Lux Aeterna

Джейс              — Я помешал вам, Джейс? — спрашивает тихий спокойный голос позади.       Этот голос, словно зажженный фитиль на бочке с порохом. Он ощущает, как ярость тут же заливает всё его тело. Шаги приближаются к нему, и когда фигура инквизитора оказывается в достижимой близости, Джейс хватает в одну руку нож, а второй удерживает Виктора на месте.       — Вы как раз вовремя, Ваше Преподобие. — Инквизитор тут же старается вырваться, но ему просто не хватает сил. Джейс понимает, что Виктор напуган, но ему всё равно.       — Джейс, я… мне жаль…       Джейс закрывает ему рот своей ладонью. Она кошмарно огромная, и закрывает почти пол лица. Широко распахнутые янтарные глаза блестят от слёз в темноте, и Джейс сдаётся. Он роняет нож на пол.       Виктор сползает на стул рядом с ним. Всё тело инквизитора содрогается от мелкой дрожи. Джейс по-прежнему держит свою ладонь прижатой к его губам. Его собственная лодыжка не позволяет ему нормально стоять. Джейс медленно сползает, оказываясь у ног Виктора. Его ладонь наконец-то соскальзывает вниз.       Виктор дышит часто, пока руки Джейса взбираются под церемониальную одежду. Это длинное красное платье застёгнутое на десятки маленьких пуговичек. Джейс одним рывком раскрывает ткань подола, и пуговицы тут же рассыпаются с треском на деревянном полу. Джейс замечает, что на слабой ноге Виктора установлен поддерживающий механизм, надетый поверх белого чулка из дорогой тонкий шерсти.       Джейс рассматривает механизм с привычным скепсисом. Это слепленная на скорую руку подделка, которая едва ли протянет долго. Джейс проверяет на прочность самое ненадежное сочленение и, конечно же, оно тут же ломается под его массивными пальцами.       Они встречаются взглядом с Виктором наконец-то. И то, что он видит в этом взгляде, многое объясняет — слова прокурора не были сказаны от одной лишь злобы. Инквизитор действительно не лишен простых человеческих страстей, и видимо часто позволяет им руководить собой. Джейс чувствует, как злость снова начинает заливать его разум.       Он резким движением стаскивает испорченную подпорку с его ноги. Тянет за небольшой бантик из ленты, которая не позволяла чулку спадать с бедра. Виктор вздрагивает даже от этих крохотных прикосновений.       — Прокурор сказал, что я должен целовать ваши ноги в благодарность за своё спасение, — пальцы Джейса аккуратно поддевают край чулка, медленно стягивая дорогую тонкую шерсть с его бедра. Джейс не может не думать о том, какая его кожа гладкая на ощупь, насколько абсурдно массивной выглядит его мозолистая ладонь на хрупкой худой ноге. Кожа под его пальцами горячая. Виктор содрогается под ним, и Джейс не может устоять, ему хочется отомстить. Увидеть своими глазами, до какого унижения он может довести этого человека, — О, и он был прав, — чулок уже опущен почти до колена, — Эти ноги определенно стоят того, чтобы их целовать. — Джейс прикладывает свой язык к раскалённой коже, тут же прижимаясь крепко губами, — Это ведь то, ради чего вы пощадили меня, инквизитор, чтобы прийти ко мне посреди ночи и получить свою награду.       Руки Джейса продолжают опускаться ниже, опуская чулок до самой лодыжки, покрывая поцелуями ещё не поникнувшие от недавно прошедшихся пальцев участки на бледно-молочной коже. Он слышит, как Виктор тяжело дышит, как скрипит под его сжатыми пальцами сидушка стула. Он по-прежнему дрожит, но упрямо продолжает молчать, усугубляя своё положение.       Джейс по-прежнему держит его слабую ногу, и теперь осторожно опускает её себе на колени, чтобы стянуть чулок до конца. Белая ткань лентой слетает на пол где-то за спиной Джейса.       — О, вам придется подождать, ваше преподобие. — Джейс тяжело выдыхает, неожиданно принимая почти недодающееся никакой логике факт, что в его собственных штанах стало нестерпимо тесно, — Я должен постараться поблагодарить вас так, как вы этого заслуживаете, — Джейс подносит его лодыжку к своим губам, прикусывая немного гладкую кожу у выпуклой косточки сустава, покрывая мягкими прикосновениями губ синяки от неудобной распорки. — Мой спаситель… — Джейс ставит его стопу себе на бедро. Он продолжает подниматься выше, лаская, прижимаясь губами, пробуя кожу на вкус. — Мой благодетель…       Джейс наконец-то поднимает взгляд, и замечает как Виктор впился зубами в собственный кулак, откинув голову назад, в напрасной попытке сдерживать приступы дрожи и рвущиеся сквозь сбитое дыхание легкие стоны. Джейс протягивает руку, наклоняясь немного вперед, отнимая кулак от его рта. От небольшой смены позиции, ступня Виктора соскальзывает, оставаясь прижатой к уже давно откровенно возбужденному паху Джейса. На минуту глаза парня вспыхивают странным осознанием, и краска заливает его шею и грудь. Виктор впивается в него умоляющим взглядом.       И Джейс не знает, о чем этот взгляд умоляет: о том, чтобы он отпустил его, или не смел прекращать. Джейс сплетает распущенные пальцы Виктора со своими. Его вторая рука проходится по бедру, погружаясь в разгоряченную теплоту под накидкой. Виктор стонет от интимности этого ощущения, и Джейс только от одного этого звука тут же рефлективно толкается пахом к его стопе, закрывая глаза от того, насколько хорошо это ощущается.       — Ммм… — задумчиво выдыхает ученный, стараясь в последний раз вложить сомнения в свои действия, но вместо этого лишь сильнее зарывается пальцами в тёплую кожу такого податливого, разгоряченного тела, оставляя синяки, заставляя Виктора полностью принять безысходность его положения.       Под тканью его платья нет ничего, кроме густого жара. Церемониальная одежда не предусматривает ношение белья. И когда пальцы Джейса добираются до паха, он уже знает, что его ждёт. Пальцы легко обволакивают тяжелый бархат, бурно истекающего смазкой, члена. Виктор громко стонет от прикосновения, бездумно толкаясь навстречу, чтобы усилить касание.       В голове вдруг становится пусто. Мысли тут же стекают куда-то к низу живота, теряясь среди разогретого желания. Он проходится по всей длине Виктора. Джейс не может оторваться от того, чтобы наблюдать за его реакцией с открытым от изумления рта. Виктор так красив в своей алой робе. Так уязвим и податлив в его руках. На его висках собралось пару капель пота, которые впитываются в небрежно раскиданные у лица каштановые кудри. Тонкие губы едва приоткрыты. Спина выгнута. Он старается раздвинуть ноги как можно шире в почти отчаянной попытке усилить ощущение. Джейс сжимает кулак крепче, стараясь совместить толчками бёдр навстречу с движениями собственной руки. Ресницы вздрагивают, когда с его рта шелком соскальзывают уже несдерживаемые, требующие стоны. Виктор старается выгнуться всем телом навстречу Джейсу, вырвать каждую каплю удовольствия. Он кончает почти неожиданно, теряя всего себя в этом ощущении.       Горячая волна какого-то убийственного сильного нетерпения отнимает последнюю силу воли. Джейс буквально одним движением, не расстегая пуговиц, стягивает с себя брюки, высвобождая наконец-то болезненно каменный член. Он упирается лбом в бедро Виктора, доводя себя до разрядки парой хороших толчков в крепко сжатый кулак, впиваясь губами в бедро Виктора, заглушая собственный рвущийся наружу почти животный стон.       Он продолжает сидеть у ног Виктора, тяжело дыша. Воздух вокруг них словно плотно наэлектризованный кокон. Всё произошедшее кажется сном, который почему-то не спешит заканчиваться, но даже в приглушенной темноте комнаты заметны капли спермы, что совсем недавно испачкали пол.       Виктор сидит согнувшись на стуле, уронив голову в руки. Его тихие всхлипы не имеют ничего общего с удовольствием или желанием. Джейс, оказавшись в холодной дымке трезвости, осознаёт, что он плачет. Джейс осторожно касается плеча инквизитора, заглядывает в заплаканные глаза почти виновато.       — Спина… — Виктор облизывает сухие губы, сглатывая ком в горле, его голос слабый и сорванный. — Это был длинный день…       Джейс заправляется, и помогает Виктору подняться. Это неудачная попытка, и ему едва удается поймать его, крепко поддерживая руками. Он аккуратно усаживает Виктора себе на бёдра, закидывая его руки себе на шею, и поднимает их обоих, прижимая его к себе так, чтобы его спине доставалось как можно меньше нагрузки.       Он так рад в этот момент, что его комната после уборки выглядит вполне прилично, в сравнение с бардаком в гостиной. Перед тем, как аккуратно опустить Виктора на кровать он подтягивает пару подушек поближе, позволяя им служить хотя бы подобием необходимой поддержки.       Джейс знает, что видит перед собой, и ему так жаль, так невыносимо жаль, что он заставил его проходить через это всё, но даже сейчас он не в состоянии совладать со всем, что рвется наружу. Когда был его последний раз? Когда-то кто-то кроме него проводил ночь в этой постели? Чувствовал ли он хотя бы раз что-то подобное?       Мир размывается. И с меркнущим чувством вины он начинает расстёгивать крохотные пуговицы на его парадной мантии, одну за одной. Распутывает узлы и банты. Запонки на манжетах. Рукава рубашки. Слой за слоем, до самого конца. Виктор позволяет ему. Безропотно.       Крохотные пожелтевшие отпечатки всё ещё видны на шее. Джейс проводит пальцами вокруг них, а потом прижимается губами, пытаясь одними лишь поцелуями стереть их с тонкой белой кожи.        То, что он видит перед собой, только ухудшает его и без того безнадежное состояние. Виктор лежит на его кровати обнаженный. Он так красив. Все эти его крохотные темные созвездия родинок, красивые длинные ноги, божественно гладкие кудри, аккуратно очерченные сухие мышцы. Джейс невольно обращает внимание на его член, который точно так же снова возбужден, как и его собственный. И если ему до этого не нравились мужчины, то в этот момент он готов пересмотреть все свои воззрения.       — Я не должен был… — шепчет Джейс неразборчиво, — Никогда не должен был… — его губы задерживаются у маленькой родинки на его шее, — Мне так жаль…       Он нависает над ним, чувствуя, как собственное дыхание обпекает губы, не хуже кипятка, его рука скользит между ног, хватаясь за собственное возбуждение через ткань штанов, стараясь хоть на минуту унять свои мысли, но он ничего не может с собой поделать.       — Я не… — Джейс говорит, заводя пятерню в собственные волосы, пытаясь возобладать над собой, — Я пьян, я не знаю, что я делаю… — говорит он честно.       — Джейс… — зовёт его Виктор, но он слишком глубоко в своих мыслях, — Джейс, посмотри на меня.        Он виновато поднимает взгляд, встречаясь взглядом с Виктором, сжимая себя в руке даже сильнее под этим взглядом.       — Я хочу этого… — Виктор смотрит мягко, но его голос тут же срывается в подобие настойчивой мольбы. — Мне нужно…        «О… О…» — проноситься у него в мыслях.       Джейс поспешно стягивает с себя всю одежду и прижимается своим телом к гладкому теплу, позволяя себе целиком искупаться в этом новом ощущении. Виктор притягивает его к себе ближе, блуждая пальцами по его телу, усыпая такими же бездумными поцелуями участки кожи, до которых способен дотянуться. Джейс со странной болью понимает, что всю свою жизнь скучал по этому моменту, хоть и не мог знать, что он наступит.       Они замирают наконец-то, и Виктор направляет его за подбородок, заставляя снова взглянуть ему в глаза.       — Ты должен… — Виктор не произносит до конца фразу, — Пожалуйста, ты должен…       — Твоя спина… — Джейс аккуратно очерчивает кончиками пальцев его лицо, — Я не могу… Я не хочу сделать хуже.       Виктор выдыхает, позволяя себе легкий смешок.       — Хуже не будет…. — губы Виктора прикасаются к кончикам пальцев Джейса. — Обещаю.       Джейс ему не верит.       Он нервничает, слегка лаская их двоих в своей руке. Он нервничает ещё сильнее, когда прикладывает скользкие от масла пальцы к его входу. Внутри него тут же резко растекается тревога, беспокойство и разочарование в самом себе. «Ох, конечно. Конечно же он девственник…». Жаркая волна стыда заливает ему грудь, лицо и уши. У него темнеет в глазах от собственной наивности. Грязные слухи всегда остаются только грязными слухами.       — Ты уверен? — спрашивает Джейс, надеясь что Виктор передумает, — Это твой первый раз, я не хочу, чтобы… — он замолкает, и Виктор смотрит на него выжидающе, — Я не хочу, чтобы ты жалел, что ты не сделал это с человеком, в которого влюблён.       Виктор вскидывает бровь удивленно.       — Не думай об этом. — Виктор уверенно направляет скользкий палец Джейса внутрь своего тела, слегка прикрывая глаза от яркости ощущения, когда Джейс преодолевает небольшое, но ощутимое сопротивление его тела, — Не беспокойся обо мне.       Джейс слушается. Он медленно вводит палец, разрабатывая его, буквально сдерживая себя от того, чтобы не попытаться войти в него просто так в эту самую минуту, безо всякой подготовки.       — Ты не понимаешь… Я слишком большой для тебя… — Джейс кладёт его руку себе на член, подтверждая сказанное, — Даже если ты хочешь этого, это не значит, что это хорошая идея.       Пальцы Виктора скользят по его головке, это очень умелые, восхитительные пальцы, которые точно знают, что делают.       — Я девственник в этом смысле, но ты не первый мужчина в моей постели, Джейс Талис. — Джейс не может соврать себе, что его это не ранит. Он очень хотел бы быть единственным, кто имеет право прикасаться к Виктору. Он хочет его всего только для себя. Он тут же вводит второй палец внутрь него, ускоряя одновременно темп. — Вот так… Вот так.       Не смотря ни на что, Джейс подготавливает его хорошо. Он ещё ярко помнил неудачные эпизоды из своей молодости, когда в пылу страсти причинял партнёршам только боль и неудобство. Ему всегда приходилось быть особенно осторожным во время секса, контролируя себя, не позволяя забыться ни на минуту, чтобы не причинить боль. Всё это так сильно расходилось с тем, что Джейс хотел от отношений и секса, что в конце концов он забросил попытки найти кого-то подходящего. И если бы даже не это, то остальная часть его мыслей всё равно оказывалась поглощена мыслями о науке.       Виктор слишком чувствителен даже к небольшим прикосновениям внутри себя, поэтому Джейс старается обходиться с небольшим бугорком простаты особенно бережно, давая привыкнуть к этому странному ощущению. Уже скоро три его пальца вполне свободно входят в Виктора. И суметь принять три достаточно толстых пальца Джейса — это большое достижение.       — Мне нужно… Джейс, я…       — Я знаю, я знаю… Тшш, — Джейс слегка приглаживает завитки непослушных волос, целуя его у висков, медленно вынимая пальцы из его тепла.       Он выливает ужасно много масла на себя и обильно смазывает Виктора. Когда он заканчивает наносить масло на член, ему приходится прикусить собственную губу, чтобы не кончить на месте. Виктор, обычно собранный и саркастичный, лежит перед ним абсолютно раскрытый и готовый. Его взгляд жадно скользит, запоминая тело Джейса, все его изгибы и бугорки. Янтарная радужка залита черной темнотой возбуждения. Уже через секунду, Джейс умащивается между его ног. И головка члена крепко прижата к блестящему от масла, слегка истерзанному после пальцев, входу.       — Это не так легко сделать, как сказать, но постарайся расслабиться, хорошо? — Джейс ободряюще улыбается.       Он берёт член Виктора в руку, наращивая приятный ровный темп, прикладывая вторую ладонь к щеке. Он делает небольшой, но мощный толчок внутрь. Он принимает его очень нехотя, другого и ожидать нельзя было. Из глаз Виктора тут же сыпятся слёзы. Член в руке Джейса тут же ощутимо опадает.       — Всё хорошо… Всё хорошо. Я тут. Я рядом. — Джейс заботливо держит его в своих руках. — Сейчас всё закончится, самое худшее почти позади, держись за меня крепче. — Джейс достаточно резким движением входит в Виктора на большую часть своей длины. Виктор тут же впивается ногтями в его плечи. Он выглядит ошарашенным и напуганным, не понимая точно, что должен чувствовать. Джейс продолжает ласкать его между ног, помогая вернуться к более приятным ощущениям, — Ты в безопасности. Мы никуда не спешим. Попробуй привыкнуть.       Виктор всхлипывает у его плеча, стараясь тем не менее расслабить тело, стараясь поверить Джейсу, надеясь почувствовать что-то больше, чем невыносимую распирающую боль внутри себя. Но это нелегко. Они оба знают, как это всё тяжело в первый раз.       — Ты такой молодец. Мой Виктор, как ты красив… Как мне нравится быть с тобой. — Джейс так далёк сейчас от самообладания.       Пульсация собственного члена словно удваивается, когда он внутри него. И ему хочется сорваться с цепи, ему хочется забрать всё до конца. Бездумно вбиваться в него во всю длину, и не слушать ничего, кроме густых красноречивых стонов.       — Посмотри на себя, — Джейс проводит осторожно кончиками пальцев в том месте, где они соединенны, — Как хорошо ты меня принимаешь. Я уже так рад, что ты позволил мне быть внутри тебя. — Джейс целует его у шеи, задевая соски, продолжая наращивать темп рукой. — Я так хочу тебя. Я хочу тебя так сильно.       Виктор немного расслабляется и поддаётся вперёд, полностью принимая Джейса в себя. Джейс тут же выходит и снова толкается внутрь него, не в состоянии сдержать какой-то абсолютно животный звук, который срывается с его губ.       — Да? — Джейс спрашивает, почти задыхаясь от желания, его зрачки расширены.       — Да, — кивает Виктор, в уголках его глаз по-прежнему невысохшие слёзы, но его зрачки так приятно расширены, и его тело продолжает аккуратно насаживаться на член Джейса, и он позволяет себе решиться наконец-то.       Джейс убеждает себя, что старается быть осторожным и не спешить, но впервые в жизни он чувствует, что способен умереть, если позволит себе остановиться хоть на секунду. Виктор принимает его целиком, и это первый раз в жизни, когда он может позволить себе забыться. Никаких ограничений. Ничего между ними, кроме обоюдного невыносимого желания.       Привыкнув к друг другу они находят правильную позу. Джейс старается изо всех сил, чтобы им было одинаково хорошо. Они стонут, и цепляются друг за друга. Всё слишком ярко и насыщенно, и в то же время размыто и растёрто. Грубо и нежно. Сильно и недостаточно.       Джейс не может поверить, что с ним это происходит.       — Виктор, — шепчет Джейс выцеловывая небольшое местечко у основания его шеи, — Мне так хорошо с тобой. — Джейс стонет от удовольствия, наращивая темп, вбиваясь в него хорошими размашистыми толчками.       Джейс цепляется руками за его бёдра, оставляя рядом с небольшим синяком на шее небольшой засос, понимая что он не может перестать улыбаться. Он так счастлив, абсолютно счастлив в эту минуту.       Ему нравится целовать его родинки, ему нравится держать его в своих руках, слушать его стоны, ощущать его руки на себе, быть внутри него и вокруг него. И он абсолютно точно знает, что завтра все эти мысли покроются патиной из логики, сожалений и сомнений. Но завтра ещё не наступило. Завтра до сих пор очень далеко. Есть сейчас. И это сейчас стоило всей его жизни.       Джейс проводит Виктора через оргазм. И когда он лежит под ним обессиленный и размякший, бережно выходит, стараясь не причинить лишнего дискомфорта.       Он садится на край кровати, планируя быстро довести себя до разрядки, но Виктор просит его обернуться. Джейс слушается. Пальцы Виктора сначала рассеяно, а потом так безумно хорошо скользят на его члене, покуда дымка оргазма наконец-то не заволакивает все его мысли.

***

      Когда Джейс просыпается, то Виктора уже нет. На тумбочке в коридоре рядом с его прощальным письмом лежит что-то упакованное в серую почтовую бумагу. Это несколько толстых блокнотов в твердых обложках. Аккуратным почерком в ней переписаны все вычисления и размышления из его сожжённых блокнотов и дневников.       Из последнего блокнота выпадает несколько листков, которые отличаются по размеру и структуре бумаги. Это исправленные Виктором вычисления, которые он не решился написать на страницах блокнота.       Больше ничего. Только это.