Апостол

      — Эй, вставай!       Кто-то довольно грубо пнул меня по ногам. Я гневно всхрапнул и медленно открыл глаза, чтобы посмотреть на человека, на лице которого я сейчас собираюсь попрыгать.       Надо мной возвышалась удивительной красоты женщина, облачённая в синюю робу на восточный манер и контрастирующий с нею алый плащ. Она выглядела достаточно молодо, но в убранной за спину копне чёрных волос отчетливо прослеживались седые пряди. Пронзительный взгляд зелёных глаз был направлен на меня, и в нём читалось раздражение.       — Тебе как здесь, нормально? Вставай, говорю, — доктор Стрэндж ещё раз пнула меня по ногам.       Ночью я добрался до Гринвич-Виллиджа и, зная адрес, без труда разыскал старинное трёхэтажное здание с синей входной дверью и большим круглым окном на крыше. Я стучал в дверь, звонил, но ответом была лишь тишина. Я несколько раз обнюхал всё вокруг здания в поисках другого входа, даже на стену лез, пытаясь разглядеть что-нибудь в окнах. В конце концов, я решил, что лучше будет дождаться утра. Идти мне всё равно было некуда. Я устроился на ступенях под дверью и здесь же уснул. Чем, видимо, вызвал неудовольствие хозяйки, которая теперь взирала на меня, скрестив на груди руки.       Как-то не так я себе представлял мою первую встречу с супергероиней.       — Простите, — примирительно произнёс я, поднимаясь на ноги. — Мне нужна помощь.       — Ого, — протянула доктор Стрэндж, окидывая меня взглядом с головы до ног. — Вот это машина. Признавайся, кого ты проглотил?       — Я искал доктора Стрэндж…       — Я не занимаюсь набором новых учеников, — чуть поморщившись перебила меня магичка. — Но я знаю одно местечко в Катманду, где у людей много свободного времени и им нечем заняться. Поделиться адресом?       — Пожалуйста, — сквозь зубы процедил я. — Мне нужна именно Ваша помощь. Это личное и очень важное.       — Важное для кого?       — Для меня.       — А мне какое дело до этого? — изогнула бровь доктор Стрэндж.       Я не нашёлся, что ответить. Не уверен, на что я надеялся, когда шёл сюда, но точно не на такой отмороженный приём. По крайней мере, я почему-то думал, что она меня хотя бы выслушает.       Чародейка, будто бы прочитав мои мысли, обречённо вздохнула и вошла внутрь, оставив дверь открытой.       — Спасибо, — бросил я ей вдогонку.       — Дверь закрой за собой.       Прямо напротив входной двери располагалась широкая лестница, раздваивающаяся после первого пролёта и уходившая куда-то на верхние этажи. Глаза слепили лучи утреннего солнца, пробивавшиеся через огромное окно в стене напротив. Потолок полукруглого помещения тоже был стеклянный и пропускал солнце, создавая в комнате красивую игру света. В целом внутри здание казалось намного больше, чем выглядело снаружи. Но было довольно уютно.       Колдунья направилась к креслам у камина, стоявшим справа от лестницы. Взмахом руки она зажгла пламя и жестом указала мне на одно из кресел, приглашая присесть. Я присел, стараясь следить за тем, чтобы моя челюсть не отваливалась от удивления.       Доктор Стрэндж сидела, подперев висок двумя пальцами, и рассматривая меня цепким, проницательным взглядом.       — Начнём с любезностей, — произнесла она. — Чаю?       — Нет, благодарю, — вежливо ответил я.       — Что ж, моё имя тебе известно…       — А моё – Ройс Харлон, — ответил я. — Во всяком случае, в этой вселенной.       — Как понять «в этой»?       — Дело такое – две недели назад мне сделали операцию на мозге. Хотели искусственно сформировать какие-то новые нейронные связи и усилить мне работу мозга и памяти. Вскоре после этого я умер… Вернее, не я, а настоящий Ройс Харлон, которому эту операцию сделали. А я проснулся в его теле спустя шесть часов после смерти. При этом ранее я жил совершенно другую, нормальную жизнь, в параллельном вселенной. И я думаю, что каким-то образом моё сознание из моей родной реальности просочилось сюда, в тело Харлона.       Доктор Стрэндж слушала меня, не меняя позы, и ни один мускул на её лице не выдавал её мыслей.       — Ты падал сегодня? — спросила она наконец.       — Да, мы можем построить диалог на иронии и обмене остротами, — терпеливо ответил я. — Но, если честно, мой запас веселья иссяк ещё вчера.       — Ирония и сарказм раздражают лишь ущербных, — невозмутимо сказала чародейка.       — Не спорю. Вот только время на это тратить мне в данный момент совсем не хочется.       — Но тратишь время на россказни о какой-то совершенно фантастической операции.       — Слушайте, я знаю, как это звучит со стороны. Но Вы… Вы же чародейка? Вы, наверняка, многое знаете о магии, обо всяких сверхъестественных вещах… И что, Вы считаете невозможным перемещение сознания между людьми? Или даже между реальностями?       — Я многое знаю, — сказала доктор Стрэндж. — В том числе то, что операция, о которой ты говорил, невозможна.       Я хотел было возразить, что перед ней сидит живое доказательство обратного, но осёкся. В конце концов, Стрэндж в прошлом тоже была нейрохирургом, и не последним в мире. Может, она даст какие-то разъяснения? Пусть накинет мне ещё порцию псевдонаучной дичи, я с удовольствием послушаю.       — Почему? — тупо спросил я.       — Потому что такая операция нереализуема даже теоретически. Не при нынешнем уровне медицины и технологического прогресса. А если б была реализуема, невозможно было бы провести её и не превратить пациента в клинического идиота. Хотя…       Доктор Стрэндж окинула меня выразительным взглядом. Я насупился, поняв намёк.       — Так Ваш профессиональный диагноз заключается в том, что по мне дурка плачет? Вы это хотели сказать?       — Что хотела сказать – я сказала.       — Но хирургическое вмешательство же имело место! — не отступал я. — У меня и шрамы характерные на голове остались.       — Работа мозга, говоришь, — протянула чародейка, глядя в потолок. — Это от столь усиленной работы мозга ты пытаешься спорить со мной о материях, в которых ты, в отличие от меня, ничего не понимаешь? В любом случае, даже если какие-то мясники-любители копались у тебя в мозгах, ни одна операция не открывает окна в другие измерения и не перетягивает оттуда такие несубстанциональные вещи как сознание.       — Я уже слышал недавно мнение, что это всё было галлюцинациями из-за гипоксии мозга. Но я прекрасно помню свою прежнюю жизнь! Я помню, что она была! Не в деталях, воспоминания тускнеют, но такие вещи под самыми тяжёлыми галюнами не привидятся. Мой мир кардинально отличается от этого. Там нет никакой магии, это всё справедливо считается пережитком средневекового дефицита образованности. Никаких супергероев, никаких, блин, Вторжений Читаури и прочего. Супергерои там были только в комиксах, а люди жили нормальной, обычной жизнью.       — Догадываюсь, что это за мир такой, — кивнула колдунья. — Земля двенадцать-восемнадцать.       — О, так Вы знаете, откуда я? — воскликнул я. Меня начало стремительно заполнять предвкушение, перемешанное со всё возрастающей надеждой. — Прямо в точности знаете реальность, из которой я… это самое…       — Да. Скучно там у вас.       — Ну, — я пожал плечами, — по крайней мере, у нас не происходит каждый год какой-нибудь катаклизм планетарного масштаба, грозящий истребить человечество как вид.       — Не считая, конечно, недавно прошедшей пандемии Ковида, — усмехнулась доктор Стрэндж. — Я предпочту ещё одно Вторжение. Так от меня ты что хочешь?       — Вернуться, — тут же ответил я. — Хочу вернуть своё сознание обратно, домой. Где мне и место.       — Не могу помочь, — равнодушно сказала чародейка.       Я почувствовал, как нараставший было энтузиазм резко изменяет траекторию на убыль.       — Но… почему? — спросил я севшим голосом.       — Потому что я не стану разрывать пространственно-временной континуум ради какого-то бродяги, пришедшего ко мне на порог. Ты вообще отдаёшь себе отчёт, о чём просишь?       — Я прошу Вас мне помочь, — прорычал я, начиная злиться. — Я не прошу Вас ничего разрывать, не прошу менять реальность, я просто прошу…       — Погоди, — перебила меня доктор Стрэндж. — Я всё в толк не возьму, с какого перепуга ты вообще решил, что у меня здесь пункт неотложной помощи, куда каждый нуждающийся может заявиться и попросить решить его проблемы?       — Я…       — Я согласилась тебя выслушать только из вежливости, — продолжала магичка. — И запас её у меня весьма скуден. Ты попросил о помощи, тебе было отказано. Что закрывает любую дискуссию.       — Послушайте меня, Стрэндж! — рявкнул я, вскакивая на ноги.       Доктор Стрэндж тоже вскочила и ткнула ладонью мне в грудь. Я почувствовал, как мои ноги оторвались от земли и я, лёгкий, словно пушинка, полетел куда-то в стену. Но ожидаемого удара не произошло.       Воздушно-полётное состояние сохранялось, я не ощущал никакой физической тяжести. Было так легко и свободно, что казалось, будто я одним взмахом рук могу воспарить в небеса и устремиться к солнцу. Я огляделся по сторонам и обнаружил себя левитирующим над… своим собственным телом, которое, словно в замедленной съёмке, падало обратно в кресло.       — Что Вы со мной сделали? — с ужасом спросил я. — Я что, умер?       — Я вытолкнула твоё астральное тело из физического, — поморщилась доктор Стрэндж. — Слишком много эмоций. А у меня и без тебя голова трещит.       — Я не уверен, но, по-моему, после такого Вы обязаны на мне жениться.       — Мечтай в одну руку, остряк.       — Почему Вы не хотите мне помочь?       — Господи, — колдунья закатила глаза. — Вот… почему никогда никому не хватает лаконичных ответов вроде «нет», или «не хочу»? Всегда нужны какие-то пояснения. Если отказалась, значит на то есть причины, ясно? И они посерьёзнее твоих трудностей жизни. А продолжишь упорствовать и действовать мне на нервы – помещу твой разум в тело какой-нибудь кошечки. Будешь всю жизнь жить на помойке и лизать себе жопу. А это что?..       Доктор Стрэндж легка прищурилась, разглядывая что-то по левую руку от меня. Я тоже бросил туда взгляд и увидел, что совсем рядом со мной в воздухе висит какая-то тень. Такая же полупрозрачная, как и я, по форме похожая на человека, но совсем чёрная и какая-то… перекорёженная.       — Любопытно, — произнесла доктор Стрэндж. — Два астральных тела в одном физическом… Любопытно.       — Это… он? Настоящий Ройс?       — Да, — мрачно подтвердила чародейка. — Точнее, был им когда-то. Что ж с ним сделали…       — Ничего хорошего, — ответил я. — Незаконные опыты, эксперименты, пытки. Потом провели эту операцию на мозге. А потом вот это вот…       — Не выдержал, значит, — задумчиво констатировала доктор Стрэндж. — Сначала из него сделали психологического и морального инвалида, а последние потрясения его доконали. А ты, вероятно, в результате неясной аномалии, запрыгнул в освободившееся место.       — Гм… а как я мог запрыгнуть, если я уже… был, так сказать, воплощён и жил вообще в другой реальности?       — Там ты умер, вероятно, — совершенно ровным голосом сказала доктор Стрэндж. — Но по пути в загробный мир, видимо, заплутал.       — В смысле, блин, умер? — ужаснулся я.       — Как обычно это бывает. Родился, побыл что-то всем должен, и умер.       Доктор Стрэндж взмахнула рукой, сгусток тени настоящего Ройса Харлона дёрнулся, задрожал, и медленно растаял в воздухе.       — Это Вы что сейчас сделали?       — Ему уже не помочь, — ответила магичка. — А что касается тебя…       Она жестом поманила меня к себе. Я почувствовал, что желудок провалился куда-то в пятки, меня резко рвануло вперёд и я рухнул в своё тело, как мешок с мясом. На контрасте с недавним невесомым состоянием, тяжесть плоти казалась неподъёмной, сковывающей, будто посадили в тесную бочку. Это было одно из неприятнейших ощущений, какие я испытывал в своей жизни.       — Носи на здоровье, — с кривой усмешкой произнесла доктор Стрэндж. — А теперь выметайся.

***

      Ну… прошло довольно хреново.       Я, конечно, понимал, что вот так нахрапом решить все вопросы — это было бы слишком шоколадно, чтобы быть правдой. И всё же… Всё же я успел пережить довольно широкий спектр эмоций от надежды, через неверие, к полному разочарованию и огорчению. На доктора Стрэндж я возлагал больше всего надежд. Более того, я уверился в том, что она точно способна мне помочь. Но увещевать её было делом крайне бесполезным. Пытаться скандалить или, упаси боже, принуждать — тем более. Она бы просто ноги об меня вытерла и сейчас я бы летел впереди собственного визга с отпечатком её ботинка на заднице.       Но я старался не падать духом. Я ещё попробовал не все варианты, и у меня ещё оставалась надежда на Профессора Х. А Стрэндж никуда не денется. Если по другим фронтам я потерплю неудачу, я всегда могу прийти к ней ещё раз и попробовать снова. Придумать какой-нибудь бартер, попытаться стать ей другом, которому не жалко помочь… Или, в конце концов, просто задолбать её настолько, что она сочтёт вмешательство в этот свой пространственный континуум более дешёвым вариантом, нежели терпеть меня дальше. Хотя она, конечно, может психануть и поместить моё сознание в кошку. Я почему-то верил ей, что она действительно так сделает. А потому решил для себя, что я пока нахожусь не в той стадии отчаяния, чтобы нарываться на такой риск.       Помимо Профессора ещё оставалась Страйкер. Но я пока решил задвинуть её в дальний ящик, оставив на самый крайний случай. Кроме того, я не детектив и не следопыт, у меня нет навыков находить людей. Задайся я сейчас целью разыскать её, я потрачу время и силы, а результат, скорее всего, будет нулевой. Поэтому разумнее будет действовать от обратного. Как найти иголку в стоге сена? Правильно — магнитом. Страйкер не смирится с моим побегом. Рано или поздно, её ищейки снова выйдут на меня и попытаются захватить. Но в этот раз я буду готов.       Однако, прежде чем ехать к Профессору Х, мне стоило немного озаботиться насущными потребностями.       Во-первых, я был голоден. Нет, не так… Я хотел жрать. Я хотел жрать всё время, желательно — много и вкусно. Пока я летал там в астральном измерении, я успел со стороны оценить габариты своего тела, которые сложно было понять, глядя «от первого лица». Ройс был весьма крупным человеком. Ростом под метр девяносто пять, не меньше. И, судя по тому, как прогнулось под ним кресло, не меньше 120 килограммов веса, из которых всё, что не импланты — мускулатура. Не Шварц, конечно, но недалеко. Я уж не знаю, был ли Ройс таким всегда, или это волшебные сыворотки Страйкер его так раскачали, но фактом оставалось то, что эта гора мышц требовала пропитания. А я без еды уже почти сутки. Стейк, который я съел в Батлере, я не считаю, ибо он покинул меня безвременно и самым неприглядным образом.       Во-вторых, мне не очень понравилось спать на улице. Помимо очевидного дискомфорта, я тупо ощущал себя разбитым и не отдохнувшим.       «Безумен тот, кто строит дом свой на песке» — сказано в Евангелии от Матфея. Матфей, конечно, кое-что другое имел ввиду, но умную фразу можно интерпретировать по-всякому. В моём случае «дом на песке» — это бросить всё на самотёк, надеясь на Профессора Ксавьер, и рискуя, что она не сможет или откажется мне помочь. Тогда я сковырнусь прямо там, на пороге её кабинета. И закопают меня в саду на заднем дворике. Поэтому мне нужен дом на скале.       Но тут встаёт другая проблема. Деньги.       Снова избивать и грабить каких-нибудь гопников в подворотне мне не слишком улыбалось. Это усугублялось тем, что многие из них были девушками, и бить их у меня рука поднималась крайне неохотно даже под давлением чрезвычайных обстоятельств. Даже несмотря на то, что я уже убил нескольких. Даже несмотря на то, что я всегда придерживался позиции, что женщина, прыгающая на мужчину с тяжёлым предметом в руке, автоматически становится спарринг-партнёром. Всё равно, я испытывал глубочайшее презрение к мужикам, которые с готовностью пускали в ход кулаки при взаимодействии со слабым полом. И не хотел превращаться в одного из таких. Те первые, кого я ограбил по прибытии в Бронкс, по какой-то причине решили, что двухметровый лось их испугается, и набросились на меня сами. Я их отметелил, несильно, сами напросились, но лучше я себя от этого не чувствовал.       Кроме того, с молодых праздношатающихся придурков много денег не насобираешь. А даже самый говёный мотель требует ежедневных денежных трат, особенно в Нью-Йорке.       Я не случайно расспрашивал Оливию про семью Харлона. К сожалению, она мало что смогла рассказать, кроме имён. Тем не менее, именно семья могла бы временно прикрыть мои тылы. Хотя я прекрасно понимал, что своим появлением подставлю их под удар Страйкер. Она, конечно же, за следит за семьёй, на случай если я захочу их проведать. И обязательно по ним ударит, если я действительно там объявлюсь или у неё возникнет хотя бы подозрение, что через семью можно меня как-то достать. Но если Профессор Ксавьер поможет мне, это всё уже будет не моей проблемой.       Однако, как я уже говорил, у меня нет навыков детектива, и я решительно не представляю, как мне найти кого-то в этой охренительно большой агломерации.       И тут мне совершенно случайно на ум пришёл фильм «Тупой и ещё тупее». Я вспомнил, как пара таких же, как и я, придурков-путешественников, оказались в незнакомом городе и пытались там найти свою пассию в телефонной книге. Вот только Куинс — довольно крупное Нью-Йоркское бо́ро, в котором живёт два с половиной миллиона человек. Среди них могут быть десятки, если не сотни Фрэнков и Хелен Харлонов. Мне надо было сузить круг поисков.       Я снова воспользовался интернет-кафе и забил в поисковике бухгалтера Фрэнка Харлона из Куинса. Я почти сразу нашёл его среди сотрудников какой-то конторы в Форест-Хиллс. Бывает, конечно, по-всякому, но имеет смысл предположить, что Фрэнк в свои годы не будет ездить до офиса через весь город и выбрал место работы где-нибудь поближе к дому. В любом случае, я решил начать оттуда.

***

      Спустя почти двухчасовую пешую прогулку по каменным джунглям, которую я вынужден был совершить по причине закончившихся денег, я наконец добрался до места. Форест-Хиллс оказался довольно-таки фешенебельным микрорайоном, в котором преобладала частная застройка. Не дуплексы, которые так любят в США, а нормальные частные дома.       Открыв первую попавшуюся телефонную книгу, я пробежался по фамилиям, напечатанным в алфавитном порядке и, наконец, нашёл то, что искал — Хелен Харлон и её номер.       Именно Хелен. Я знал предполагаемое место работы Фрэнка, но решил оставить это как запасной вариант. Я подумал, будет лучше, если я заявлюсь сразу домой, чем стану производить фурор своим воскрешением у отца в офисе.       Я бросил последнюю сохранённую специально для этого монетку в таксофон и набрал номер.       — Алло? — раздался из трубки женский голос.       Я поморщился. Голос был слишком уж молодой для мачехи. Если я промахнулся, придётся снова бить людей.       — Здравствуйте! — сказал я, попытавшись слегка завысить тембр голоса. — Это миссис Харлон?       — Ну… Что Вы хотели?       — Это курьер ФедЭкс, у меня тут посылка на Ваше имя.       — Не припомню, чтобы мы что-то заказывали.       — Не знаю, мэм, мне просто посылку доставить. Дело в том, что этикетку с адресом где-то поцарапали и он нечитабелен. Хелен Харлон, Ваш номер телефона, Форест-Хиллс, а дальше… не подскажете?       — Эм… Ладно. Семидесятая авеню, сто десять-тридцать.       — Спасибо, мэм. Скоро буду.       Я повесил трубку.       Прокатило. У курьеров наверняка должны быть накладные с адресами, и чуть более бдительный человек заподозрил бы подвох. Но если вы думаете, что у меня был продуманный план разговора — вы ошибаетесь.       А теперь всё, пан или пропан. Попал я или нет, буду оценивать по реакции. Если это родня Ройса — они меня узнают. Опять же, было бы слишком жирно, вот так просто, с первого раза найти нужных людей. Но я считаю, что жизнь задолжала мне хоть немножечко везения.       Есть только один способ узнать.

***

      Дом по адресу 110-30 на 70-й авеню я нашёл весьма симпатичным. Даже немного кучерявым, я бы сказал.       Это было основательное двухэтажное строение, обложенное красным кирпичом, с красиво контрастирующими белоснежными окнами. Над двойными входными дверями нависал небольшой балкончик. Перед фасадом располагалась аккуратная выхоленная лужайка, на которой яркими красками играли самые разные цветы и кустики. Выглядело нарядно.       Единственное, что резануло мне глаз — полное отсутствие забора. Даже заборчика. Или хотя бы чисто номинальной ограды, через которую запросто можно перешагнуть. Я никогда не понимал вот этой вот американской фишки жить без забора. Заходи кто хочешь, делай что хочешь. Хотя у американцев всё не как у людей. Вместо километров — мили, вместо килограммов — фунты, вместо футбола — бейсбол. Да и футбол у них — не футбол, а «соккер». Спасибо хоть движение не левостороннее, а то у некоторых…       Если бы у меня был дом в самом опасном городе во вселенной, в котором каждый день цунами, Годзилла и вторжения инопланетян, я бы отгрохал вокруг него такую стену, что Джон Сноу захлебнулся бы от зависти.       Перед тем, как направиться к двери, я огляделся по сторонам. Я был на сто процентов уверен, что Страйкер поставила глаза за родственниками Харлона. Но ничего подозрительного не заметил. Наблюдение если и было, то либо слишком хорошо пряталось, либо я недостаточно опытен, чтобы их обнаружить. Как бы там ни было, скоро Страйкер узнает, что я здесь был, и мне стоит быть готовым к появлению новой группы смертничков. Остаётся лишь надеяться, что они не станут накрывать меня сразу же, как заметят, и у меня будет хотя бы одна спокойная ночь, чтобы отдохнуть.       Собравшись с духом, я постучал в дверь. Момент истины.       Дверь приоткрылась, в проёме показалась хорошенькая невысокая девушка с пышной гривой каштановых волос. Едва она меня увидела, как её и без того большие глаза расширились ещё больше. Прикрыв рот ладошками, не отрывая от меня взгляда, она медленно осела на пол.       Похоже, я не промахнулся.       — Эй, — неуверенно позвал я, присаживаясь на корточки и протягивая ей руку.       Вдруг, ликующие взвизгнув, девушка бросилась мне на шею и принялась покрывать моё лицо поцелуями.       — Я знала, что ты жив! — крикнула она. — Я знала!

***

      Я не стану в деталях описывать, как отреагировала семья на моё «воскрешение». Для чтения это было бы почти так же утомительно, как для меня — проживать всё это наяву.       Дверь мне открыла Кира Харлон. Младшая сестра Ройса, само существование которой меня слегка удивило. Оливия не упоминала о ней. Что, впрочем, понимаемо. Младшие сёстры всегда остаются в тени. Особенно, если в мире, где мужчины рождаются только по праздникам, в семье как раз есть один такой. Ему всё внимание, вся забота и все надежды. Но кто, как не маленькая сестра, больше всех беспокоился, когда брат возвращался из школы с фингалом под глазом?       Кира почти сразу позвонила родителям, находившимся на работе, сообщить им радостную новость. Через полчаса оба были уже дома, обнимали меня, мяли, тискали, и умывались слезами.       Отец, Фрэнк Харлон, был маленьким человечком, с редкими седыми волосами, умным лицом и проницательными глазками, внимательно взирающими через очки-половинки. Он был настолько низеньким, что с высоты моих двух метров казался лилипутом. Интересно, как от него мог родиться такой лось? Может, Марина Бенч была высокой?       Я не был уверен насчёт родства с Кирой. Не знал, родная она Ройсу сестра или сводная. Не то, чтобы это важно… Но всё понял, когда увидел Хелен — у неё были тёмные волосы и карие глаза. А у Киры глаза были серо-зелёные, как у меня. Хелен Харлон, хоть и была приёмной матерью, но отнеслась ко мне как родная. В выражении эмоций она не отставала от кровных родственников. Да и какого-то напряжения между нею и Кирой я не заметил. Видимо, в семье царит идиллия.       Но больше всего радовалась именно сестра. Она с первой же минуты прилипла ко мне в самом буквальном смысле этого слова. Жалась ко мне, не отпускала ни на миг, словно боялась, что я могу исчезнуть, как морок.       А мне было неловко. И стыдно.

***

      — Так что же с тобой приключилось тогда? — спросил Фрэнк, благовоспитанно обгладывая куриную ножку.       Дело уже клонилось к вечеру. Когда страсти немного улеглись, все единодушно решили, что оное событие заслуживает того, чтобы его как следует отметили. В связи с чем мы перебрались на задний дворик, завели барбекю и уже который час поджаривали всё, что нашлось в холодильнике.       Я старался не слишком сильно налегать на еду, хотя чем больше я жрал, тем больше хотелось. И прилагал немало усилий, чтобы моя физиономия не выглядела слишком уж виноватой. Я чувствовал себя гаденько из-за того, что прикидывался тем, кого эти люди любили и по утрате которого вот уже сколько лет скорбели.       Фрэнк и Хелен себя ни в чём не стесняли. А Кира, уделив еде мало внимания, сидела со мной рядом, прижавшись всем телом и положив голову мне на плечо.       — Что тогда случилось, что ты пропал на столько лет?       — Меня похитили работорговцы, — скормил я бате ту же байку, что и Кире, когда она засыпала меня шквалом вопросов ещё до приезда родителей. Впрочем, я почти даже не лгал.       — Что-что? — поперхнулся Фрэнк.       — Да ты что? Как?! — спросила Хелен.       — Ну, вы ж знаете, что там творилось…       — Да, — отозвалась Кира. — Обмудки в клоунских костюмах ломали город. Опять.       — Кира! — шикнула на неё мачеха. — Манеры!       — Что? Я уже не главная матерщинница в этом доме, — сестра многозначительно ткнула меня локтем.       — Ну ты же девочка, — укоризненно сказала Хелен.       Кира, сделав круглые глаза, развела руками.       — Я вообще не представляю, как вы тут живёте, — улыбнулся я. — Я бы давно собрался и уехал куда-нибудь в глушь, до которой нет дела вселенским угрозам.       — Ну нет, — улыбнулся в ответ Фрэнк. — Моя семья живёт в этом городе уже полтора столетия. Даже если завтра наступит конец света, я встречу его на крыльце своего дома с чашкой кофе в руках.       — Что характерно, он именно так и делал в тот день, — вставила Хелен.       — А что, — спросила вдруг Кира, — ты всё это время и был у этих… работорговцев?       — До вчерашнего дня, — ответил я.       — А почему они тебя… не продали?       — Кира! — зашипела Хелен.       — Я слишком дорого стоил, — с кривой ухмылкой сказал я.       — Это там ты так раскачался? — сестра чуть отстранилась и обеими руками помяла моё плечо, проверяя крепость мускулов.       — Ну, меня иногда на прогулку выводили.       — Но как ты выбрался? — спросил Фрэнк. — Тебя нашла полиция?       — Нет. Мне помогла сбежать одна из них.       — Симпатичная? — хитро улыбнулась Кира.       — Симпатичная.       — Как там было, Ройс? — любопытство Хелен всё же перевесило такт.       Все притихли, все взгляды устремились на меня. Фрэнк даже перестал жевать.       — Уныло, — лаконично ответил я.       — Ты, наверное, скучал по барбекю? — поинтересовалась Кира.       — Ты о чём?       — Ну… четыре года в плену, в ограничениях. Что ты ел? Как ты спал? Как ты справился?       — Кира, — я многозначительно посмотрел на девушку.       — Прости, — спохватилась сестра. — Я не в смысле, чтобы заставить тебя ещё раз пережить это, просто…       — Так, ну всё, — заступилась за меня Хелен. — Хватит его мучать, он устал. Ройс, давай в душ и отдыхать.       Падая на подушку, я понял, что до сего дня я не осознавал, насколько ценны простые человеческие горячий душ и мягкая постель.

***

      Яркий свет резал глаза. Я хотел зажмуриться, но не смог. Мои веки были открыты и зафиксированы какими-то механизмами.       — Энуклеация прошла успешно, — раздался чей-то голос. Мужской. — Эндопротезирование, имплантация, артропластика…       — Он работает? — спросила Страйкер. — Доктор ушла, ничего не сказала.       — Нужны испытания, — ответил врач.       Он подошёл, бесцеремонно схватил мою руку и покрутил под разными углами.       — Надо бы ещё выполнить армирование…       Я рванулся и схватил его этой рукой за горло. Мужчина захрипел, глаза вылезли из орбит. Я был в бешенстве. Ещё чуть-чуть, и я раздавлю в ладони его горло, словно сочный фрукт.       — Ройс! — прохрипел врач голосом Фрэнка Харлона.       К койке подскочили охранницы, в меня ткнули сразу несколько электрошокеров, по телу прошёл разряд адской боли.       С криком подорвавшись с постели, я обнаружил над собой Хелен, горло которой я сдавил настолько, что она уже посинела. Фрэнк тщетно дёргал меня за руку, пытаясь освободить жену из мёртвой хватки.       Поспешив отпустить Хелен, я с ужасом выскочил из кровати и отпрыгнул на безопасное расстояние. Женщина рухнула на постель, захлёбываясь кашлем.       — Простите, — выдохнул я. — Простите, пожалуйста…       — Ройс! — воскликнул Фрэнк.       — Всё… хорошо… — прохрипела Хелен.       В дверях стояла Кира, шокированно наблюдавшая за этой сценой.       — Ты кричал во сне, — сказал Фрэнк. — Всё хорошо, сынок. Всё уже закончилось. Ты дома.       Я посмотрел на него затравленным взглядом.       Дома? Да если бы…

***

      До утра я не сомкнул глаз, опасаясь, что наутро найду всю чету Харлонов передушенными в собственных постелях.       Мне ни разу не снились сны за последнее время. Видимо, почувствовав мягкую подушку, мой мозг слегка расслабился и позволил себе некоторые вольности. Хотя это было похоже даже не на сон, а на просочившееся воспоминание. Наверное, момент сильного эмоционального потрясения, отдавшийся таким своеобразным афтершоком.       Желательно бы, чтобы впредь мой мозг не выдавал таких приколов. Я не хотел допускать эмпатии, ибо эмпатия — это слабость. Она чуть было меня не погубила, когда я замешкался тогда в кафе, в Батлере. Как только я так решил, я тут же это новообразованное правило нарушил. Направляясь в этот дом, я ожидал всякое увидеть, но семья Харлона меня приятно удивила. Это были совершенно нормальные люди, которые любили друг друга и, очевидно, обожали Ройса. После одного вечера, проведённого в их компании, они оставили у меня исключительно положительные впечатления, и я совершенно не хотел им навредить. И именно поэтому я уже десять раз пожалел, что вообще к ним пришёл, потому что моё появление не сулит им ничего, кроме проблем. Лучше бы и дальше считали Ройса мёртвым, как оно и есть на самом деле.       Хотя за сон на нормальной кровати можно было и убить кого-нибудь.       Но хотел бы я сказать, что я не буду здесь задерживаться. Что как только рассветёт, я тут же выдвинусь к школе Профессора Х и, надеюсь, больше сюда не вернусь. Но будем реалистами. У Профессора Ксавьер намного меньше шансов помочь мне, чем было у доктора Стрэндж. Это при условии, что она вообще захочет мне помогать, а не пошлёт подальше, сославшись на какие-нибудь свои важные профессорские дела. И если меня ждёт неудача на этом фронте, а к ней следует быть готовым и не лелеять розовых надежд, то я застряну в этом мире на неопределённый срок. А для нормального существования в нём мне понадобятся деньги. Много денег. И озаботиться этим стоит прямо сейчас, чтобы потом не бегать, как в попу ужаленный.       Я уже вполне успешно показал себя, как довольно опасный боец. Если я это хорошо умею, то имеет смысл этим пользоваться. Зарабатывать честно в мои планы не входит — чистая совесть будет стоить мне слишком большого количества потраченного времени, которое я не могу себе позволить. Заниматься всякой ерундистикой, вроде ограбления инкассаторов, я тоже не хочу. Для полного счастья не хватает только охотящейся за мной полиции, а то мне Страйкер мало. Поэтому самый нормальный вариант — отобрать бабки у каких-нибудь бандитов. Если я буду знать, что от моих действий страдают люди, которые добровольно выбрали тёмную сторону общества, это даст мне удобное самооправдание своим поступкам. И позволит не слишком сильно жрать себя потом за то, что я делаю. Конечно же, эти люди сильно на меня обидятся, но я бы предпочёл конфликтовать с уличной бандой, чем с силовыми структурами.       За окном тихонько забрезжил рассвет. Сев на кровати, я оглядел комнату, в которой провёл эту ночь. Ройс жил здесь до своего исчезновения. Как меня заверили, здесь всё осталось как было в тот самый день, когда он в последний раз вышел за порог. Все единодушно решили оставить её нетронутой, как своеобразный памятник любимому сыну и брату. Никто сюда не заходил, никто ничего не менял. За исключением Киры, которая поначалу приходила сюда спать. Потом перестала.       А комната была, прямо скажем, неряшливая. Повсюду рабочий беспорядок, на стенах плакаты с изображениями различных супергероев и каких-то неизвестных мне музыкальных групп. Больше всего меня позабавил плакат футболистки с подписью «Леонора Месси». Какой всё-таки странный инвертированный мир. Тут без стакана не разберёшься. Интересно, как у них тут Аристотеля звали?       А ещё тут были гитары. Несколько штук, разных, на любой вкус. Видимо, Ройс увлекался музыкой. Это стоит запомнить, на всякий случай. Я ещё не сказал семье, что у меня стёрлась память, но амнезия может лишить человека лишь воспоминаний — она вряд ли повлияет на его привычки или вкусы.       Семья, на первый взгляд, не заподозрила подвоха. Хотя как можно догадаться, что в теле вашего сына поселился какой-то пришелец из параллельной реальности? Я понятия не имел, что за человек был Ройс. Не знал, какие у него были манеры, как он разговаривал. Поэтому даже не пытался кого-то копировать и просто был самим собой. Но эйфория и радость, застилающие глаза, со временем пройдут. И домочадцы начнут наблюдать и анализировать. И очень скоро поймут, что я совсем не тот Ройс, которого они когда-то потеряли. 4 года подвала и пыток, конечно, могут изменить человека, но всё же... Всё же.       На дверце шкафа висело большое зеркало в пол. Подойдя к нему, я снял футболку и осмотрел своё отражение. Зрелище было… неоднозначное. Не знаю, что за сыворотку мне вкалывала Страйкер, но физическая форма у меня была выше всяческих похвал. Хоть сейчас на Олимпийские игры иди записывайся. Большая мышечная масса, при этом минимальный процент жира. Почти всё сплошь мышцы и сухожилия. Не будь я собой, я бы себе завидовал. Вот только на всём моём теле практически не было живого места. Сверху донизу, куда ни глянь, повсюду были многочисленные рубцы, порезы, ожоги. Некоторые — маленькие и незаметные. Другие были глубокими и длинными, пересекавшими меня от края до края. Я даже затрудняюсь, с чем это сравнить. Будто бы меня швырнули в клетку к голодным тиграм, и они там рвали меня когтями и зубами, а я всё никак не умирал. Это как…       — Господи, откуда это?!       Я аж подпрыгнул от неожиданности.       В дверях стояла сестра, взиравшая на меня округлившимися глазами.       — Кира! — возмутился я, пытаясь натянуть футболку на голову. — Стучать не пробовала?       — Зачем? У тебя что тут, дамская комната? А ну брось!       Девушка подскочила ко мне, вырвала из моих рук футболку и внимательно уставилась на жуткие узоры на моём теле.       Я насупился. Почему-то я не хотел, чтобы кто-то из семьи это видел. Будет новая порция охов и ахов, воздыханий, а мне этого вчера хватило.       — Что они с тобой делали? — с ужасом спросила Кира.       — Ты не хочешь знать, поверь.       Она легко коснулась пальчиками одного особенно глубокого рубца на моей груди и подняла на меня ожесточившийся взгляд.       — Мы сегодня же пойдём в полицию, — заявила она.       — Не-а.       — Ты расскажешь им всё, что с тобой произошло, — гнула Кира своё. — И покажешь им место, где тебя держали.       — Кира…       — Не спорь со мной, Ройс! Ты посмотри на себя! Посмотри, что они с тобой сделали! Этим тварям место на электрическом стуле!       — Место, — улыбнулся я. — Но я сомневаюсь, что они там окажутся.       — Почему?       — Ну… Закон не всесилен, знаешь ли.       — Ройс, но нельзя же просто так всё оставить! — воскликнула сестра. — Это же… это же следы пыток! Полиция обязана будет отреагировать.       — Слушай, не собираюсь ничего оставлять как есть, — забрав у неё свою футболку, я натянул её через голову. Хватит ей глазеть. — Но сделаю всё по-своему. У меня есть кое-какие соображения. Поверь мне, пу́ша. Ты мне веришь?       Кира прильнула ко мне и крепко обхватила руками.       — Верю, — буркнула она. — Но хотя бы в больницу…       — Никаких больниц! — тут же запротестовал я. — У них там тоже… люди в белых халатах были. У меня теперь на них аллергия. И не говори родителям. Они всё равно узнают, но… Не сейчас. А то сама знаешь, что будет.       Сестра не ответила. Просто продолжала стоять, прижимаясь ко мне так, будто пыталась втиснуться мне в грудь, устроиться там поудобнее и никогда не вылезать. Я снова почувствовал себя неловко.       — Мне не хватало этой твоей «пу́ши», — произнесла Кира, и я почти почувствовал, как она улыбается.       Я не помню у себя в лексиконе такого слова, оно как-то само вырвалось. Но, видимо, настоящий Ройс так говорил, раз Кира помнит.       — Обними меня, — попросила она.       Я стоял и неловко гладил её по плечам, не решаясь на какое-либо другое проявление чувств. Со стороны, наверное, выглядело так, будто Ройс от неё отстранён. Но, в ответ на просьбу, я крепко стиснул её в объятиях. И мне стало теплее.

***

      Я решил не тратить день впустую и немедленно приступить к поиску вариантов лёгкой наживы.       Из дома меня отпустили не без скандала. Кира подняла страшную бузу, стоило мне только заикнуться о том, что я уйду и вернусь, наверное, только на следующий день. Родители отреагировали сдержаннее, хотя у них мои телодвижения понимания тоже не встретили. Как так — спустя четыре года отсутствия, сын, которого они считали погибшим, возвращается живой и относительно здоровый, но тут же норовит снова уйти? Вместо того, чтобы остаток жизни просидеть дома, успокаивая перепуганных родственников. Поначалу меня это раздражало, но вообще здо́рово, что в этом мире совершенно неожиданно нашлись люди, которым на меня не похер. Дав самые искренние клятвенные заверения, что я не исчезну, как дым, и скоро вернусь, я, подобно Бильбо Бэггинсу, отправился на поиски приключений.       Поиски завели меня в Мотт Хейвен, район на юго-западе Бронкса, известный своим высоким уровнем преступности. Я подумал, что здесь у меня было больше всего шансов наткнуться на каких-нибудь маргинальных элементов общества, которых можно хорошенько потрясти. Я неторопливо лавировал по переулкам, пожёвывая купленные специально для долгой прогулки зажаренные в кипящем масле куриные ножки, и внимательно глазел по сторонам, выискивая жертву.       Наконец, мне повезло. В одном из переулков, неподалёку от начальной школы, совершенно без палева стояли трое девушек. Одна из них охотно раздавала пакетики с порошком всем желающим, готовым сделать щедрое пожертвование в пенсионный фонд наркобарыг. Остальные две стояли на стрёме. Видимо, охранницы.       Поначалу мелькнула мысль дождаться, пока они закончат, а после проследить за ними до их конуры, но я быстро передумал.       Подобрав камень, я с размаху швырнул его прямо в лоб одной из охранниц, наглухо её вырубив. Её напарница, выхватив нож-бабочку, с яростным воплем кинулась на меня. Я перехватил руку, в которой она сжимала бабочку, подрубил ей колено и всадил лезвие в шею. Девушка захрипела, отхаркиваясь кровью.       Их подруга, торговавшая дурью, сделала было попытку убежать. Безуспешно. Нож-бабочка, противно свистнув в воздухе, воткнулся ей прямо в подколенную ямку. Девушка с криком повалилась на землю, судорожно хватаясь за рану.       Я неторопливо подошёл к ней.       — Может, хоть ты объяснишь мне — произнёс я, — почему бабы в этом мире с такой готовностью кидаются на двухметрового лося? У меня с лицом что-то не так?       — Что ты хочешь? — крикнула девушка. — Ты хочешь товар? Возьми…       — Не товар, — я наклонился и выдернул нож у неё из ноги, заставив её взвизгнуть от боли. — Расскажи мне о ближайшей крупной наркосделке.       — Какое… Я не знаю ничего, чувак! Я только…       Присев рядом, я зажал ей рот ладонью и всадил нож в правый бок. Девушка дико забилась и замычала, в глазах читался животный ужас.       — Да не трясись ты, — сказал я. — Лезвие в паре сантиметров от твоей печени. Если я аккуратно его выну, доковыляешь потом до ближайшей травмы, там тебя заштопают и всё будет хорошо. Если двину руку вперёд – смерть будет очень болезненной. Ты, главное, веди себя хорошо и будешь жить. Ближайшая крупная сделка?       — В Гарлеме, на углу сто сорок первой улицы и седьмой авеню, — затараторила девушка, когда я освободил ей рот, — там есть многоэтажная парковка. Там часто встречаются, почти каждую ночь…       — Спасибо.       — Ты обещал! — крикнула она.       — Я обманул, — пожал я плечами.       Схватив её за голову, я резко рванул её под углом, ломая позвонки. Нельзя, чтобы она потом описала меня своим подружкам.       Я торопливо подобрался и поспешил скрыться с места преступления. Меня уже почти даже не тошнило. В игре «не стань психопатом» я, похоже, потихоньку проигрываю. Теперь остаётся только выдержать сражение с собственной совестью, протестующей против убийства слабого пола. Вот почему они не мужики, а? Насколько всё было бы проще…       И вообще, надо озаботиться маской. Если меня в лицо кто-то узнает, то у моей новой семьи будут проблемы. А мы такое неприемлем.

***

      Остаток дня я потратил на разведку предполагаемого места встречи наркодельцов. Обычная, ничем непримечательная многоуровневая парковка. Но к вечеру я уже знал здесь каждый угол, каждый выезд, расположение каждого электрического щитка и вентканала. Камер, что характерно, было мало. На парковке было полно слепых зон, за что, видимо, бандюги её и облюбовали.       Планируя что-то такое, что планировал я, необходимо было оставаться незаметным. Хотя в двадцать первом веке это физически невозможно. Поэтому надо было хотя бы не дать себя запомнить. Поначалу у меня возникла мысль замаскироваться под русского туриста. Никто не любит русских туристов, никто не хочет с ними взаимодействовать, все их сторонятся. А потом я вспомнил, где нахожусь, и махнул рукой.       Я со своими габаритами был бы заметен даже в своём родном мире. Здесь же любое моё появление на публике вызывало вполне заметное оживление. Практически ни одна девушка, которых было большинство на улице, не оставляла меня без внимания. Кто-то смотрел вежливо, украдкой, чтобы меня не смущать. Кто-то пялился откровенно и во все глаза. Редкие мужчины смотрели с удивлением и какой-то ненавистью. Но глазели все. Я даже несколько раз подходил к магазинным витринам и разглядывал себя в отражении в стекле, выискивая какой-то подвох. Вдруг у меня ширинка расстёгнута, или Кира решила прикольнуться и во сне помадой написала мне на лбу какое-нибудь ругательство?       Меньшее, что я мог сделать, чтобы хоть как-то сохранить инкогнито — купить маску-балаклаву. Которая, впрочем, была мне мала, поскольку моего размера не нашлось. И пока что она отлично справлялась с тем, что мешала мне дышать. В остальном, я был готов.       Я забился в самый тёмный угол, который только смог найти, и приготовился ожидать. И как же бывает, порой, утомительно ничего не делать…

***

      Покупатели приехали первыми. Покупатели всегда приезжают первыми. А продавцы какое-то время крутятся по округе, высматривают что-нибудь подозрительное, после чего прибывают на место сделки с опозданием в пять минут. Не слишком много, чтобы покупатели начали нервничать. Не слишком мало, чтобы возможная засада начала суетиться.       К некоторому моему удивлению, сегодня здесь подобралось аж пять машин. Три со стороны покупателей и две со стороны продавцов. Одиннадцать человек, все с оружием. Мне что, повезло? И именно сегодня, именно сюда решили привезти добрую половину кокосового урожая со всей Боливии? Удобно.       Правда, вместо чемоданов с порошком, в багажниках продавцов оказались какие-то антикварные статуи древнегреческих богов, которые они со всевозможной аккуратностью начали перетаскивать к покупателям. Стало понятно, зачем здесь столько машин — статуи были довольно крупные и тяжёлые на вид. Кокосы хранятся внутри? Зачем такие сложности? Или я попал на сделку анонимных любителей антиквариата, стесняющихся своего фетиша и предпочитающих покупать такие штуки под покровом ночи?       Есть только один способ узнать.       Я напал стремительно, со всей доступной мне скоростью влетев в самую гущу людей. У них был огнестрел, поэтому нельзя было давать им ни секунды, чтобы опомниться. И пространства, чтобы они могли спокойно стрелять, не боясь задеть своих.       Одним махом взлетев на крышу припаркованного поблизости автомобиля, я леопардом прыгнул на ближайшую жертву, уже в полёте выбрасывая клинки. Пробив её насквозь, я тут же завертелся, разгоняя ошеломлённых бандитов и рассекая недостаточно расторопных.       Вдруг лампа, освещавшая участок парковки, взорвалась миллиардом искр. Вместе с ней коротну́л и погас весь свет.       Я, слегка растерявшись, юркнул между машинами. Краем глаза успел увидеть на потолке какую-то тень. В кромешной темноте, частично освещаемой только светом фар, раздались крики, беспорядочная стрельба. Мои глаза как-то сами собой подстроились под новое освещение, позволяя мне видеть, как между паникующими преступниками мелькала какая-то фигурка, с поразительной ловкостью уворачивавшаяся от хаотично летающих пуль.       Интересно, кто это? Какой-нибудь народный герой, каковых в этом городе все через одного? В любом случае, она тоже пришла за бандосами, так что мы на одной стороне. А добычу как-нибудь разделим.       Выхватив залежавшийся без дела Глок, я выстрелил по одной из бандюг, беспорядочно поливавшей огнём во все стороны. Практически сразу же в меня прилетела какая-то железка, выбившая из руки пистолет.       К этому моменту уже всё было кончено. Все присутствовавшие преступники и преступницы валялись кто где, срубленные точными ударами. А сама виновница переполоха стояла в тени, спрятавшись за слепящим светом автомобильных фар и, казалось, наблюдала за мной. По всей видимости, раздумывала, как на меня реагировать.       — Круто, — подал я голос. — Красиво. Молодец.       Убедившись, что новоприбывшая гостья пока не собирается на меня нападать, я решил как можно скорее сделать то, за чем пришёл, и убраться отсюда. Я не особо настороженно к ней отнёсся, потому что, строго говоря, я не очень-то её боялся. Огнестрельного оружия я у неё не успел заметить, а в ближнем бою с таким носорогом у неё нет никаких шансов. Будь она хоть трижды чемпионка мира по всевозможным боевым искусствам.       В машине покупателей я обнаружил сумку с деньгами, которую тут же повесил себе на плечо. Пересчитывать добычу буду потом. Даже если здесь сумка с подделкой, где только внешние купюры — настоящие, это всё равно лучше, чем мой нынешний минус ноль.       — Ты кто такой? — спросила женщина. Голос у неё был низкий и хриплый. Приятный.       Видимо, решив, что я не опасен, она вышла на свет. В силуэте, подсвеченном фарами, я разглядел невысокую, стройную девушку, сжимавшую в руке какой-то металлический прут.       — Имя моё тебе вряд ли что-то скажет, — отозвался я, вытаскивая из багажника античную статую. — Да и твоё пусть при тебе останется… Так и думал!       Ударом кулака — какие всё-таки балдёжные протезы! — я размозжил статуе голову. Изнутри тут же высыпались несколько пакетиков с белым порошком. Внутри, насколько я мог судить, вся статуя была полая и битком набитая такими пакетиками.       — Искусствоведы хреновы, — пробормотал я, запихивая пакетики в сумку. Позже придумаю, что с ними делать. В конце концов, их тоже можно конвертировать в деньги.       — Я спросила кто ты, а не твоё имя, — повторила девушка.       Раздражённо вздохнув, я повернулся к ней. Наконец, я смог её хорошо рассмотреть.       На ней был тёмно-бордовый кожаный костюм с кевларовыми вставками, плотно облегавший её фигуру и совершенно не скрывавший соблазнительных изгибов. Тяжёлая грудь, казалось, вот-вот порвёт замок, и молния разойдётся по швам. На ногах были ботиночки на небольшой платформе. Интересно, ей удобно? Красная маска оставляла открытой лишь нижнюю часть лица, а на голове красовались маленькие смешные рожки. Из-под маски струилась густая копна каштановых волос, ниспадающих на спину.       Этот образ ни с кем не перепутаешь.       Серьёзно? Ей надо было именно этой ночью оказаться именно здесь. «Совершенно случайно здесь как раз в кустах стоит рояль, и я могу сыграть», как сказано в той миниатюре от… не помню, чьего авторства. Ей надо было оказаться здесь и создавать мне проблемы. А проблемы, как я теперь понял, были вполне неиллюзорны.       — Я знаю, кто ты, — сказал я. — И я тебе не враг. Я не состою в банде, не торгую порнографией, не устраиваю беспорядков.       — Ты убиваешь людей.       — Они первые начали, — как в детском садике парировал я. — И вообще, они были не очень. Дурь вон покупали. Фу.       — Так зачем сам карманы ею набиваешь?       — Времена нынче тяжёлые, — пожал я плечами. — А жить как-то надо.       Я знаю, что мои ответы не делали ситуацию лучше. Но этот допрос меня раздражал. К тому же, меня потихоньку начинало таращить во все стороны от накатывающей от предвкушения драки эйфории. Я принялся торопливо напихивать пакетики с порошком в сумку, чувствуя приближение бури. Драться с девушкой я совсем не хотел, но понимал, что избежать этого, скорее всего, не получится.       — Зачем ты напал на них?       — Хотел забрать их деньги, — максимально честно ответил я.       — Придётся их оставить. Ты не знаешь, чьё это добро.       — Да мне, в общем, плевать. Я за последние сутки видел некоторое дерьмо, меня уже сложно удивить.       — Брось сумку, — тихо сказала Сорвиголова. — Мне в городе не нужен маньяк с неясными намерениями, напичканный баблом.       — Слушай, подруга, — я задвинул сумку под днище автомобиля, чтобы с ней не случилось чего-нибудь. — Я не хочу с тобой конфликтовать. Ты делаешь хорошее дело. Правда. Уже во всех странах мира давно все забили на попытки искоренить преступность, придя ко вполне здравому выводу, что сие есть идея неосуществимая. Но ты всё ещё пытаешься, с упорством ёжика, который плакал, но продолжал жрать грёбаный кактус. Это достойно восхищения. Так давай разойдёмся миром, да? Ты иди дальше геройствовать, заниматься… чем ты там обычно занимаешься. А я просто заберу сумку и уйду. И, скорее всего, ты обо мне никогда больше не услышишь.       Сорвиголова перехватила свой металлический жезл двумя руками.       — Ну хоть бы раз удалось договориться… — закатил я глаза. — Но это слишком скучно, да?       Металлическая дубинка, прилетевшая мне в щачло, была брошена с такой молниеносной скоростью, что я, даже со своими рефлексами, не успел отреагировать. Не давая мне прийти в себя, Сорвиголова подпрыгнула и с силой вломила мне с ноги прямо в челюсть. Для любого обычного человека такого удара было бы достаточно, чтобы улететь в страну грёз. Я лишь покачнулся, но Дьяволица налетела на меня как разъярённая дикая кошка.       Я говорил, что в ближнем бою с бегемотом вроде меня у такой миниатюрной женщины нет шансов? Я никогда в жизни так не ошибался.       Поначалу я хотел сыграть от обороны. Рассчитывал, что смогу отбиваться, пока она не измотается и не осознает тщетность своих попыток. На том бой и закончится. Бить её мне не хотелось.       Хрен там!       Я быстро осознал бесплодность своей тактики. Моих рефлексов хватало, чтобы без труда разбираться с угрозами мелкого пошиба. Но, столкнувшись с опытным бойцом, я впервые понял, насколько я бездарен. Мне удавалось блокировать большую часть её атак, но Сорвиголова не сбавляла темпа и напора, агрессивно нападала. Как бы я ни пытался защищаться, она всё равно находила, куда меня достать. Удары её железной палки ощущались так, будто она лупит меня ломом. Мне оставалось лишь дивиться, откуда столько сил в её хрупком теле.       Долго это не могло продолжаться. Я пробовал парировать, контратаковать, подлавливать её, но становилось только хуже. Мне не удавалось даже попасть по ней, а сама она охотно пользовалась открывавшимися зонами.       Один особенно сильный удар в чашечку подрубил мне равновесие, я рухнул на колени. Дьяволица, извернувшись, тут же огрела меня своей железякой по затылку. Упасть лицом вниз мне не позволил ещё более мощный удар жезлом в лицо, настолько сильный, что чуть было не поднявший меня обратно на ноги. Мир в моих глазах взорвался яркими огнями и вспышками, во рту почувствовался солоноватый вкус крови. Последовало ещё два или три мощнейших удара, наносившихся наотмашь.       Падая в полуобморочном состоянии на бетонный пол, я успел про себя удивиться, как я вообще ещё нахожусь в сознании.       Сорвиголова отступила. То ли решила, что с меня хватит, то ли забыла, что лежачих надо пинать.       Из моего горла вырвалось глухое рычание. Я снова почувствовал, что на меня накатывает та самая неконтролируемая ярость. Сорвиголова не представляет, какого зверя она будит. И, что самое страшное, я этого тоже не представляю. Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Если мне сорвёт башню, я могу наделать всякого, о чём потом буду жалеть.       Медленно и тяжело поднимаясь на ноги, я вспомнил слова Оливии.       Фотографические рефлексы. Способность повторить любое движение. Раньше я если это и делал, то совершенно неосознанно. Но сейчас мне необходимо какое-то решение, иначе эта мазель забьёт меня до состояния идиотизма, и моя история в этом мире закончится тюрьмой или психушкой.       Я с трудом поднял руки и встал в боевую стойку.       — Ну давай, Мёрдок, — подзадорил я её, намеренно назвав по имени.       Сорвиголова в удивлении чуть склонила голову набок. А потом налетела на меня с удвоенной агрессией. А я внимательно наблюдал. И учился.

***

      На подкашивающихся ногах заваливаясь домой, Миа Мёрдок пыталась сообразить, какую ошибку она допустила во время боя. И пришла к выводу, что во время боя она всё делала правильно. Единственная ошибка, которую она совершила — не приняла мирное предложение этого верзилы. Стоило убежать ещё до того, как бой начался.       В ушах звенело. Миа тихонько пощёлкала языком, проверяя эхолокацию.       Здоровяк не представлял угрозы. Он был медлителен, защищался неумело, несмотря на хорошую скорость реакции. Хотя он и был необычайно крепок, и выдержал такие удары, которые свалили бы с ног быка, всё равно оставалось ощущение, что в последний раз он дрался ещё в школе. Что, судя по голосу, было давно. Тем бо́льшим было изумление Мии, когда бугай вдруг встретил её ударом по солнышку. Молниеносным и хлёстким. Но удивляться времени он не оставил. Из обороны он неожиданно перешёл в атаку и ей пришлось извиваться в вольтах и пируэтах. Парировать удары Миа не решалась — любое попадание массивной лапы могло закончиться фатально.       Шипя и кривясь от боли, Миа стащила через голову комбинезон и осторожно ощупала бок. Было подозрение, что у неё сломаны рёбра.       Несколько раз она оказывалась в идеальной для контратаки и удара позиции. Несколько раз она била. Каждый удар мог свалить этого монстра замертво. И каждый был парирован. Но более всего обескураживало даже не то, что незнакомец вдруг обнаружил свои боевые навыки. Он начал использовать её собственную технику. Те же приёмы, те же движения, те же увороты. Технику, доступную немногим.       Он дрался не лучше и не хуже. Она читала его атаки, а он читал её. Будто бы она билась с собственным отражением в зеркале. Чудовищно большим и мощным отражением.       Она в самый последний момент почувствовала направление удара, которым он её достал. И не успела среагировать. Ощущение было такое, будто по ней вломили тараном. Не успела она отойти от шока, как здоровяк схватил её за ноги и с размаху ударил об какой-то фургон. Этого было недостаточно, чтобы её вырубить. Но хватило, чтобы обезвредить. Продолжать бой она была не в состоянии. Её начало тошнить. Видимо, сотрясение мозга.       Но великан не стал её добивать. Он её даже почти не бил, по сути. Просто сел в машину и уехал, и оставив её как есть.       Кто он вообще такой? Он знает её имя. Знает тайну личности. Он знает технику старухи Стик, как бы он ни пытался придуриваться. Один из её учеников? Зачем он объявился в городе? Почему он появился именно на той парковке именно этой ночью? Зачем ему товар Уиллы Фиск?       Слишком много вопросов и ни одного ответа. Этим надо заняться, пока бугай не превратился в реальную проблему.