When the music fades

      По утрам в общежитиях милашек и рачи обычно царила буря активности: участники спешили на танцевальную репетицию в компанию или готовились к своим расписаниям. Тишина была редким гостем. Но в то утро, когда Минхо проснулся, в общежитии царила необычная тишина. Хотя в общежитии милашек обычно было тише, чем в общежитии Рача, нынешняя тишина заметно отличалась.              Ли Ноу вскоре понял причину: наконец-то наступил день отдыха после двух месяцев напряжённого расписания. Stray Kids попали в вихрь активности, когда их возвращение то приближалось, то удалялось. Индивидуальные и групповые графики навалились на них, и давление было ощутимым, усиленное шумом после их выступлений на Lollapalooza и Met Gala. Ожидания руководства и поклонников были очень высоки.              Постоянное давление держало всех в напряжении, поэтому неожиданный выходной перед отъездом в Японию показался редким подарком. У каждого участника были свои планы, как использовать это драгоценное время. Ли Ноу не удивился, обнаружив на обеденном столе записку от Феликса и Айэн., в которой говорилось, что они вместе с Чаном и Хёнджином отправились на охоту за десертом.              Однако его застал врасплох звук рвоты, доносящийся из ванной комнаты - это был душераздирающий звук, который создавал впечатление, что кто-то находится в тяжёлом состоянии.              Рвотные звуки из туалета нарушили жуткую тишину. Сердце Линоу учащенно забилось, и он быстро вышел из кухни и направился к источнику бедствия.              По мере того как он приближался к туалету, звук становился все громче и сильнее. Осторожно постучав в дверь, он позвал: — Эй, ты там в порядке?.              Слабый голос ответил: —Да... дай мне минутку.              Линоу узнал голос Сынмина. Он ждал за дверью, переминаясь с ноги на ногу. Прошла целая вечность, и дверь со скрипом открылась, и из неё вышел Сынмин, призрачно бледный и трясущийся.              Ли Ноу забеспокоился ещё больше. Обычно Сынмин был воплощением здоровья и энергии, редко проявляя признаки болезни. Однако в последние несколько месяцев старший заметил, что Сынмин стал часто болеть, что он пытался скрыть или оправдать усталостью и замкнутостью.              — Сынминни, что случилось? Ты в порядке? — спросил Линоу, быстро подойдя к нему и положив успокаивающую руку на спину. Но, похоже, это был неверный шаг, так как Сынмин заметно вздрогнул, и его шаги покачнулись.                            Сынмин слабо кивнул: — Я в порядке — ответил он едва слышным шёпотом и, взяв себя в руки, двинулся в сторону своей комнаты.              Беспокойство Линоу только усилилось, когда он увидел, как Сынмин удаляется, его шаги стали нетвёрдыми, а поведение - более замкнутым, чем в последние месяцы. Минхо всегда был внимателен к благополучию своих участников, и поведение Сынмина в последние несколько месяцев не осталось незамеченным. Это был не просто разовый инцидент. Это была часть тревожной закономерности.              — Сынмин, подожди — позвал Ли Ноу, следуя за ним по коридору. — Мне кажется, ты не в порядке. Не упрямься. Давай я вызову тебе врача.              Сынмин чувствовал себя истощенным и уставшим, когда шел по коридору, а Ли Ноу шел позади и выражал беспокойство. Несмотря на жест заботы, Сынмин не мог не чувствовать раздражения. Он понимал, что Линоу, вероятно, не хочет, чтобы он ставил под угрозу их предстоящую заграничную работу, заболев.              Сынмин остановился и повернулся лицом к Линоу, выражение его лица выражало усталость и разочарование.              — Я не тупой, хён. Я уже прошел обследование в клинике компании. Сегодня я навещаю родителей. Мне нужно идти — раздраженно ответил Сынмин, входя в свою спальню.              Линоу вздохнул, проведя рукой по волосам. Несмотря на то что грубый тон Сынмина не понравился Минхо, он сохранял спокойствие.              — Может быть, нам стоит перепроверить, если твое состояние не улучшилось. И я уверен, что твои родители поймут. Думаю, сегодня тебе стоит отдохнуть в общежитии, Сынмин-а — добавил Минхо, следуя за Сынмином в комнату младшего.              Линоу, проследовавший за ним в комнату, был явно разочарован. В воздухе чувствовалось напряжение, но Линоу сохранял спокойствие, желая понять, почему младший так себя ведёт.              — Я не могу. Мне нужно увидеться с родителями, прежде чем я уеду. Я давно их не видел — тихо пробормотал Сынмин, собираясь так быстро, как только мог в таком трясущемся состоянии.              — И я буду в порядке до завтрашнего расписания. Я не буду драматизировать и тянуть вас вниз — добавил Сынмин, прежде чем Минхо успел сказать хоть слово, и вышел из комнаты и общежития.              Внезапный уход оказал сильное влияние на Линоу. У него было тяжело на сердце и чувство недоумения. Он не мог понять, что имел в виду Сынмин.              Маловероятно, что родители Сынмина не поймут ситуацию и не захотят сами навестить его.              Более того, с каких пор Сынмин стал чувствовать, что он тянет группу вниз?.              За последние два возвращения Stray Kids значительно увеличили число своих фанатов, в основном за счёт огромной реакции на захватывающие выступления Сынмина с песнями "Rock" и "Lalala". Сынмин оставил зрителей в восторге от своего умения держаться на сцене, несмотря на то, что после каждого выступления он выглядел заметно уставшим.              Неизменная настойчивость Сынмина в том, что он "не потянет группу вниз", казалась нехарактерной для такого талантливого человека, как Минхо. Видя, что Сынмин выражает опасения по поводу того, что он будет обременять группу, особенно учитывая его недавние звёздные выступления и растущую популярность, Минхо почувствовал себя не в своей тарелке.              Минхо был свидетелем того, как Сынмин неустанно трудился и был предан своему делу. Растущее восхищение фанатов выступлениями Сынмина было свидетельством его таланта и трудолюбия. С того дня, как несколько месяцев назад он отчитал Сынмина во время танцевальной практики, Минхо не заметил ни одной ошибки в выступлениях Сынмина. За одну ночь Сынмин довёл свои движения до совершенства. Минхо пожалел, что не проследил за Сынмином после автокатастрофы: он больше внимания уделял Хану и не обращал внимания на Сынмина.              Реальность сильно поразила его после того, как они поселились в общежитии той ночью, когда он вспомнил взгляд Сынмина, выходящего из комнаты. Замкнувшись в себе, Сынмин лишь сожалел о случившемся и заставлял Минхо больше следить за ним на заднем плане. Но как бы он ни старался, Сынмин больше не хотел общаться с ним или с кем-либо из группы, если в этом не было необходимости.              Линоу понимал, что Stray Kids функционируют как сплоченная команда, каждый участник которой поддерживает друг друга во время всех взлётов и падений. Они добились успеха благодаря командной работе и взаимному доверию. Но неуверенность Сынмина в себе и его недавнее поведение, казалось, шли вразрез с этим принципом.              — Возможно, дело в давлении — подумал Линоу, вспоминая напряжённый график и большие ожидания от предстоящих встреч с поклонниками. Он взглянул на свой телефон, раздумывая, стоит ли обращаться к Чану за советом.              После тщательного обдумывания он понял, что Сынмину необходимо пространство для общения с семьёй. Тем не менее, он твердо решил связаться с ним и проверить его позже вечером.

=====

      Айэн взял большой шарик своего любимого мороженого и повернулся к Чану с вопросом: — Чан хён, в котором часу наш менеджер заберет нас завтра?.              — Наверное, около шести утра. Мы должны быть в аэропорту к 7:30. Наш рейс в 9 утра — ответил Чан, тепло улыбнувшись самому молодому участнику.              Когда Хёнджин устроился рядом с Чаном на их обычном месте отдыха, он поинтересовался: — После того как мы доберемся до Токио, мы сразу же отправимся на фан-встречу из отеля, верно?.              Чан кивнул и добавил: — Возможно, у нас будет часовой перерыв перед началом репетиции, но потом все пойдет как обычно. Мы доберемся до отеля ночью после мероприятия, боюсь, что не раньше.              Феликс с нетерпением добавил: — Не могу дождаться встречи с фанатами!.              Однако Айэн выглядел обеспокоенным: — Надеюсь, Сынмин хёну станет лучше к тому времени. Он всю ночь ходил в туалет и выходил из него, а в его комнате горел свет.              С удивлением Феликс спросил: — Почему я не знал об этом? — Айэн объяснил: — Потому что ты спишь как убитый, хён — и грустно улыбнулся.              Когда-то оживлённые разговоры и общий смех стали далёким воспоминанием. Они заметили, что Сынмин на репетициях и выступлениях двигался с механической точностью, его страсть к музыке потускнела из-за тяжёлой усталости.              Остальные участники группы наблюдали за ним с растущим беспокойством, тревога была написана на их лицах. Чан пытался втянуть его в разговор, мягко подбадривая, но ответы Сынмина всегда были краткими и отстранёнными.              Хан и Феликс пытались вовлечь его в свои игривые шутки, но смех Сынмина больше не достигал его глаз.              Даже Хёнджин, который когда-то с такой теплотой называл его "мой певец", выглядел растерянным. Он ловил взгляд Сынмина, между ними мелькало что-то невысказанное, но Сынмин быстро отводил глаза, не в силах противостоять пустоте, которая образовалась между ними.              Чан, заметив мрачное выражение лица Хёнджина, спросил: — Сынмин что-нибудь говорил тебе?.              Хёнджин грустно ответил: "Он мне ничего не говорил".              Чан, обеспокоенный судьбой своего участника, спросил его: — Я думал, что ты очень любишь Сынмина. Разве вы не были близки?.              Хёнджин вздохнул: — Раньше были, но теперь, похоже, отдалились. Я уже давно чувствую, что почти не знаю его. И я все еще "Сынмин Стэн"! — добавил он меланхолично и откусил кусочек мороженого.              — Айэн прав — вмешался Феликс, его обычный энтузиазм оттенялся беспокойством. — В последнее время Сынмин сам на себя не похож. Я заметил, что он стал более тихим и замкнутым.              Хёнджин кивнул, соглашаясь с ним, но его прежняя меланхолия вернулась. — Да, и в последнее время я не вижу, чтобы он часто присоединялся к нам за едой. Он как будто избегает нас.              Чан нахмурил брови, размышляя над их наблюдениями.              — Сынмин хён предан своему делу, но в последнее время он чувствует себя иначе. Несмотря на то, что Сынмин хён по-прежнему показывает лучшие результаты во время записей и тренировок, что-то кажется не так. Раньше хён был так открыт с нами во всем.              — Помните, он называл Чан хёна "дедушкой"? Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз так шутил или играл с нами — с грустью добавил Айэн.              Чан никогда не знал, что настанет день, когда он будет скучать по Сынмину, который будет дразнить его, называя дедушкой или говоря, что Чан - это половина 52.              — Ты прав, Йен-а — со вздохом признал Чан, выражая глубокую обеспокоенность.              — Раньше игривые поддразнивания Сынмина и его энергия освещали комнату. В последнее время он как будто несёт на себе груз, которого мы не видим.              Хёнджин торжественно кивнул, рассеянно вертя ложкой в мороженом. — Я тоже скучаю по этим моментам. Как будто часть его пропала.              Феликс, всегда проницательный, несмотря на свою обычную жизнерадостность, озабоченно нахмурился. — Как ты думаешь, это просто давление из-за возвращения? Или его беспокоит что-то ещё? Или мы сделали что-то неосознанное, что привело к этому?              Когда они возвращались в общежитие, вопрос Феликса, словно тяжёлое облако, висел над их мыслями. Группа двигалась в тишине, каждый погрузился в самоанализ, мысленно перебирая в памяти недавнее общение с Сынмином.              Чан не мог отделаться от мысли, что, возможно, они сами невольно способствовали тому, что Сынмин сейчас находится в состоянии замкнутости. Он вспомнил моменты, когда Сынмин казался отстраненным во время групповых бесед, когда он, казалось, терялся в своих мыслях или не был полностью вовлечён в процесс.              В голове Хёнджина пронеслись воспоминания о том, как Сынмин пытался достучаться до него и обнаруживал, что его друг чем-то занят или не реагирует.              Неужели он пропустил признаки того, что Сынмин нуждается в поддержке?              Мог ли он поступить иначе?              Феликс, обычно самый яркий из них, чувствовал себя виноватым, вспоминая, как он не замечал тонких сигналов Сынмина о помощи или поддержке. Его бурлящая энергия порой затмевала более тихие потребности друга.              Айэн, самый молодой и часто самый чувствительный в эмоциональных вопросах, задавался вопросом, не отдалил ли он Сынмина от себя, сосредоточившись на распорядке дня и расписании. Не упускал ли он возможности проведать своего лучшего хёна, полагая, что Сынмин сам обратится к нему, если ему что-то понадобится? Неужели он был настолько безрассуден, что неосознанно причинил боль своему любимому хёну?              Общежитие показалось на горизонте, но никто из них не заговорил. На них давила тяжесть осознания происходящего, а также общая решимость загладить непреднамеренно возникшую размолвку с Сынмином.              

===

             Такси подъехало к возвышающимся металлическим воротам в конце одинокой улицы. На кладбище царила мрачная атмосфера, здесь было мало посетителей вне праздников. Пустынные улицы только усиливали жуткую ауру этого места.              Сынмин вышел из такси, держа в руках букет живых цветов. Он глубоко вздохнул, ощущая тяжесть окружающей тишины, и прошёл через ворота на кладбище. Древние деревья выстроились вдоль дорожки, их ветви мягко покачивались на ветру, отбрасывая длинные тени на землю.              Единственным звуком, нарушавшим тишину, был хруст гравия под ногами. Кладбище было ухоженным, с аккуратно подстриженной травой и тщательно ухоженными могилами. Среди надгробий дозорными стояли каменные фонари и маленькие беседки. Их присутствие придавало пейзажу традиционную корейскую элегантность.              Сынмин замедлил шаг, приближаясь к знакомому участку, где покоится его семья. В его чувствах смешались печаль и тоска, ведь с момента его последнего визита прошло уже несколько месяцев. Он опустился на колени и аккуратно положил цветы на могилу, яркие краски которой выделялись на фоне приглушённых тонов камня и земли.              На мгновение он закрыл глаза и вознёс безмолвную молитву, в голове пронеслись воспоминания о близких. Мягкий шорох листьев и далёкое чириканье птиц создавали умиротворяющий фон, давая чувство утешения на фоне его горя.              Открыв глаза, Сынмин осмотрел кладбище. Спокойствие и уединённость этого места делали его идеальным местом для размышлений. В уединении была своя прелесть, несмотря на жуткую ауру, которую создавали пустынные улицы и мрачная атмосфера.              Пустое кладбище позволило Сынмину встретиться с семьёй, не скрывая свою личность за маской и кепкой. Здесь, в этом безмятежном и уединённом месте, Сынмин мог быть самим собой, свободным от давления славы и пристальных взглядов поклонников.              Сердце заныло от знакомой печали, когда он провёл пальцами по выгравированным именам. Тишина окутывала его, давая успокоение среди хаотичной жизни за окном.              — Омма, Аппа, нуна, я пришёл в гости — тихо произнёс он, нарушив тишину своим голосом.              Ему было приятно говорить вслух, делиться с ними своими мыслями и чувствами, даже если они не могли ответить. Он закрыл глаза, представляя себе их лица, их улыбки и тепло их присутствия.              — Простите, что не смог часто навещать вас. Но думаю, мы очень скоро встретимся — с улыбкой сказал Сынмин. Но непролитые слезы в его глазах говорили на другом языке.              Он посидел так некоторое время, и тишина кладбища окутала его своими безмятежными объятиями. Тяжесть невысказанных слов повисла в воздухе, смешиваясь с лёгким шелестом листьев и далёким пением птиц.              — Я так скучаю по вам — прошептал он, его голос дрожал.              — Иногда мне кажется, что я несу весь мир на своих плечах, но при этом чувствую себя невидимым.              — Я хочу слышать ваш голос и ваши советы. Даже если нуна будет плохо относиться ко мне, я буду рад снова увидеть тебя.              — Я знаю, что должен быть сильным. Но я больше не хочу.              — Я пришел сюда сегодня, чтобы сообщить вам, что не хочу больше терпеть.              — Я хочу остановиться, Омма — сказал Сынмин, и слезы покатились по его щекам.       —Я хочу поскорее встретиться с вами, ребята. У меня здесь больше ничего нет. Ты ведь не рассердишься, если я сейчас остановлюсь? — проговорил он плаксивым тоном, его голос срывался.              Ветер усилился, шурша листьями вокруг него, словно природа отвечала на его печаль. Сынмин сидел, сотрясаясь от беззвучных рыданий, и чувствовал глубокую пустоту, которая завладела его сердцем. Сынмин жаждал утешения и покоя, которые, по его мнению, могло принести только воссоединение с семьёй.              Когда солнце опустилось за горизонт, оставив на небе последние золотые отблески, Сынмин почувствовал, как глубокое и всеобъемлющее оцепенение проникает в его существо.              Он долго не мог прийти в себя, потерянный в своём горе, тяжесть отчаяния давила на него. В конце концов он встал, вытер залитое слезами лицо и бросил последний взгляд на могилы.              — Скоро увидимся — прошептал он, его голос был едва слышен.              Когда он возвращался к такси, кладбищенская тишина оставалась позади него, как торжественный призрак, вторя всепоглощающей печали, которая стала слишком тяжёлой для него.              Всепоглощающая тьма, окутавшая его изнутри, не позволяла наслаждаться безмятежным спокойствием, которое он когда-то дорожил этим местом. Не помогала и мучительная боль, исходящая из живота.              

===

             В общежитии царила напряжённая атмосфера: Минхо, Хан и Чанбин вели серьёзный разговор. Когда Чан и остальные вошли, первым словом Минхо было — Сынмин, произнесённое тоном, выражающим одновременно беспокойство и срочность. Всем присутствующим было ясно, что ситуация с Сынмином требует немедленного решения.              Чан обменялся обеспокоенным взглядом с Хёнджином, Феликсом и Айэн, когда они присоединились к Минхо, Хану и Чанбину в гостиной общежития. В тишине, которая их встретила, звучали невысказанные вопросы и опасения по поводу самочувствия Сынмина.              Минхо, обычно спокойный и собранный, выглядел заметно обеспокоенным. Он нахмурил брови и заговорил размеренным, но полным беспокойства голосом. — В последнее время Сынмин был сам не свой. Я заметил, что он стал более замкнутым и отстраненным, особенно сегодня.              Хан и Чанбин кивнули в знак согласия, выразив обеспокоенность Минхо. Хан, известный своими проницательными наблюдениями, заговорил следующим.              — Во время тренировок он выглядел не в своей тарелке. Обычно энергия Сынмина озаряет зал, но в последнее время он выглядел крайне измотанным, словно собирался потерять сознание.              Чанбин, как правило, прагматичный, добавил: — Он избегает групповых обедов и мероприятий. Я видел, как он тайком уходил раньше или почти не ел. На последней примерке он был похож на бумажную куклу — добавил Чанбин, чувствуя напряжение.              Все участники группы почувствовали на себе тяжёлый груз их наблюдений. Все они заметили изменения в Сынмине, но, возможно, до сих пор недооценивали их значимость.              Наконец Чан нарушил молчание, его голос был ровным, но с нотками беспокойства. — Возможно, мы были слишком поглощены своими делами и расписанием, поэтому не заметили этого раньше. Но нам нужно поговорить с ним.              Хёнджин кивнул, выражение его лица стало серьёзным. — Да, мы не можем считать само собой разумеющимся, что он всегда протянет руку помощи, если мы ему нужны.              Феликс вздохнул: — Но Сынмин никогда не обращается к нам за помощью!.              — Я буду внимательнее. Сынмин всегда помогал нам. Пришло время сделать то же самое для него — подчеркнул Феликс с ноткой решимости в глазах.              Когда Айэн уже собирался добавить свой мысли, входная дверь общежития милашек открылась, и на пороге появился измученный Сынмин с ничего не выражающими глазами. Все участники группы следили за каждым его движением, пока он не вошёл в гостиную. Но, как они и ожидали, Сынмин прошёл мимо них в свою комнату.              — Сынмин, как ты себя чувствуешь? Что сказал доктор? — обеспокоенно спросил Минхо, который выглядел слишком бледным и трясущимся по сравнению с тем, как он выглядел утром.              — Ничего. Доктор сказал, что я достаточно здоров для завтрашнего расписания. Так что не волнуйтесь — ответил он монотонно, без каких-либо эмоций.              — Как насчёт ужина? Я приготовлю тебе что-нибудь поесть. Тебе нужно...— Минхо уже собирался предложить ему поужинать, но Сынмин прервал его. — Я устал. Я пойду спать, хён — сказал Сынмин, входя в свою комнату.              В комнате воцарилась тишина, когда за Сынмином закрылась дверь. Участники группы обменялись обеспокоенными взглядами, чувствуя, что что-то глубоко не так. Минхо все больше беспокоился: от Сынмина не осталось ни энергии, ни тепла, вместо них была ледяная пустота.              — Кто-нибудь заметил, что он выглядит не в своей тарелке? — спросил Феликс, нарушив молчание.              — Да, что-то не так — согласился Чан, его брови нахмурились от беспокойства. —Нужно за ним присмотреть.              Хёнджин кивнул, не сводя глаз с закрытой двери, и мысленно пообещал себе никогда не выпускать Сынмина из поля зрения.              Атмосфера в общежитии была тяжёлой и неспокойной. Каждый из членов группы был погружен в свои мысли, пытаясь понять, как помочь другу.              — Ребята, давайте вернемся в общежитие — сказал Чан членам общежития "Рача". — Нам нужно быть готовыми к встрече с менеджером хёном к 6 утра. Постарайтесь быть внимательными к Сынмину, пока мы проходим мимо встречи с фанатами. После этого я лично найду его и поговорю с ним. А пока давайте присмотрим за всеми — сказал Чан, наблюдая за их реакцией.              Чанбин, Хёнджин и Хан кивнули с тяжёлыми выражениями лиц. Члены общежития "Рача" вышли вслед за Чаном из общежития "милашек", а Минхо, Феликс и I.N. отправились спать, испытывая тревожные чувства.              Сынмин не замечал их заботы.              Он решил оставаться здесь столько, сколько сможет, и с каждым днём чувствовал себя все более подавленным. Последние медицинские записи рисовали мрачную картину, и он чувствовал себя совершенно истощённым - устал от попыток, устал от жизни и устал просто выживать.              С наступлением ночи в общежитии воцарилась тяжёлая тишина. Все члены группы боролись со своими мыслями, стремясь найти способ поговорить с Сынмином, пока не стало слишком поздно. Они ещё не знали, что им придётся действовать быстро и решительно, чтобы помочь своему другу вновь обрести свет, который он потерял, пока не стало слишком поздно.