Lux Aeterna

Виктор       За последние дни у него накопилось много работы. И теперь, когда он уже месяц проводит почти все свои свободные вечера, докручивая провода на катушках и расписывая новые чертежи электрических схем, основная бумажная работа инквизитора осталось заброшенной в далёкий угол.       Разбираться в жалобах священников друг на друга, вчитываться в неграмотно записанные допросы. Он должен попросить Скай сортировать его почту более тщательно, потому что это перестаёт быть смешным.       Тем не менее в последние дни у него вышло достаточно неплохо справиться со многими торчащими тут и там неоконченными делами. Ему даже пришлось посетить несколько Пилтоверских вечеринок. Публика вовсю заинтересована Джейсом, и Виктору нравится подогревать их интерес даже сильнее, оставляя крючки тут и там. Он рад, что позиция человека церкви позволяет ему под уместным предлогом покинуть светские собрания раньше, чем они перестанут быть полезными и начнут утомлять бесполезной болтовнёй и интригами.       Прокурор Сало по-прежнему торчит, как палка среди скошенного поля. Виктор уверен, что он может попросить Силко устроить ему небольшую порцию холодного душа. Если они играют в эти игры, то Виктор тоже не прочь требовать ответные услуги.       В комнату входит Синджед. Его манера держать себя безупречна, как и всегда: спокойствие и собранность.       — Ваше Преподобие.       — Доктор Синджед, — Виктор откладывает бумаги в сторону, — С чем вы пришли?       — Я только хотел пополнить ваши запасы обезболивающего.       Мужчина ставит прямо на стол небольшой медицинский чемоданчик, вместе с ампулами он так же передаёт Виктору письмо от Силко.       — Давно вы знакомы с Оком Зауна?       — Медицина трудная наука. — Виктор понимает, что такими вопросами он ничего не добьётся.       — Всё это время ты процветал, отбирая у Зауна и пользуясь добротой Хаймердингера.       — Доброта ни при чем.       — Потрудись тогда объясниться, Синджед. — Виктор чувствует, как злость переполняет его, — По твоей вине, Око Зауна теперь влезает в дела церкви, и угрожает моей репутации.       — Хаймердингер… — Синджед отодвигает стул, присаживаясь рядом, — Он всегда проявлял внимание к науке. Когда мы встретились, он был моложе и его только назначили инквизитором Пилтовера. Мы быстро нашли общий язык. Но спустя время я понял, что некоторые умы просто не готовы смириться с логикой правды.       — И в чем же была твоя правда?              — В том же, в чем и ваша. Предрассудки и мораль не ведут к прогрессу. Всё, что эволюционирует в мире, эволюционирует вопреки, а не благодаря. Сама природа любого прогресса — противопоставление, конфликт, состязание. — Синджед впервые выглядит человек, чей огонь к своему делу горит, — Хаймердингер был увлечен моими идеями, пока не узнал, что для значительных шагов на пути к улучшениям нужны жертвы.       — Жертвы?       — Моих пациентов ждала смерть в любом из исходов, но был шанс. Этот шанс может быть не для них, но для других в будущем. — Синджед собирает руки в замок, — Серость. Причина твоей болезни. Чума, которая разъедает Нижний город. Хаймердингер знал о ней, но это было будто бы было ниже его достоинства даже позволить себе задуматься о ней.       — И что же ты?       — Я бывал в Нижнем городе, я знаю этих людей. Я знал и ваших родителей. Мне жаль, что они оказались между двух огней. Вы не помните, но мы встречались с вами и раньше, когда вы были младше и только заболели. — Синжед сложил пальцы, — После всей заварушки. Наши пути с Хаймердингером разошлись. Я остался в Нижнем городе, оперируя и вставляя кости бессонными неделями, спасая кого возможно. — Синджед встаёт и подходит к окну, с которого открывается вид на улицы Пилтовера, — Я никогда не был за его спиной. Хаймердингер считал, что нашел в вас своего протеже. Хотел потешить своё эго. Но вы болели, и тогда он связался со мной. В то время, я уже давно обосновался в самых дебрях Нижнего города, позволяя себе свободно экспериментировать над формулами, не обременённый правилами академии.       — Он попросил тебя о помощи. Помочь вылечить мою болезнь, — многое становилось на свои места.       — Да.       — И пообещал что-то взамен, от чего ты не смог отказаться? — Виктор начинает понимать всю логику за событиями своей жизни.       — Я согласился не из-за денег… Не только из-за денег. — Синджед обернулся, — Я надеялся, что однажды придет день, как сегодня. И я смогу убедить вас выбрать правильную сторону.       — Все эти разговоры о науке, об исследованиях, твои книги? Ты готовил меня, Синджед? Всё это время?              — Одной подготовки недостаточно. Нужно было ваше искреннее желание изменить мир. Ваша способность видеть недостатки того, как устроены нынешние порядки. И мне не пришлось делать ничего. Крепкому уму всегда достаётся правда в самом её неутешительном надрезе.       — Я не собираюсь подыгрывать твоим рассуждениями. Я умираю, Синджед. Меня интересуют результаты, а не мораль, которая стоит за ними.       — И всё же. Вы столько искали своего ученого, и нашли не в каком-то отдаленном закутке, а в городе, с которого всё началось. В городе, с которым вы связаны.       — Было бы странно не найти хорошего ученного в одном из самых богатых городов провинции, доктор.       — Я верю в то, что Силко способен помочь. Но если вы придумаете как сделать мир лучше, не пользуясь его услугами, я всегда рад оставаться на вашей стороне.       — И как мне доверять тебе, зная что ты шпионишь для Ока Зауна?       — Люди не доверяют другим, потому что людям можно верить. Люди доверяют другим, потому что иначе нам не на кого было бы положиться.       Виктор долго молчит, раздумывая над словами, а потом наконец-то распечатывает конверт.       — Силко не предлагает имена для комитета, он хочет предложить мне своих головорезов, чтобы они стали моей личной стражей. — Виктор раздумывает, что компания заунитских шпионов на хвосте — это последнее, что ему нужно. Силко должно быть глуп, если надеется получить согласие, — Передай Силко, что мне нужен компромат на Сало, и пусть он поторопится со списком.       Когда придёт время, Виктор найдёт способ скинуть Силко с их хвоста, но пока что он рад, что им хватает собственных средств и сил, чтобы добиваться небольших успехов. Первая ночь, когда Виктор ночует у Джейса.       На доске в комнате развешены письма с расчётами и предложениями от других ученых. Тех, что согласились помочь. Джейс пропускает ток через машину, но ему абсолютно не нравятся цифры, которые он получает на выходе.       — По-прежнему недостаточно мощности. — хмыкает он себе под нос.       Виктор сидит на кресле, которое предусмотрительно набито до отказа подушками. Его глаза давно слипаются из-за усталости, и если он сейчас же не попробует добраться домой, то ему придется ночевать у Джейса, что крайне плохая идея. Скай сильно расстраивается, если он задерживается. Она в последнее время много размышляет над своими проектами, но не может перестать думать о патронаже Виктора, как о личной обязанности.       Если бы только Виктор мог чаще появляться в этой квартире. Двух раз в неделю критически недостаточно, и хотя многие расчёты он составляет дома после работы, ему часто не хватает быстрого совета или вопроса, который занял бы несколько минут. Вместо этого ему приходится ждать несколько дней, чтобы узнать, что часть этого расчёта выпала из-за смены деталей.       Он мог пренебречь своими предрассудками, и начать посещать Виктора в дни, которые не назначены судом. «Черт, если он знал бы, что дела между ними пойдут так хорошо, он бы поставил себе хотя бы три посещения». Но Силко прав. Он слишком очевиден в своей привязанности, и он даже не может врать, что это платоническое чувство. Джейс отобрал у них, в ту злополучную ночь, их шанс смотреть друг на друга, только как на эффективное столкновение двух разумов.       Поэтому сидя в комфортном мягком кресле, наблюдая за Джейсом со стороны, он не может не думать о том, как он бы выглядел сейчас без одежды. Как он отреагирует, если Виктор первый решит толкнуть его в сторону близости. Будет ли ошарашен или сразу поглощен желанием?       Джейс до сих пор не знает, что Виктор унёс собой его вещи. И он не собирается ему говорить. Прошло столько времени, что это признание кажется теперь каким-то особенно жутким и смущающим.       — Виктор, ты должен поспать. Можешь лечь в моей кровати, — говорит Джейс между прочим, — Твоя спина не переживёт сон в кресле.       — Где тогда ты будешь спать?       — Я не собираюсь ложиться, — Джейс объясняет, — Ты приходишь только вечерами, и после твоего ухода мне обычно нужно о стольких вещах подумать, перебрать все теории и расчёты заново, поэтому я сбил себе график… — он пожимает плечами.       И это хорошая идея. Виктор не может ничего сказать против. Он так устал и даже небольшая поездка в экипаже способна превратить сегодняшний отдых в ещё один фестиваль боли.       — Это была бы хорошая идея. — Виктор соглашается, — Если это не будет слишком большим одолжением.       — Ты можешь взять в моем шкафу одну из футболок, если тебе нужна пижама. — кидает Джейс тут же простую фразу, не требующую дополнительных разъяснений, возвращаясь к расчётам.       Виктор рад, что Джейс сейчас не видит, как краска заливает ему лицо. Виктор может думал бы о том, как волнующе возвращаться в постель, в которой он лишился девственности и как вся она пахнет Джейсом, но он сильно устал. Достаточно и того, что он может наконец-то провалиться в темноту и отдохнуть.       Он не надевает футболку Джейса, оставаясь в одном лишь нижнем белье и проскальзывает под одеяло. В кровати Джейса достаточно уютно, даже не смотря на то, что в центре матраса явно чувствуется продавленность от его огромного веса. Виктор вмещается внутри ложбинки, как в коконе. На подушке слышен запах лосьона с хвоей и Виктор глубоко его вдыхает, глупо улыбаясь тому, как быстро можно привыкнуть к хорошему.

Вторая ночь, когда Виктор ночует у Джейса.       Ноябрьские ливни абсолютно невыносимы в Пилтовере. Близость к морю даёт о себе знать. Небо всю осень, как взбитая вата припыленная слоем синеватого пороха. В эту ночь ливень смешался с градом и штормовым ветром, и по окнам ощутимо стучат крохотные льдинки. Звук такой мощный, что даже трудно поверить, что стекло выдержит очередной приступ непогоды.       Виктор с сожалением понимает, что все те прекрасные дни самообладания, когда он сонный заставлял себя отправиться спать в собственную кровать вынуждены прерваться. Джейс тоже это знает. Чтобы немного скрасить вечер, они включили граммофон и стараются отвлечься крепко сваренным кофе.       — Может быть, когда мы закончим с кофе, дождь успеет прекратиться, — Джейс вздыхает, — Я не могу даже начать собирать мысли в таком шуме. Как твоя работа?       — Последнее, о чем я хочу говорить, если честно, — Виктор подгибает ноги под себя. Новый диван в гостиной Джейс большой и комфортный. Виктор старается не думать, что Джейс старался подобрать именно тот, который подходит под потребности Виктора. — Мой экипаж почти застрял в соседней деревушке, в которой я инструктировал нового священника. Если бы только одной работы в суде было мало, Хаймердингер решил, что я должен больше уделять внимание мелким чинам, чтобы они не теряли хватки.       — Могу представить.       Между ними воцаряется неловкая пауза. Джейс долго держит свою чашку у губ, но потом решается спросить.       — Я бы хотел снять мерки с тебя. — Джейс слегка краснеет, — У меня есть идея насчёт улучшения поддержки, и я думаю я смог бы уделить свободное время ручному труду. Это всегда помогает мне собрать мысли в кучу.       Виктор соглашается. И к своему удивлению снятие мерок не касается его ноги. Джейс аккуратно заводить ленту поочередно у груди, талии, бедер. Корсет — понимает он.       Град только усиливается, и когда Джейс предлагает заночевать у него, Виктор немного спорит и соглашается. Трудно не заметить, как Джейс рад. Они стоят в ванной, и он показывает на новенький набор личной гигиены и аккуратное сложенное махровое полотенце.       — Я подумал, что раз ты иногда остаешься с ночёвками, у тебя должно быть хотя бы небольшое подобие комфорта.       Они проходят в спальню, и Джейс выкладывает из шкафа пижаму. Он густо краснеет, и ему на самом деле не стоит ничего объяснять. Виктор берёт пижаму в руки и благодарит Джейса, легко окидывая его почти безоружно мягким взглядом.       — Я хочу перестелить постель, — Джейс объясняет, — Ты пока можешь принять душ, если хочешь. Или подождать в гостиной?       — Я приму душ.       — Договорились. — Джейс немного сжимает ладонь, пытаясь выдавить ещё пару слов, но вместо этого выдаёт неловкое, — Тогда до встречи?       Виктор улыбается глупо.       — Я скоро.              Правда в том, что они выпили слишком много кофе. Виктору некуда деваться, как переждать непогоду в чужом доме, но оба они абсолютно не хотят спать. Джейс выключает граммофон и садится на диван с гитарой.       — Я давно не перебирал струны, поэтому не жди ничего особенного.       Он ничего не ждёт, но это лучший вечер в его жизни. Поленья сгорают в буржуйке. Они сидят в пижамах на мягком диване, пока за окном шторм разносит беспокойный холод и треск льда. Звуки струн намного красивее, когда ты слышишь их в живую.       Лицо Джейса расслабленное и сосредоточенное, его массивные пальцы с необычайной ловкостью справляются с ладами и переборами струн. У него приятный голос. И если бы у Виктора не было шанса влюбиться раньше, то он влюбился бы снова. Ему хочется протянуть руку, сорвать с его губ слова песен, заставить эти руки так же умело добывать ноты из его собственного тела.       Воздух такой густой между ними, что его можно резать. И оба они предпочитают верить, что печка просто слишком жарко натоплена. Что учащенное сердцебиение из-за выпитого кофе. Что оба они расслаблены и тонут в ощущении комфорта, потому что уже ночь и время ко сну. У них столько утешающих оправданий. Третья ночь, когда Виктор ночует у Джейса.       Зима в Пилтовере странная пора. Месяцы сухой холодной брусчатки, а потом неделя невыносимых снегопадов. Он уже хочет отменить встречу, наблюдая за тем, как метель укрывает тонким слоем улицы, но желание увидеть Джейса сильнее. Виктор стряхивает с себя снег перед тем, как зайти на порог.       Джейс много говорит о расчётах, но все его мысли постоянно прерываются и путаются. Он совсем не похож на себя, и Виктора это беспокоит больше всего.       — Джейс, что-то не так? — Виктор аккуратно касается его плеча, и встречается с парой напуганных глаз, — Ты ведешь себя странно.       — Просто, погода… — Джейс нервно сглатывает ком, — Ты читал мой дневник… Метель. Она всегда возвращает меня в тот день, и я немного теряю контроль. — Джейс выглядит смущенным, — Тебе не о чем беспокоиться.       — Как скажешь, — Виктор всё ещё обеспокоен, но не настаивает на своей помощи или поддержке.       И всё же никакого дела не выходит. Всё время, пока они стоят у доски с мелом в руках, пытаясь выстроить новые схемы и рассчитать мощности, взгляд Джейса соскальзывает и он тонет в своих мыслях, не в состоянии оторваться от пурги за окном.       — Джейс, посмотри на меня. — мягко просит Виктор.       — Ты останешься сегодня ночевать? — Джейс нервно хватается за его руку, почти не сдерживая ужаса во взгляде. Уже в следующую минуту он знает, что именно вырвалось из его рта, — Я имею ввиду погода… и… уже поздно. Я…       — Я останусь. — Виктор легко улыбается, и надеется, что этого будет достаточно.       Объятия, в которые втягивает его Джейс, заставляют Виктора потерять чувство собственного тела и времени. Он старается повторять только одну фразу. «Это только сегодня. Только сейчас. Это ничего не значит».       — Спасибо, — шепчет Джейс.       Они откладывают работу. И чтобы отвлечь Джейса от вьюги, Виктор зовёт его с собой на кухню. И пока готовит свой фирменный томатный суп с гренками, рассказывает Джейсу истории из своего детства в монастыре.       — И таким образом, из меня не вышло хориста. Они выгнали меня прямо во время выступления. — Виктор улыбается неловко, когда слышит смех Джейса.       Тарелки налиты супом почти до краёв и Виктор объясняет, что самое весёлое в этом супе постараться оставить одежду чистой, пока его ешь. Джейс достаёт из нижнего ящика бутылку с прозрачной жидкостью.       — Не смотри на меня так, в моей семье это небольшая зимняя традиция — есть горячий суп, запивая чем-то крепким.       — Это водка?       — Эм нет, не совсем… Это вроде семейного рецепта. — Джейс слегка краснеет, — Ты не обязан. Я, просто, знаешь… я хотел бы уснуть без кошмаров, и обычно мне это помогает.       — Что ж, получается, почти что коктейль из томатного сока и водки, который подают в Пилтовере.       — Да, небольшое культурное заимствование из обычаев Нижнего города.       Они выпивают буквально пару рюмок. И Виктор должен признаться, что будучи слегка хмельным вкус супа становится даже лучше.       Когда тарелки вымыты и остатки супа спрятаны в прохладную коморку для продуктов, вечер ощущается заново найденным. Они падают на диван. Граммофон снова наигрывает какие-то мелодии. И Виктор начинает думать, что его отношение к самым счастливым дням в жизни слегка поверхностное, потому что с каждой их встречей они быстро начинают подменять друг друга на посту.       Джейс держит чашку с чаем в руке. На столе лежат остатки рулета и сыра. Зеленая доска с белыми цифрами расчётов нависает над ними без особого обвинительного тона. Джейс делает свой глоток и задаёт вопрос, который наверно ему никогда не пришло в голову задать трезвым.       — Ты сказал, что я не первый мужчина в твоей постели… — он сразу же жалеет, что слова вырвались из его рта, — Прости… я просто выпил…       — Ничего страшного. Когда-то мы должны были начать этот разговор.       — Ты действительно не против?.. Я не хочу… — Джейс даже не знает, что именно он не хочет, — Ты не должен отвечать, если не хочешь.       — Это одна из историй, которая касается моих дней в монастыре, — Виктор объясняет, — Поэтому мне легко об этом говорить.       — Ты был влюблён? — сразу вспыхивает интересом Джейс.       — Когда ты молод, трудно определить, где любовь, а где рассерженное тело, требующее своё.       Джейс кивает понимающе.       — Нам было шестнадцать, и всё ощущалось так словно только так и должно быть. Мы не перешли черту, как ты уже знаешь, — Виктор слегка даёт ухмылке прикоснуться к своим губам, — Но… даже без этого в этом была своя прелесть.       — А после? — Джейс старается ухватиться за капли информации, которых ему не достаёт для полной картины.       — После никого не было.       — Стой, ты хочешь сказать… — Джейс отличный математик, и ему не нужно много сил, чтобы посчитать такие крохотные числа.       — Восемь лет. — Виктор улыбается так словно, это хорошая шутка. — Что насчёт тебя, Джейс Талис? Правда за правду.       — Последний раз до те… Последний раз был три года назад. — говорит он честно.       — Я так полагаю, все они были девушками? — Виктор чувствует, что он зря продолжает разговор, но ему хочется тоже немного своего личного самодовольства. Джейс знает, что он его первый мужчина после восьми лет. Виктор хочет узнать, что он первый мужчина в его постели.       — Это то, что ты обо мне думаешь? — Джейс усаживается удобнее на диване, рассматривая Виктора с интересом.       — Я ценю вкус исследования.       — Нет, был и парень. — Джейс слегка сомневается, что он должен точно сказать, — Но это было вроде эксперимента. Совсем не похоже на то, что было между… — Он застывает на полуслове, не зная может ли он говорить об этом так прямо, нарушая их статус-кво.       — Не думай об этом, как о чем-то плохом. Никто не умер.       — Вот уж хорошая новость, — смеется Джейс, почти нервно. — Знаешь… я, наверно, должен тебе признаться в кое-чем.       — Надеюсь, это не признание в любви. — Виктор старается звучать, как можно саркастичнее, но это только самая бесполезная в мире попытка скрыть собственное смущение.       — Это хуже. — Джейс хорошо держится, учитывая контекст их разговора. — Я не могу отделаться от чувства, что та ночь хоть как-то связанна с тобой.       Это действительно хуже. Он бы легче перенес признание в любви, чем полное отрицание своего участия в лучшем сексе в своей жизни.       — Я знаю, что это был ты, но в то же время… — Джейс вроде теряется в своих мыслях на минутку, — Я не знал тебя достаточно. Ты был чужим человеком, который ворвался в мою жизнь и принёс собой хаос… Теперь всё иначе. Я хочу, чтобы ты это знал.       — Ты не должен об этом больше думать. Что было, то прошло. Я рад, что наша работа продвигается.       Они прекрасно сошлись бы на этих последних фразах и легли спать, если бы у Виктора было бы что-то лучше в голове, чем постоянный поток воспоминаний и три месяца воздержания.       Они поговорили о письмах, посмеялись с нескольких глупых шуток. Убрали в гостиной, и когда пижамы были надеты. Виктор увидел, как Джейс стоит посреди темной комнаты, снова поглощённый завихрением метели за окном. Ему не хватило сердца оставить его ночевать в просторной гостиной, где гудение ветра за окном ощущается, как угроза, даже для человека, у которого нет травмы.       — Джейс, ложись со мной. — Виктор зовёт его, стоя у входа в спальню.       И Джейс действительно делает шаг навстречу. Выражение его лица сложное, словно он понимает, какие последствие их ждут, окажись они в одной кровати, но потакает своему желанию всё равно. Он застывает в проходе, вовлекая Виктора в ещё одни объятия, в этот раз куда нежнее и мягче.       В постели слишком уютно, и они слишком устали, но никто из них не может внутри себя спорить с тем, что они переступили грань, лед трескается и скоро им придется разбираться с тем, как одна ночь превратиться во что-то мучительно тяжелое и довлеющее над ними.       И если они оба это понимают, то на самом деле не за чем откладывать неизбежное.       Виктор проводит рукой по тёплой спине, и Джейс практически дрожит от одного этого прикосновения. Это ощущается опьяняюще хорошо.       — Джейс… повернись ко мне. — зовёт его Виктор.       Он оборачивается, и хоть глаза ещё не привыкли к темноте и разглядеть что-то почти невозможно, Виктор готов поклясться, что он смущен до красноты на щеках.       — Виктор… я… просто ты рядом, и я… — Джейс выдыхает, и Виктор берёт его руку и кладёт на собственное возбуждение, — А… Ох…       — Позволь мне.       Их пижамные штаны и белье без труда соскальзывают, и Виктор берёт их обоих в свою руку. От одного только понимания насколько реальный и ощутимый голод терзал их всё это время, почти сводит внутренности от желания.       Они часто дышат, и хватаются друг за друга, скользя в руке Виктора от ужасного количества смазки. И когда они близко, Джейс сжимает их так крепко вместе, не оставляя воздуха в легких, не оставляя пространства для мыслей. Виктор чувствует, как его собственные зубы цепляются за плечо через ткань футболки, как движение его руки становится рассеянным и неровным. И тогда большая рука Джейса накрывает их, подхватывая на последних аккордах. Его огромная ладонь держит его за талию. Когда Виктор кончает, то отрывается от плеча и стонет слишком громко, прямо возле уха Джейса. Не проходит и секунды, как глухой грудной стон Джейса вибрацией расходится у шеи Виктора.       И только в этот момент они понимают, что им придется спать с мокрым пятном между ними, но плевать. Это слишком хорошо. Это реально. Это действительно произошло. Этого достаточно. Это больше, чем можно просить.       Виктор стягивает с себя футболку и подкладывает под них. Она настолько широкая, что им приходит поднимать бёдра, чтобы расправить ткань. Джейс укладывает их так, чтобы Виктор оказался в тёплом коконе, целуя легко за ухом и волосы на макушке.