Lux Aeterna

Виктор.       Спальня в одном из Пилтоверских особняков всё ещё до конца не обставлена. Виктор даже не задумывался над тем, как много отвлекающих организационных дел займут всё его внимание на новом месте распределении. Его руки чесались, чтобы приступить к следующему расследованию, но это должен был быть методичный размеренный процесс. Теперь всё спутанно и смешанно из-за сумятицы со взрывом.       Застой церковного мира почти отрезал мирскую жизнь от поиска прогресса. Эпоха побед и абсолютного влияния превратилась в бестолковое болото.       Чтобы болото не застаивалось время от времени находится та или иная секта, культ, реформаторский кружок. Многим из них позволяется возникать и потухать, как небольшой театр для создания вида обширных деятельности и борьбы. Правда в том, что все эти ручные псы церкви лают только, когда им дают команду. Коррупция и сделки. Подкупы. Контрабанда. Виктор легко мог бы пальцем указать на каждую дурацкую аферу, впрочем, как и Хаймердингер.       Но главный инквизитор уже стар и немощен. Его обязанности и власть хоть и распространяется на определенные аспекты политической жизни, но даже он не может перечить воли Папы. И их нынешний понтифик…как много историки будущего смогут свободно рассказать о нём всю правду, и как мало правды в эти дни способны вымолвить последние люди чести, оставшиеся при церкви.       Когда Хаймердингер обещал ему подыскивать подающих надежды ученых, это обещало быть стимулирующим, но спокойным занятием. Виктору не так много осталось. И он должен найти человека, которому сумеет помочь изменить мир к лучшему.       Времена больших побед и настоящих чисток давно позади. Виктор знает своё место. Сирота изъятый из семьи казненных заунитских культистов, воспитанный в монастыре бенедиктинцев. Если бы не его живой ум и находчивость, то он остался бы ещё одним тощим монахом, который тянет своё безрассудно жалкое служение Богу перекладывая мешки с зерном и зажигая газовые лампы ночью в коридорах. Но Виктору повезло. Когда его попытались пристыдить наставники монастыря перед самим главным инквизитором, Хаймердингер напротив оказался весьма впечатлён небольшими подделками, которые Виктор тайком собирал и хранил под ступенькой амбара.       Уже спустя много лет он не мог не узнать, что приказ о казни его родителей был подписан тогдашним пилтоверским инквизитором. Им был Хаймердингер. И в то же время он понимал чем именно занимались его родители. Это был вопрос денег, а не веры. Преступники, как и многие другие, неудачно попавшие в переделку между церковью и пилтоверскими советниками.       Хаймердингер никогда не мог ожидать от Виктора беспрекословной веры в церковь и Бога, но они были связаны сильнее, чем того хотели. Виктор хотел бы сказать, что он ненавидит Хаймердингера, что ему хочется отомстить за гибель родителей, но это было не так… Он не помнит ничего из того, что с ним происходило до монастыря. Его первые воспоминания — о стенах старого здания, о подгнивающих листьях залитых охрой кустов, черно-белые оттенки монашеских ряс.       Хаймердингер подарил ему шанс в жизни. Шанс быть кем-то. И он благодарен. Он не обманывает себя, осознавая целиком, что таким образом инквизитор попытался заглушить своё чувство вины, искупить какую-то часть несправедливости, которую он добавил в мир собственными руками. И Виктор понимает его. Понимает лучше других.       Но в отличие от Хаймердингера ему нечего терять, его не связывает путами суеверное поклонение Богу. Он не верит в церковь. Недостаточно дать шанс одному ребенку. Там среди культов, на алеях и улицах, в шахтах и на фабриках, тысячи таких же заброшенных одиноких душ, которых не ждёт и капля везения.       Виктор способен изменить положение дел, но ему нужен соратник. Кто-то с живым и критическим умом. Кто-то, кто сумеет лавировать между светской и церковной жизнью, не теряя страсти и упорства, не потакая публике. Поэтому он взялся за эту работу. Поэтому он расследует дело Джейса Талиса.       Исследования Талиса действительно ценные. Виктор интервьюировал столько идиотов за это время. Некоторые труды — лишь добавление одной детали к существующему устройству и безумно раздутое эго из-за стоящего на патенте имени. Множество романтиков, которые целятся выше звезд, но даже не удосуживаются доучить свою дисциплину до конца. И ещё больше аферистов и обманщиков, которые с маниакальным упорством стараются придать отжившей антинаучной чепухе новое дыхание. Последние три года были изнурительными и разочаровывающими. И Джейс Талис кажется ему глотком свежего воздуха среди всей этой раздутой посредственности.       Некоторые из расчётов Джейса в его дневнике неверны из-за невнимательности и спешки, но сам его способ мышления и оригинальные пути решений для разного сорта задач — это задаток, который неминуемо приведет его к успеху.       Инквизитор слегка улыбается, вспоминая с какой наивной упертостью этот парень старался бороться с врагом в лице Виктора, абсолютно не осознавая, что они оба стоят на краешке порога, за которым начнется его неминуемый успех.       Мужчина вошел в спальню Виктора без стука. Если есть человек в мире, который знает тело Виктора лучше, чем он сам, то это доктор Синджед. Его методы не всегда конвенциональны, но зато достаточно эффективны. Виктор пока не позволяет себе притронуться к спектру сильных обезболивающих и наркотиков, которые покоятся в небольшом коричневом чемоданчике, но они оба знают, что это только вопрос времени. Пока что Виктор и доктор стараются придерживаться статуса-кво, и пользоваться набором классических бесполезных решений.       В последнее время нога стала чаще затекать, и Виктору приходится искать возможность стоять у стен или цепляться за трость чаще, чем он привык. Руки Синджеда быстро проходятся по всем слабым точкам, которые требуют внимания.       — Ваша нога не ухудшилась. — Синджед говорит быстро, — Проблема в спине. Болезнь прогрессирует.       — Корсет? — Виктор спрашивает просто, они уже сто раз вели эту беседу и он знает, что вина за стремительное ухудшение только на нём самом.       — Если вы хотите протянуть с тростью ещё пять-шесть лет, то понадобиться более серьезна поддержка спины. Я не уверен, что корсета будет достаточно. Должна быть анатомически выверенная система.       — Если без поддержки?       — Обе ноги откажут уже через год, в лучшем случае два.       Виктор слегка кивает, и доктор неодобрительно поджимает губы.       — Вы уверенны, что не хотите воспользоваться облегчающим средством? Это не поможет вам ходить, но в трудные моменты иногда может понадобиться передышка.       — Самое слабое из того, что у вас есть.       — Я могу предложить самое слабое из того, что способно избавить вас от боли.       — Или так… — соглашается Виктор.       — Небольшая коллекция прозрачных пузырьков и шприц выложены на белую тканевую салфетку перед Виктором.       — Не больше 2 миллиграмм внутривенно, ваше преподобие.       — Что насчёт когнитивных функций?       — Это не наркотик. Только обезболивающее. Из побочных эффектов — небольшая сонливость. Постарайтесь не перебарщивать с алкоголем, печень не скажет вам спасибо.       — Спасибо, доктор. — Виктор легко улыбается.       — Всегда к вашим услугам, ваше преподобие.       В комнату влетает нотариус Виктора, госпожа Янг. Её глаза округлены от беспокойства и Виктор почти сразу хватается за трость, готовый решать очередной кризис, пока не осознаёт, что он в общем-то раздет.       — Что за срочность, Скай? — Виктор хмуриться.       — Ваше преподобие, я бы не побеспокоила вас, но только что курьер приходил, и в общем он не уверен… но считает. Он считает, ваше преподобие, что господина Талиса сейчас без вашего позволения допрашивают в комнате для пыток.       Виктор буквально чувствует, как расширяются его глаза от удивления и растерянности.       — Это должно быть какая-то шутка. Я не давал никому разрешения допрашивать моего свидетеля. — Виктор быстро накидывает на себя рубашку.       — Вик… ваше преподобие, вы не распоряжались, но мы не знаем какие порядки были при прошлом инквизиторе. Мне надо было передать им инструкции. Просто, я не подумала… — женщина залепетала, — К тому же это могут быть лишь слухи.       — Оставаясь тут, мы ничего не выясним. Скай, скажи чтобы готовили экипаж, через десять минут отправляемся. — Виктор смотрит на доктора, — Доктор, вы не составите мне компанию? Если слухи окажутся правдой, нам не повредит своевременно оказанная помощь.       — Безусловно. Я буду ожидать вас у экипажа.

***

      Виктор старается продумать миллионы версий событий, которые могут его ожидать на месте и составляет примерный план того, как он будет их решать. Разобраться со стражей и установить новые порядки будет проще всего, но восстановить доверие с Талисом может оказаться сложнее. Всё будет зависеть от усердности, с которой подошли к наказанию стражники.       Злость и раздражение не может не переполнять Виктора. Это то с чем ему приходится иметь дело. С полными идиотами. Тюремными псами редко стают люди, которых ценят за интеллект и они не перестают создавать ему проблемы, в какой бы город Виктор не отправился, какую бы задачу не пытался решить.       Пыточная камера уже впереди. У двери стоит зазевавшиеся стражник, который тут же вздрагивает при виде Виктора. Звуки, которые раздаются из камеры достаточно красноречивые.       — Открывай камеру! — Виктор командует.       Парень начинает нервно перебирать ключи, роняя связку на пол. Виктор грубо отпихивает его посохом и подбирает ключи сам. Пару быстрых щелчков делают своё дело, пока стражник ловить ладонями кровь из разбитого носа.       В комнате душно, пахнет кровью. Двое лиц замирают перед ним сначала с раздражением, а потом со страхом. Виктор смотрит им за спины. Джейс непонятно зачем привязан к распорке за ноги и руки. Он избит, измучен и судя по всему у него вывернута лодыжка. Лицо осталось без повреждений. «Хотя бы это они умеют» — раздосадованно подмечает Виктор.       — Кто давал вам разрешение прикасаться к моему свидетелю?       — Он еретик, — выплёвывает коренастый мужичок с тонкими усами, — Все еретики получают порку в этих стенах.       — Самоуправство строго карается церковным судом. Но вы совершили даже более серьёзный проступок — саботаж расследования. — Виктор проговаривает монотонно и взглядом даёт Синджеду сигнал, чтобы тот освободил Талиса.       — Это вы зря, все дела связанные с церковью решаются через эту комнату. Мы здесь не первый год работаем и знаем, как устроено. — самодовольно поясняет высокая женщина с веснушками. — Это никакой не саботаж.       — Выметайтесь. — Виктор проговаривает холодно.       Стражники недовольно переглядываются и молча выходят, забирая собой парня с разбитым носом. Виктор рад, что сдержался. Пока они думают, что им сошло всё с рук, они не будут препятствовать тому, что Виктор собирается с ними сделать.       Синджед достаточно неумело возится с тюремными узлами, пытаясь их распутать. Виктор берёт со стола резак. Доктор отходит в сторону. Пара хороших ударов: у ног, у рук. Джейс тут же валится на Виктора и он оказывает повален на пол под тяжелым весом мужчины.       Его спина не скажет ему спасибо, он уже это чувствует. Джейс тяжело дышит, стараясь собраться мыслями, и следующее его решение опасное и безрассудное, но ожидаемое. Он душит Виктора обеими руками, по-прежнему оставаясь лежать на нём. Виктор чувствует обжигающее дыхание у своего уха и рыхлый голос.       — Хороший инквизитор, плохие стражники… — хватка усиливается, — слишком очевидные методы, Ваше Преподобие.       Мужчина валится без сил. Виктор скидывает со своей шеи широкие ладони, откашливаясь и глотая воздух. Синджед вытягивает иглу, тут же откидывая тело мужчины с Виктора.       — Что вы ему вкололи? — инквизитор принимает предложенную руку помощи.       — Не беспокойтесь о нём. С его телосложением он нас всех переживёт. Как ваша спина?