Апостол

      Проснулся я от громкого стука. Точнее, не проснулся, а подорвался так, что больно стукнулся головой об потолок. Потирая ушибленный затылок, я дико огляделся.       Оливия барабанила костяшками пальцев по стеклу открытой задней двери.       — Всю машину мне разломаешь, — проворчала она и протянула мне какие-то аккуратно сложенные вещи. — Переоденься. Размер вроде твой. Если в таком виде на улице покажешься – произведёшь фурор.       Я кинул взгляд на свою одежду. Некогда белоснежная форма, в которую меня наряжали в бункере, была основательно выкрашена в бордовый. Кровью были изгвазданы и задние сиденья. Придётся теперь Оливии везти машину на химчистку и хорошенько кому-то отслюнявить, чтобы не задавали вопросов.       Взяв новую одежду, я принялся торопливо переодеваться, одновременно поглядывая в окна.       Машина стояла на какой-то парковке, вокруг было довольно оживлённо. Рядом пролегала дорога, ездили машины, по тротуарам ходили люди. Похоже, мы в каком-то небольшом городе.       — Где мы? — спросил я.       — В Батлере, — отозвалась Оливия.       Она стояла, прижавшись спиной к двери и загораживая меня от любопытных глаз. Я тяжело вздохнул.       — Оливия, милая… Прошу, относись ко мне как к человеку, который, допустим, к примеру, потерял память. Батлер – это что, где?       — Городок в окрестностях Нью-Йорка.       — Нью-Йорка? — переспросил я. Почему-то я думал, что бункер должен был располагаться где-нибудь в канадской глуши. — Сколько я спал?       Оливия взглянула на часы.       — Уже где-то час. От Чарлоттберга мы ехали минут тридцать.       Покончив с переодеванием, заткнув за спину пистолет и накрыв его футболкой, я открыл дверь и неуклюже выбрался наружу. Доктор Робертс тут же протянула мне бутылку воды.       — Умойся, — сказала она. — И шею тоже. Ты весь в крови.       Я с удовольствием потёр лицо, шею и руки, смывая с них неприятное стягивающее ощущение засохшей крови, и прополоскал рот. Закончив, я взглянул на своё отражение в оконном стекле автомобильной двери.       Впервые за всё это время я увидел своё лицо — в бункере зеркал как-то не нашлось. В отражении на меня глядел довольно крепкий, широкоплечий мужчина. Недлинные русые волосы, квадратная челюсть. Серо-зелёные глаза смотрят из-под тяжёлых надбровных дуг, что придаёт лицу несколько агрессивное выражение.       Надо же, да я прям брутал. Кто сказал, что маскулинность не в моде? Иди ты на хрен, Джеймс Кэмерон!       Оливия купила мне новую футболку, джинсы, кроссовки, даже носки. Намного лучше, чем липкая от крови форма, напоминающая о произошедшем и вызывающая отдалённые тошнотные позывы.       Парковка располагалась в непосредственной близости от шоссе. Здесь же стояли многочисленные бутики́, в одном из которых, наверняка, и была куплена новая одежда, какие-то кафешки, неподалёку виднелась заправка. А чуть поодаль рядами стояли небольшие жилые домики частного сектора.       — Надо поговорить, — обратился я к Оливии.       — Можем зайти туда, — доктор Робертс махнула рукой в направлении ближайшего кафе. — Если, ну… Я подумала, ты голоден.       Я вдруг понял, что вообще не помню, когда в последний раз ел. И сейчас с удовольствием заточил бы слона. Но не думаю, что Оливию так сильно заботило моё состояние. Заполненная парковка, рядом оживлённое шоссе, теперь предлагает кафе. Понятно, что она старается держаться на виду у других людей — так меньше вероятность, что я пошинкую её на винегрет, как её коллег час тому.       Не особо рассчитывая на обед — не хотелось грабить доктора ещё больше — но и не желая её лишний раз нервировать, я согласно кивнул. Если с момента моего побега прошёл час, значит осталось не так много времени до снаряжения карательного отряда.       Но перевести дух всё же надо.       Кафе было почти пустое. Лишь два-три столика были заняты, все — девушками, которые провожали меня заинтересованными взглядами. Похоже, Оливия не врала насчёт количества мужиков в этом мире. И ощущалось это максимально странно.       Едва мы присели, как возле нас возникла официантка.       — Здравствуйте, — поприветствовала она, одарив меня широкой улыбкой и почти не обратив внимания на Оливию. — Что будете заказывать? Изучите меню? Или сразу могу предложить стейк стриплойн с веточкой розмарина и запечённый картофель?       Я хотел было отказаться. Я и так доставил Оливии массу неприятностей, и ещё и нажираться за её счёт было бы откровенной наглостью.       Но наглость и голод победили.       — Отличное предложение, — ответил я улыбкой на улыбку, от чего официантка чуть ли не расцвела. — И стакан воды, пожалуйста.       — А мне кофе, — сказала Оливия. — Чёрный, без сливок, без сахара.       Официантка умчалась выполнять заказ.       Я бросил взгляд на Оливию. Её уже перестало колотить от страха, хотя она всё равно сидела, выпрямившись по стойке «смирно». Было видно, что она напряжена как натянутая струна.       — Спасибо, — сказал я.       Оливия, которая до этого смотрела куда угодно, но только не на меня, сфокусировала на мне взгляд.       — Я не мог не заметить, что мы сидим в кафе, а не в полицейском участке. И что ты не выкинула меня где-нибудь на обочине. Или не вернулась в бункер и не отдала меня Страйкер. Не сбежала, пока я блевал под машиной. Потратилась мне на одежду… Почему ты со мной носишься?       — Сама не знаю, — ответила девушка.       Я ей не поверил. Страхом её поведение уже не объяснить.       Я бы мог допустить мысль, что в мире, где мужики в дефиците, одинокая девушка, которой уже давно перевалило за тридцатник, прониклась симпатией к бедному подопытному мужчинке, которого ей вверили. И теперь, когда он, перебив кучу народа, сбежал в большой, полный опасностей мир, она чувствует своим долгом его оберегать и подтирать ему сопельки. Но принимать это предположение как единственное объяснение её поведению было бы слишком уж самовлюблённо с моей стороны.       Как бы там ни было, это её личное дело и я решил пока не лезть к ней в душу.       — В любом случае, — сказал я, — я тебе обязан. И благодарен. Много за что, не только за… недавнее. В конце концов, только твоё общество спасало мою уезжающую кукуху в том затхлом бункере.       Оливия не ответила и просто продолжала смотреть на меня, слегка прищурив красивые глаза.       Я решил сменить тему. Времени у нас не очень много, а вопросов у меня вагон и тележка.       — Кстати о бункере… Он называется Чарлоттберг?       — Нет, — ответила Оливия. — Чарлоттберг – это водохранилище, на дне которого он построен.       — Построить такую штуку под водой – это невъебенное количество денег. А вот с охраной полный раздрай. Все деньги на стройку ушли?       — Комплекс там построили ещё во времена Холодной Войны, — сказала доктор Робертс. — Мы его заняли относительно недавно. А охрана… Во-первых, у нас туго с финансированием. Во-вторых, до сего дня она не очень-то была нужна.       — Это как это? — скептически хмыкнул я. — Я заметил, там не только моё джакузи было, значит были и другие подопытные кролики. И им не нужны тюремщики?       — Добровольцы, — пояснила Оливия, принимая чашку кофе, которую принесла официантка.       — Добровольцы? Суперлюди – добровольцы? Ну ладно. А почему меня называли Двенадцатым? Я, типа, двенадцатый… доброволец?       — Ты двенадцатый «Апостол».       — Каво?       — «Апостол» – это программа, которую мы вели, — сказала Оливия, чуть понизив голос. — Программа по… созданию… живого оружия. Страйкер взялась за неё, когда «Оружие Икс» прикрыли. Сначала Росомаха, потом Уилсон… В конце концов, людям в больших кабинетах эти бесконечные скандалы надоели. Страйкер тогда сама едва выжила, с трудом избежала тюремного заключения, её уволили с государственной службы. Но у неё на мутантов шило в одном месте. Она продолжила работу, но теперь уже нелегально. Для финансирования привлекала частных инвесторов, преимущественно из числа сочувствующих её «творчеству». Но это всё равно не те потоки, которые шли из бюджета. Поэтому «Апостол» это, вроде как… Дешёвая версия «Оружия Икс». Изначально планировалось создать двенадцать солдат-мутантов, откуда и пошло название. Все они обязательно должны были быть добровольцами, чтобы впредь не создавали проблем, поэтому отбирали их…       — Ля, заткнись, пожалуйста, — прорычал я.       Оливия испуганно замолкла.       Пока она говорила и изливала на меня этот поток информации, я морщился, кривился, корёжился, но в итоге не выдержал.       Сколько можно? Я когда только услышал фамилию Страйкер, у меня что-то в памяти шевельнулось. Но я не обратил внимания, потому что мало ли на свете людей под такой фамилией? Но теперь Оливия сидит тут и рассказывает мне про Оружие Х, про Росомаху, про мутантов. Это что, какой-то дебильный розыгрыш? Кто-то кинокомиксов насмотрелся?       Хотя заявления Оливии про соотношение мужчин и женщин на планете тоже казались отборной ересью, и всё же я по-прежнему ни разу не встречал другого мужика. И я пока не видел оснований не верить её словам, кроме вполне обоснованного скептицизма, который всё сильнее трещал под давлением реальности.       Ещё и название это — «Апостол»… Надо ж было так извратить библейский мотив? Хотя паскуды вроде Страйкер всегда стремятся изговнять всё самое светлое, что придумал человек.       Я несколько раз вздохнул, пытаясь успокоиться. У меня по-прежнему шакалили нервы, я раздражался буквально на любой звук и мне постоянно приходилось держать себя в руках.       — Прости, пожалуйста, — произнёс я. — Нервы. Так, то есть, ты хочешь сказать, что я тоже… мутант?       — Нет, у тебя отрицательный тест на ген-Икс. Страйкер мгновенно потеряла к тебе интерес, когда это выяснилось.       — А какого лешего я тогда делал в вашей лабе? Нет, стоп… Не так. Давай по-другому разговор построим…       Я не успел договорить, потому что появилась официантка с большой тарелкой мяса на блестящем подносе. Одарив её благодарной улыбкой, я с жадностью набросился на пышущий жаром стейк. Таких изысков в бункере на обед не предлагали.       — Давай по-другому разговор построим, — продолжил я, мощно работая челюстями. — Расскажи мне всё с самого начала, по порядку. Начиная прям с моего имени, даты рождения, полного досье, как я к вам попал и так далее… Только кратко, если можно.       Оливия чуть помолчала, наблюдая за тем, как я уничтожаю стейк, потом вздохнула и откинулась на спинку стула.       — Ты – Ройс Харлон, — начала она. — Второго имени нет. Тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения…       — Фига я дед, — вставил я.       Если сейчас шестнадцатый год, то мне должно быть 36. Здесь я более чем вдвое старше, чем был в прошлой жизни.       — Фамилия при рождении – Бенч. Родился в бо́ро Куинс города Нью-Йорка, — продолжила доктор Робертс. — Закончил школу, учился так себе. Из колледжа вылетел за неуспеваемость. В юности имел несколько приводов в полицию, в том числе за хулиганство, угон фургона с мороженым и так далее. Работал механиком в тюнинг-ателье, которое открыл со своим лучшим другом Джеком Батистой. Встречался с девушкой по имени Сандра Хадсон, намеревался жениться, насколько нам известно.       — Интересно, — сказал я. — Получается, семья у меня была.       — Была, — подтвердила Оливия. — Биологические родители – Марина Бенч, суперзлодейка, известная как Гидроженщина. И Фрэнк Финч, бухгалтер. У него, насколько мы знаем, никаких сверхъестественных способностей нет. Кроме нечеловеческого терпения, требуемого для нудной бумажной работы.       — Моя мать – суперзлодейка? — улыбнулся я. Пока Оливия рассказывала, я успел полностью прикончить стейк и моё настроение стремительно улучшалось       — Да. И, вероятно, от неё тебе передались суперспособности по наследству. Она управляла водой, да и сама почти вся состояла из воды. А ты, в свою очередь, обладаешь ускоренной регенерацией. Не такой, конечно, как у Росомахи, к примеру, у неё вообще… — Оливия неопределённо махнула рукой. — Короче, у тебя естественная регенерация просто ускоряется под воздействием воды. Шрамы остаются, а рука новая не отрастёт. Но именно из-за этой особенности организма ты попал в поле зрения Страйкер.       — Так я же не мутант, ты говоришь. Зачем я ей?       — А кто знает, мутант ты или нет, пока не возьмёт анализ?       — И что? Я пошёл добровольцем? Вместо того, чтобы со своими суперспособностями стать, не знаю, каким-нибудь Мстителем?       — Нет, — сказала Оливия. — Ты вообще свои способности скрывал, насколько мог. Жил тихо, никуда не лез. Поэтому каким образом ты оказался в прицеле у Страйкер, я не знаю. Меня тогда ещё не было в конторе. Но они тебя похитили, аккурат во время Вторжения Читаури.       Я закатил глаза, но воздержался от комментариев.       — Та-а-ак, — протянул я. — Продолжай. Вторжение, это когда было?       — Две тысячи двенадцатый, — ответила Оливия. — Четыре года назад. Тогда погибло много людей, многие пропали без вести. В том числе ты.       Я кивнул, принимая ответ.       — А семья?       — Ну… Судьбу Гидроженщины никто не знает. Она пропала с радаров, её давно никто не видел. А Фрэнк Финч женился, причём давно уже, задолго до Вторжения это было. Женился на некой Хелен Харлон, моложе него на шестнадцать лет, принял её фамилию…       — Как это – принял её фамилию? — не понял я.       Оливия открыла было рот, чтобы ответить, но вдруг запнулась, смерив меня вопросительным взглядом.       — Ты… настолько ничего не помнишь? Я думала, у тебя проблемы с автобиографией, а не…       — Лив, — я постарался натянуть на свою физиономию самое дружелюбное выражение. — Я тебе обязательно объясню своё виденье мира, но чуть позже. Пока, пожалуйста, сделай вид, что общаешься с пятилетним сосунком и объясняешь ему, как устроена вселенная. Пожалуйста.       — О-окей, — протянула Оливия. — Когда люди друг другу нравятся, они начинают встречаться…       — У меня не настолько всё плохо, — рассмеялся я, оценив подкол. — Меня заинтересовал конкретно вопрос смены фамилии. Почему мужик принял фамилию женщины, а не наоборот?       — А что, где-то наоборот бывает?       Мне вновь пришлось себя сдерживать. На этот раз — чтобы не хлопнуть ладонью по лбу. Тяжело.       — Женщина, так или иначе, является матерью и главой семейства, — начала перечислять Оливия. — Факт материнства более очевиден, чем факт отцовства. Так традиционно сложилось… Я не знаю, какие причины ты хочешь услышать.       — Ладно, — сказал я. Я пока не был уверен, что вообще хочу вникать в пришибленные законы этого мира, ибо лелеял надежду, что я здесь ненадолго. — Оставим семью, вернёмся ко мне. Ты говорила, меня похитили. Страйкер думала, что я мутант. Потом выяснилось, что у меня нет этого вашего гена-Икс. Нахрен тогда меня оставили?       — Ну… — доктор Робертс выглядела немного смущённой. — Живым тебя уже нельзя было отпускать.       — Ну естественно, — буркнул я.       — Но особенности твоего организма были очевидны, поэтому просто от тебя избавиться было бы растратой ограниченных ресурсов.       — И?       — И она решила тебя использовать как… Ну…       Оливия замялась. А я потихоньку начинал догонять. И нравилось мне это всё меньше.       — Как что?       — Она решила использовать твоё тело как испытательный полигон, — сообщила Робертс.       Я промолчал, но взгляд мой был красноречивее любых ругательств.       — Она испытывала на тебе… Всякое.       — Какое – всякое? Я надеюсь, вы там меня невинности не лишили? — съязвил я.       — Сыворотки, — тихо сказала Оливия.       — Сыворотки? — повторил я. — В смысле, типа той, которую Капитану Америке вводили?       — Типа.       — Так...       — Потом она разглядела какой-то потенциал и стала испытывать твой организм на прочность. Хотела выяснить, докуда простираются пределы, которые твоё тело может выдержать…       — Ну давай, договаривай уже, — сказал я, мрачно глядя на неё. — Начала «А», говори «Б». Я хочу знать, что со мной делали.       — Она тебя пытала, — всё так же тихо проговорила девушка. — Травила всякими ядами, ломала кости, рвала сухожилия, потом напитывала водой и изучала регенерацию. Пытала огнём, морозом, удушением, голодом, обезвоживанием…       Оливия запнулась и затихла. Похоже было, что ей это неприятно так же, как и мне. А я потихоньку связывал одно с другим. Эти изуверства объясняют, почему у меня на теле нет живого места. А я-то думал, что это всё какие-нибудь боевые шрамы… Понятна стала и природа моей перманентной агрессии. Если они четыре года держали этого Ройса в бункере и каждый день творили с ним такое, я нисколько не удивлюсь, если шифер у него уехал уже очень далеко.       — И каковы результаты этих… изысканий?       — Почти любой из известных ядов нейтрализуется, если выпьешь воды, — чуть пожала плечами доктор Робертс. — Кости и внутренние повреждения восстанавливаются также от приёма или инъекции воды. От инъекции быстрее. Внешние повреждения лечатся промыванием… как я показывала.       — Что потом было?       — Страйкер решила включить тебя в программу «Апостол». Ты стал последним, двенадцатым. Хотя ты не был мутантом, твои способности подходили под критерии.       — Это какие такие критерии?       — Страйкер подбирала мутантов, которые так или иначе обладают способностью к адаптации организма для выживания. Раньше она любила накачивать их металлом, но опыты с адамантиевыми скелетами стали историей, как и «Оружие Икс». Новая реальность и стеснённые обстоятельства вынудили её прибегнуть к более… прозаичным инструментам. Теперь она, в основном, вживляет им импланты. Но это процесс грубый и травматичный, обычный организм его не переживёт.       — Ну да, а моя регенерация весьма кстати, — сказал я. — А как же добровольная основа?       Оливия пожала плечами.       — Ладно, а эти руки, которые вы мне там поставили… Что за протезы?       — Продукция Старк, — ответила Оливия. — Боевые протезы для ветеранов, годных к службе за исключением потерянных конечностей. Но твои клинки заменены на адамантиевые. У Страйкер фетиш на этот металл.       — Старк? — переспросил я. — Это который Тони Старк? А он разве не прекратил производство оружия?       — А-ам… — протянула Оливия. — Я не знаю, кто такой Тони Старк… Я имела ввиду Антонию Старк, которая Железная Леди. И если ты об этом спросил – нет, Старк не прекращала производство оружия, с чего бы? Её корпорация сейчас ведущий производитель оружия в мире и топ-один по стоимости активов.       — Понятно. Какие ещё штуки вы мне поставили?       — А что ты чувствуешь, когда смотришь, или слушаешь?       — Лив, я слегка не в настроении сейчас в «угадайку» играть.       — Тебе установили глазные импланты – зум, резкость, защита от ослепления… Импланты в ушных перепонках работают как активные наушники – усиливают слабые звуки и приглушают громкие. В ногах синтетические мышечные волокна, которые почти не подвержены усталости и, в теории, должны позволять тебе высоко прыгать. Синтетические сухожилия, укреплённый адамантиевыми вставками позвоночник… Там долго перечислять. Но, правда, у всего этого есть один большой минус – тебе опасно электричество.       — Пхать пальцы в розетку всем опасно.       — Да, но если я это сделаю, у меня будет шанс выжить. А от тебя гарантированно одни тапки останутся. Во всяком случае, при скачке напряжения могут сгореть глаза или уши, что начисто лишит тебя этих органов чувств. Про всякие МРТ и прочее тоже забудь, тебя просто на куски разорвёт.       Я слушал её, подперев щёку рукой. Сидим мы здесь уже довольно долго. Пора бы и честь знать, и мотать отсюда, пока торпеды Страйкер не нанесли нам визит. Но чем больше я узнавал, тем отчётливее в моей голове рождалась одна неприятная теория о том, как я вообще попал сюда, в этот мир и в это тело.       — А что остальные Апостолы? — спросил я. — Чем они занимаются, где они? Я не увидел, были ли они в том бункере.       — Работают, наверное, — пожала плечами Оливия. — Меня, как ты понимаешь, в детали не посвящали. Моё дело маленькое.       — Работают над чем?       — Ройс, — Оливия закатила глаза. — Если Апостолов создавали как оружие, над чем они могут работать? Страйкер их продаёт, а кто как их использует уже не её дело и, тем более, не моё.       — Удобно, — с иронией сказал я. — Ценю, когда люди умеют не вешать на себя лишнюю ответственность. Ты всё время это так формулируешь, «они делали, она испытывала»… Как будто ты не при делах, просто со стороны наблюдала.       — Гордиться мне нечем, — сказала Оливия. — Но и стыдиться тоже.       — А, да?       Оливия посмотрела на меня с вызовом.       — Ройс, ты скольких людей убил? Ты только сегодня искромсал десяток человек. Просто ни за что, потому что они выполняли свою работу.       — Если у них работа похищать людей, пытать их и ставить над ними опыты, то это херовая работа. И херовые люди, которые такую работу выбрали.       — Ну так я на этой работе убила меньше людей, чем ты. Ни одного, если быть точной.       — Да, ты всего лишь помогала Страйкер в её безумных опытах, пытала меня, и участвовала в создании оружия, которое потом купит хрен знает кто и хрен знает сколько людей убьёт.       — Харлон, — Оливия, как и я, говорила спокойно, чтобы не привлекать внимания окружающих, но начала заметно раздражаться. — Пойди и наедь на Аниту Старк, скажи ей, какая она плохая, что производит и продаёт оружие. Знаешь, что она тебе ответит? Что с продаж оружия финансируется здравоохранение, медицинские исследования, разработка вакцин от Эболы. Что её корпорация – это тысячи рабочих мест. Она скажет, что с продаж оружия в бюджет идут миллиардные налоговые отчисления, на которые функционируют школы, больницы, полиция, предоставляются услуги и всё прочее. И она будет права.       — Не вижу связи между деятельностью Старк и вашими попытками подзаработать на том же рынке, продавая кустарные и незаконно произведённые, прости Господи, «изделия». Налоги вы, надо думать, не платите.       — Ошибаешься, — прохладно сказала Оливия. — У нас есть легальное прикрытие как фармакологическая компания. Мы и налоги платим, и результатами исследований делимся с различными НИИ. Да, программа «Апостол» – способ заработать. И да, с тобой Страйкер обошлась по-скотски. И да, я тоже в этом местами участвовала. Как я уже сказала, гордиться мне нечем. Но твои клетки, может быть, помогут создать какое-нибудь новое лекарство, которое спасёт жизни. Ты знаешь, как раньше врачи выполняли вивисекцию ещё живого человека, чтобы изучить строение и функционирование внутренних органов? Мерзко, грязно, ай-яй-яй. Но, ценой гибели определённого количества таких бедолаг, сегодня хирургия поставила на поток сложные операции, которые спасают жизни. Мы с тобой и этого не делали, хотя Страйкер в какой-то момент выдвинула такую идею. Так что не надо тут срывать покровы, не надо!       — Приношу извинения, — съязвил я, — что не оценил той значимой роли, которую ваша конторка отвела мне в великом деле спасения человечества. И благодарю покорно, что не вскрыли меня заживо, как консервную банку, и не разобрали на органы. Вы ж мои благодетели! Я бы в ноги поклонился, да вставать лень.       Оливия, не ответив, отвела взгляд и уставилась в окно.       У меня не было к ней претензий, на самом деле. Я не ханжа. Я был с ней не согласен, но без претензий. Просто по инерции накидывал дерьмо на вентилятор. В конце концов, не я через всё это проходил, а тот, другой, кому это тело принадлежало до меня. А доктор Робертс, сколько я её помню, была ко мне добра. Даже, пусть и невольно, поспособствовала моему побегу. Может, она и правда верит в этот бред про лекарство. Есть же на свете люди идеалисты.       Внезапно меня накрыло чувство огромной жалости к ней. У неё сегодня определённо был самый безумный день в жизни. Она стала виновницей побега дорогостоящего образчика живого оружия в моём лице, и частичной виновницей смерти тех охранниц. Она видела, как на её глазах я рубил на куски её коллег, а теперь вот уже который час она каждое мгновение ожидает, что я сделаю с ней то же самое. Про работу можно забыть. Страйкер так вообще из неё всю душу вытряхнет. Про мелкие неприятности вроде непоправимого ущерба её нервной системе и заляпанный кровью салон машины даже упоминать как-то неловко.       Почему-то захотелось её обнять, как-то утешить. Я настолько на себе зациклился, что как-то забыл подумать о том, каково вообще ей во всей этой ситуации. У человека, может, жизнь рухнула, какой бы она ни была, а тут ещё я выёживаюсь.       — Прости, — только и сказал я.       Оливия молча продолжала смотреть в окно. Я тоже молчал. Я не знал, что ещё сказать, я не силён в утешениях. Банальности вроде «всё будет хорошо» оставим для примитивных представителей нашего вида.       Наверное, надо подвязывать. Ещё остались вопросы, на которые мне нужны ответы. Надо с ними быстро разобраться и после этого сделать для доктора Робертс лучшее, что я могу — уйти из её жизни и никогда больше не появляться.       — Она была моей подругой… — проговорила вдруг Оливия.       — Кто?       — Дарси, — дрожащим голосом сказала девушка. — Ты отрезал ей ноги.       — В ногах правды нет, — ляпнул я прежде, чем подумал.       Оливия окинула меня откровенно неприязненным взглядом. Я прикусил язык.       — Это смешно по-твоему? — холодно спросила доктор Робертс.       — Нет, нисколько, — ответил я.       — Тогда что ты ржёшь всё время?       — Защитная реакция организма, — сказал я. — На самом деле, я в полном ужасе. От себя самого. Я ж не убийца… я не хотел никого убивать.       — С чего вдруг? Раньше ты это делал с плохо скрываемым удовольствием.       — Раньше – это когда?       — Когда Страйкер решила сделать из тебя Апостола, — голос Оливии по-прежнему был холоден как лёд. — Она приводила пленников. Заставляла тебя их убивать. Переступать через этот психологический порог. После того, что ты пережил, для тебя это не составило видимого труда.       — И ты мне ещё что-то говоришь…       — Я говорила, что не надо обвинять меня в грехах других. Я этим не занималась, я винтик в механизме. Если тебя пырнули отвёрткой – предъявляй претензии не отвёртке, а руке, которая её держала.       — Удобно, — кивнул я. — Но у тебя, в отличие от отвёртки, есть свобода воли. Или скажешь, что Страйкер тебя насильно заставляла работать?       — Харлон, ты сам кто такой? Убийца, долбаный маньяк, который пропустил кучу людей через мясорубку! Не тебе меня в чём-то обвинять!       — Не будем забывать, что это вы меня таким сделали. Что посеяли, то и пожали. Если ты так убеждена в пользе вашей работы, что ж ты к Старк не устроилась? Ей бы пригодилась твоя фантастическая способность вертеть вопросами морали.       — Я не обязана перед тобой оправдываться, — Оливия снова отвернулась.       — Да, я вижу, что я у тебя уже поперёк горла сижу. Последние два вопроса и больше ты меня никогда не увидишь. Первый – адрес, где живёт моя семья. Второй – что случилось две недели назад, когда я потерял память? Почему шла речь о том, что я умирал?       — Я не знаю, где живёт твоя семья, Харлон, я не всеведущая, — отозвалась Оливия. — Твоего отца зовут Фрэнк Харлон, бухгалтер из Куинса. Сам найдёшь. А две недели назад тебе провели операцию на мозге.       — Вы что, опухлики, лоботомию мне делали?       Доктор Робертс вздохнула.       — Научные термины нельзя использовать?       — А ты любишь говорить, когда собеседник ни слова не понимает и все слова гоняются впустую?       — Они хотели искусственно сформировать новые нейронные связи. Я говорю «они», Ройс, потому что не была одной из тех, кто проводил операцию. Так вот, они хотели мобилизовать работу твоего мозга. Памяти, в частности. Страйкер слышала о солдате, которая обладала настолько поразительной фотографической памятью, что могла повторить буквально любое увиденное движение. В том числе, мгновенно осваивать любые боевые стили. Воспроизводить их с увеличенной скоростью, если посмотрит видео на перемотке. Страйкер загорелась создать такого же солдата. Вот только такую операцию мало кто сумеет перенести. Даже та же Росомаха не смогла бы – у неё слишком хорошая и быстрая регенерация. Хирургическое вмешательство в мозг её организм посчитал бы механическим повреждением и исцелил бы, нивелировав все труды операции. А вот ты, если тебя из воды не вынимать…       — Мама всегда говорила мне, что я особенный, — криво усмехнулся я. — И что, как? Получилось?       — Поначалу казалось, что да, — сказала Оливия. — Ты очнулся. Память работала хорошо. И фотографическая тоже. Ты наизусть пересказывал книги, стремительно осваивал испанский. В точности повторял любые движения, которые тебе показывали. У Страйкер восторга были полные кальсоны. Как раз на радостях она отрезала тебе обе руки, заменив их имплантами, вживила адамантий в позвоночник и далее по списку. А потом решила нагрузить тебя по полной – посадила перед экраном и часами крутила всё подряд. Самые разные фильмы про боевые искусства, записи реальных боёв, тренировки спецназа, сводки действий Мстителей… Вот тогда-то у тебя и случился приступ. Арефлексия, атония, мидриаз. Ты впал в кому, а потом наступила клиническая смерть. Реанимировать тебя мы не смогли. Когда стало понятно, что всё бесполезно, мы просто погрузили тебя в ванну, уже ни на что особо не рассчитывая. И ты пролежал так шесть часов. Шесть часов ты был мёртв! А потом вдруг сам по себе очнулся. И даже смог вернуться к нормальной жизни. Правда, с амнезией.       — У меня не амнезия, — мрачно констатировал я.       Мне недоставало лишь одного пазла, чтобы полностью сформировать свою теорию произошедшего. А теперь, кажется, картина нарисовалась и стояла перед глазами чётко и ясно.       — В смысле? — не поняла Оливия.       — Я прекрасно помню свою жизнь. Ну, не очень хорошо, на самом деле, но я её помню. Я не Ройс Харлон. У меня было другое имя. Я жил, учился. В другом, нормальном мире, где мужчин и женщин поровну, царит благородный патриархат, а супергерои это вымышленная хрень из кина и комиксов. И последнее, что я помню – я лёг спать у себя дома. А проснулся в вашей сраной ванне.       Доктор Робертс непонимающе хлопала ресницами.       — Что ты смотришь на меня, как на идиота? — беззлобно спросил я. — У вас тут инопланетяне вторгаются в Нью-Йорк, по небу летает языческий бог грома… или богиня? Как у вас тут Тора зовут? Тортилла? И тебе сложно поверить в перемещение сознания между параллельными реальностями?       — Я не… — Оливия запнулась и нахмурилась, пытаясь усвоить новую информацию. — Подожди, там хирургическая операция была, а не обряд гоэтии. Какое ещё перемещение?       — Ты ж говоришь, тебя там не было. Откуда знаешь, что они могли там навертеть?       — Но ты проснулся после операции нормальным! — не сдавалась Оливия. — Ну… относительно. А между операцией и твоей смертью успело пройти несколько дней.       — Отложенный эффект, — упрямо гнул я. — Инкубационный период.       — Или у тебя были галлюцинации, вызванные гипоксией головного мозга, которые ты принял за какую-то «другую жизнь» в другом мире, и вцепился в это. А шестичасовой отпуск вызвал необратимые изменения в башке и теперь у тебя стремительно развивается шизофрения.       — Ну, есть только один способ это узнать, — улыбнулся я. — Операцию кто проводил? Чел, который делал операцию, вполне мог что-то нахимичить мне с мозгами. Или с моим сознанием. Осознанно, или нет, но явно виной всему эта операция. Кто он?       — Эм… Я не знаю.       — Не знаешь или не хочешь?       — Я не знаю, Ройс. С ним Страйкер контактировала, а не я.       — Тогда другой вопрос – как найти Страйкер?       — Я не знаю, — вздохнула Оливия.       — У тебя её номер есть?       — Она с некоторых пор не пользуется телефоном.       — Всё не слава Богу… — буркнул я. — Ладно. Значит, будем по-старинке – на магнит.       Оливия смотрела на меня рассеянно, полуотсутствующим взором, видимо, всё ещё переваривая услышанное. А я, узнав всё, что хотел, понял, что пора прощаться.       — Спасибо тебе, Лив, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — За всё. И прости, если чем…       Договорить я не смог, потому что раздался громкий хлопок, оконное стекло треснуло и в плечо что-то врезалось с такой силой, что меня аж откинуло и повалило на пол. Пуля, догадался я. Нас нашли. Так, блин, бывает, если сидеть и целый час трындеть в тридцати минутах езды от места, где натворил дел.       Раздалось несколько автоматных очередей, окна кафе разлетелись вдребезги. Я услышал, как вскрикнула Оливия, краем глаза увидел, как она упала. Немногочисленные посетители тоже с криками попадали на пол, кто-то попытался убежать, началась суматоха.       Стараясь не поднимать головы, я подполз к своей спутнице.       — Ты цела? — спросил я, хотя тут же сам всё понял.       Оливия, тихонько поскуливая, прижимала дрожащие руки к кровоточащей ране на животе. Выругавшись, я схватил её за плечи и оттащил за барную стойку, чтобы обезопасить от нового обстрела. Прислонив её спиной к стойке, я подобрал какое-то полотенце и прижал к ране. Девушка скривилась, зашипела от боли. Убедившись, что пули её здесь не достанут, я одним глазом выглянул наружу.       Со стороны парковки к кафе приближались четыре человека с автоматами наперевес. Плюс, наверняка, ещё одна группа зайдёт с черного входа. Но пуля, которой подстрелили меня, была выпущена явно не из автомата. Калибр, скорее всего, 7,62, но скорость слишком высокая. Значит, где-то на той стороне ещё и снайпер. Выстрел был один, значит, вероятнее всего, у снайпера невысокий темп стрельбы и вооружён он болтовкой, а не марксманкой. Хотя тут нельзя быть уверенным. А ещё он явно был не очень сообразительным, потому что стрелять надо было в голову.       Рядом с нами, обхватив голову руками и повизгивая, сидела та самая официантка, которая приносила мне перекус. Я подполз к ней, бесцеремонно похлопал её по карманам, нащупал и вытащил её телефон, и набрал 911.       — Девять-один-один, — почти сразу раздался из трубки холодный женский голос. — Что у Вас случилось?       — Батлер, кафе Outback Steakhouse, жёлтое здание, — проговорил я. — Здесь перестрелка из автоматического оружия. Ранены гражданские, в том числе мужчина, пулевое ранение в живот.       — Полиция и скорая помощь направлены по Вашему адресу, — ответил холодный голос. — Пожалуйста, оставайтесь на линии.       Раздался звон разбиваемого стекла, на пол с грохотом упало несколько газовых шашек, тут же начавших беспощадно дымить.       Я глубоко вздохнул.       Я был спокоен. Собран. И знал, что делать. В экстренных ситуациях мой организм всегда мобилизовывал скрытые ресурсы. И я был рад, что даже в этом новом мире эта особенность мне не изменила. Потом, когда всё закончится, меня будет лихорадить, тошнить, но это потом. А сейчас я был спокоен и собран.       Я специально сказал диспетчеру, что ранен мужчина. Успел заметить, что мужиков здесь и правда облизывают с головы до ног. Может, скорая поторопится и поскорее окажет помощь Оливии.       — Лив, — сказал я. — Держись, помощь скоро будет…       Доктор Робертс подняла на меня затуманенный болью взгляд и слабо улыбнулась уголками губ.       Ползком, почти на четвереньках, я юркнул за дверь на кухню. Выходить лоб в лоб на четвёрку у парадного входа — самоубийство. Поэтому я решил сперва заняться теми, кто зайдёт с чёрного входа. Они обязательно должны были быть. И я не ошибся.       Задняя дверь распахнулась от удара ногой, внутрь вошли люди. Я притаился за кухонной тумбой и не видел, сколько их и как вооружены. Но, наверняка, картина та же, что и у парадной. Я попробовал выбросить из руки клинок — это оказалось легко. Не труднее, чем оттопырить шестой палец, если бы он у меня был.       Схватив с тумбы ложку, я швырнул её в противоположный угол комнаты. Шаги остановились. Секундного замешательства мне должно хватить.       Перемахнув через тумбу, я на ходу выбросил клинок и с лёта вонзил его в шею ближайшей наёмницы. Другая стояла совсем рядом, налетела на падающую подругу и потеряла равновесие. Я с разворота нанёс удар ногой ей в противогаз и тут же полоснул её по шее другим клинком.       Я уже не был спокоен. Я был зол. И рубил сильно. Почувствовал, как металл рассекает шейные позвонки. Голова отделилась от тела, кровь тугим фонтаном брызнула в потолок.       Третья наёмница стояла в узком коридоре, ведшем к чёрному входу. Едва завидев меня, она вскинула автомат и несколько раз выстрелила. Я в последний момент успел спрятаться за углом. Наёмница не торопилась заходить внутрь и просто держала коридор, прекрасно понимая, что я не смогу до неё добраться, и дожидаясь своих друзей с другого входа.       Я схватил железную кружку и швырнул её в коридор с криком:       — Граната!       Кружка, отфутболенная ногой наёмницы, тут же прилетела обратно. Надо же, какая грамотная. Хотя и обманка тоже такая себе, на дурака.       Из соседней комнаты раздались какие-то восклицания и повизгивания. Видимо, первая четвёрка, наконец-то, вошла внутрь. Времени у меня немного, бой с толпой автоматчиков я не вывезу.       Подняв труп одной из наёмниц, я ринулся по коридору, выставив его перед собой как щит. Девчонка в коридоре открыла истерический огонь, но все пули впитывала моя импровизированная защита. Налетев на автоматчицу, я выбросил клинки и проткнул её сквозь мёртвое тело.       Последняя наёмница, стоявшая в дверях, развернулась и бросилась наутёк. Я выдернул из-за пояса убитой нож и кинулся вдогонку. Она хочет встретить меня на открытом пространстве. Этого нельзя допустить.       Автоматчица, отбежав на десяток шагов, развернулась, и тут же ей в противогаз воткнулся брошенный мною нож. Девушка покачнулась и, выронив из рук автомат, схватилась за торчавшую из маски рукоять. До лица лезвие, видимо, не достало. Пользуясь её замешательством, я в два прыжка сократил расстояние и с силой пробил её грудь клинками. Наёмница, коротко вскрикнув, обмякла.       А что дальше? У меня несколько секунд, пока эти черепахи не выползут наружу и не превратят меня в дуршлаг. Бурлящая кровь требовала жертвы. По-хорошему, надо их всех убить. Включая того снайпера. А потом убедиться, что Оливия в безопасности, и только после этого уйти. Но технически это выполнить почти нереально. Обойти здание и зайти им в спину нельзя — снайпер тут же вышибет мне мозги. Пробовать забраться на крышу тоже не вариант, по той же причине. Встречать автоматчиков на открытом пространстве или в узком коридоре — смерть.       Разумный выход только один. Бежать. Как можно быстрее и как можно дальше. Через город, через лес. Бежать.       И я побежал.

***

      — Я не понимаю, — в сотый раз повторила Уилла Страйкер. Она сидела перед монитором и разглядывала записи с видеокамер, которые наёмницы изъяли из кафе. — Это что, такая проблема? Поймать бабу с инвалидом?       Капитан наёмников, неприятного вида женщина с короткой стрижкой, поджала губы.       — Этот «инвалид» убил четверых моих людей, — сухо сказала она.       — Потому что это убийца стоимостью в полмиллиарда долларов! — взорвалась Страйкер. — Полмиллиарда, мать твою! Нельзя позволить, чтобы машина смерти стоимостью в полмиллиарда разгуливала по улицам и делала что ей хочется! Он не в форме, он потерял память, он действует рефлекторно, он боится и бежит! У вас был один шанс быстро взять его по горячим следам, а теперь всё, он сбежал, испарился! Пуф! Ищи его теперь по всей Америке! А знаете, что он теперь будет делать? Он будет мстить. Мне. А Вы знаете, капитан, как это опасно – когда враг, который за Вами охотится, исчезает из поля зрения?       Выговорившись, Страйкер сорвала с лица очки и судорожно протёрла глаза.       Капитан скрипнула зубами. В последние годы Страйкер, кажется, начал одолевать старческий маразм. Некогда хладнокровная и прагматичная, теперь она всё чаще поддавалась эмоциям в принятии решений.       Времени на подготовку и планирование у них не было вообще. Страйкер слишком торопила, требовала вернуть А-XII немедленно, вместо того чтобы продолжать следить за ним и организовать захват при удобной оказии. Это вылилось в идиотскую стрельбу в людном месте на глазах у кучи людей. А теперь она срывается, потому что её поспешность сделала всё только хуже.       Хочет чуда — пускай звонит Мстителям.       — Я не понимаю, — в сто первый раз повторила Страйкер, тыкая в монитор очками, — как это вообще вышло. Как он мог освободиться?       — Спросите начальника службы безопасности.       — Это всё Робертс, — процедила Страйкер. Она вскочила с кресла и начала лихорадочно мерять шагами комнату. — Ну конечно, это она его освободила. А потом помогла сбежать. Ха. Её повышенный интерес к Двенадцатому был слишком очевиден. Надо было сразу её отстранить… Вы её не нашли там?       — Нет, — равнодушно отозвалась капитан. — Мы едва успели смотаться перед прибытием полиции.       — Я не понимаю, за что я вам деньги плачу! — рявкнула Страйкер. — К чёрту! Пусть этим делом занимается тот, кому это по зубам. Подготовьте Первого.       — Он в Руанде.       — Да, точно, я забыла… Тогда Одиннадцатого.       — А одного точно хватит? — с сомнением спросила капитан. — Может, всех Апостолов отправить?       — На кого? На придурка с мозгами набекрень? Я же сказала, он не в форме. Иначе никто из ваших оттуда бы не ушёл. Подготовьте Одиннадцатого. И найдите мне Робертс.       Капитан тяжело вздохнула.

***

      Меня снова рвало.       Как и в прошлый раз, едва стоило адреналину выветриться из крови, сочный стриплойн с запечённой картошечкой тут же попросились на выход.       В этот раз я убивал по-другому. Если в первый раз, в бункере, меня накрыло, и я слабо отдавал себе отчёт в своих действиях, то теперь я пошёл на это осознанно. При этом я не ощутил какого-то психологического барьера, мешающего это сделать. И, главное, не испытывал особого сожаления по этому поводу. Эти люди пришли меня убить, и получили то, на что напрашивались. Я им оружие в руки не давал.       Да даже если не убить, а просто захватить — сути не меняет. Если у кого-то из них дома остались коты некормленные, то… Не ту профессию они выбрали.       Хотя и в моих действиях была некоторая неловкость, отсутствие опыта таких передряг давало о себе знать. К примеру, я начисто забыл про пистолет, который всё это время был заткнут у меня за спиной.       В моём родном мире на земле жило восемь миллиардов двести миллионов человек. Ежегодно рождалось сто пятьдесят миллионов. Прирост населения земли каждый день составлял порядка двухсот пятидесяти тысяч человек. Я не знаю пока, как обстоят дела в этом мире, но если принять во внимание год, то здесь цифры меньше, пусть и несущественно. В любом случае, два десятка трупов, которые я сегодня записал на свой счёт, никоим образом не повлияют на эту статистику.       Я разве что никак не мог привыкнуть к виду крови и трупам. Но человек такая скотина, что ко всему привыкает. А когда привыкну… Либо я сам становлюсь психопатом, либо я уже попал в тело психопата. Второе вполне вероятно, учитывая, через какой ад прошёл настоящий Ройс. И, если принять во внимание, что всё, что мы чувствуем — химические процессы в нашем организме, то травмированное тело накладывает на меня свой отпечаток.       Тщательно прополоскав рот водой, я огляделся вокруг.       В кафе получилось некрасиво. Я слишком наследил. Меня видели свидетели, те девушки наверняка опишут полиции меня во всех подробностях — уж больно пристально меня разглядывали. Да и на камерах меня было видно. Остаётся лишь надеяться, что наёмники догадались подчистить улики и моя физиономия не будет завтра висеть на каждом столбе. А отпечатки…       Я ещё раз оглядел свои руки. Всё-таки насколько прохаванные здесь технологии! Внешне рука как настоящая, если не знать — не догадаешься, что это протез. Даже кожа тянется как настоящая. Но я уже говорил об этом… На пальцах, что характерно, отсутствовали папиллярные линии, так что и отпечатков у меня в принципе не могло быть. Удобно.       Убегая от наёмников, я угнал тачку. Если точнее, увидел девушку, которая как раз отомкнула двери своей машины и собиралась сесть внутрь. Я её опередил. Ударил сзади по голове, отобрал ключи и уехал. И, опасаясь, что меня будут ловить на западных въездах в Нью-Йорк, рванул по шоссе на север, через Нью-Джерси, и заехал в город со стороны Истчестера. Здесь же бросил в переулке машину, которая наверняка уже числится в розыске, избил каких-то местных доходяг, ограбил их на пару десятков баксов, и на автобусе добрался до Бронкса. Это если коротко о моих приключениях за последние три часа. К этому времени на город уже опустилась ночь.       И вот теперь я стоял на берегу реки Гарлем, смотрел на загорающийся многочисленными огнями Манхэттен на том берегу, и пытался собраться с мыслями.       Каким-то образом мне удалось сбежать из бункера и ускользнуть от группы вооружённых убийц. К слову, они как-то не горели особым желанием меня преследовать. Так, постреляли вдогонку для очистки совести, и на том ограничились. Я бы сказал, что мне везло, хотя я не верю в такие абстрактные вещи как удача, справедливость или карма. Если бы я был героем какого-нибудь фильма, я бы обозвал это сюжетной бронёй. Но, как бы то ни было, оказавшись вдруг на свободе, я растерялся. Не знал, что делать и с какого угла браться за решение своей проблемы. Поэтому надо обозначить тезисы и выработать какой-то план действий.       Итак, я принял за факт то, что моё сознание каким-то непостижимым разуму образом переместилось в другой, параллельный мир, в чужое, незнакомое тело. Скажи мне кто-нибудь пару недель назад, что он прибыл из другой реальности, я бы ему поверил, но не так, как он бы того ожидал. И вызвал бы дурку, потому что этот человек опасен для себя и окружающих. А теперь таким человеком стал я сам. И мне очень хочется провернуть фарш назад и вернуть всё как было. Как это сделать? Вопрос без ответа. Пока…       Какие у меня есть варианты?       Первый, и самый очевидный — разыскать Страйкер и вытряхнуть из неё всю душу относительно операции, которую они мне сделали. А потом разыскать того хирурга, который непосредственно проводил все процедуры, потому что он почти наверняка что-то знает. И, на всякий случай, сломать ему пальцы в каждом суставе, чтобы больше он так не делал.       Что ещё? Как бы бредово это ни звучало, но это мир комиксов. Здесь есть масса самых различных сил, которые так или иначе умеют манипулировать сознанием… или реальностью. И первые, и самые очевидные, кто приходит на ум — Профессор Х и доктор Стрэндж. И, если честно, стоило мне о них вспомнить, как они оба показались мне даже более привлекательными и правдоподобными вариантами, чем Страйкер с её хирургом. Там всё вилами по воде. А вот Стрэндж наверняка сечёт фишку перемещения между мирами. На худой конец, Профессор Х может попробовать сделать мне что-нибудь с мозгами. Или найти какого-нибудь мутанта, который умеет манипулировать сознанием на межвселенском уровне.       Хотя это тоже всё сомнительно, конечно. Наибольшие надежды я бы возложил на доктора Стрэнджа. И с него, пожалуй, и начну. Только сперва разберусь с одним маленьким моментом, который меня беспокоит.       Оливия.       Я поспешно сбрился из того кафе, оставив её там истекать кровью. В мои планы не входило расставаться с ней таким, прямо скажем, постыдным образом. Тем более, что там были заряженные на нас наёмники, которые неизвестно что могли с ней сделать. Но я думал о себе. Прежде всего я должен был думать о себе. Оливии же во всём происходящем стоило винить лишь себя и свою неосмотрительность. И всё же я чувствовал вину и хотел как-то ей помочь, если она попала в беду. В ещё бо́льшую беду, чем было. Даже если я не рискну сам сунуться в Чарлоттберг, можно навести туда Мстителей или ФБР.       Расспросив прохожих, где найти ближайшее интернет-кафе, я отправился туда. За пару баксов здесь можно на целый час получить доступ к всемирной паутине с достаточной для интернет-сёрфинга скоростью.       Первым делом я полез на карту, чтобы найти ближайшую к Батлеру больницу, куда могли доставить тяжелораненую девушку с пулей в животе. Сомневаюсь, что её повезли бы в районную поликлинику. Такой больницей оказался Чилтонский медицинский центр. Запомнив номер, я вышел на улицу, бросил монетку в ближайший таксофон и набрал приёмную.       — Здравствуйте, — раздался из трубки женский голос. — Чилтонский медицинский центр, меня зовут Сара, чем могу Вам помочь?       — Добрый вечер, — сказал я. — Скажите, к вам сегодня не поступала с огнестрельным ранением женщина по имени Оливия Робертс? Восемьдесят первого года рождения, пулевое ранение в живот, после перестрелки в кафе в Батлере.       — Могу я узнать Ваше имя?       — Оливер Куин, — без запинки сказал я первое, что пришло в голову.       — Одну минуту, пожалуйста, — сказала женщина. Потом, через небольшую паузу спросила: — А кем Вы ей приходитесь?       — Я её кузен, — снова соврал я.       — Мне… очень жаль, мистер Куин. Боюсь огорчить Вас, сэр… Очень сожалею, но мисс Робертс… скончалась до прибытия в реанимацию.       Я до хруста стиснул зубы.       — Как так? Её ранение не было смертельным, насколько я мог судить.       — К сожалению, мисс Робертс потеряла слишком много крови… Право, я сожале…       Я повесил трубку.       Тяжело вздохнув, я опёрся лбом об стену.       Обидно, чёрт возьми. И жалко. Девчонка погибла на ровном месте, ни за что, просто потому что связалась со мной. Хорошая девчонка. И красивая. А я с ней поступил как последняя скотина. Вынудил помочь мне сбежать, пожрал за её счёт, а потом ливнул, когда она попала под замес. Если в этой истории должен был быть момент, когда я чувствую себя законченным мудаком — вот это он.       Ещё раз вздохнув, я вернулся в кафе и снова уставился в карту. Страдать жопой буду потом, когда разберусь со своими бедами. Я успел привязаться к Оливии, и мне было по-настоящему жаль её. Но всё же я не был с ней настолько близок, чтобы прям убиваться.       Я порылся у себя в памяти, что я знаю о докторе Стрэндже из комиксов. Оказалось, что не много. Комиксы мне, в принципе, всегда были параллельны. Кино я смотрел, но это скорее жвачка для глаз и смотрится без особого вникания в происходящее. Тем не менее, полным нулём я не был. И я вспомнил, что убежище дока называется «Санктум Санкторум». Я вбил это название в поисковике. Ожидаемо, нулевой результат.       Попробуем по-другому. Запрос «Доктор Стрэндж» — и поисковик выдал мне кучу ссылок, даже статью в Википедии, о гениальном и известнейшем нейрохирурге по имени Стефания Стрэндж, чья блестящая и многообещающая карьера неожиданно оборвалась после аварии и страшной травмы рук. И на этом Стрэндж из инфополя теряется. Вновь облом. Кстати, Стефания необыкновенно красивая женщина. Я бы даже сказал, что… а, впрочем, не важно.       Покрутив разные запросы так и эдак я не добился ровным счётом ничего. Интернет ничего о магах не знал, кроме стандартных сказочек, оккультной ереси и третьесортных фанфиков про Грету Поттер. В конечном итоге, я прибег к самому тривиальному методу — открыл спутниковые карты и начал разглядывать каждый дом на Манхэттене, попутно запоминая географию города, название улиц и расположение всего, что попадалось мне на глаза.       Наконец, моё терпение было вознаграждено. Спустя полчаса блужданий по карте города, я наткнулся на здание с характерным круглым узорчатым окном на крыше. Искомый адрес — Гринвич-Виллидж, Бликер-Стрит 177а.       Я поднялся из-за стола и широким шагом направился к выходу. До Гринвич-Виллиджа доберусь по маршруту №2 Нью-Йоркского метро, а там разберёмся.