До Вас. II

Толя положил мокрое полотенце на лоб, это единственное, на что хватило его медицинских познаний. Он старался не подавать признаков паники, однако хождение из одного угла комнаты в другой, выдавало определенное волнение. Людмила лежала неподвижно, тяжело дыша. Тело дико ломало, голова трещала и кружилась, полчаса ожидания казались вечностью. Долгожданный звонок в дверь. — Здравствуйте, почему так долго? — нервный Новосельцев впустил в коридор врача в возрасте. — Вы не одни, где больной? — В комнате. — он указал на спальню, оба мужчины зашли. — Здравствуйте. — тихонько прошептала Калугина, чуть приоткрыв глаза. — Добрый вечер, на что жалуетесь? — Температура 38.8, болит голова. — отчитал Новосельцев за спиной. — Давайте я вас послушаю, снимайте одежду. — врач присел на кровать и достал из сумки всё необходимое, мужчина корректно вышел в коридор. — Муж, принесите ложку! — послышалось из спальни. Толя взял на кухне столовый прибор и вошел в комнату. Перед глазами предстала обнаженная женская спина, которая была значительно тоньше, чем, как ему казалось, скрывалась под безразмерным коричневым пиджаком. Хрупкие плечи, прямой позвоночник и изгибы талии. Портила вид только волосатая рука врача, которая блуждала фонендоскопом по всей области. — Что застыли, давайте сюда. — не отрывая взгляда от неё, он передал предмет и снова вышел. Через пару минут доктор позвал в комнату. — Ну что? — Толя бегал глазами с Людмилы на старичка. — Грипп, ничего необычного. С такой высокой температурой советую лечь в больницу прямо сегодня же, могут быть осложнения. — Дома никак нельзя? — мужчина поймал жалобный взгляд женщины, которая еле сдерживала слезы. — Это ваше решение, если сможете оказывать должное внимание, вовремя пить все таблетки, то, думаю, всё пройдет без последствий. — Да, безусловно. — ни секунды не задумываясь, ответил он. — Тогда я выпишу рецепт. После жаропонижающих температура спадет, но, как правило, ненадолго, лучше обходится без них. Я поставлю капельницу, с завтрашнего дня будете принимать витамины, рекомендую делать обтирание, это поможет сбить температуру, и пить больше горячих напитков. — Хорошо, спасибо. Через пять минут лечебная жидкость поступала в хрупкою женскую руку, которая безжизненно лежала на кровати. — Через 2 часа вытащите. — врач обратился к мужчине. — Выздоравливайте. — старичок улыбнулся Людмиле, которая только кивнула головой в знак благодарности. Толя закрыл дверь и вернулся в спальню, выключив основной свет, который бил в глаза. Он сел на стул перед ней, сжав руки в замок и опустив голову, дрыгая ногой. Повисла тишина. Новосельцев не знал, что сказать, безумно хотелось помочь, но он не знал как. Людмила смотрела на мужскую фигуру, слегка повернув голову на подушке, в раздумьях, как нарушить тишину после произошедшего урагана. На правах больной она могла просто притворится спящей, но всё-таки решилась быть первой. — Вы сейчас уйдете? — Толя поднял голову на неё. — Нет, я никуда не собираюсь. — Как же дети? — Мне будет спокойней, если я останусь с вами. — Капельница закончится, когда будет поздно, а вам завтра на работу. — обессилившая Людмила говорила шепотом. — Ничего страшного. Если засну за столом, скажу, что была бессонная ночь. — Толя улыбнулся. — Давайте я принесу вам чаю. — мужчина направился на кухню, мысленно получив ответ. Отпив пару глотков, она поставила кружку на тумбочку и повернулась полностью к нему лицом. — Расскажите что-нибудь. — Могу сказку. — Замечательно. — Калугина прикрыла глаза, в ожидании приятного мужского тембра. — В тридевятом царстве, в тридесятом государстве… — Толя, поудобнее устроившись на стуле, затянул рассказ о золотом петушке, правда с ремарками, но это не помешало женщине быстро погрузиться в сладкий сон. Через час Новосельцев уснул от своего монотонного голоса прямо на стуле, словно верный рыцарь, охраняющий покой принцессы. Открыв глаза, он не знал, сколько времени провел в таком положении, однако пустая капельница сигнализировала о том, что её необходимо вытащить. Проделав все манипуляции, он решил прилечь на диван, быстро расстелив уже знакомое белое белье, мужчина погрузился в неглубокий сон, ловя каждый шорох в квартире. В 3 часа ночи Людмила открыла глаза, рука, которая оставалась в одном положении после ухода доктора, сильно затекла. Голова в миг стала тяжелой, а прежняя боль в мышцах не заставила себя долго ждать. Калугиной казалось, что после капельницы ей стало ещё хуже, она чувствовала неприятную липкую майку, которая с каждой минутой становилось всё более влажной. Она тяжело дышала, пытаясь не паниковать и всё-таки взять себя в руки, но дикая усталость, боль и чувство беспомощности охватывало сильнее и сильнее, по глазам покатились горячие слезы, которые Людмила старательно пыталась сдерживать, но не выходило. Через пару минут начались громкие всхлипы, хотелось кричать на помощь, но голос, как будто пропал, состояние постепенно приближалось к истерическому. Всю ночь Толя спал обрывками, просыпаясь на пять минут, чтобы убедиться, что все тихо, затем снова погружался в неглубокий сон. Глаза опять невольно окрылись, взгляд уловил стрелки часов напротив, которые показывали 3:07, из комнаты доносились тихие звуки. Смутный рассудок не мог понять, бред это или реальность, однако Новосельцев всё-таки решил встать и проверить. С трудом он отскреб себя от кровати, накинув рубашку и брюки, пошел голыми ногами по холодному паркету и приоткрыл дверь. Слабый свет ночника освещал заплаканное лицо, по которому то и дело бежали слезы. — Что случилось? — мгновенно придя в себя, он подошел к кровати и присел на неё. — Извините, я вас разбудила. — Людмила отвернулась и начала вытирать лицо. — Я так больше не могу, всё. — женский голос то и дело всхлипывал. — Идите сюда. — Толя нежно потянул за талию, она повернулась к нему и положила голову на коленки, ещё сильнее начиная плакать. — Всё будет хорошо. — мужчина медленно водил рукой по спине. — Тише. Всё, всё, я рядом, не переживайте. — Не уходите, пожалуйста. — всхлипывая, она подняла голову на мужчину. — Куда я могу уйти. — Толя слабо улыбнулся, продолжая гладить спину. Всхлипы потихоньку смолкали, но пока не прекращались. — Вам нужно сменить майку. — У меня всё в стирке. — Держите рубашку, подглядывать не буду. — Толя оголил тело, на котором с легкостью можно было рассмотреть рельеф. Он положил рубашку рядом с ней и повернулся спиной. Людмила была хоть и больной, но женщиной, красивое мужское тело не могло остаться без внимания хоть и на пару секунд. Немного поколебавшись, она всё-таки стянула противную майку, оголив грудь. На пару секунд они оказались так близко без одежды, что казалось, тот или иной сорвётся и погрязнет в любовной страстях, однако, всё осталось в рамках приличия. Женская рука быстро взяла рубашку и застегнула на несколько пуговиц, тем самым защитив оголенное тело от мужских глаз. — Всё. — Толя повернулся к ней, по щекам ещё текли слезы. Истерика нарастала с каждой секундой. Причина ей была непонятна самой Людмиле, от части она плакала от накопившегося за день напряжения, от части из-за Новосельцева, который сначала кричит, а потом ласково жалеет, ранит сердце, потом его лечит, смотрит с осуждением и прижимает к себе. — Людмила Прокофьевна, ну что ж такое. — мужчина нерешительно, но всё же притянул её к себе, обняв рукой за талию, лег рядом и прикрыл одеялом. Женщина уткнулась в плечо, несознательно обняв руками за шею. Новосельцев чувствовал, как бьется её сердце, вдыхая приятный, слегка сладковатый запах волос. Он медленно водил рукой по спине, пытаясь успокоить. В его объятьях женщина забыла обо всем, мужчина защищал от всех невзгод, то самое мужское плечо в прямом и переносном смысле, в которое можно поплакаться, тот, с кем можно перестать, наконец, быть сильной. Они лежали под теплым одеялом в тишине, которую редко прерывала всхлипывающая, почти успокоившаяся женщина. «Мой милый, нет больше силы! Ох, вот бы ты меня спрятал Взял, спрятал бы меня за собою Пустил в пустыни течь меня Нилом Так сладко за окном цветут липы А я, гляди, мёртвая, милый Нет правды у меня, нет и веры И время меня ест, а не лечит Мой милый, ты запри двери Молчи и обнимай меня крепче! Просто молчи и обнимай меня крепче И просто молчи и обнимай меня крепче И просто молчи» В таком положении пара заснула и уже не просыпалась до самого утра. Лучи редкого октябрьского солнца начали пробиваться через прикрытую штору, свет заставил Людмилу открыть глаза и слегка оторвать голову от подушки. Лицо мужчины было буквально в пару сантиметрах, губы чуть не соприкоснулись от её движения. Пару секунд, ещё не осознавая, она всматривалась в черты лица, бегая глазами. Талию нежно обнимала мужская рука, из такого положение ужасно не хотелось вылезать, голова сново потянулась к подушке, однако взгляд случайно упал на стоящие на тумбочке часы. Разум ещё не проснулся и не осознавал временных промежутков. Людмила всё-таки вернулась в первоначальное положение, положив голову в районе оголенного плеча. — Анатолий Ефремович. Анатолий Ефремович. — Калугина прикрыв глаза, тихо звала. — Слушаю, Людмила Прокофьевна. — ответил спокойный голос, находящийся ещё в полудреме. — 8 часов. — Я понял, 8 часов…как 8! — Толя резко открыл глаза и приподнялся на локтях, потирая лицо. От резких движений Людмила наконец-таки пришла в себя, осознав, что сегодня они заснули в одной постели. Её охватило чувство стыда, волнения, где-то возмущения, она старалась не смотреть в его сторону, устремив взгляд на выход из комнаты. — Так, Толя, соберись. — полуобнажённый мужчина поставил ноги на пол. — Значит, сейчас я быстро приготовлю завтрак и поеду. — он вскочил с кровати, но остановился в середине комнаты. — Я забыл… — он медленно повернулся на обеспокоенную женщину. — Что? — Позвонить…дети! — Новосельцев приземлился на стул и быстро закрутил барабан на телефоне. Калугина, натянув одеяло по шею, смотрела на него. — Максим Викторович, только не ругайтесь. — затараторил он в трубку. — Как дети? Всё в порядке? — И тебе доброе утро, с детьми всё отлично, один ушел в школу, а второго я только что отвел в садик, правда они интересовались, где папа. — язвил собеседник. — Доброе, я…я был… — Новосельцев многозначительно посмотрел на Людмилу, которая всем видом показывала, что не знает ответа на данный вопрос. — У друга. — Толя закрыл лицо от смеха. — Ну и как твой друг? Красивая? — Людмила, слышавшая весь разговор, смущенно улыбнулась. — Очень… — они встретились глазами. — Красивый. — Это тот друг, который сломал ногу? — уже смеялся дед Максим. — Не поверите, тот самый. — Толя рассмеялся. — Ладно, оставим этот разговор на потом. Когда тебя ждать? — Я не знаю, позвоню с работы. — Хорошо, давай. — Новосельцев положил трубку. — Людмила Прокофьевна, вы ничего плохого не подумайте, мне нужно было все как-то объяснить. — Анатолий Ефремович, идите уже. — Людмила усмехнулась и покачала головой от восхищения искусному и одновременно нелепому вранью. Через 10 минут бутерброд с сыром, порезанное яблоко и чай стояли на кровати. Толя сел на стул с кофе, мужское тело прикрывал женский фактур, что вызвало непроизвольный смешок женщины, которая забыла о рубашке на своем теле. — Вам эта рубашка идет гораздо больше. — Людмила резко посмотрела на себя, потом на него, от смущения закрыла лицо руками. — Извините… наверное она уже непригодна для работы. — Придется идти в фартуке, как считаете. — Боюсь, работа учреждения встанет. — Вы мне льстите. — Толя рассмеялся. — У меня в шкафу есть одна мужская, правда белая. Толя, открыв дверцы, выудил из множества строгих женских костюмом, одну единственную мужскую вещь. Переодевшись в гостиной, он вернулся в полной боевой готовности. Конечно, его терзали догадки, кто её владелец, но выяснять это сейчас не было ни желания, ни времени. — Людмила Прокофьевна, если вам будет плохо, пожалуйста, сразу же звоните. На тумбочке таблетки, если что. Постараюсь вернуться, как можно раньше. — Анатолий Ефремович, я хотела с вами поговорить… — сказала Людмила тихо, температура вновь одолевала. — Обязательно, но после, ладно? Всё, ушел. — Новосельцев вышел в коридор. — Хорошо, идите. — прошептала она, закрывая глаза.