Lux Aeterna

Джейс       Он даже не может нормально сосредоточиться на том, что его лодыжка по-прежнему ноет после вчерашней ночи. Он был так поглощен всем и настолько не в себе, что не помнит ни собственных слов, ни решений. Из темноты проявляются только небольшие ощущения теплой кожи под губами, собственное желание, звуки смешанных стонов и дыханий.       Он заставляет себе наконец-то оттереть с пола грязь в гостиной, заодно собирая по углам красные пуговки. Наточенные ножи закинуты в самую глубину кухонных выдвижных ящиков. Квартира пахнет порошком и мылом. Окна по-прежнему разбиты, и с наступлением позднего лета пропускают свежесть воздуха в каждый уголок.       Листки с расчётами разбросаны вокруг. Джейс нервно перебирает в руках каждую страницу, его мозг гудит от количества новых моментов, которые он теперь способен доисследовать и перебрать в голове, составить новые теории. И он чувствует, что всё остальное просто неважно.       Кейт приходит к обеду. Она слегка обеспокоена, но когда видит Джейса в приподнятом настроении, она счастливо улыбается и крепко обнимает его. Они сидят на стульях рядом с письменным столом и пьют чай. Джейс со смущением подмечает, как он тут же взял для себя тот стул, на котором сидел Виктор вчера.              — Твоя мама переживает за тебя, — Кейт говорит между прочим, — Ты странно вёл себя после освобождения.       — Было много всего… — Джейс слегка не рад, что Кейт приходится беспокоиться о нём. Он старше, он должен был лучше оберегать её от подобных моментов. Но Кейт слишком умна. Хорошо это или плохо, но он чувствует, что может быть с ней откровенен. — Мне нужно было время.       — Не могу даже представить, что этот Виктор позволил себе, — Кейт прикусывает губу, когда смотрит на костыли, стоящие рядом и лодыжку Джейса обмотанную тугим бандажом, — Джейс, это правда, что он приказал пытать тебя?       Вопрос словно выбивает воздух из легких Джейса. На секунду он чувствует как в глазах темнеет.       — С чего ты взяла? — Джейс старается звучат расслаблено, словно Кейт неудачно пошутила, но едва ли ему получается сдержать нервозность в тоне.              — Я знаю, что ты пытаешься не беспокоить Химену плохими новостями, но Джейс… — Кейт берёт его руку в свою. Ту, на которой всё ещё видны незажившие ожоги от раскаленного прута, — Слухи на приёмах самые разные, и прокурор Сало… — она не знает, как лучше выразится, — Он не стесняется своего презрения к Виктору. Он может помочь тебе его наказать. С правильными свидетельствами и его помощью…       — Ты не понимаешь, — перебивает её Джейс, — Он ничего не приказывал.       — Стражники не стали бы совершать такие ужасные вещи без приказа.       — Ты слишком хорошего мнения о том, как дела устроены в тюрьме, Кейт. — Джейс выдыхает, забирая руку из её пальцев, растирая нервно бедро. — Если бы не его появление, то всё закончилось для меня намного хуже. Он спас меня, Кейт.       — Ты не думаешь, что это могла быть просто уловка?       — Если Сало мелет языком свои обвинения направо и налево, то ты слышала, что Виктор начал дело против стражи.       — Да, но… — Кейт хмурится. — Джейс, этот человек уничтожил твою работу. Если бы не он, то вообще бы ничего не произошло. Ничего из всех событий. Этого его вина. Даже если он их остановил, и теперь пытается загладить свою вину — это всё равно достаточная причина, чтобы заставить его заплатить.       Джейс рад тому, как много у Кейт рвения и чувства справедливости. Он улыбается мягко её праведному упрямству. Но ему нужно, чтобы она увидела Виктора его глазами, чтобы она оставалась на его стороне во всём, что касается действий инквизитора. Потому что прямо сейчас всё внутри Джейса горит желанием задушить прокурора Сало собственными руками.       Джейс встаёт из-за стола, хромая достаётся до черных блокнотов и писем.       — Вот. — кладёт он стопку на стол и протягивает одну из книжек Кейт.       Она тут же с интересом начинает пролистывать книжицу с записями.       — Джейс, это же твои записи. — глаза Кейт округляются, — Ты успел спрятать копии перед судом?       — Нет, — Джейс улыбается и почти чувствует, как нежность по отношению к Виктору тут же разливается в теле. — Не совсем.       Он берёт клочок бумаги и переписывает пару формул собственной рукой, потом достаёт из выдвижного ящика подписанную Виктором копию распоряжения по поводу мер ареста. Кейт быстро складывает дважды два. Она смотрит на Джейса, потом снова на бумаги.       — Джейс, я не понимаю, — Кейт выглядит искренне растерянной.       — Он переписал все мои расчёты. — Джейс чувствует, что его улыбка выглядит слишком наивно глупой, но он не собирается останавливать себя, — Каждый листок, каждое слово, каждую цифру.       — Джейс, я не знаю что сказать.       Джейс протягивает ей белый длинный листок с расчётами и схемами, Кейт не может распознать ценность того, что видит перед собой и Джейс сразу спешит объяснить.       — Он исправил некоторые из них, и дописал новые, до которых я не дошел бы сам даже в самом здравом уме. — Джейс берёт руку Кейт в свои огромные ладони, — Кейт, ты не понимаешь он настоящий гений. Его ум… Его подход… — дыхание Джейса сбивается от восторга, — Я никогда ещё не был так рад, что встретил человека, подобного ему.       — Джейс, ты многое пережил. Твои эмоции они… — Кейт старается быть мягкой в том, что она позволяет себе сейчас стать голосом сомнения в голове Джейса. — Что если он просто пытается обвести тебя вокруг пальца, чтобы ты точно не подал на него в суд. Он человек с властью. Он мог заставить других написать расчёты, переписать дневники.       Джейс не может ей рассказать про разговор с Хаймердингером. Про то, как Виктор был искренне разъярен обвинением Джейса. Про то, как сам Джейс уже два раза угрожал его лишить жизни, и оба раза Виктор позволял этому остаться только между ними. Джейс собственными руками провёл Виктора через моменты ада, но вместо мести и злости, он испытывает только вину, пытаясь её загладить самыми невозможными способами, которые вредят ему самому. Он не может ей рассказать, что если бы не вчерашнее появление Виктора на его пороге, Кейт оказалась бы тем человеком, который нашел бы его мертвым прямо у этого стола.       Джейс не глуп, и не наивен, как может показаться на первый взгляд. Но он прошел через все сомнения, через которые сейчас проходит Кейт. Её слова не лишены логики, но он всё равно доверится своей интуиции.       — Тогда у меня будет шанс проверить это.       Кейт смотрит выжидающе, но в то же время по-прежнему встревожено.       — Виктор назначил нам встречи. В приговоре указано, что я должен проходить консультации со служителем церкви. Подтверждение от церкви, что я действительно вернулся к вере.       — После всего ему хватило наглости назначить самого себя твоим консультантом? — её брови взлетают рассержено вверх, складываясь в странное выражение неверия и замешательства, — Это ни в какие ворота, Джейс. Что он возомнил о себе?       — Нет-нет, Кейт, ты не понимаешь, — Джейс кладёт руку ей на плечо, улыбаясь по-прежнему, — Это только предлог, чтобы он мог мне помочь с моим исследованием, не привлекая внимания к нашим встречам.       Кейт выдыхает разочаровано, складывая руки у себя на груди. Джейс смотрит на неё своими большими глазами, умоляя встать на его сторону.       — Ты вроде старше меня, но иногда даже я удивляюсь тому, с какой легкостью ты доверяешь людям.       — Я не могу тебе рассказать всего, но у меня есть причины доверять ему. — Джейс качает головой из стороны в сторону, соглашаясь нехотя, — Но ты тоже права, Кейт. Возможно, его работы написал кто-то другой.       — Вот именно! Это то, о чем я тебе говорю.       — И когда он придёт у меня будет хорошая возможность это проверить, как считаешь?       — Считаю, что это плохая идея и ты не убедил меня в том, что этому Виктору можно доверять. — Кейт немного расслабляется, но всё же добавляет, — Если даже он настолько умён, то ты не боишься, что он просто украдёт твои исследования?       — Он инквизитор. — Джейс вдруг понимает вес произошедшего. Он не должен был рассказывать Кейт всё это. — Если кто-то узнает, что он переписал эти дневники — этого уже будет достаточно, чтобы он лишился головы, Кейт.       — У него куча власти…       — Он держит эту власть в руках, покуда подыгрывает правилам. — Джейс сжимает ладонь Кейт очень крепко, — Кейт поклянись, что никогда никому не расскажешь, что сегодня узнала от меня. Если твоя мама… или Сало… Если кто-то, кроме нас узнает, то Виктору не поздоровится, а мои дневники снова сожгут, и может быть в этот раз меня вместе с ними. Никто не должен знать.       — Клянусь. — отвечает Кейт быстро, — Но только потому что я переживаю за тебя. Если бы дело касалось только одного этого Виктора… Поверь мне я не расстроюсь, если он подскользнется и сломает себе шею.       Джейс смеется. И Кейт крепко обнимает его.       — Я рада, что тебе уже лучше, — она тут же добавляет быстро фразу, ради которой пришла в первую очередь, — Твоя мама спрашивает, можно ли ей завтра зайти.       Джейс разрывает объятия и они сидят напротив друг друга.       — Она переживает, что не оставила тебе достаточно продуктов на неделю.       Джейс не хочет признавать, но это правда. Он не рассчитывал прожить так долго после их последнего разговора, но теперь, когда обстоятельства изменились ему нечем крыть.              — Скажи ей, что я жду её. — Джейс соглашается.       Они болтают о делах Кейт. Её последний чемпионат по стрельбе прошел удачно. Они оба знают, что она хотела бы в дальнейшем построить карьеру в страже города, но она пока не готова сказать об этом матери. Джейс задумывается над тем, что своим рассказом об самоуправстве тюремщиков он мог невольно подтолкнуть Кейт даже больше в сторону её решения. Учитывая её обостренное чувство справедливости — это только логично. Когда они прощаются Джейс просить её заглянуть к нему на днях — у него есть небольшая просьба. Кейт смотрит на него оценивающе, но соглашается. Они обнимаются легко на прощание и Джейс снова остаётся наедине со своими мыслями. Он смотрит на листки на своём столе и понимает, что ему понадобится меловая доска, чтобы свести все расчёты воедино.

***

      Многие выписанные заказы Джейса обходятся ему дороже из-за цен на доставку. Он бы с удовольствием бы сэкономил, учитывая что до домашнего ареста он всегда старался забирать даже самое тяжелое оборудование самостоятельно. Это была хорошая разминка, к тому же заставляло задумываться над тем, как много усилий стоит за тем, что он создаёт в своей лаборатории. Он по-прежнему скучает за вечерами в кузне. В этот раз ему пришлось просить Кейт, чтобы она отнесла чертежи знакомому отца.       Когда он собирал детали воедино, в дверь постучались, и сердце Джейса почти замерло от ужаса. Это должен был быть визит Виктора, но на пороге стоял всего лишь щуплый мужчина в тонком изношенном пальто. Он быстро взглянул на Джейса, потом так же быстро отметил что-то в своей записной книжке и, таким образом, первая отметка о том, что он действительно отбывает своё домашние наказание была сделана. Мужчина попрощался тут же и поспешил удалиться, видимо, стараясь закончить свой рабочий день как можно скорее, отмечая остальных в своём списке.       Прошли ещё сутки. Джейс давно закончил с распоркой, и теперь его мысли странным образом вернулись к части воспоминания, которое было спрятано раньше в дымке алкогольной амнезии. Как он стягивает эту распорку, а потом за ним белый чулок. Взгляд Виктора, от которого во внутренностях всё перевернулось. Стоны ворвались в мысли с такой громкостью, что он едва ли смог заставить себя прийти в себя достаточно, чтобы за пределами разыгравшихся образов услышать короткий стук в двери.       Был уже поздний вечер. Виктор стоял на его пороге. Смущение и все глупые мысли тут же отошли на второй план. Он почувствовал только облегчение и радость. От нетерпения он тут же забыл все манеры и вежливость, думая только о том, как бы скорее показать Виктору всё, над чем он уже успел поработать и услышать его мнение.       Они тут же вошли в какую-то легкость взаимного понимания. Схожесть их мышления увела их потоком ручья в сторону новых идей. Он едва сумел вспомнить про распорку.       Когда они перешли к примерке всё зрелище перед ним было почти невыносимым. Джейс считал себя человеком разума, не позволяя чувствам сильно захватывать его. Но прикосновение металла к бедру Виктора, который он только недавно согревал собственными пальцами, ощущается лично прикосновением Джейса. В голове возникают даже более ясные моменты из той ночи. Ногти Виктора, которые врезаются ему в плечи, отметки синяков на шее, невыносимая теснота его тела. Он сглатывает, ему кажется, что слишком громко, но Виктор полностью поглощён застёжками на своей икре.       Джейс старался держаться изо всех сил сосредоточенно, с разной степенью успеха отгоняя наваждение. Он справлялся достаточно хорошо, пока Виктор не попросил его помочь снять распорку. То с какой скоростью и легкостью он оказался на коленях перед Виктором. Если бы он с таким же рвением преподал к облику креста в церкви, то его бы никто не сумел бы счесть еретиком. Но перед ним не распятье, перед ним Виктор. Пальцы Джейса ужасно дрожат, и он знает, что если сейчас он встретится взглядом с инквизитором, то окажется потерянным для всяких оправданий. Он будет целовать эти ноги по собственной воле, потому что сам этого хочет, и никакие наркотики и алкоголь, нервный срыв не смогут стать достаточным оправданием.       Он чувствует, как возбужден и всё это возбуждение ощутимо мешает ему сосредоточиться на смазывании деталей. Ощущение масла на пальцах резко откидывает в ещё один заново оживший образ.       Когда Виктор наконец-то уходит, Джейс ещё долго старается глубоко дышать. Холодный душ выручает на минуту, но спать в своей постели впервые мучительно тяжело. Образы с новой ясностью, всё сильнее и сильнее толкают его в странное положение, где его голова и сердце отказываются подчиняться ему.       Это будут долгие полгода.

***

      Кейт сидит перед меловой доской с чашкой какао, пока Джейс перед ней с восторгом, активно жестикулируя, рассказывает об успехах, которых им удалось достичь вместе с Виктором.       — Ты не можешь перестать хвалить его. Этот Виктор действительно так умён? — Кейт хмыкает, вкладывая в слова немного намёка.       — Кейт, он не просто умён. Он всё, о чем только можно было мечтать! Он… — Джейс даже не знает с чего начать. Он абсолютно не замечает, насколько двусмысленно звучат его фразы. Зато сразу же замечает Кейт, заинтересованно вскидывая бровь, — Не в этом смысле. Кейт… — он качает головой недовольно, но она только смеется.       — Да-да. Он всего лишь всё, о чем можно было только мечтать. — Кейт не собирается переводить тему разговора, загибая пальцы, — Умён, молод, красив… почти сумел казнить тебя.       — Это не то, о чем ты думаешь. — Джейс вскидывает бровь, не замечая как много в его поведении защиты, для человека, которому нечего скрывать. — И, вообще, не рано ли тебе думать о таком?       — Я не ребенок. К тому же… если бы ты видел себя со стороны, то…       — Угх, с тобой невозможно. — он отворачивается к доске, чтобы положить кусочек мела на место.       — Это просто в моей природе подмечать детали. Я все-таки собираюсь стать детективом.       — Лучше пей какао, он скоро остынет. — он улыбается мягко, сортируя новые расчёты в три разные группы.       — Вы уже целовались?       — Кейт! — только это успевает вырваться из его рта перед тем, как он ловит себя на мысли, что потерял дар речи.       — Что? — она делает хороший глоток какао, — Друзья должны делиться такими штуками, нет?       — Мы не будем обсуждать мою личную жизнь. — Джейс отрезает.       — Ага, значит у вас с Виктором всё же есть личная жизнь. — Кейт делает последний глоток и победно ставит чашку на столик.       — Ты просто невыносима. — Джейс проводит устало рукой по лицу.       — Говорит мне человек, который почти час распинался о том, какой Виктор талантливый, какой сообразительный, как его ум несравним, Виктор то, Виктор сё… — Кейт дразнит его и вместо того, чтобы ударить её чем-то по её глупой голове, Джейс краснеет от груди до кончиков ушей. Кейт останавливается, понимая что дело серьезнее, чем она думала. — Среди всех возможных людей — инквизитор. Ты влип, Джейс Талис.       Он садится на диван рядом с ней, роняя голову в руки.       — Я знаю, — вздыхает Джейс, наконец-то не в состоянии отрицать очевидное.       — Что собираешься делать?       — Ничего. — он поднимается и выдыхает. — Отношения помешают его карьере, и моей тоже. Для нас двоих будет лучше, если всё это окажется позади, когда придёт время.       Кейт нечего ответить. Она хлопает его по спине ободряюще, и легко поджимает губы, зная как всё это непросто.       — Должно быть это самая неприятная вещь в мире хотеть быть вместе с человеком, с которым не можешь быть.       — Есть вещи похуже. — Джейс отвечает пессимистично, и этого на него совсем не похоже.

***

      Виктор уже несколько раз оставался ночевать у него дома. И если он резал себя без ножа в первый раз, то во второй раз нож вошел так глубоко, что начал скрежетать об кости.       Джейс не слеп. Он видит, что болезнь делает с Виктором. Виктор умирает. С каждым днём он всё сильнее облокачивается на трость, даже когда надета распорка. Ему труднее стоять. Джейс уже не раз замечал, что его руки исколоты до уродливых синяков в месте, где он вкалывает себе обезболивающее. И чем хуже становится состояние Виктора, тем сильнее становятся чувства Джейса. Он ничего не может с собой поделать. Даже Химена не могла не заметить, как зажигаются его глаза, когда он рассказывает ей про Виктора. Она слишком хорошо знает Джейса, чтобы не понять, о чем на самом деле эти разговоры. Как и Кейт, она была настроена максимально критично по отношению к инквизитору, который буквально всеми возможными манипуляциями позволил себе стать значительной частью жизни её сына, и его мыслей. Но время лечит не только раны, оно позволяет рассеять сомнения тоже.       За окном заливал очередной осенний ливень. Джейс помогал ей сортировать продукты, которые она купила для него на следующую неделю. Он бы никогда не отпустил её в такую непогоду. Ему до сих пор с болью приходится смотреть на её аккуратные металлические протезы вместо пальцев. Он уже решил, что, когда начнутся снегопады, им придется договориться, что покупками в этот период займется Кейт. Она сама предложила, и это не должно стать большим одолжением, учитывая, что она так или иначе приходит в гости раз в неделю после занятий.       Химена сидит с ним на диване, и Джейс лежит на её коленях, чувствуя как слёзы сами льются с его глаз.       — Он умирает, мам, и я ничего не могу сделать. — руки аккуратно гладят его волосы, — Как я должен справится с этим.       Ей не нужно отвечать, это просто чувства, которые давно накопились, и она единственная, с кем он может позволить быть настолько ранимым. Разговоры о смерти и потери не что-то новое в их семье. Иногда Джейсу кажется, что смерть продолжает преследовать их с того самого момента, как им удалось спастись в метели. Он почти не помнит отца. Боль от его потери была ощутима для Химены, но не для Джейса. Семейный бизнес отнимал всё его время. Они почти не видели его дома, и сам Джейс был слишком маленьким, чтобы присоединиться к нему в кузнице. Несчастный случай, который его забрал, стал полной неожиданностью. У них не было возможности долго горевать. Почти сразу после недолгих поминок, мама сосредоточилась на том, чтобы их дело не прогорело.       Теперь всё было иначе. Смерть отбирает медленно и уверенно человека, которого Джейс хорошо знает; к которому успел привязаться; которого он любит по-настоящему впервые в своей жизни.       — Ты должен признаться ему в своих чувствах, Джейс. — тяжесть этих слов обрушиваются на него, как сорванное лезвие гильотины.       — Он только постарается оттолкнуть меня. Постарается уберечь… — Джейс чувствует, как все эти мысли, обреченные в слова отнимают у него возможность мыслить здраво, — И я не уверен, что не поступил бы на его месте точно так же.       — Это будет его решение. Но если случится худшее… — Химена тяжело вздыхает, это те слова, которые проще сказать знакомым, чем своему собственному ребенку, — Солнышко, есть столько вещей, которые остались несказанны между мной и твоим отцом. Когда он умер, всё, о чем я могла делать по ночам — какой глупостью было откладывать их на потом. Если я вижу Виктора таким, каким-то ты его описал, чтобы ты не сделал, пытаясь выяснить отношения между вами, это принесет ему только боль. Никто не виноват, так сложилась его судьба. — Химена знает, что она переступает черту, но продолжает тем не мене, — Ты мой ребёнок, и я переживаю только за тебя. Если Виктор умрёт, то ты должен в первую очередь подумать о том, как ты будешь жить дальше с весом принятых решений.       Джейс выдыхает тяжело. Химена права. Но он знает, что она ставит в своих решениях счастье Джейса в первую очередь, потому что любит его. Она не понимает, что Джейс любит Виктора не меньше. И он лучше вырвет себе сердце, чем заставит его страдать. Он проживёт сколько угодно долго и будет счастлив, что не станет омрачать последние дни Виктора своей привязанностью, которая действительно превратит всё только в ком мучений для них обоих.       Но то, о чем говорит Химена — это разговор о том, что Джейсу придется отпустить его. Дать ему умереть. Принять то, что болезнь неотвратима. Но ещё не готов сдаться. Пока у него есть время и силы, он будет работать над тем, чтобы спасти его. Мир науки неизведан. Сегодня-завтра могут найти решение, которое спасёт Виктора. Нет, у него нет права сдаваться.

      ***

      Зима в этом году пришла слишком рано. В квартире не горит свет. За окном вихрь ветра раздувает крупные снежинки. Он не зажег буржуйку, позволяя холоду пронизывать каждый угол комнаты. Всё внутри него словно застывший лёд. Он вспоминает мужчину в метели. Его образ смешивается с мыслями о Викторе.       Холодное синее лицо мертвеца с побелевшими глазницами оборачивается с мягкой улыбкой. Виктор протягивает синие тонкие пальцы, и зовёт Джейса отправиться вслед за ним. Где-то посреди льдов вихрь раздувает заледенелые паруса застрявшего корабля. Виктор оборачивается, улыбаясь мягко и он вдруг понимает, куда именно отправляется судно. Корабль не застрял, он стоит на приколе и ждёт своих пассажиров. Лёд под ногами начинает дрожать. И прежде, чем Джейс успевает схватиться за руку крепче, студёная вода уже прорезает его тело сотней острых игл. Он чувствует, как задыхается, как его тянет на дно. Виктор останавливается над лункой, смотрит недолго и уходит прочь.       Джейс задыхается, стискивая подушку в своих руках, ногтями впиваясь в собственную руку до боли. Стук разносится по комнате, и на дрожащих ногах он бредёт к двери. На пороге стоит Виктор. Его белое пальто слегка припорошено снегом. Он выглядит так похоже на свою версию, которая только что уводила Джейса через ледяное плато. Но на лице настоящего, живого Виктора запекся румянец, его глаза по-прежнему янтарно тёплые, он дышит и его сердце продолжает биться. Сегодня он намного меньше упирается на трость. Джейс никогда ещё не был так рад его видеть.

***

      Джейс не может даже начать описывать то, сколько боли накопилось у него под сердцем. Домашний арест только теперь начал ощущаться, как настоящее наказание. Его мир крохотный, и в нём осталось лишь несколько близких людей. Вся его реальность — это встречи с ними. Он сначала был благодарен, что может заново переосмыслить ценность многих вещей в своей жизни. Но теперь это убивает его изнутри. Он не способен представить свою гостиную без ударов трости Виктора. Он никогда не сможет спокойно смотреть на входную дверь, точно зная, что не встретит его на пороге. Их разговоры и общие вечера значат для него так много, что ему легче вырвать себе сердце, чем предположить, что ни один из них не наступит снова.       Он стоит у меловой доски, и старается не думать, что его рука уже часто замирала перед тем, как стереть часть записей, которые были оставлены рукой Виктора. Словно он стирает часть него самого, которую никогда не вернуть.       Виктор замечает за ним все странности, каждую из них. И Джейс рад, что он, скорее всего, решил, что это связанно с метелью за окном. Но Виктор не знает, что впервые за множество лет страхи прошлого уступили ужасу будущего.       Когда он соглашается остаться на ночь, Джейс втягивает его в объятие и держит так крепко, как только может. Он так рад, что у него есть причина. Что Виктор не станет искать в этой слабости ничего больше, кроме попытки Джейса справиться с паникой, пока сам Джейс хочет кричать во весь голос от всей нестерпимой агонии ужаса, которая разрывает его разум изнутри.       Водка действует на него почти мгновенно, но он старается не подавать виду. Он рад, что алкоголь всегда толкал его в сторону безрассудного веселья, а не в грусть, поэтому большая часть вечера проходит вполне сносно.       Джейс не знает, что на него находит, когда они поднимают разговор об их прошлых отношениях, но это помогает ему успокоится. Что бы ни было, у Виктора была жизнь за плечами, и он с прекрасной выдержкой стоит на краю безысходности. Джейс редко находит людей, который ему нравятся, но привязывается к ним очень крепко. Так крепко, что чувства затмевают рассудок.       Они оба справляются с болезнью Виктора, каждый по-своему. Джейс не может винить себя — за его плечами только полгода после принятия всей ситуации. У Виктора была вся жизнь. Жалость и страдания Джейса не помогут ему. Он оставит их на потом. Пока они вместе, он будет стараться учится у Виктора продолжать брать у жизни моменты счастья, несмотря ни на что.       — Джейс, ложись со мной. — позади слышен голос Виктора, и только в этот момент Джейс понимает, что уже несколько минут недвижимо стоит погруженный в свои мысли.       Виктор уже снял распорку и облокачивается слегка на трость, придерживая себя дополнительно рукой о дверной косяк. На внутренней стороне его локтя кошмарным тёмным пятном разливается синяк от уколов, скорее всего разлитая от инъекций под кожу кровь. Но в остальном он выглядит здоровым и в хорошем настроении. От него всё ещё легко пахнет алкоголем, когда Джейс притягивает его к себе со всей нежностью и любовью, которая у него есть.       Постель принимает их, как давно знакомых любовников. Если Джейс сейчас повернется к нему, то всё произойдёт и никто из них не станет ни о чем жалеть.       Рука Виктора ложится между его лопаток, и он не может сдержать дрожь удовольствия. Такое крохотное прикосновение, и он почти сразу сходит с ума.       — Джейс… повернись ко мне. — шепчет он тихо.       Джейс зачем-то симулирует смущение, и собственную растерянность. Будто бы они оба пока не готовы справится с правдой их отношений. Будто бы им ещё нужен крючок, за который они будут цепляться после, объясняя всё произошедшее алкоголем и стечением обстоятельств.       Он держит их вместе, крепко сжимая Виктора в своих руках, наслаждение толчками растекаются по телу. Он бы хотел быть так всегда, он хотел бы, чтобы это никогда не заканчивалось.       И когда собственный оргазм накрывает его, в пылу этого ощущения он клянется себе в том, что это последний раз, когда он прятал своё намерение за обстоятельствами.       Он хочет быть с ним наяву, во сне, в постели. Он хочет его целиком. Ему никогда не будет достаточно ни его ума, ни доброты, ни силы.       Даже если он не поверит его признанию в любви, даже если не хочет их слышать. Помимо слов есть столько разных способов. И он собирается эгоистично воспользоваться ими всеми. Виктор       За окном белеет день. Значит уже достаточно поздно, и он проспал половину своих дел. С другой стороны, после снегопада едва ли кто-то доставляет почту или потребует срочно вмешательства инквизитора. Руки Джейса по-прежнему обхватывают его из-за спины.       Виктор медленно оборачивается в его руках так, чтобы оказаться лицом к лицу. Джейс по-прежнему не открывает глаза, когда легко притягивает его ближе к себе.       Волосы Джейса сильно отросли за это время, и теперь они густой копной разбросаны на подушке. Ему идёт его короткая борода. Виктору так хочется прикоснуться к шраму у него на брови. Ещё больше ему хочется поцеловать его, попробовать эти губы на вкус, впиться зубами. Виктор тяжело выдыхает, пытаясь не сходить с ума сразу с утра пораньше. Но ему едва это удается, учитывая что к его бедру крепко прижато горячее возбуждение Джейса.       Его охровый сонный взгляд слегка блуждает по лицу Виктора, он мягко улыбается, расслабленно поглаживая ладонью низ спины.       — Мм, доброе утро. — сонно шепчет Джейс.       — Доброе утро. — отвечает Виктор, но его мысли уже совсем далеко.       Рука сама сползает вниз между ними. И Джейс легко останавливает его, держа за предплечье.       — Я возбуждаюсь уж от того, что ты просто дышишь. — Джейс аккуратно потирает большим пальцем между лопаток, продолжая хриплым от сна голосом, — Нам придется жить в кровати и забросить исследования, чтобы приблизится к моменту, когда я смогу начать себя контролировать.       Он всё ещё очень сонный, и Виктор понимает, что может быть он даже не осознаёт, что именно сейчас сказал вслух.       Одеяло тут же слетает с них обоих, Виктор резко стягивает с него пижамные штаны и брюки до щиколоток. На секунду он замирает, чтобы полюбоваться красотой, которую из себя представляет идеальное тело Джейса. Но правда в том, что Джейс смотрит на него со странной смесью шока и удивления, и Виктор слишком заинтересован в том, чтобы углубить это удивление даже больше.       Его член действительно великоват, но не настолько непропорционально угрожающе, как это можно было бы себе представить. Виктор берет его в руку, проскальзывая легким движением сверху вниз. Предвкушение почти затмевает все мысли. Он уже взвинчен до предела только от одной идеи. Образы того, что он собирается сделать с ним, возникает в голове, и его рот слегка наполняется слюной. Они встречаются ещё раз взглядом с Джейсом.       — Виктор, что ты… — успевает он спросить, перед тем как Виктор кончиком языка аккуратно слизывает каплю предэякулята, — Ах…       И после этого легкого стона он тут же буквально набрасывается ртом, довольно выдыхая от облегчения, позволяя себе наращивать темп и стараться взять в рот как можно больше.       — Боже, ах… Господи… — вырываются несвязным потоком слова из уст Джейса, — Боже… Что ты… Как ты… Ха.       Виктор делает ещё пару хороших движений навстречу, но потом позволяет себе наконец-то оторваться и встретиться взглядом с Джейсом. Его взгляд до тошноты влюбленный и полный самого чистого восхищения. Его широкая теплая ладонь тут же ласково касается его щеки.       — Боже… — выдыхает Джейс, прикрывая глаза.       — Можно просто Виктор, — он хитро улыбается, когда видит крохотный оттенок замешательства в густом омуте беспамятного наслаждения, в котором сейчас купается Джейс.       Виктор снова берёт его в рот, глубже и быстрее, помогая себе рукой. Стараясь взять в рот как можно больше, вырвать из уст Джейса намеки на слова и полностью заменить их умопомрачительно громкими стонами. И Джейс такой послушный. Он справляется с поставленной задачей очень быстро. Виктор буквально мычит от удовольствия, проскальзывая языком по уздечке, дразня вокруг головки, позволяя себе растворяться и терять собственный поток мыслей в однотонных быстрых движениях, в скользком чувстве наполненности, в тяжести и тепле, которое теперь соединяет их настолько откровенно и бесстыдно.       Пальцы Джейса закапываются ему в волосы, его вторая ладонь слегка направляет их общие движения. Джейс практически судорожно толкается ему навстречу. Это смешанные тяжелые влажные звуки стонов. Виктор чувствует, как по его подбородку стекает потоком слюна, как ему труднее совладать с дыханием, но они оба знают, что Джейс близко. Его тело буквально наливается напряженной крупной дрожью,       — Вик, я… — он пытается сдержать стон, чтобы договорить, но Виктор не даёт ему.       Виктор наблюдает за ним из-под опущенных ресниц, впитывая каждую маленькую деталь. Ещё пару хороших толчков Джейса. Их руки сами находят друга. Джейс сжимает его пальцы крепко, как только может, пока всё его тело бьётся от ударов оргазма. Виктор сам кончил у себя в голове уже несколько раз. Солоноватый вязкий вкус на языке, пульсация от идущих следом небольших толчков, стоны Джейса, смятая влажная простынь под ним — всё внутри Виктора горит огнём от собственного возбуждения, но в то же время он чувствует самый содержательный, физически ощутимый покой внутри себя.       Он держит его ещё у себя во рту немного, и потом аккуратно разделяет их. Джейс лежит перед ним не в состоянии ни пошевелиться, ни собрать мысли. Он только протирает лицо руками и старается не вздрагивать от кошмарной чувствительности после оргазма.       Виктор улыбается расслаблено, наблюдая со стороны. Уже скорое они снова в объятиях, пальцы Джейса почти привычно проходятся по длине Виктора, распределяя натёкшую смазку по стволу.       — Садись сверху, — его шепот обжигает возле уха.       — Я хочу кончить от твоей руки, — Виктор крепче хватается руками вокруг широкой шеи.       — Нечестно, — шепчет он почти обиженно, зарываясь в кудри у шеи, продолжая ласкать его теперь двумя руками одновременно.       — Угу, — соглашается Виктор, прижимаясь щекой к коричневым густым волосам и вдыхая их аромат.       В руках Джейса тепло и надежно. Постель всё ещё мягкая. За окном всё укрыто громоздким покрывалом снега, пока в комнате разливается густое тепло. Предрождественские колокола бьют полдень в самый момент, когда Виктор рассыпается негромким, но абсолютно восхитительным оргазмом.

***

      Им даже не нужно обсуждать очевидное. Виктор не собирается ни под каким предлогом сегодня покидать эту квартиру. Они по очереди принимают душ. Легкий завтрак смешивается с многозначительными переглядками, счастливыми улыбками и глупыми смешками. Они не могут оторвать ни взгляда, не избежать легких прикосновений. Если так ощущается счастье и любовь, то Виктор готов пройти сотни раз все испытания своей жизни, чтобы снова и снова оказываться на этой кухне.       Когда с завтраком покончено, тарелки и чашки влажной белизной остаются сохнуть на полотенце, Джейс просит Виктора пойти с ним.       — Это подарок… — он объясняет, — Он не совсем готов, но ты поймёшь, когда увидишь.       Джейс немного держит его за руку, не решаясь отпустить сразу, но потом достаёт из выдвижного ящика смотанные в рулоны большие чертежи. Они вместе разматывают их, прикрепляя к доске кнопками.       С расстояния становится ясно, что мерки, которые снимал Джейс не совсем для корсета. Точнее это корсет, конечно. Но не только. Это сложный поддерживающий механизм, для установки которого понадобится операция для спины. Виктор не может сказать, что он не чувствует тревогу от того, насколько гротескно всё это выглядит, даже в форме концепта. Но это хорошее решение. Единственное действенное. Если бы у него было меньше работы, то он бы пришел точно к такому же.       Виктор чувствует, как слёзы наполняют его глаза. Он не знает почему.       — Я знаю, что это выглядит немного… э… не так, как хотелось бы. Но я не уверен, что в моих силах придумать что-то лучше. — Джейс всё ещё разглядывает чертежи перед ними, не зная, что слёзы стекают по щекам Виктора, — Но мы всегда можем сделать это временным решением, пока не придумаем что-то лучше. Что скажешь, Ви?       Джейс наконец-то встречается с ним взглядом, ожидая ответа. Он замирает, словно ужаленный странным чувством вины. И пока все шестеренки в его голове не сложатся в поток из: «Вик, мы можем придумать что-то другое, если тебе не нравится», «Тебе не обязательно соглашаться!», «Прости, я не хотел тебе напоминать о твоей болезни» и прочее, прочее в стиле Джейса Талиса, Виктор притягивает его к себе за локоть и заводит пальцы в локоны, вовлекая в поцелуй.       Джейс не сразу понимает, что именно происходит, но уже через секунду он возвращает поцелуй с той же нежностью. Тёплые мягкие губы, такие же теплые и мягкие, как вся душа Джейса. Виктор готов поклясться, что он никогда не чувствовал ничего подобного.       Они стоят посреди комнаты обнявшись легко.       — Это самый лучший подарок. — отвечает Виктор, пока шершавые горячие пальцы Джейса осторожно стирают слёзы с щек, — Спасибо.       — Не за что. — Джейс держит его в своих руках, словно ценность. — Вик, — его голос становится грубее, ладонь застывает у щеки, — Я знаю всё, что ты можешь сказать о нас… об этом. Я ни о чем не прошу тебя. Я приму всё, не буду ни с чем спорить, но позволь… — он подносит к губам истерзанную уколами внутреннюю часть его руки, и невесомо целует в крохотном месте, где синяк слегка начал заживать, — Позволь мне беспокоиться о тебе.       Слёзы снова комом стают в горле. Почему ему так тяжело справиться с этим? Его никто никогда ещё так не любил. Никогда. И он даже не заслуживает эту любовь, не после того, через что прошел Джейс из-за него. Их второй поцелуй более настойчивый: острая соль слёз и сладость забвения.       Виктор упирается спиной об письменный стол, и Джейс легко подсаживает его, чтобы он уместился на столешнице. Он становится на колени перед ним, оставляя пальцы на резинке у пояса. Он спрашивает только одним взглядом, может ли он. Виктор кивает.       Джейс медленно стягивает с него тонкие пижамные штаны. Каждое его движение вдумчивое и пронизанное нежностью. Он аккуратно откладывает их в сторону. Его губы снова проходятся от лодыжки к бедру Виктора поцелуями, но в этот раз в этом нет и намека на издевку, только любовь.       Он прикасается к нему, почти как к святыне, отдавая всего себя каждому моменту. Его губы аккуратно расцеловывают возбуждение Виктора, дразняще, но так сладко. Когда его губы всё же смыкаются вокруг него, то ему хочется сжаться внутри этого чувства, вместить всего себя внутрь этого тепла, быть одновременно ничем и всем одновременно.       Богу не повезло, что Джейс Талис не любит его, потому что, то, как любит Джейс достойно возведения жертвенных алтарей. То, как любит Джейс Талис должно стать новой религией.       — Джейс… Ах… — собственный голос едва ли доходит до него через густую дымку, — Джейс…       Ему не нужно много времени, чтобы кончить. И когда он приходит в себя, Джейс лежит у него на бёдрах, рассеянно поглаживая кончиками пальцев заднюю часть икры. Они встречаются взглядом. Виктор проводит подушечкой большого пальца по небольшому шраму у брови, и от осознания того, что ему теперь позволено это делать сколько ему хочется — в груди разливается тепло.