When the music fades

      Люди говорят, что дорога в загробный мир должна быть цветущей или окруженной холодными остатками прошлого в зависимости от их кармы. Несмотря на то, что он никогда не делал ничего, чтобы набрать очки кармы, Сынмин ожидал, что его ждет обычная холодная и одинокая дорога, ведь именно такой была вся его жизнь. Но, стоя на залитом солнцем пляже, Сынмин чувствовал, как его окутывает спокойная атмосфера. Нежные волны ритмично ласкали золотистый песок, создавая успокаивающую мелодию, разносящуюся по воздуху. Мягкое тепло песка под ногами и соленый бриз, овевающий его волосы, уносили его в блаженную безмятежность. Фон казался знакомым, так как был похож на их клип "Time Out".              Сынмин стоял на безмятежном пляже, освещенном солнцем, и ласковые волны плескались у его ног. Золотистый песок был теплым под его ногами, а соленый бриз ерошил волосы. Охваченный бескрайними просторами океана, плавно переходящими в небо на далеком горизонте, Сынмин был просто очарован красотой происходящего. Ощущение было почти сюрреалистическим, словно ожившая изысканная картина.              Но что-то было не так. Среди этого спокойствия в сознание Сынмина проникало необычное ощущение. Слабый шепот, разносимый ветром, отдавался эхом на заднем плане, притягивая его внимание. Он напрягся, пытаясь различить голоса, и понял, что они знакомы и наполнены пронзительной смесью печали и привязанности.              — Сынминни... ты нас слышишь?.              — Почему он не просыпается? Вы говорили, что его показатели в норме.              —Пожалуйста, проснись...              — Мне очень жаль. Вернись к нам, пожалуйста.              — Мы скучаем по тебе, Сынмин-а.              — Я буду лучше. Вернись к нам.              Голоса доносились из окружающего пространства, но никто не выглядел присутствующим. Несмотря на это, эмоциональная нагрузка, которую несли слова, была неоспоримой и вызывала глубокий резонанс в душе Сынмина.              — Сынминни, пожалуйста, вернись к нам.              Почувствовав необъяснимое притяжение, словно невидимая сила мягко потянула его за сознание, идиллический пляж начал исчезать из виду. Вместо него в его сознание проник суровый больничный свет. Отдаленные гудки машин постепенно становились все громче, переплетаясь с голосами его товарищей.              — Сынмин-а, мы здесь. Проснись.       Усилием воли Сынмин открыл глаза от слепящего света больничной палаты. Он очнулся на больничной койке, в ноздри ударил стерильный запах антисептика. Лица его близких предстали перед глазами, на них отразились облегчение и радость. Слезы навернулись на глаза, когда они поняли, что он вернулся.              — Ты нас видишь? Сынмин-а, ты меня слышишь? — отчаянно спросил Минхо.              — Надо сообщить врачу — воскликнул Чанбин, поспешив сообщить об этом медсестре.              — Хён, тебе нужна вода — спросил I.N., держа наготове бутылку с водой и соломинку.              Но вместо радости или облегчения в его груди поселилось тяжелое чувство растерянности и разочарования. Он медленно моргнул, и его голос стал едва слышным шепотом, когда он нашел в себе силы заговорить.              — Почему... я все еще жив? — прошептал он, его взгляд был расфокусирован и отстранен.              В комнате воцарилась тяжелая тишина, когда выражение радости на лицах окружающих сменилось выражением озабоченности и недоумения. В комнате воцарилась атмосфера беспокойства, когда первыми словами Сынмина, очнувшегося после операции и трех дней пребывания в реанимации, были не "Где я?" или "Что случилось?", а скорее тревожное "Почему я жив?". Стало ясно, что он полностью осознавал тяжесть своего состояния и намеренно решил не обращать на это внимания.              — Сынмин-а, ты справился — мягко сказал Банчан. — Мы так рады, что ты вернулся.              Сынмин снова закрыл глаза, чувствуя тяжесть их слов, но не в силах разделить их облегчение. Пляж, солнечный свет и покой, который он дарил спокойство, казались ему жестоким воспоминанием, заслонившим реальность, в которую он вернулся.              В больничной палате воцарилась тишина: вопрос Сынмина повис в воздухе. Его глаза, полные смятения и печали, оглядывали обеспокоенные лица членов группы. Их облегченные лица казались ему тяжким бременем, которое он не был готов нести.              — Почему... я все еще жив? — повторял он, и голос его срывался.              Слезы наворачивались и текли по его щекам. плотина эмоций, которые он сдерживал, прорвалась, и он начал безудержно рыдать. Все его тело сотрясалось от рыданий. Его тело было тяжелым и болезненным, но душевная боль была слишком сильной, чтобы пересилить все остальное.              — Это несправедливо — задыхался он между рыданиями. —Это несправедливо...              Вокруг него собрались члены группы, пытаясь утешить его. — Сынминни, мы здесь ради тебя. Все будет хорошо — мягко сказал Хёнджин, держа Сынмина за руку.              — Пожалуйста, не плачь — шептал Хан, его глаза блестели от непролитых слез. Но их усилия казались тщетными. Чем больше они пытались его утешить, тем сильнее Сынмин расстраивался.              Сынмин слабо отпихивал их руки, а его рыдания становились все отчаяннее. — Лжецы! — закричал он, его голос был полон страдания. — Мне это не нужно! Мне не нужна ваша жалость!.              В комнате воцарилась тишина, его слова поразили всех, как физический удар. Его мемберы смотрели друг на друга, их лица выражали боль и беспомощность. Они никогда раньше не видели его таким - сломленным и отчаявшимся.              — Сынмин-а, пожалуйста — умолял Феликс, его голос срывался. — Ты нужен нам здесь, с нами — прошептал Айен, едва сдерживая слезы.              — Нет! —закричал Сынмин, извиваясь на кровати. — Ты не понимаешь! Ты не поймешь! Ты не знаешь, что я чувствую!.              Слезы текли по его лицу, он продолжал плакать, его тело сотрясалось от рыданий. Видя, что Сынмин так страдает, директор приюта осторожно подошла к нему, выражая глубокое сострадание.              — Сынмин-а — тихо сказала она, присев рядом с его кроватью. Ее голос был успокаивающим, знакомым с детства. — Это нормально, что ты так себя чувствуешь. Ты через многое прошел.              Сынмин продолжал плакать, но присутствие директора приюта помогло ему немного успокоиться. Она протянула руку и взяла его в свою. — Теперь мы все здесь. Тебе не придется проходить через это в одиночку.              Его плач немного затих, хотя слезы все еще текли по его лицу. — Это несправедливо — прошептал он, его голос охрип.              — Я знаю — ответила она, ее голос был ровным и теплым. — Но ты сильный, Сынмин-а. Ты всегда был сильным. И это нормально - выпустить ее наружу.              Дыхание Сынмина становилось все более неровным, он продолжал плакать, эмоциональное истощение начинало брать свое. Через три дня после операции он очнулся в отделении интенсивной терапии, у него были сломаны ребра, из-за падения с лестницы за кулисами и работы медиков по его реанимации, и рана на месте операции.              Слишком много плача сразу после пробуждения сказалось на его физическом и психическом здоровье: он мучительно хрипел, держась за грудь. Директор оставалась рядом с ним, ее присутствие было надежным якорем в буре его эмоций.              Постепенно рыдания перешли в тихое хныканье, а глаза стали тяжелыми. Эмоциональная разрядка и физическое истощение начали погружать его в глубокий сон. Его хватка на руке директора ослабла, а дыхание выровнялось.              — Отдохни, дитя — прошептала она, смахивая с его щеки слезу. — Мы будем здесь, когда ты проснешься.              Когда Сынмин погрузился в бессознательное состояние, в комнате воцарилась тишина, лишь тихо пищали аппараты. Члены группы и менеджер обменивались обеспокоенными взглядами, но их успокаивало присутствие директора.              Слезы Сынмина наконец прекратились, и он уснул, его тело и разум искали отдых, в котором так нуждались. Даже когда позже к нему заглянул врач, директор осталась рядом с ним. Ее рука нежно держала его руку, молчаливо обещая, что он не один.              

***

             — Что случилось с Сынмин хёном? Я не ожидал такого, когда он очнулся через три дня после операции — заявил Айен, когда по его щекам потекли слезы.              Макнэ не любил показывать свою уязвимую сторону, но в данный момент он не мог сдержать слез и не заботился о том, чтобы быть уязвимым.              — Похоже, он нам больше не доверяет — шепотом добавил Хан, стараясь не расплакаться, как младший.              — Мы ведь так с ним поступили, правда? Мы не приняли его безмолвный крик о помощи, и теперь, когда мы здесь, Сынмин больше не хочет нас видеть — добавил Минхо, виня себя за то, что не проверил его раньше.       — Ребята, я думаю, это еще не все — заявил их менеджер, который все это время молча присутствовал рядом.              — Что ты имеешь в виду, Хён? — обеспокоенно спросил Чанбин.              — Нам пришлось искать контакты в его телефоне, чтобы связаться с директором детского дома, и мы выяснили, что Сынмин стал жертвой кибербуллинга — объяснил менеджер.              — Что?! Кто? Сынмин - самая добрая душа из всех, кого я знаю — защищался Хёнджин.              — С каких пор и кто его преследует, хён? — спросил Феликс, обращаясь к слону в комнате.              — С момента вашей первой победы на музыкальном шоу, и это Стэй — ответил менеджер, и эта информация вызвала бурю восторга у участников.              — Если они нападают на моих парней или причиняют им боль, то они не мои Стэй — прорычал Банчан в гневе.              — Стэй никогда не причинят нам вреда.              — Стэй не обязательно должны быть ОТ8, но если они решили любить других и причинять боль другим, то нам такие не нужны — эмоционально заявил Айен, решительно вытирая слезы.              — Как ты узнал об этом, хён? — спросил Феликс, все еще шокированный полученной информацией.              — Сынмин был добавлен в эту группу в Instagram и Twitter, где они ежедневно отправляли ненавистные и злобные комментарии в адрес Сынмина. По словам нашей команды, похоже, что они добавляли его в несколько аккаунтов каждый раз, когда он пытался заблокировать или выйти из группы. Поэтому в какой-то момент он перестал выходить из этих групп и остался читать их, чтобы избежать добавления в другую подобную группу.              Даже такой психически сильный человек, как наш Сынмин, может начать сомневаться в себе, если он годами подвергается такому негативу и злобным комментариям. Он мысленно боролся с сетевыми хулиганами, а его тело постепенно подводило его — с грустью объяснил он.              — Что?! — недоуменно спросил Бан Чан, узнав о жестокой реальности, с которой столкнулся его друг, не обращая на это внимания.              — Комментарии касались его внешности, говорили, что его улыбка кажется странной, называли его толстым, говорили о его вокале и о том, что он в этой группе лишний. Они сравнивали его с другими участниками до такой степени, что это было похоже на чтение пессимистичного рассказа — объяснил менеджер.              — Вот почему Сынмин хён перестал улыбаться? Поэтому он отдалился от нас и избегал групповых обедов и прогулок? — спросила Айен, снова разрыдавшись.              — Возможно, так и есть. Но мы не узнаем правды, пока Сынмин не расскажет нам свою точку зрения — снова добавил менеджер. Он заботился о них как о своих детях с самого дебюта, и видеть, как один из них страдает, было очень больно.              — Думаю, мы нанесли еще больший урон его и без того разрушенной психике — прошептал Минхо, его глаза наполнились слезами. — Я до сих пор отчетливо помню боль в глазах Сынмина, когда он выходил из ресторана в тот день — добавил он.              — Я сказал ему выйти, если ему понадобится время. Мне следовало быть более внимательным — с сожалением констатировал Чан.              — В тот момент я не мог ничего сделать, так как паника усилилась, но, вспоминая прошлое, я злюсь на себя, ведь я должен был заметить симптомы, ведь я их лучше знаю — сетует Хан.              — Как мы ему поможем? — спросил Минхо, не отходя от Сынмина.              — Мы должны показать ему, что мы здесь ради него — твердо заявил Банчан, оглядывая остальных участников. — Мы должны дать ему понять, что он не одинок в этом, и он нам очень дорог.              — Мы можем начать с того, чтобы убедиться, что его больше не добавляют ни в одну из этих групп — предложил Чанбин. — Мы можем помочь управлять его аккаунтами в социальных сетях, хотя бы на время, чтобы отсеять негатив.              — Согласен —сказал Хан. — Но мы также должны быть рядом с ним эмоционально. Мы должны разговаривать с ним, проводить с ним время, чтобы он чувствовал нашу поддержку. Я знаю, что завоевать его доверие будет нелегко, но мы заслужили это за то, что так долго пренебрегали им.              — Потребуется время, чтобы он снова стал нам доверять — тихо сказал Минхо. — Но мы должны быть терпеливы и настойчивы. Мы должны доказать ему, что мы здесь и любим его, несмотря ни на что.              — Я поговорю с агентством, чтобы ему оказали профессиональную помощь — добавил их менеджер.              — Терапия может быть полезна для него прямо сейчас. Судя по реакции Сынминни, не похоже, что он находится в здоровом психическом состоянии.              — Спасибо, хён — с улыбкой ответил Хёнджин. — Нам также нужно обсудить этот вопрос с фанатами и объяснить, что это не принято.              — Да, мы сделаем это — согласился Банчан. — Но сейчас наша главная задача - Сынмин. Давайте сосредоточимся на том, чтобы помочь ему выздороветь.              Феликс кивнул, его глаза были полны решимости. — Мы пройдем через это вместе. Мы же семья, а семьи заботятся друг о друге.              

***

             Когда Сынмин проснулся в следующий раз, он был спокойнее, чем раньше. Однако в его глазах сохранялся отстраненный и расфокусированный взгляд. Он также молчал, несмотря на попытки мемберов и директора завязать с ним разговор.              Банчан осторожно взял Сынмина за руку. — Сынмин, это мы. Мы здесь ради тебя — мягко сказал он. —Можешь ничего не говорить, если не хочешь, но мы хотим, чтобы ты знал, что мы здесь.              Хёнджин, сидевший на другой стороне кровати, наклонился ближе. — Сынминни, мы любим тебя — сказал он дрожащим голосом. — Нам очень жаль, что мы не заметили, через что ты прошел. Пожалуйста, позволь нам помочь тебе.              В голове Сынмин пронесся вихрь эмоций. Чего они ждут от меня?              Комментарии были лишь фоновым шумом, а действия участников заложили основу для его кружащихся мыслей.              Как они могли ожидать, что он примет все, как будто ничего не произошло, если он молча страдал от этого все эти годы?              Он слишком устал, как физически, так и эмоционально, чтобы осмыслить их слова. Жгучая боль в животе, тревожное присутствие трубки в носу, затрудненное дыхание из-за перелома ребра - все это усугубляло его непреодолимую усталость. Несмотря на все их добрые намерения, ничто из сказанного не могло заставить его почувствовать себя иначе в тот момент.              Участники группы с тяжелым сердцем наблюдали за тем, как Сынмин не реагирует на происходящее, понимая всю глубину боли и предательства, которые он испытывает. Они не заметили признаков, и теперь последствия стали очевидны.              Банчан нежно сжал руку Сынмина. — Мы знаем, что причинили тебе боль, Сынмин-а. И мы знаем, что тебе будет нелегко снова доверять нам. Но мы здесь и не откажемся от тебя.              Глаза Сынмина были расфокусированы, но по щеке скатилась одинокая слеза. Он хотел верить им, но боль была слишком глубока. Восстановление разрушенного доверия потребует от него преданности, настойчивости и непоколебимой приверженности.              Минхо, чувствуя непреодолимую усталость Сынмина, заговорил. — Сынмин, отдыхай. Мы будем здесь, когда ты проснешься. Мы никуда не уйдем. Мы больше никогда не оставим тебя одного.              В комнате воцарилось созерцательное молчание, на всех навалилась тяжесть ситуации. Путь к исцелению только начался, и было ясно, что он будет долгим и трудным. Участники группы были полны решимости поддерживать Сынмина в любых испытаниях, демонстрируя непоколебимую поддержку.              

***

             Им пришлось перевести Сынмина в больницу Сеула, так как они не могли оставаться в Японии на протяжении всего лечения. Руководство дождалось, когда Сынмин очнется после операции и покинет палату интенсивной терапии, и только тогда запланировало свой отъезд из Японии. Они перевезли его на частном вертолете, при этом Чан и Минхо сопровождали его, а остальные последовали за своим менеджером на самолете. К счастью, большую часть пути Сынмин находился под действием лекарств, а персонал и члены группы обустраивали его в новой больничной палате в Сеуле.              Следующие несколько дней были окутаны печалью и отмечены бесконечными слезами. Сынмин не решался принять перемены, твердо веря в то, что ничто не вечно. Ему было интересно, как долго члены группы будут любить его, прежде чем откажутся от него. Ему было трудно принять их и снова довериться им.              Даже переехав и устроившись как можно удобнее, Сынмин оставался равнодушным к попыткам участников разговорить его. Он целыми днями смотрел на окно больницы, вместо того чтобы слушать или общаться с ними. Поскольку у него все еще стоял назогастральный зонд, через которую он получал питательные вещества, необходимые его слабому организму, у него не было причин общаться с участниками.              Единственный раз он заговорил, когда доктор Самуэль осмотрел его и когда физиотерапевт сделал основные движения в его суставах. В его состоянии они не могут рисковать ТГВ (Тромбоз глубоких вен), так как он еще не начал передвигаться. Сынмин стал слишком слаб, чтобы самостоятельно стоять после операции, к тому же у него был недостаточный вес.              Но участники остались рядом с Сынмином, наверстывая упущенное время и пытаясь восстановить разрушенные части их связи. Директор детского дома была вынуждена вернуться, так как она была нужна приюту.              Когда Сынмин узнал, что из-за его состояния придется отменить второй день фан-встречи, группа решила сделать перерыв, пока он не поправится, так как они не хотели выходить на сцену без его присутствия рядом с менеджером, он снова заплакал.              Слезы были его постоянным спутником с тех пор, как он очнулся после операции, и он устал плакать. Эмоции накатывали на него нескончаемым потоком, и он изо всех сил пытался найти в себе покой.              Дни превратились в неделю пребывания в сеульской больнице, а эмоциональное потрясение Сынмина не прекращалось. Несмотря на неизменное присутствие и поддержку членов группы, он не мог открыться или вступить в контакт с ними. Его взгляд был прикован к миру за окнами больницы, а мысли затерялись в дымке неуверенности и страха.              Мемберы, особенно Чан и Минхо, которые сопровождали его на вертолете, по очереди оставались рядом с ним по ночам, так как в больнице разрешалось сопровождать пациента только одному человеку. Однако Сынмин никак не реагировал на окружающие события, и его молчание стало тяжелым барьером между ним и участниками группы.              Разочарование и беспомощность грызли остальных участников. Они отменяли мероприятия, переносили графики, приостанавливали карьеру, чтобы быть рядом с Сынмином. Но, несмотря на все усилия, они чувствовали себя бессильными перед его болью.              Однажды утром, после двух недель пребывания в сеульской больнице, в палату вошел его врач с ободряющей улыбкой.              — Вы хорошо поправляетесь, Сынмин-щи. Сейчас я удалю этот зонд, поскольку вы можете начать есть самостоятельно. Основная причина непереносимости пищи устранена, поэтому вам больше не нужно беспокоиться о рвоте. Но я рекомендую вам есть медленно, переходя от жидкости к полутвердой и твердой пище, чтобы снова ввести пищу в ваш организм.              Доктор осторожно вынул зонд, движения его были мягкими и точными. — Вы можете выпить это для меня? — попросил он, протягивая ему стакан с водой.              Сынмин взял стакан дрожащей рукой, в горле пересохло и стало не по себе. Он сделал небольшой глоток, чувствуя, как освежающая жидкость облегчает его пересохшее горло. Отпив еще несколько глотков, он наконец набрался смелости и задал интересующий его вопрос.              — Доктор, почему я вообще заболел? — Его голос был хриплым, едва превышающим шепот из-за того, что он им не пользовался.       Доктор глубоко вздохнул, выражение его лица было серьезным и в то же время сострадательным. — У вас был разрыв псевдокисты поджелудочной железы, Сынмин-щи. Это скопление жидкости и ткани, которое может образоваться в поджелудочной железе. Когда она разорвалась, это вызвало сильное воспаление в вашем желудке, что привело к сильной боли и рвоте.              Сынмин внимательно слушал, пытаясь осмыслить полученную информацию. — Но... как это произошло? Я сделал что-то не так?              Доктор мягко покачал головой. — Нет, вы не сделали ничего плохого. Псевдокиста поджелудочной железы может развиться по разным причинам, включая панкреатит, травму поджелудочной железы или даже генетические факторы. В вашем случае, похоже, острый панкреатит привел к образованию псевдокисты, которая, к счастью, является доброкачественным состоянием. Мы обнаружили это по результатам ваших анализов, и я отправил письмо с рекомендациями по лечению, которые, к сожалению, не были выполнены. Со временем псевдокиста постепенно развивалась и оставалась незамеченной, пока не разорвалась. Главное, что мы ее устранили, и теперь вы на пути к выздоровлению.              Сынмин медленно кивнул, впитывая его слова. Он чувствовал смесь облегчения и остаточной тревоги. — Спасибо за объяснения, доктор.              Доктор тепло улыбнулся. — Не за что, Сынмин-щи. Не торопитесь выздоравливать, как физически, так и эмоционально. Вы делаете хорошие успехи.              Когда доктор Самуэль покинул комнату, Сынмин посмотрел на согруппников, которые тихо слушали его из угла. Их лица выражали озабоченность и решимость. Он хотел открыться. Поверьте, он хочет. Но страх...?              Позже вечером Банчан собрал всех в больничной палате вокруг кровати Сынмина. На его лице было торжественное выражение. Они ждали, что Сынмин заговорит об этом последние 2 недели, а на самом деле последние несколько лет, но Сынмин, похоже, не разделял их мыслей. Поэтому Чан взял на себя труд решить эту проблему. — Нам нужно обсудить кое-что важное — начал он. — Сынмин, мы узнали о кибербуллинге. Мы и понятия не имели, что ты через это проходишь.              Глаза Сынмина расширились от удивления и страха. Он отвернулся, его тело напряглось.              — Нам очень жаль, что мы не заметили — сказал Феликс, его голос был густым от эмоций. — Мы должны были быть рядом с тобой.              —Мы собираемся принять меры — продолжил Банчан. — Мы уже сообщили о счетах и работаем с нашей компанией, чтобы такого больше не повторилось. Мы защитим тебя, Сынминни.              Глаза Сынмина наполнились слезами, но на этот раз они были другими. В них мелькнуло облегчение и надежда. — Вы не должны... — начал он, но Банчан прервал его.              — Мы хотим этого — твердо сказал Бан Чан. — Ты наш брат, и мы любим тебя. Никто не имеет права причинять тебе боль, даже мы. И все, что они сказали в тех комментариях, неправда.              — Ты совсем не такой, как они о тебе говорили, хён — искренне заявил Айен. По какой-то причине Сынмин не мог доверять его словам и избегал встречаться глазами с макнэ, пока разговор не закончился.              После короткого разговора Айен присел у кровати Сынмина. Он нежно держал руку Сынмина, как будто понимал, что означает его взгляд во время разговора, а остальные участники покинули комнату, чтобы оставить их наедине.              — Сынминни хён — тихо начал он.              — Я знаю, что причинял тебе боль своими незрелыми словами и порой вел себя как подлец. Я знаю, что заложил фундамент для твоих кружащихся мыслей, и я буду сожалеть об этом до последнего вздоха.              — Но, пожалуйста, знай, что я ничего такого не имел в виду, Сынминни хён.              — Ты первый участник, с которым мне было комфортно, и, думаю, я слишком избаловался, что не заметил, как тебе было больно от моих слов — выдавил I.N., изо всех сил стараясь не расплакаться.              — Я так сильно люблю тебя, Хён. Прости меня, Сынминни хён. Пожалуйста, прости меня — умолял он.              Сынмин легонько сжал руку Айена, молча подтверждая эмоции младшего участника.              — Помнишь, как мы впервые выступили вместе на ежемесячной аттестации?              Взгляд Сынмина переместился с одеяла на серьезное лицо I.N. Он медленно кивнул, в его глазах появился намек на любопытство.                            — Я так нервничал в тот день — улыбнулся I.N. — Но ты был там, подбадривал меня со стороны сцены. Ты верил в меня, даже когда я сомневался в себе.              У Сынмина сжалось горло, в голове пронеслись воспоминания о первых днях.              — Мы верим в тебя и сейчас, Сынминни хён — мягко сказал макнэ. —Даже когда ты сомневаешься в себе, мы рядом. Всегда.              В глазах Сынмина снова заблестели слезы. Но это были уже другие слезы - слезы принятия, понимания и постепенного оттаивания его сердца.