая жар. Он прильнул к ней, как мучимый жаждой путник к источнику. Может, сейчас все получится? А может, это всего лишь галлюцинация - настоящая, не видение. Он отчаянно хотел надеяться, что это не так. — Дастур… — Я умер? — просипел он. Голосовые связки были сильно повреждены. Основной урон как раз пришелся на область лица и шеи. — Почему ты так думаешь? — она будто искренне не понимала. Ему хотелось рассмеяться. Но больше - плакать. К сожалению, сейчас он ни на то, ни на другое не был способен. — Нет, это всего лишь сон. Он через силу усмехнулся. — Пришла вновь показать несбыточную мечту или сразу посмеяться над доверчивым ребенком? — Не понимаю, — честно призналась она, вызвав новый смешок. — Когда ты успел так измениться? — Когда тебя не было рядом, — он хотел, чтобы это прозвучало гневно, но получилось нечто жалкое. — Почему? Ответь мне, пожалуйста. Объясни. — Я не могла поступить иначе. Таковы небесные порядки. — Я был всего лишь ребенком. — Исключений быть не может. К тому же, ты никогда не был "всего лишь" ребенком. Или "всего лишь" человеком. Но ты не особенный, ты - аномалия. Он надрывно рассмеялся с булькающим звуком. — Тогда зачем ты пришла? — Я услышала твою молитву. Он затих. Сил злиться уже не было. — Я молился тебе раньше. Почти каждый день... Я скучал. И боялся, потому что видел ужасные вещи, которые не должен был видеть. Я видел там и тебя… Ты была…такой же, как они. Знаешь, я почти забыл твой голос. Твой реальный голос, не из видений. Забыл твой смех. Забыл истории, что ты мне рассказывала. — Людям свойственно забывать такие вещи. — Но я "не человек". Кто я тогда? Не молчи, пожалуйста. — Никто. Тебя нет, — слишком спокойно наконец ответила она. — И никогда не было. Я забыла об угрозе, оступилась. Это непозволительно для богини. Он понимающе кивнул. — Тогда почему я вижу все это? — Я не могу ответить, это запретное знание. — Тогда что ты, Бездна побери, можешь объяснить?! — он сорвался, но ее прикосновение тут же успокоило все внутри него. — Ты получишь ответы, но не от меня. Я пришла только попрощаться. Я больше не смогу присматривать за тобой. Он не ответил. Она вскоре исчезла. Вновь хотелось плакать, слезы комом скопились где-то в горле, но глаза были слишком повреждены. За ним пришли через неделю, когда он пошел на поправку. Красные глаза ещё смутно взирали на появившихся в дверях стражей. Доктора сотворили чудо, буквально собрав его по кусочкам и кое-как восстановив зрение. Не идеальное чудо, но сойдёт. Следующие часы превратились в кошмар. Он никогда не понимал любовь Академии к публичным наказаниям, но сейчас, являясь не зрителем, а главным действующим лицом, кажется, осознавал. Происходящее ассоциировалось только с представлениями иностранного цирка, иногда заезжавшего в город, пока не запретили выступления. Ещё в детстве его поражало бесстрашие людей, связавших разъяренного тигра и вытащивших его на арену на потеху ликующей публике. Сейчас его самого тащили, словно дикого зверя, безобразное чудовище. Тело все ещё было вялым от обезболивающих, но он пытался отбиваться. Бинты на лице очень мешались. Приговор едва был слышен сквозь шум толпы. Его обвинили и в воровстве, и в ереси, и в убийстве. Это был не суд, а какая-то смехотворная пародия. Театр - глупые люди играли в справедливость. Они ничего не знали, не понимали. Гнев на этот момент уже прошел, осталась только холодная тягучая ненависть к этим людям, городу и их божеству. Он стойко выдерживал все оскорбления, стараясь молчать. Он уже достаточно сказал. Он просто хотел уснуть и больше не просыпаться. Путь до пустыни занял от силы день.

***

"Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить"

Еапсв ??? [Почерк едва разборчивый, неровные буквы скачут по строчкам, написано карандашом] Он ии забр ал и преддущютертадь Не знаюк,акая зАПись пОсчету. Можетэто мож но счилта ть нагаиомм чегот-о нового ? нОо на длее этосмо|ть,поебььанле вАДу . Хоршшо , ч ,то яне смог упер ечтать прЕдыДуще запис.и нОи оказ а лись дву.уили чнь| Ми тВарим и. Они все .пронаии, но зат ем пригиссии вноьь. Не зна,юсо гиа шшшаться илиент.. . П.ока жжву дееер венсКоло стаоОсты О н уХашиВаетза рАна м.и БОось тоиькоп редот Авить , гто Отме ня оотамоОсв повбин там и . дДеож атв кааа нда шш бовлно.н.Е Не мооглупр од олжжкатв. • . .° ЗапиоСь … ПуСть будуеТ 2 . . Язде Сь ужже неделю.з.рениЕн емнооог восссТ анавлИилвается, могу разиличать контууоыь объектов.дышшаштв и гиотать все ещё тяжело, видилимо ,, я сииьню надь|шшался этой дряиньюо прежшде ч.ем меня нашшии. . . Я сочласиися. БОлыниЦа наоге деревии. Хамммне Номогут. Ияи омогу по монь. Проодол.жу ког.да оммогу нюрмаиыню пинсаТь •° ЗАпиСь з ЗдЕсь ещще двавраччА. ИбрагимиАмуд и. Тперь онилеч ат мня. Се гораздо хуже,чем вгород ской больнице. Какмин имум, здесьгорааздо больше пеока и почт/нет лекарств. Я малоз наю о лечениииболе3нях, ноони расссказывают очасТыХ случаяХ. И оммоемм. Сскоро я тоже буду… Акадмия никода не изгоняетни кого навечно. Прооелятый тремоо. Ожоги на рук ах погти прошшли н,о ещея ощутиммо болят. Рассклиенный возлуХ непомргает легенио гориа. Позжее Запишшу оталынье симнтомы. Я н могу и есТь, нии спать н,и дыш ать, ни двигаТься, ни смтреть. Сллвно живоЙ обрубоХ. Больно. Запись 4 [Почерк уже заметно понятнее, меняется только нажим на карандаш, из-за чего хрупкая бумага в паре мест порвалась] Процедуры проходят раз в день. Кто-то из них, не вижу кто, меняет повязки, протирает водой, иногда вскрывает и чистит раны и волдыри, затем наносит мазь и заматывает обратно. Один раз меня оставили на солнце, чтобы подсушить раны, и, когда к уже имеющимся присоединились ожоги от лучей, больше так не делали. Не удивлюсь, если окажется, что за неделю в таких условиях мое состояние ухудшилось. В основном, бо́льший урон пришелся на лицо, шею и плечи, меньший - на руки и торс. Последнее более менее заживает: их почти не трогают, только меняют повязки. Судя по тому, как регулярно вскрывают струпья на основных повреждённых частях, могу предположить, что имеет место гниение и заражение тканей. Будто не о себе пишу. Потом кормят жидкой пищей - супом, кашей. На вкус ужасно, но здесь не до выбора. Меня удивляет поведение Академии. У меня было много времени подумать об этом. Они могли меня вылечить в лучших условиях, а потом изгнать, но они ограничились глазами, и то не довели все до конца. Было ясно, что я им ещё нужен до того, как меня послали сюда. Неважно, как я буду выглядеть, как буду существовать, главное - что я не слепой и ещё могу работать. И кто здесь настоящее чудовище? Мы не разговариваем. Я едва вижу их лица. Но я слушаю их разговоры. Они тоже были учёными. Видимо, их тоже изгнали, но потом так же передумали. Они говорят обо мне. Им меня жалко. Я для них всего лишь "травмированный ребенок". Не чудовище, не аномалия. Не знаю, что я чувствую по этому поводу. Не знаю, что я чувствую в принципе. Будто мой эксперимент завершился удачно. Либо я недооценил возможности мозга. Иногда мне кажется, что меня нет. Действительно не существует. Я просто галлюцинация всех людей вокруг. Сейчас это ощущение усилилось. После Ее слов или после травмы - не знаю. Внезапно боль стала доказательством, что я ещё жив. Запись 5 Мы наконец-то поговорили. Я сам решил заговорить. Испугались и они, и я. Они - потому что, видимо, привыкли, что я испольняю роль интерьера в их домике. Я - потому что просто не ожидал, что с горлом все настолько плохо. Наконец-то друг другу представились. Они действительно изгнанные учёные из Амурты - поэтому их, как наиболее адекватных, поставили управлять больницей. Я им особо ничего не рассказывал: ни о том, откуда эта травма на самом деле, ни о причине изгнания, только имя и даршан. Они тоже не знают, почему меня определили сюда. Мне показали всю больницу. В ней всего два этажа: на нижнем - палаты пациентов (наверное, потому что там прохладнее), на верхнем - жилые покои и служебные помещения. Видно, что больница предназначена для большого количества людей, но тут только мы. Технически, я и пациент, и врач. Они сказали, что сюда иногда приводят больных из деревни, но сейчас действительно никого нет. Потом меня посадили отдыхать. Ожоги все ещё болят. Сегодня процедура была ещё более неловкой. Ибрагим всего лишь выполнял свою работу, но мне почему-то было стыдно. Не хочу, чтобы меня хоть кто-то видел. Сейчас я наверняка ещё более уродливый, чем был до этого. Наверное, правда, что чудовищная натура иногда отражается на внешности. Лучше бы я оставался без сознания. Лучше бы я умер. Мазь немного облегчает физическую боль. Запись 6 Мне нашли занятие. Они готовят все лекарства на месте, иногда закупая ингредиенты из города или деревни. Решили, что, раз я изучал алхимию, это теперь должен делать я. Я не то чтобы против. Просто так сидеть скучно, да и слишком много мыслей. Не хочу больше думать обо всем этом. Дело хоть как-то отвлечет. Это оказалось больше похоже на готовку. В этом я не силен: один раз попытался хоть что-то сварить, а теперь еле хожу и в бинтах. Они показали, как сушить травы и правильно варить слизь, я даже что-то понял. Мда, это не микстуры в городской больнице. Было ощущение, что они сейчас достанут бубен и покажут, как правильно бить по нему, чтобы лечить пациентов. Не удивлюсь, если (если этот бубен действительно есть) он может и воскрешать людей. Когда я об этом сказал, они посмеялись. Кажется, им со мной не некомфортно. Странно. Еду и воду нам приносят из деревни. Раз в два-три дня. Обычно это группа мужчин, я их уже видел до того, как решил очнуться. В первый раз я их напугал, решив пошевелиться в их присутствии, что лишь подтвердило, что это не я чудесным образом излечился, а это с врачами что-то не так. Сегодня все было без криков, но все равно настороженно. Я прекрасно представляю, как выгляжу, их реакция понятна. Но Ибрагим и Амуди вели себя так, будто все было нормально. Я не могу перестать думать и писать об их реакции, об их поведении и отношении, ибо действительно не понимаю. Их богиня отвернулась от меня, а они просто люди. Они не хотят меня сжечь. Не хотят исправить. Не прогоняют на смерть. Они готовят для меня еду, лечат меня, общаются со мной, как с равным. Не пугаются ран, шрамов, глаз - чего угодно во мне, что раньше отталкивало других. Я пытаюсь себя успокоить тем, что они все же люди: когда они узнают правду, они будут вести себя так же, как и остальные. Но я никак не могу рассказать. Иногда даже думаю, что боюсь, что они изменят свое отношение ко мне. Что за бред. В общем, я отвлекся. Нам принесли картошку и мясо. Мясо мы засолили, чтобы не испортилось на жаре, а картошку сварили. Мне не разрешили отнести ведра с водой на нижний этаж, мол, недостаточно окреп. Я бы сравнил их с какими-то очень старыми ненормальными женщинами: все время говорят, что я слишком худой, мало питаюсь, сижу в темноте. После они, конечно, добавляют, что это все затормаживает лечение, так что сравнение всё-таки перевешивает в сторону врачей, коими они и являются. Мда, написал какую-то хрень. Самое главное, что со мной носятся, как со стеклянной статуэткой - ещё одна странная вещь. Картошку измельчили до состояния каши, а мясо мне не дали, потому что мне "нельзя твердую пищу". Я и сам не против, лишь бы горло зажило. Устал хрипеть. Будто кто-то на моих словах усиленно трет металлические листы друг о друга. Все ещё болит. Сколько я пролежал в своей комнате, сколько времени я дышал этим, пока меня не нашли? Я вполне мог отравиться и умереть. Повезло, что дальше горла не пошло. Лёгкие болят, иногда бывает удушающий кашель, но с пищеводом все нормально. На ожоги ещё не хочу смотреть. На процедурах они все ещё чуть ли не разбирают меня на части, так что на скорое заживление я не надеюсь. Запись 7 Сегодня меня повели на прогулку. Я честно сопротивлялся, но два здоровых мужчины оказались сильнее одного травмированного подростка. Мои "особые обстоятельства" они учли, закутали меня ещё больше в тряпки. Вопросов не задавали, просто сделали, что просил. Никаких "тебе надо загореть, а то слишком бледный" и подобного. Более того, мы пошли рано утром, пока песок и воздух не особо нагрелись. Мы прошли пару кругов по территории больницы. Ладно, возможно, они были правы. Под конец я еле шел. Они сказали, что на восстановление нужно много сил, а я "не ем, воздухом не дышу, мало пью и сплю". На что я ответил, что это они плохие врачи и не уследили за единственным пациентом. Зря я это сказал. Теперь у меня есть четкое расписание питания, сна и прогулок, а они тщательно за мной следят. Прогулка, однако, создала больше проблем, чем как-то помогла моему здоровью. У меня обнаружилась температура (сказали, что это нормальная реакция организма, но я хотя бы понял, почему мне не так плохо на пустынной жаре и плохо во всех других обстоятельствах), и некоторые старые раны дали о себе знать - сломанная в детстве стопа, видимо, отреагировала на происходящее в организме не самым лучшим образом. Это было так давно, что даже не могу поверить, что это было со мной, а не с кем-то другим. Только подумать: когда-то у меня был дом, родители. Когда-то моя жизнь была не настолько ужасна. Будто тысяча лет с того времени прошла. Я все же нашел в себе силы пожаловаться на боль в ноге. Рассказал немного о том, как это произошло, но без подробностей. Просто несчастный случай. Ибрагим подтвердил неровно заживший перелом. Как оказалось, он здесь единственный квалифицированный врач: Амуди изучал экологию в Академии, медицине учился тоже тут. Вариант сломать кость заново и срастить правильно мне не понравился, поэтому мне выдали трость, чтобы облегчить передвижение. Теперь мне точно не доверят тяжёлую работу, я буду бесполезен. Сегодня наконец сняли бинты с кистей и предплечий рук. Стараюсь туда не смотреть. Боюсь увидеть то, что ещё замотано. Запись 8 Не могу делать записи каждый день, все чаще засыпаю. Кажется, чтобы восстановить режим сна после экзаменов и написания научной работы, надо было всего лишь устроить взрыв химикатов, получить травму и быть изгнанным в пустыню. Так что стараюсь передавать только самые важные моменты. (Более того, мне кажется, что мои записи кто-то просматривает, а вряд ли Ибрагим будет рад узнать, что бо́льшую часть своей порции еды я подкладываю Амуди) Сегодня к нам привели первого пациента. Я впервые посмотрел на работу врача и "человека, который из всех предметов выбрал изучать экологию". Не очень впечатляюще. Но, наверное, это хорошо, что никто ничем серьезным не болеет и приходит в больницу только получить лекарства. Меня представили как "помощника лекарей" и поставили документировать все происходящее. Не понимаю, зачем: как оказалось, это была всего лишь простуда. Довольная странная болезнь для пустыни, но мама больной девочки утверждала, что та гуляла по ночам. Перепады температур вполне могут привести к такому. Меня послали за сиропом из цветков-сахарков. На самом деле, судя по лицам посетителей, я думаю, они и сами могут справиться с чем-то столь простым, они просто хотят, чтобы они (мы) чувствовали себя нужными. Глядя на счастливые лица Ибрагима и Амуди, когда они общались с девочкой, я хотел, чтобы это было правдой. Хотелось верить в заботу людей к другим, хорошим людям. Не знаю, что произошло дальше. Кажется, я был неаккуратен, забыл про отсутствие бинтов на руках. Я напугал ее. Они обе и так затихли, когда я вышел в первый раз. А сейчас… она закричала. И я убежал вниз, спрятался. Сейчас я более менее успокоился и пишу это. Я даже не буду записывать сюда выводы, ситуация и так показательная. Ибрагим и Амуди звали меня, но я не вышел. Своей добротой они затуманили мой разум, но теперь он вновь ясный. Я больше не куплюсь на это. Запись 9 Мы не обсуждали произошедшее. Я благодарен за это. Но по их взглядам видно, что им меня жалко. Не знаю, что я чувствую по этому поводу. С каждым днём мы гуляем все больше и больше. Сначала пара кругов, сейчас уже до десяти. С тростью по песку ходить не очень удобно, но я привыкаю. Они сказали, что в ближайшие дни мы можем сходить в деревню пополнить запасы вещей, которые нам не смогут принести. Не знаю, хочу я идти туда или нет. Учитывая реакцию той девочки… у меня плохие отношения с обособленными деревнями. Не думаю, что это стоит того, чтобы сюда записывать, но сегодня я нашел нечто странное. Амуди сказал, что это перекати-поле - растение, у которого нет корней, поэтому оно катается по песку, пока где-нибудь не застрянет. Это прозвучит как бред, но я заметил некоторую схожесть. Этот конкретный кустик тоже "застрял" у нас на дворе. Поддавшись порыву, я взял растение с собой в дом. Мне сказали, что сам шарик посадить уже нельзя, потому что он засох, но на нём есть семена. Амуди помог мне их собрать, найти землю и посадить. Теперь у нас появился ещё один жилец, который тоже будет забирать часть воды. Конечно, под мою ответственность: я сам буду за ним ухаживать! Пока мне очень нравится быть ответственным за кого-то. Странно быть признанным учёным, но так радоваться какому-то кусту. Сейчас сказали, что нам точно нужно идти в деревню, чтобы купить нормальный горшок для растения, когда оно подрастет. Придется идти: они же без меня не смогут выбрать достаточно красивый. Запись 10 Ибрагим совершенно не умеет готовить что-то сложнее жареного мяса (и то оно получается консистенции сапога), а Амуди уже несколько дней безуспешно пытается освоить какую-то найденную дудку. Если мои записи когда-нибудь попадут кому-нибудь в руки или будут изданы как мемуары, это опозорит их. Их запомнят не как врачей, а как ужасного повара и музыканта! Это будет подходящей местью за все те издевательства, что я терплю над собой. Они невыносимы. Повторюсь, НЕВЫНОСИМЫ. И я не могу никак от них сбежать. Я нашел место на нижнем этаже, где не слышно звуков этой дудки, но теперь он играет и ходит по всему дому, так что его слышно везде! Сегодня мы вместо деревни идём на озеро, потому что "я слишком грязный, приличным людям показать нельзя". Пришлось их послать. Однако грязь может занести ещё больше инфекций в раны. Мне их уже несколько дней не вскрывали - вроде как всё наконец начало нормально заживать, без гноя. Наверное, поэтому идём именно сейчас. Озеро находится прямо за горой, которая окружает больницу, но нам придется обходить ее. Напишу свои впечатления, как только вернёмся. Озеро оказалось не таким, какими я его представлял. В Сумеру были глубокие прохладные реки с красивыми берегами, а это больше напоминало лужу кипятка. Но, честно говоря, я бы не стал купаться в холодной воде. А так было тепленько. Мы пошли вечером, так что солнце уже садилось, а вода за день нагрелась. Был риск попасть под спад температуры, но мы успели. К тому же, там было темно - прекрасное обстоятельство, когда приходится раздеваться. Я со своим ухудшившимся зрением не видел их совершенно, надеюсь, они меня тоже. Я боялся. Что, если они увидят не в привычной обстановке, они отреагируют так же. И боялся сам увидеть последствия своей неаккуратности. Повязки пришлось снять. Я плавал с закрытыми глазами. Благо, здесь не было плесенников. Специально отплыл подальше от этих двоих. Я мог бы сделать вид, что мне все равно, но не хватило бы сил. Только когда уже выходил, мне стало любопытно. "Может, все не так плохо, как я представлял?". Зря я это подумал. Все ещё хуже, намного хуже. Будто меня окунули в кислоту, и она разъела кожу до мяса. Всего одна ошибка, один просчет… Уродлив я был раньше, сейчас это нечто чудовищно кошмарное. Даже глаза стали хуже, кровавее. Я больше никогда не сниму бинты. Никогда. Даже с ними всё ужасно, меня бояться, а если выйду без них… Хотел сегодня поменять повязки самостоятельно, но мне не позволили. Наорали, чтобы я не думал всякую чушь. Видимо, они как-то совместили это с моим поведением после купания. Ответил, что, если бы их лицо и тело было похоже на кусок разложившегося мяса, они бы не называли это чушью. Кажется, мы поссорились. Я ушел к себе, больше не разговаривали. Запись 11 Поход в деревню пришлось отложить. Хорошо, что мне не придется идти вместе с ними. Плохо, что из-за песчаной бури мы буквально заперты в доме. Я сижу на нижнем этаже, здесь не так слышны эти ужасные завывания ветра. Страшно. Голова опять болит. Я вижу призраков. Вижу всех пациентов, которые были и будут здесь. Вижу, как они умирают. Это страшная болезнь. Вижу, как больница раз за разом разрушается, как все внутри загнивает. Как же я устал от этого мельтешения. Не могу ни на чем концентрироваться, чтобы не спровоцировать новый круг видений. Боюсь выходить к ним не только по причине ссоры. Не хочу видеть их будущее. Сам поменял себе повязки. Получилось откровенно не очень, но хотя бы закрывает лицо. Они наверху что-то готовят, а я не завтракал. Я должен пересидеть сегодняшний день. Завтра можно будет даже мириться, главное, что эта гадость прекратится. Забавно, но видения я вижу чётче, чем все остальное, будто зрение все ещё нормальное. Глаза устали. Пойду опять посплю. Надеюсь, сегодня не будет очередного приступа. Меня вытащили наверх. Я пытался сопротивляться. Пытался сбежать обратно. В итоге меня накормили, поменяли повязки, даже никак не отреагировали на мою истерику и нежелание открывать глаза. Сказали только, что я самый трудный пациент за всю их практику. Ну, хоть что-то. Смогу ли я заставить их себя ненавидеть просто так? Я не ушел вниз. Наверху не было призраков, а из изменений - только количество песка. Просто нужно пережить этот день. Запись 12 День начался с уборки. Почти всю больницу замело песком, молчу про дорожки. Ибрагим выдал нам метлы и заставил выметать песок. Если мы в чем-то и достигли соглашения с Амуди, то это в нежелании что-то делать. Песок все равно будет везде, убирай его или нет. В итоге нас побили метлой и заставили работать. Неприятно. Амуди мне не жалко, а вот детей вообще-то бить нельзя. Вроде как. Не могу утверждать только из своего опыта. В наказание за своеобразный бунт заставили чистить и домики неподалеку. Присмотрел себе удобное место на крыше одного из них. Главное - сидеть там в ясную погоду, иначе с горы рядом сдувает песок. Ненавижу песок. Мне уже кажется, что я наполовину состою из песка. Как люди здесь живут? Неудивительно, что сюда отправляют только безумцев. Такое чувство, что в деревню мы пойдем ещё не скоро. Ведь мы опять не выглядим как "приличные люди". Если меня опять поведут к озеру… Не мыться вообще, конечно, привлекательный вариант, но не думаю, что это улучшит мой внешний вид. Хотя, если я обмажусь грязью… [Резкая смена почерка. Наклон больше, буквы неровнее и выше] Пока я жив, не позволю! Будешь у меня каждый день к озеру ходить - и пусть эта угроза будет у тебя всегда перед глазами. [Вновь обычный почерк] Ибрагим заметил, что я пишу, и выхватил записи. Надеюсь, он не прочитал ничего лишнего, пока я пытался их вернуть. Некоторые вещи им лучше не знать. Но я продолжу записывать. Лучше это видеть перед собой на бумаге, чем держать в голове. Мы все же идём в деревню. Амуди готовит список покупок. Я заглянул на секунду - он длиннее обычного отчёта за какую-нибудь заграничную экспедицию. Не думаю, что Академия платит им так много, чтобы все это купить. А, они и мою зарплату забирают в "общих фонд": видите ли, я тут пока просто живу, а не работаю. Прерываю записи, дабы свершить праведную месть. Мы вернулись. Докупили некоторые травы, пополнили запасы соли, приправ и овощей. Мне купили нормальную одежду, примерно моего размера - немного велико, но, кажется, в этом и был замысел. Либо я слишком сильно похудел за последние недели. Мои врачи-надзиратели как раз говорили пару раз, что я похож на скелет. Но на солёном мясе и картошке вес особо набрать нельзя. Нас встретили довольно приветливо. Точнее, их встретили. Я шел сзади и старался особо не привлекать внимание. Врачей здесь явно уважают: с ними все здоровались, даже сделали скидку в нескольких лавках. Потом пообедали в доме старосты. Это была какая-то жуткая смесь риса, лапши, бобов и помидоров, но вполне вкусная. Хотя после стряпни Ибрагима что угодно покажется шедевром кулинарии. Меня отпустили погулять одному, за что я все ещё очень благодарен. Особо гулять там было негде, поэтому вернулся к торговцам, чтобы купить горшок для куста. Нашел один подходящий и красивый, уже пересадил туда росточки. За пару недель они немного выросли, хоть я и, по словам Амуди, делаю все неправильно. Как оказалось, пустынным растениям не нужно много воды, иначе "я сломаю эволюцию и сделаю их болотными". Теперь стараюсь быть аккуратнее. Думаю ещё что-нибудь посадить. Мне очень нравились падисары в городе, но вряд ли они здесь приживутся. Более того, даже достать их семена будет чудом. Можно было бы отправить запрос в Академию, но вряд ли они уделят внимание чему-то столь незначительному. Так что пока подыскиваю второе перекати-поле. Я встретил ее, ту девочку. Попытался убежать, но она меня догнала. Ее зовут Ерби. Она извинилась за произошедшее и поблагодарила за лекарство. Я ей ничего не ответил, не смог. Благо, меня позвали, уже нужно было возвращаться, иначе я умер бы там на месте. Скорее всего, ее заставила мама, чтобы не обижать их - так легче все это воспринимать. Сейчас они опять зовут меня к себе наверх, подумаю об этом позже. Они купили какую-то настойку в деревне. Из кактуса. Надо было отказаться, как только я это услышал, но я решил рискнуть. Это ужасно. Даже медицинский спирт на вкус лучше. Зато это заметно развязало им языки. Они знакомы ещё с Академии, хотя подружились только здесь, так что было много историй со времён их учебы. Я даже смог поддержать разговор, хотя первый стакан этого чудовищного напитка знатно ударил по голове. Как оказалось в процессе беседы, они не знали, что мне ещё нельзя пить. Однако Ибрагим быстро нашел выход и назвал это внутренней дезинфекцией. Они не рассказали только о том, за что их изгнали, видимо, это больная тема. Понимаю. Я тоже осмелел и спросил, не знали ли они студентку по имени Сохре. Не знали, поэтому начали расспрашивать меня о ней. Рассказал немного о наших исследованиях и разговорах. "А, значит, вы с ней дружили", — но, судя по его тону, Ибрагим имел ввиду явно не просто дружбу. Надо будет как-нибудь подстроить его смерть. Либо уговорить Амуди на ещё один бунт. Запись 13 Перечитываю свои прошлые записи. Всё-таки меня удивляет моя способность писать ровно даже в почти бессознательном состоянии. Напились мы вчера знатно, Ибрагим и Амуди ещё спят, а я не знаю, почему я не умер. Оказывается, кактусы могут убить не только иглами. Больше к ним ни на шаг не подойду. К странно пахнущим напиткам тоже. И к этим двоим. У нас в больнице стало как-то совсем грязно. Везде пыль, песок - а я, как помощник врача, должен следить за чистотой. Вот, пока они спят, и уберу везде. Может, даже мебель подвигаю, а то как-то очень криво стоит Эксперимент под кодовым названием "Месть за кактусы" завершился удачно, нужная цель достигнута. Потерями в общем физическом и духовном здоровье можно пренебречь и игнорировать ради приближения к Великому бунту. Но я все же действительно убрался, это немного уменьшило гнев этих двоих. В процессе случайно нашел на нижнем этаже вазу, принадлежавшую некому Авину. Ну я пошел и спросил Ибрагима. Он не ответил и послал. Пришлось спрашивать до тех пор, пока он не ответил. Как оказалось, здесь были ещё врачи, как минимум двое: Авин и Хаким. Первый был наставником Ибрагима, тоже изгнанным учёным. Насчёт второго он не уверен, не застал его. Они оба ушли в пустыню, потому что слышали там какие-то зовущие их голоса. Он сказал, что почти все "безумные учёные" их слышат, но тем, что в деревне, помогают другие люди, а вот врачи в больнице не особо задерживаются - "времени хватает, чтобы обучить преемника, но не более". Это, наверное, какой-то бред. Я слышу голоса, но это никак не связано с изгнанием. Это наверняка просто легенда, выдумка. Не хочу думать, что они когда-нибудь уйдут. Запись 14 Сегодня ходили на прогулку за пределы территории больницы. Недалеко, чтобы не наткнуться на пустынников. Посмотрел на кактусы в их нормальном, не жидком виде. Интересно, какой человек посмотрел на эту дрянь и подумал: "Если я смешаю сок со спиртом, это будет просто огонь!"? Наверное, какой-нибудь безумец. Не изгнанный учёный, а именно сумасшедший психопат. И, видимо, уже очень богатый сумасшедший психопат. Собрали немного красноплодников, а то эти врачи обеспокоены, что их пациент не ест фрукты. Ещё отломал себе кусок кактуса, планирую посадить и его. Подобную опасность лучше держать рядом. К тому же, им можно будет обороняться против незваных гостей: либо побить их иглами, либо отравить этой гадостью. Не думаю, что я ещё помню, как сражаться мечом, но кактусом, наверное, смогу. Заметил необычную птицу. Попробую в следующий раз последить за ней и записать детали. Запись 15 "Красный стервятник - крупная птица, питающаяся падалью. Красные стервятники появились в пустыне после исчезновения древней цивилизации царя Дешрета. А из-за особенностей образа жизни этих птиц некоторые пустынные жители считают их предвестниками бед и несчастий" Вычитал это в небольшом сборнике у нас дома. Крайне чистоплотные птицы, даже несмотря на то, что у них почти нет перьев. Я нашел их гнездо рядом с больницей. Амуди запретил забрать одну из птиц домой. И яйца запретил забирать, только если мы не хотим их приготовить. Я планировал приобрести птенца, а не яичницу на завтрак. Ибрагим меня поддержал, чему я был рад, но потом он использовал аргумент "ребенок нормально справляется с растениями, можно переходить к животным. Разве ты в детстве не хотел щеночка?"... Я подумал, что такие красивые птицы наверняка соскучились по свежему человеческому мясу, но свершить задуманное не успел. Зато появился повод выпросить у них ещё книги. Дома есть только медицинские справочники и сборники по флоре и фауне пустыне, которые я уже прочитал. Они пообещали заказать книги из Академии и серьезно взяться за мое обучение. Запись 16 Гуляли, в гнезде появились птенцы. Кактус в горшке не прижился, планирую сходить за новым. Запись 17 Ибрагим ведёт себя странно, продолжаю наблюдения. Запись 18 С заказанными книгами пришли некоторые новости. Мою работу объявили запрещённой, а меня самого все ещё обвиняют в убийстве. За работу обидно, я старался. Было довольно трудно делать практическую часть без глаза Бога. Они пока не задавали вопросов, но видно, что они ждут ответов. Пока подождут. Запись 19 Сегодня был приступ. Все вокруг: пески, скалы, дома - стали будто из золота. Целое море золота, даже небо и солнце. И была странная вибрация - сначала подумал, что это волны, но нет, пульс. Будто я находился внутри огромного золотого сердца. В итоге опять тонул, но теперь не в крови, а жидком золоте - хоть какое-то разнообразие. Это всё-таки отображается на состоянии тела в реальности. Они были рядом. Помогли успокоиться. Потом сказали, что это было похоже на оцепенение или паническую атаку. Я рассказал им все. Запись 20 Могу дописать подробности только сегодня. Под конец моего рассказа меня опять напоили этой дрянью. Кажется, я плакал - не знаю, почему. Я же просто рассказывал факты. Они слушали довольно внимательно, хоть я и иногда сбивался и нёс какую-то чушь, не перебивали, не говорили "такого не могли быть". Будто "ну разговаривал с богиней и разговаривал, что такого". Потом, когда я закончил, Амуди как раз молча встал и принес настойку. Напиваюсь уже третий раз за четыре месяца, немного привыкаю, но не думаю, что и дальше буду делать это часто. Нет нужды в том, чтобы пытаться что-то забыть или так искусственно успокоиться. Мне важно помнить все, что со мной было - это то, что я есть. Сейчас меня усадили за стол и предложили обсудить некоторые личные вопросы, границы. Я их успокоил, что мне с ними комфортно. Это не ложь. Я к ним привязался. Странные люди, все это странно. Но после разговора стало будто даже легче дышать. Будто я нормальный человек, а не заключённое в бинты нечто. Если вы опять подглядываете в мои записи…спасибо. Запись 21 Гулял, нога болит уже чуть меньше, помогал Амуди готовить обед. Лепешки получились лучше, чем у Ибрагима (они хотя бы не сгорели. И нет, угольные лепешки готовятся по-другому), о чем мы ему обязательно сообщили. Потом ещё и пришлось наказать нашего "старшего" за кидание еды в нас. Наказать его приготовлением следующих обедов мы не можем ради собственного здоровья, поэтому пока ещё думаем. У куста появился первый листок! Не думаю, что он продержится долго на такой жаре, всё-таки "взрослые" кусты больше похоже на метлы из прутиков, но это хоть что-то. С саженцем кактуса пока отчаянно борюсь, надеюсь на свою победу. Мне заказали книгу про садоводство. Не думал, что когда-нибудь буду этим увлекаться, но больше тут заняться нечем. Запись 22 Ибрагим действительно классный врач. К нам, как оказалось, ходят не только жители деревни, но и некоторые пустынники. У них с медициной все не очень, поэтому приходится преодолевать неприязнь к учёным. А Ибрагим принимает всех. Сейчас у нас на нижнем этаже он проводит настоящую операцию раненому пустыннику! Амуди ему ассистирует, а меня оставили общаться с его собратьями. Зря я им рассказал эту часть истории, но ладно, буду считать это за практику языка. Все равно я вряд ли выберусь из пустыни в ближайшее время. Возможно, я здесь и умру: ещё ни один изгнанный учёный не возвращался. Не знаю, о чем с ними говорить. Я описал, что конкретно делает Ибрагим, но без особых подробностей: я не помню, как у них называется больше половины медицинских терминов. Они, конечно, повозмущались, что лучше зашили бы его сами, но я встал на защиту всех врачей и цивилизованной медицины. Горжусь собой. Видимо, мой страшный вид мумии тоже сыграл роль. Меня всё-таки позвали посмотреть за процессом. Я был хорошо знаком с теорией, мне рассказали, что нужно делать во всех возможных случаях, и даже показали инструменты, но практику наблюдал впервые. Тут не было ничего экстраординарного: всего лишь дезинфекция и зашивание раны, но крови было много. Скорее всего, убирать не заставят меня, я же помощник. Но ничего, в этой крови я хотя бы не смогу утонуть. Пустынники надолго не задержались, ушли почти сразу. Да, меня действительно попросили все убрать. Когда я сам стану врачом, тоже найду себе помощника, чтобы гонять его по поручениям. Может, закажу его из Академии, как книгу. Запись 23 Кактус прижился! Сегодня во время полива я заметил корни. Птенцы стервятников уже подросли, видел около их гнезда скелет какого-то животного. Амуди притащил из деревни карты, попробовали меня научить. Там простая математика: бо́льшая "бьёт" меньшую - но я иногда путаюсь в картинках. Проиграл пару раз, но потом выиграл. Они очень радовались. Запись 24 Ибрагима нигде нет. Настойка на вкус уже не так ужасна. Он даже не попрощался Запись 25 Возобновляю записи. Эта болезнь всё-таки появилась. Сегодня к нам поступил первый заражённый. Пока что им занимается Амуди, а я пишу отчёт и запрос в Академию. Нам нужна информация. Я точно знаю, что это не первый случай. Главное, чтобы это не переросло в эпидемию. Запись 26 Ещё два новых пациента. Я документирую все симптомы в отчётах, но повторю здесь, чтобы были всегда перед глазами. У всех есть чешуйчатые наросты, язвы и истощение. Первым пока занимается Амуди, так как у него болезнь прогрессирует слишком быстро, а я наблюдаю за другими. Не могу думать ни о чем, кроме работы. Это хорошо, меньше времени остаётся, чтобы думать о нем. Обо всем. Жду нового приступа, чтобы можно было посмотреть, как можно помочь этим людям. Запись 27 Сегодня привели первых заражённых детей. Среди них есть Ерби. Ими занимается Амуди, я не могу. У него и так много работы, но…не могу. Почему он ушел именно сейчас? Запись 28 Он точно не вернётся. Я видел. Лекарства нет. Остаётся только пытаться уменьшить боль. Я предложил просто отрывать чешуйки, но Амуди запретил. Запись 29 Один из детей бредит про "аранар". Кажется, это сын одного из учёных, которого изгнали совсем недавно. Я поспрашивал и нашел некоторые сходства. Видимо, так они и называются. Это натолкнуло меня на мысль, что болезнь может быть необычной - да, после этого, а не кучи пациентов с черной древоподобной чешуей… Я уже не соображаю. Я к тому, что это может быть психосоматическое, что вряд ли, ведь у пациентов совершенно разные психологические портреты. Либо нечто божественное. А так как некоторые больные сейчас в коме… Она может что-то знать. Но Она точно не ответит. Я пытался опять молиться, но тщетно. Запись 30 Первая смерть. Вскрывал труп под присмотром Амуди. Отчёт уже написал, но чуть приукрасил. Сам не знаю, зачем. Внутри обнаружили вещество, похожее на то, что было в зонах Увядания - застой и гниение элементов. У пациентов замечен слишком высокий уровень их содержания. Поссорились с Амуди сначала по поводу лечения, потом просто так. Настаивал на механическом удалении коры и переливании крови. В условии пустыни это сделать трудно, о чем он и говорил. На поддержку Академии даже не надеюсь. Амуди продолжает писать им запросы. Ответов нет. Не могу больше писать, руки трясутся. Запись 31 Оказаться в лесу после пустыни уже непривычно, будто всю жизнь жил среди песков. Я куда-то бежал - к дому, но дорога была бесконечной. Я знал, что меня там ждут, стремился туда, но не мог добраться. Словно лес удерживал меня, я не мог выбраться сам. Это было самое страшное: чувство абсолютной беспомощности и отчаянные попытки освободиться. Во время пробуждения напугал несколько пациентов. Это отдельная история. Взрослые не то что бояться меня, просто относятся настороженно. Это понятно. Я тоже не доверял бы свою жизнь чудищу без медицинского образования, у которого даже лицо не видно. Но у них нет выбора, к сожалению. Амуди не может справляться со всем один. С детьми все было хуже, но теперь наоборот - лучше. Они более восприимчивы, а в темноте нижнего этажа и не такое почудится. Сначала с ними справлялся Амуди, потому что меня они не подпускали, но вчера я с ними играл. Они рассказывали мне о своих любимых игрушках, оставшихся дома, о сказках, о родителях и сладостях. Пришлось пообещать приготовить парочку. Потом мы играли: я с помощью фонаря показывал руками всяких животных, а они угадывали. Амуди вошёл в палату в самый неподходящий момент: когда я рассказывал им сказку про ловца птиц. Теперь ходит и загадочно улыбается. Надо бы его метлой побить, у Ибрагима хорошо получалось его этим утихомирить. Не знаю, как описать то, что я чувствую. Вроде больно, но при этом приятно. Я очень хочу надеяться, что все будет хорошо. Запись 32 Пришлось пересмотреть меню больницы: нельзя кормить детей только солёным мясом. (И пациентов тоже). Единственный минус: меня тоже заставили готовить еду. Некоторые женщины, у которых ещё только первая стадия заболевания, вызвались помочь. Теперь питаемся пирогами и супами, почти как короли. Мы с Амуди, правда, не всегда успеваем пообедать, но нас заставляют. Кажется, хорошее отношение детей ко мне повлияло и на отношение взрослых. Теперь мы помогаем им, а они помогают нам. Знаю, что обстоятельства ужасные, но мне нравится, что больница наконец оживленная. Здесь шумно, весело, стало ещё более по-домашнему. Никто не знает, сколько ещё придется здесь провести времени, поэтому начинают по-тихоньку обживать свои уголки. Меня даже попросили обучать детей. Стыдно признавать, но меня потом они все и успокаивали. Сказал бы мне кто ещё полгода назад, что все сложится так…я бы ни за что не поверил. Даже не полгода назад - когда угодно в прошлом. Я почти выучил всех по именам. Запись 33 Кто-то из детей (не знаю, кто, они все постоянно носятся по территории больницы. Думаю, это хороший знак) заметил, как поливаю куст и кактус, и теперь я учу их ещё и садоводству. Мы сделали график, когда кто-то поливает, так что они мне помогают. Пусть тоже учатся ответственности. К нам иногда заходят их родители, и дети все им рассказывают. Я никогда не видел, чтобы мне были благодарны…до этих моментов. Я учу их математике и естествознанию, не хочу загружать их языками. Последнее им особенно нравится, ведь в книгах есть картинки. Недавно некоторых водил к гнезду стервятников - на удивление, им понравилось. Единственная проблема детей - они прямолинейны. Если взрослые понимающе молчат, то они бесконечно задают вопросы: "Почему ты с тростью? Почему в бинтах? Что с твоими глазами, волосами? Что с тобой случилось?". Я знаю, что нужно реагировать спокойнее, я пока только учусь. Я не злюсь, мне просто…страшно, что потеряю их доверие. Когда они назвали меня "учитель", у меня чуть сердце не остановилось. Попросил больше так не делать. Запись 34 Я боюсь к ним выходить. Боюсь увидеть, что будет. Очень сожалею Амуди, но я сегодня не смогу работать. Придется устроить выходной. Кладовка не очень удобная, но в ней никого нет. Запись 35 Пришлось придумать какой-то бред, чтобы объяснить, почему меня не было вчера. Пообещал им лекарство. Надеюсь, все обойдется. Мои ученики делают заметные успехи. Куст все ещё не засох. Сегодня лепили фигурки из глины. Форуг сделал свистульку, Гульнар решила сделать сервиз на всех людей здесь, Адина вылепила несколько цветочков в "наш садик". У меня ничего не получилось: видимо, я хорошо справляюсь только либо с твёрдыми, либо нематериальными объектами. Но меня попытались "утешить" и сказали, что я просто слепил камень. Ерби, видимо, считает себя моей помощницей, ходит и следит за всеми. Не могу ей перечить. Феруза помогла нам перенести все поделки на улицу, чтобы они засохли на солнце. В печи было бы удобнее и быстрее, меньше песка бы налипло, но печи у нас нет. Придется ждать. Уже представляю, что будет твориться, когда Форуг получит свою свистульку. Главное, чтобы Амуди не решил присоединиться к нему со своей дудкой и выступать дуэтом. [Вырванные страницы] Запись 43 Амуди ушел. Я не знаю, куда девать трупы. Я остался один. Пусть все это закончится. Запись 44 В живых осталось 4 пациента, один из них является первым. Все в коме. Попробую экспериментальный способ в три этапа, подробнее напишу в отчёте о болезни. Запись 45 Они повсюду. Я везде вижу их стеклянные глаза. Не хочу опять что-то чувствовать. Это я во всем виноват. Я проклят. Если бы меня здесь не было… Запись 46 Не могу заставить себя выкинуть их вещи. Запись 47 Не знаю, что сюда ещё записать. Это похоже на помешательство. Я должен закончить эксперимент. Но пока я понимаю, что не смог бы таким способом лечить детей. Никого не смог бы. А они уже практически тоже трупы. Запись 48 [Страница вырвана] Запись 49 Перестал писать отчёты для Академии. Они не должны знать, что здесь происходит. Тела детей и женщин я захоронил во дворе. Оставшиеся трупы пригодятся для второй и третьей стадии. Запись 50 Если кто-нибудь узнает, что здесь происходит, что со мной будет? Меня казнят? Могут ли меня изгнать и из пустыни? Или ещё дальше в пустыню? Неважно, они все равно все мертвы. Запись 51 Не могу спать, они повсюду. Я их слышу, я их вижу. Но голова не болит. Не понимаю, что со мной происходит. Запись 52 У меня получилось. Но теперь здесь на три трупа и одного безумца больше. Запись 53 …Все дело было в балансе элементов. Их избыток ведёт к выделению остатков, которые и вызывают некроз и скапливаются в освободившихся пространствах кожи. После смерти объекта элементы меняют свою цель и вместо того, чтобы выделять вещества, поглощают их, так как больше не могут получать энергию от носителя. Нужно только использовать "мертвые" клетки на "живых"... Я перепутал записи. Это должно было пойти в отчёт. Не знаю, для кого я его пишу. Только если для себя, чтобы ничего не забыть. Физически пациент чувствует себя удовлетворимо. Запись 54 Прошел ровно год с моего изгнания. Раны зажили, остались только шрамы. И пусть здесь никого нет, я все равно ношу бинты. Я много думаю о том, чтобы возобновить эксперимент. Банально прозвучит, но за этот год мне дали надежду, научили жить, а потом все рухнуло. Счастье было так близко, я держал его в руках… плохая метафора, на Хараватат меня бы не взяли точно. А ведь были шансы… Что было бы, если бы я остался? Например, в деревне. Как скоро я сбежал бы сам? Или утопился в реке? Или свихнулся от того, что бабушка пытается исправить меня молитвой? А в Академии? Я мог бы поступить в Вахуману и буквально отдыхать до конца своих дней, работая только раз в месяц. Мог бы последовать по стопам матери и пойти в Хараватат. Тоже изучал бы пустыню, потому что это единственное прибыльное направление сейчас - механизмы дахрийцев будут изучать всегда, но сейчас точно известно, что они уже не представляют угрозу. В Ртавахисте я бы блистал, но как палка - "стрелял" бы чуть чаще, чем раз в год. 12 раз в год, если быть точным. Женился бы на учёной, может быть, она была бы из Амурты и с красивыми синими глазами, у нас были бы дети - я бы молил богов, чтобы они не унаследовали ничего от меня - и я бы ни за что не рассказывал им о их бабушке и дедушке. Мы были бы совершенно обычной семьёй, они бы потом тоже поступили в Академию, как и их дети, и их внуки и так далее. Может, они бы даже сделали какие-то открытия, изобрели нечто новое. Может, это сделал бы и я. Может, мы были бы счастливы. А может, у меня не было бы семьи - посвятил бы себя преподаванию. Может, стал бы мудрецом, ходил бы очень важный и пугал студентов. А может, это была бы и не Академия: открыл бы школу в какой-нибудь деревне да учил детей. Делал бы действительно полезные вещи. Может, я вернулся бы домой, но только спустя много лет. Мы бы встретились, поговорили. Они бы сказали, что скучали и все ещё любят меня. Они бы порадовались моим успехам. Сказали бы, что гордятся мной… А может, меня бы сожгли. Может, если бы эта дрянь была чуть концентрированнее, я бы не выжил. Может, меня задушили бы подушкой в детстве. Может, я бы повесился сам. Может, я бы никогда не встретил Ее. Столько разных вариантов. А ведь когда-то пределом моих мечтаний было становление пиратом. Может, не стоило искать ответы? Можно было просто наплевать на все эти видения, забыть Ее, украсть корабль и плавать по морям. Да, знаю, я бы себе не позволил как минимум забыть, но я мог бы. Мог бы просто отпустить это. А мог бы просто умереть. Я не знаю, что мне делать. Это кажется единственным выходом. Я не смогу провести необходимую операцию самому себе, не смогу вырезать эту гадость. Тем более, не в условиях пустыни. Чудо, что я не заразился чем-то и не умер, пока раны заживали. Я окружён мертвыми людьми, которые были мне дороги. Мне страшно. Я хочу, чтобы это прекратилось. Запись 55 Я не могу здесь больше находиться, я должен уйти. Аббас уже достаточно здоров, скоро придут люди из деревни и заберут его. Я надеюсь. Не знаю, сжечь записи или нет. Отчёты я точно спрячу, чтобы никто не нашел, но эти…отчасти я хочу, чтобы кто-нибудь узнал правду. Но если бумаги истлеют от времени или кто-то из родственников погибших решит сжечь это проклятое место…что же, так тому и быть. Я оставлю им записку с объяснением и извинениями. Не думаю, что этого будет достаточно, но больше я ничего не могу. Я не могу их воскресить. Как бы ни хотел. И не могу встретить их лично и сказать им в лицо: "я не смог их спасти". Считайте это моей последней, предсмертной записью. Раньше я почти шутил, что умру в пустыне… Теперь я уйду как можно дальше. Надеюсь, я встречусь с ними. Неважно, где и как. Мы снова будем втроём. Надеюсь, что в этот раз надежды сбудутся. Бывший студент Академии, врач больницы Дар аль-Шифа, Дастур Зандик.

***

Ему чудился океан. Он не знал, были ли это галлюцинации от жары и обезвоживания или нечто большее. Он давно потерял здесь связь с реальностью. Он медленно приближался ко дну, но не тонул. Вода ощущалась в лёгких чем-то привычным, будто он никогда и не знал, что такое кислород. Не знал, что такое ветер, что такое витающие в воздухе запахи - только волны, убаюкивающе качающие слабое тело. Вода не была солёной, но не была и пресной - это была странная жидкость, не имеющая ни вкуса, ни запаха, ни цвета. Но из-за отсутствия света все казалось черным. Наверху не было видно даже лучей солнца. Только беспроглядная, успокаивающая темнота. Ему такое и было нужно. Место, где его не будет тревожить ничего, даже он сам. Где можно расслабиться, выдохнуть весь тяжёлый, горячий воздух и тонуть - нет, парить. Будто в воздухе, как птица. Ему нравились птицы. Ошибочно полагают, что они могут лететь, куда захотят. Он наблюдал за ними. Они были такими же, как люди: отходили от своего гнезда только в поисках пищи. Спали, растили птенцов, жили - все на одном месте. Нравились они ему тем, что у них хотя бы была возможность. Подняться в воздух, подальше от проблем, гнезда, посмотреть на мир под собой, а потом вернуться обратно. Он вернуться не мог, только идти дальше. Даже идти он уже не мог. Оставалось лишь тонуть и ждать, пока вода решит перестать держать и наконец убить. Он надеялся, что этот момент наступит как можно скорее. Внезапно по воде прошла рябь. На него двигалось нечто огромное. Течением его подняло ближе к поверхности. Там был свет, он смог увидеть своего нежданного соседа. Это был кит - огромный, несомненно древний. Он был хозяином этого места, он единственный, на кого не действовала колыбель волн. И он проплыл мимо, слишком грациозно для такой громадины. Несомненно, вряд ли его заинтересовала ещё одна попавшая в его воды жертва. Но хоть кто-то будет свидетелем его смерти. Стало холодно. Он привык к удушающей жаре и расслабился в прохладе вод, но неожиданно подступил мороз. Он прекрасно помнил чувство, когда лёд проникает под кожу и сковывает все органы, и хотел избежать повторения. Но он не мог пошевелиться, только опускаться ещё ниже. Интересно, в этом месте есть дно? Если есть, какое оно? Чистый песок? Гладкие камни? Коралловые рифы, полные удивительной морской жизни? Руины древних цивилизаций, не успевших избежать потопа? Останки кораблей, затонувших тут? Нужно было только немного подождать - и он увидит все сам. Но не получилось. Из холода его выкинуло обратно в пламя пустыни. От резко вернувшихся чувств его замутило. Хотелось пить, есть и чтобы солнце убивало его побыстрее. Он не мог дальше идти. Он мог бы остаться лежать на песке посреди нигде и ничего, но он искал кого-то. Кого-то важного, дорогого, кто тоже ушел. Он не мог остаться, пока не найдет, пока не встретит их. Это было похоже на бесконечную пытку. Почему то именно в моменты, когда ему особенно хотелось умереть, вселенная, боги не позволяли ему. Он чудом выживал. Никто вокруг него не был удостоен такой милости, а он (чудовище, проклятый, не-человек) почему-то выживал. Он был там же, где начал этот путь восемь лет назад. Был таким же. Потерянным, напуганным, истощенным физически и морально, отчаянно непонимающим: "почему я?". Почему? Никто так и не дал ответа. И он никогда его не получит. Но это уже не так важно. Неожиданно солнце перестало слепить глаза: нечто заслонило его. Он присмотрелся и понял, что это "некто" - это был человек. Откуда здесь мог взяться другой человек? — Я вам не помешал? Его голос казался смутно знакомым, но он за всю свою короткую жизнь слышал их тысячи и не мог вспомнить. — Помешали. — Отлично, вы живы. Я уж боялся, что вы умерли до моего прихода. — Вот уходите и дайте закончить это дело. — Извините, не могу вам это позволить. — Почему это? — Потому что мой работодатель не позволит мне вам это позволить. — Какая сложная система. — Да, и вам приготовлено в ней место. Мой работодатель заинтересован в вас. — И кто этот ваш работодатель? Связан с Академией? Если они опять заставят меня работать на них после всего… — Нет, с Академией он точно не связан. У нас пока довольно небольшая заграничная организация. Мы наслышаны о вашей проделанной работе и, кхм, амбициях. У меня даже ваша научная работа - "Пределы элементов и влияние на них окружающей среды", но только копия. Довольно интересное чтиво, некоторые теории удивили даже меня. — Это не теории, это факты. — Как скажете. — И что конкретно вас интересует? — Ваш незавершённый проект. Создание идеального "человека". Я видел наброски - весьма впечатляют. — Откуда у вас доступ к ним? Человек не ответил. Он только сейчас начал задумываться, что этот незнакомец был крайнее странным. Как минимум, он был в меховом плаще в пустыне. Ну, зато он был не из Академии. — Вас интересует только лишь "сверхчеловек"? Если ваша организация выделит мне достаточно ресурсов и предоставит достаточно времени, то я, наверное, смогу даже создать вашего так называемого "Архонта". Я придумал способ, нужен только материал чуть другого качества. — Это одна из задач, но мы будем рады сотрудничать с вами и в других проектах. Будем обеспечивать любые ваши исследования. Он задумался. Предложение было выгодное, но тогда он не сможет найти их, дойти до них. — А когда я закончу, когда стану вам не нужен, вы так же, как и те люди из Академии, назовёте меня «монстром», «сумасшедшим»? Вы так же, как люди из моих родных краёв, прогоните меня палками, вилами и факелами?.. — Мы не "разбрасываемся" своими сотрудниками, даже когда они перестают приносить прибыль. К тому же, я уверен, что идей у вас будет ещё много. — Тогда я согласен. — Замечательно. В таком случае, мы можем считаться коллегами. В нашей организации мы придерживаемся принципа анонимности, мы используем псевдонимы и титулы. Что насчёт иль Дотторе, Доктор? — Не хочу больше иметь ничего общего с врачеванием. — Нет, доктор как ученая степень. Он рассмеялся как мог. — Вы ведь знаете, что я не защитил нужную диссертацию? — незнакомец кивнул. — Я вообще не закончил обучение. — В нашей организации мы очень ценим самоиронию. — А вы тогда кто? — Пьеро, Шут. — Полагаю, анекдоты вы не рассказываете. Ладно, я согласен.

***

"И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными"

Он не мог решить, что из всего увиденного его поразило больше: море, снег или дворец изо льда. Наверное, все по порядку. После жары песков мороз ощущался как изощрённая пытка. Но ему дали шубу, из которой он старался не показывать и носа, так что все было не так плохо. В холоде согреться можно, а вот сделать обратное на солнцепёке трудно. Он видел это место. Впрочем, так он мог сказать про любую точку Тейвата. Пьеро повел его прямо во дворец. Честно, он уже не переживал. Осталось только любопытство. На улицах почти не было людей - чем ближе к замку, тем меньше. Наверное, это к лучшему. Он все ещё хотел спрятаться подальше. К сожалению, их встретили у самых дверей. — Андвар! Ты вернулся! — это была женщина. Очень маленькая женщина. И она была безумно похожа на него - белые волосы, красноватые глаза. Он замер в шоке. — А это кто такой? Ты привез нам ребенка? Она потянулась к вороту его шубы, чтобы получше посмотреть на неожиданного гостя. Любопытство оказалось сильнее неприязни и недоверия, он позволил ей, но недовольно пробурчал: — Мне почти семнадцать. — Это Дотторе, твой второй Предвестник, — вступился за него Пьеро. Значит, это она - "работодатель"?! — Такой юный… — женщина притянула его лицо ближе к себе, пришлось наклониться. Она долго смотрела в его глаза, а потом стянула с него шапку. — Ах! Это правда… — Что? — Новый пророк родился так быстро, и ста лет не прошло, — все причитала она. — Пойдем внутрь, малыш. Ты, наверное, замёрз. Как раз все мы расскажешь. — Но кто вы? — Я Мария. Андвара…Пьеро, ты уже знаешь. Если изъясняться проще, мы такие же, как ты. Что-то внутри предательски оборвалось и рухнуло вниз. Кажется, это называлось сердце. — Тоже видите странные вещи? — В том числе, — Мария улыбнулась и поманила за собой. — Я постараюсь все тебе объяснить. И Дотторе последовал за ними.