Паззлы

      — Что ж! — Гай закидывает рюкзак на спину с такой легкостью, будто в нем всего-то пара журналов. — Я готов! Пожелайте мне удачи!       — Удачи! — нестройным хором отзываются Обито и Какаши.       — Спасибо! И вам того же! Слышишь, Какаши? — смеется Гай.       — Ничего, — Обито кладет руки Какаши на плечи, — я за ним пригляжу, чтоб не унывал.       — Так держать! — одобрительно кивает Гай и открывает дверь.       — Ну так… — тянет Обито.       — Что?       — И как за тобой приглядывать? Кормить, поить, гладить? — с максимально серьезным лицом продолжает он.       — Я самостоятельный мальчик, — в тон отвечает Какаши, — но можешь сходить в магазин. Остатки соевого соуса, боюсь, не дотянут до сегодняшнего ужина.       — Будет сделано, — Обито улыбается во все зубы, показывая большой палец. — Я сегодня часам к пяти дома буду.       — Напомни, куда ты?       — На собрание анонимных идиотов, конечно же! — смеется Обито, хотя Какаши кажется, что в этом смехе сквозит что-то наигранное. — Это одно из условий моего освобождения, я не говорил?       — Не уточнял, что это обязательно, — отвечает Какаши. — Удачи.       — Спасибо! — Обито салютует. — А у тебя какие планы на сегодня?       — Работа, — пожимает плечами Какаши.       — А потом?       — Не знаю.       — Отлично! — ухмыляется Обито. — Не хочешь сходить в кино?       — На что?       — Да я не знаю! — Обито разводит руками и смеется. — На что-нибудь.       — Если хочешь, — Какаши снова пожимает плечами. — Не очень люблю кино, но могу составить компанию.       — Серьезно?! — восклицает Обито. — Что ты за человек такой, что кино не любишь?       — Нет, я имею в виду, не вижу смысла в кинотеатрах, — идет на попятную Какаши. — А кино, ну… просто не часто силы есть высиживать.       — На книги хватает сил, а на кино нет? Ты меня запутал, — смеется Обито.       — Это другое.       — Как скажешь, по-моему то же самое, — пожимает плечами Обито. — Если не кино, может, прогуляемся?       — А может что-то, что не подразумевает выход из дома? Я все еще не против посмотреть кино. На компьютере.       — Какой ты сложный, — опять смеется Обито, и Какаши подозревает, что это способ скрыть раздражение. — Ну давай так. Кто выберет?       — Ты.       — Ну конечно, — вздыхает Обито. — Еще чего домой надо будет прихватить на пути?       — Если купишь картошку и морковь, сделаю тебе карри.       — Хороший поворот разговора! Я в деле! — Обито с размаху опускает руки Какаши на плечи. — Как здорово, что ты умеешь готовить.       — Цени это почаще, — беззлобно ворчит Какаши.       — О, тебе кажется, я недостаточно тебя ценю?       — Ну, за три недели, что ты здесь, я слышал не очень много благодарностей…       — Какаши, родной мой! — торжественно восклицает Обито. — Я очень ценю все, что ты для меня делаешь! Только личные границы и собственная скромность удерживают меня от того, чтобы расцеловать тебя, как я благодарен!       — То есть на самом деле ничего не сдерживает, — подытоживает Какаши.       — Это намек? — ухмыляется Обито, и Какаши снова чувствует себя загнанным в угол.       За все это время совместной жизни с Обито Какаши так и не привык к его случайным приступам флирта. С одной стороны, Обито всегда начинает это будто в шутку, всегда смеется в процессе или улыбается, никогда не переходит грань. С другой стороны — его привычка инициировать внезапный телесный контакт и входить в личное пространство сбивает с толку, и иногда Какаши кажется, что в глазах Обито есть какое-то нечитаемое выражение, как будто в его шутке может быть зерно правды. А может быть, как говорит сам Обито, Какаши извращенец и напридумывал что-то на радостях от их новой совместной жизни и не остывших до конца чувств. Какаши решает не спрашивать Обито, если ситуация не станет еще более запутанной: чтобы не провоцировать еще большую неловкость. Да и не может сам с собой, не кривя душой, решить, нравятся ему эти полушутки-полунамеки или вызывают усталость. Обито тем временем смотрит на часы на тумбе, отпускает Какаши и вздыхает:       — Ладно, пойду собираться, что ли…       — Как я уже сказал, удачи.

***

      Профессор монотонно, как и всегда, рассказывает что-то про классицизм в скульптуре, но Дейдара слушает вполуха. С одной стороны потому, что учебный день вот-вот закончится, с другой — в последнее время появление Сасори в поле зрения наталкивает на мысли о скульптуре только во вторую очередь, что хоть и весело, но по необъяснимым причинам отчасти раздражает.       — А ты останься, — обращается к нему Сасори, когда все хватают учебники и начинают расходиться.       Дейдара закатывает глаза, но сам про себя скорее радуется.       — У тебя есть планы на остаток дня? — спрашивает Сасори, проводив последнего из уходящих глазами.       — Нет, а чего? — удивляется Дейдара.       — Тогда пойдем поговорим. — Сасори скорее ставит перед фактом, чем просит. — Подожди меня пять минут.       Эти пять минут Дейдара тратит в бесполезных попытках понять, о чем с ним хотят поговорить. За последние три недели Сасори периодически тормозил его на выходе, расспрашивал о Теме и о том, почему Дейдара ей занимается, спорил, нудел, задавал глупые вопросы, типичные для кого-то ванильного, но никогда не приглашал куда-либо продолжить разговор. В целом Дейдару эти разговоры веселили и раздражали меньше, чем бубнеж про «нормальное» и «ненормальное» искусство. Однако что профессору была за нужда об этом говорить — оставалось вопросом открытым. Отчасти Дейдаре нравилась теория, что Сасори через разговоры с ним переживает собственный интерес к Теме, видимо, не отрефлексированный. На это намекала и периодическая враждебность, с которой он прикапывался к вопросу с точки зрения безопасности или разумности. Вот только эта идея подразумевала, что Дейдара попался просто под руку профессору с его неосознанными желаниями — что уже несколько злило как концепт и оставляло какое-то не очень ясное послевкусие.       — Пойдем, — Сасори появляется на пороге.       — Куда?       — Тут недалеко есть кафе, — кивает Сасори куда-то влево. — Не то, в которое вы толпами ходите, а через пару домов.       — Хозяин — барин, — пожимает плечами Дейдара.       Ходит Сасори так же быстро, резко и будто нетерпеливо, как он делает, кажется, абсолютно все, что не касается процесса лепки. Они в темпе опаздывающих на отходящий поезд преодолевают весь путь и оказываются у неприметной двери без вывески, но с черной доской, обещающей вкусный кофе и горячий обед.       — Я заплачу, — сообщает Сасори, как только они садятся.       — С чего это, а? — тут же напрягается Дейдара.       — Потому что я — не бедный студент, — пожимает плечами Сасори с таким видом, будто ответ был очевиден любому разумному человеку. — И на случай, если ты решишь распсиховаться и сбежать.       — С чего бы? — возмущается Дейдара.       — Поймешь потом, — закатывает глаза Сасори. — Или нет, зависит от тебя.       Почувствовав себя в очередной раз атакованным, хотя и непонятно почему и за что, Дейдара решает наплевать и позволить Сасори делать, что хочет. Он терпеливо выжидает, когда они закажут кофе, пока профессор прочитает все меню, пока он отходит посмотреть на десерты и возвращается ни с чем, прежде чем, наконец, выпалить:       — Так по какому вопросу собрались-то, а?       Сасори вздыхает.       — По поводу той же темы, что в последнее время постоянно всплывает, — говорит он. — Кстати, что кажется мне крайне неправильным.       — Так вы же начали, нет? — удивляется Дейдара.       — Тем более, — раздраженно перебивает его Сасори. — Совмещать клуб БДСМ-направленности и мой предмет — не надо.       — Да я и не…       — Ты летаешь в облаках еще больше, чем раньше. — Сасори хмыкает. — Если у тебя нет неоспоримого аргумента в рукаве — не отвертишься.       Дейдара чувствует, как начинает закипать.       — Может, вы меня демотивировали тем, что все идеи заворачиваете, а? Как вам такое объяснение?       — Это неправда, — глаза Сасори презрительно сужаются, — ты выдал только одну идею, просто под тремя разными углами. Но одну.       Дейдара закатывает глаза.       — Суть не меняет, не?       — Еще как меняет. У тебя голова на плечах, чтобы ей думать. Если ты забыл.       Дейдара тихо рычит, но молчит. Сложно ответить что-то на настолько явную провокацию и не попасться в ловушку выглядеть жалко. Сасори тоже не спешит развивать свою мысль, и над столом повисает густая, неприятная тишина.       — Вы меня зачем позвали-то, а? — бурчит наконец Дейдара. — Мозгов навставлять можно было не отходя от аудитории.       — Я и не собирался, — раздражающе невозмутимо отвечает Сасори. — Ты меня не выслушал.       — Да? — Дейдара с удивлением поднимает брови.       — Да.       — Я слушаю, ага…       Снова на несколько секунд воцаряется тишина, в этот раз как будто неловкая.       — Как я уже сказал, — наконец подает голос Сасори, — меня беспокоит твое пренебрежение к моему предмету. Если ты считаешь, что из-за нашего менее формального общения я буду делать тебе поблажки, как-то предвзято смотреть на твои успехи или рисовать оценки…       — Да вы издеваетесь, а? — Дейдара аж подскакивает на стуле.       — Сядь, — невозмутимо отрезает Сасори, — я не договорил. Если так продолжится, то я бы хотел прекратить это общение сейчас.       — Я, вообще-то, особого отношения не просил, окей? — перебивает Дейдара. — Это вы, извиняюсь, сами себе напридумывали…       Сасори хмыкает. Воцаряется новая пауза, за которую Дейдара успевает подумать, что как будто попал в сцену ромкома, в которой с ним, каким-то образом, расстаются, хотя он ни с кем не встречался.       — Как скажешь, — подытоживает Сасори.       — Это типа то самое, о чем мы говорить должны были? — уточняет Дейдара.       — Это важная часть.       — Да не нужны мне ваши поощрения, вот же! — Дейдара закатывает глаза. — Ну затупил в последнее время просто, ничё личного, окей?       — Как скажешь, — повторяет Сасори. — В любом случае, я считаю важным обозначить личные границы на берегу.       — На каком берегу?       Снова повисает пауза, теперь уже окончательно сбивающая с толку.       Наконец, Сасори говорит:       — Я смотрел анонсы в той группе, которую ты мне прислал.       — Ага… — тянет Дейдара, абсолютно неуверенный, к чему это уточнение.       — Думаю пойти на семинар.       — Какой?..       — По ваксплею. Это вроде бы довольно подходящая для не имеющих опыта практика.       — Ну… да… — снова тянет Дейдара.       Очередная пауза даже не удивляет, скорее интригует.       — Есть одна проблема с этим, — прерывает её Сасори.       — Какая?..       — Туда нужно приходить с нижним.       Смутная догадка шевелится в мыслях Дейдары, но он отгоняет её на всякий случай и уточняет:       — И?       — И, — Сасори раздраженно кривится, — я не знаю никого заинтересованного, кроме тебя.       — Так это, типа… — чешет затылок Дейдара, — приглашаете, что ли?       — Не подумай лишнего.       — Ни в коем случае, ага, — смеется Дейдара, которому вдруг становится ужасно весело.       — … но да.       Дейдара продолжает смеяться, пока не ловит напряженный взгляд Сасори и с удивлением не понимает, что от него, кажется, ждут ответа.       — А, да говно вопрос. Но это вы, конечно, того… умеете вести переговоры, ага.       Сасори обреченно вздыхает и закатывает глаза.

***

      Первым делом Обито считает: шестеро человек, включая его и не включая ведущего собрание терапевта. Томная загадочная брюнетка в черном платье с красными, как кровь, губами. Мрачный парень с длинными волосами, в черном худи и штанах на армейский манер. Рыжий пацан с лицом человека, не спавшего примерно месяц, в мешковатой коричневой одежде. Синеволосая неформалка с пирсингом в губе и россыпью колец в каждом ухе. Шумно смеющаяся блондинка в чем-то, подозрительно напоминающем летний халат, судя по румянцу — возможно не совсем трезвая. И он, Обито.       — Всем здравствуйте! — бодро говорит милая и удивительно молодая терапевт, поправляя за ухо розовые волосы. — Сегодня в наших рядах пополнение. Мы рады приветствовать нового участника. Здесь мы делимся своим опытом, страхами, болью, силой и надеждой. Мы сейчас по кругу представимся, очень кратко: имя и причина прихода, как мы всегда делаем. Ты можешь в конце представления тоже рассказать о себе, если захочешь, но никто тебя не будет заставлять. В любом случае, меня зовут Сакура, я — координатор этих встреч.       Круг из стульев дежурно, без лишних эмоций аплодирует.       — Следующий, пожалуйста. Давайте по часовой стрелке.       — Привет, — кивает красивая femme fatale, — меня зовут Куренай, я здесь, потому что потеряла мужа.       Снова хлопки.       — Здравствуйте, — голос синеволосой девушки оказывается тихим и приятно бархатным, — я — Конан, я потеряла парня.       Хлопки повторяются. Обито чувствует, как начинает уже ощутимо нервничать. Кивает рыжий парень:       — Гаара. У меня умер опекун.       Снова дежурные хлопки. Обито нервно соображает, какого черта делает среди этих серьезно покалеченных людей с их серьезными, семейными потерями. Парень в черном скрещивает руки на груди.       — Итачи…       — Итачи, — прерывает Сакура, — прости, что вмешиваюсь, не мог бы ты снять капюшон?       Итачи послушно стягивает с головы капюшон, пока Обито про себя язвительно прикидывает, по какой такой психологически важной причине нельзя закрывать лицо от соратников по несчастью.       — Я — Итачи, — повторяет тот. — У меня умер двоюродный брат.       Хлопки не успевают стихнуть в этот раз, девушка в «халате» не дожидаясь громко заявляет:       — Здрасьте! Меня зовут Цунаде, и у меня умер и брат, и жених, прикинь, какое бинго?       Она смеется, большинство сидящих прыскает или криво усмехается. Обито дивится, считать ли этот стендап обычной частью реальности или чем-то неловким.       — Да… — уклончиво говорит он, — ни черта себе…       Хлопки неуверенно возобновляются.       — Итак, не хочешь представиться? — поворачивается к нему Сакура с приятной, хоть и явно профессиональной улыбкой. — Если не готов, мы можем тебя не трогать. Главное правило: здесь у нас безопасное пространство…       — Ага, — кивает Обито, невольно сравнивая тон Сакуры с тоном дежурных санитаров по коллективной работе в той, недавно наконец закончившейся жизни. — Я — Обито. А я всегда хотел спросить, зачем делаются вот эти повторения, типа «здравствуйте, я — Какаши и я — алкоголик», это на что влияет?       — Ну, это тема долгая, много причин, — Сакура смущенно улыбается, — Но в основном мы верим, что что-то болезненное, повторенное и пережитое много раз, становится просто историей. Поэтому мы стараемся проговаривать все, что хочется и можется проговаривать.       — Понял, — кивает Обито, — Спасибо.       — У тебя есть еще вопросы?       — Нет, — улыбается Обито, резко почувствовав себя наглым смутьяном, нарушителем спокойствия и садистом, пытающим бедную кураторшу тупыми вопросами.       — Тогда, давайте перейдем к сегодняшней теме собрания! — Сакура бодро хлопает в ладоши, и Обито вдруг понимает, что ему напоминает её манера общения: она явно находится в роли мягкой, поддерживающей матери.       — Здаааарова… — Обито максимально вальяжно опирается на столик с печеньем и кофе рядом с заваривающим что-то Итачи, — часто тут бываешь?       — Над пикап-фразой надо поработать, — флегматично отвечает Итачи. — Извини, не интересует и я занят.       — Да что сразу так категорично? — картинно вздыхает Обито. — Мне сказали подружиться с соратниками по несчастью. Я пытаюсь.       — А чего с меня начал? — Итачи вопросительно поднимает брови, — У меня лицо дружелюбное?       — У тебя лицо человека, которому не приходится выбирать.       — Здоровая самооценка — это хорошая черта.       — Ой, спасибо! — Обито улыбается во все зубы вполне искренне: чудаковатый нелюдимый Итачи оказался веселее, чем выглядел на первый взгляд, очаровательно саркастичен и до смешного прямолинеен. — А ты такой патлатый, потому что красиво или металл слушаешь?       — Угадай, — кратко изрекает Итачи.       — Ну черт! — смеется Обито, — Я может, прощупываю почву на предмет общих интересов.       — Зависит от того, считаешь ли ты nu metal металлом.

***

      — И все это ради того, чтобы пригласить меня на мастер-класс вместе пойти, каково, а?       — Восхитительный и вопиющий образец церебрального сношения, — поддакивает Кисаме.       Они сидят в его с Итачи гостиной, праздно распивая чай с апельсином и корицей.       — Позволь полюбопытствовать, ты в итоге согласился?       — Ну… да, — осторожно отвечает Дейдара, уже предчувствуя, куда зайдет диалог, — а чё б нет-то, а?       — Ну как бы тебе сказать… не много ли чести?       — Кисаме, переведи для тупых, а?       Кисаме смеется.       — Извиняюсь! Я только хотел обратить твое внимание на маленькое обстоятельство, вызывающее у меня некоторый когнитивный диссонанс: видишь ли, каждый раз, когда ты изволишь поведать нам что-нибудь о своем взаимодействии с профессором Сасори, это, как бы помягче сказать…       — Говори уже как есть, а, — Дейдара нетерпеливо закатывает глаза.       — … скажем так, ваше взаимодействие, надеюсь, хотя бы приносит вам обоим некое мазохисткое удовлетворение, — улыбается Кисаме, — иначе в нем нет какого-либо осязаемого смысла.       Помолчав пару секунд и собравшись с мыслями, Дейдара вздыхает.       — Ну типа… я вижу, куда ты клонишь, окей? Я сам иногда ни хрена не понимаю, чё мы вообще разговариваем. Ну, типа, Сасори умный мужик. Крутой. И дело свое знает…       — Да, не отрицаю, верю тебе на слово, — заверяет Кисаме. — Однако не кажется ли тебе, что господин Сасори… не очень-то тебя уважает?       — Да ты гонишь, а? — хохочет Дейдара, — Я думаю, он меня ни в грош не ставит!       — Тогда зачем утруждаться?       — Ааа, ты об этом… — Дейдара затихает, на некоторое время погружаясь в свои мысли, но почти сразу снова начинает думать вслух. — Да, это я тоже, если честно… ну, вроде сам не уверен, знаешь? Ну типа. Хочется, конечно, заслужить уважение крутого спеца, все дела…       — Ну, он такой не единственный в вашем университете, — замечает Кисаме, — да и ваше общение в последнее время вышло за рамки сугубо профессиональной сферы.       — Вот да! И это тоже вопрос хороший, нет? — тут же вспыхивает Дейдара, — Чё он ко мне сам лезет, потом сам отмахивается, типа я его бешу?       — Ты отошел, мне кажется, от сути нашего разговора, — мягко укоряет Кисаме. — Я спрашивал про тебя, не про него.       — А… ну да.       Дейдара замолкает на пару секунд. Слова не вяжутся в предложения. Ответ как будто лежит где-то на периферии, до ужаса очевидный, стоит его только осознать, но все не оформляющийся в складную мысль.       — Понимаешь… — тянет он неуверенно, — когда мы не сремся-то, он вообще классный собеседник-то. Говорит — заслушаешься, честно. Ну и… — он замолкает.       — Ну и?.. — подбадривает Кисаме.       — Да не знаю я, окей? — Дейдара всплескивает руками. — Не знаю. Он крутой, когда не бесит. Но когда бесит — вроде тоже… ну, может по делу чё сказать, понимаешь?       — Очень хорошая и достойная черта для преподавателя, — Кисаме улыбается, — А дружишься ты с ним зачем?       — Да тво… — Дейдара давится воздухом, — Ты намекаешь, что он мне нравится?       — Я этого не говорил, — Кисаме улыбается еще шире, — но как будто бы вариантов не так много приходит на ум, не так ли?       — Хер знает… — бурчит Дейдара. — Может быть. Может, я типа мазохист…       — Ну, об этом мы в курсе…       Дейдара давится смешком.       — Да, черт… ты понял же меня, не?       — Безусловно.       Какое-то время они сидят, посмеиваются и пьют чай, пока Дейдара задумчиво не тянет:       — Не, ну вообще, он симпатичный мужик, так-то… особенно, если не кривит рожу, будто кислого вьебал, знаешь…       — Мне казалось, ты упоминал, что он в возрасте? — Кисаме вопросительно поднимает брови.       — Чего? Нет, ты чё… не мог я этого сказать, ты путаешь… он типа недавно только сам универ закончил… ну, я фиг знает, сколько ему точно, но типа не больше двадцати пяти, получается?       — Я точно помню, что ты говорил про него «старик»… — пожимает плечами Кисаме.       — Ха, — Дейдара хохочет, — Так он и есть старик. Ворчит, как старый дед.       — А! — многозначительно отвечает Кисаме, и комната снова на время погружается в молчание. — Так что ты собираешься делать с новообретенным знанием?       — О чем? А, про Сасори, — тянет Дейдара, — Да я не знаю, а. Ну типа, посмотрим, нет? Я даже не уверен, надо ли оно мне. Он и так мне весь мозг сжирает, вдруг он вообще всегда такой, а?       — Тебе бы стоило определиться все же, нравится тебе это или нет, — смеется Кисаме, — Ладно, так как этот разговор зашел в тупик, предлагаю вернуться к тому, о чем мы сегодня собрались.       — А о чем мы собрались, а? А, ты что-то, сказал, крутое недавно смотрел.       — О, да… — Кисаме поднимается из-за стола, тянется за ноутбуком, открывает и что-то печатает.       — Ну, попкорн я принес, с меня взятки гладки, да?       — Так вот! — Кисаме разворачивает ноутбук к Дейдаре, но тот видит лишь черный экран загрузки.       — И чё это?       — Это, друг мой, что-то, что либо тебе очень понравится, либо доведет до белого каления, — смеется Кисаме.       — А название у этого есть?       — Да, «Все страхи Бо».       — Круто, — кивает Дейдара, — Меня уже начинает подбешивать. Пойду, попкорн поставлю.

***

      — Как прошло твое первое собрание? — Какаши пододвигает Обито чашку с кофе, щедро посыпанным корицей из пакетика.       — Отлично! Восхитительно! Я завел кучу друзей и наконец-то избавился от депрессии!       — А серьезно? — Какаши улыбается.       Обито смеется.       — А серьезно — лучше, чем ожидал. Смешные ребята… очень церемониальные, это странно ощущается, знаешь… зато я почти склеил пацана-неформала.       — Не знал, что ты по неформалам… — тянет Какаши, хотя и догадывается, что Обито очень условно подбирает слова.       — А, то есть, больше тебя ничего не удивляет? — Обито недовольно топает ногой.       — Надо было к чему-то первому прицепиться, — пожимает плечами Какаши, — Что за пацан?       — Итачи зовут, я думаю, помладше нас с тобой, любит средне-тяжелую музыку и стремное кинцо, типа хорроры там, триллеры… — тут же отчитывается Обито, как будто хвастается добытой информацией.       — И как, у тебя есть шансы? — усмехается Какаши.       — Не-а, — жизнерадостно отзывается Обито, — Ну то есть я, конечно, верю в свою охренительность, но у него там что-то вроде каких-то долгих, серьезных отношений, не хочу вмешиваться…       — С девушкой?       — Не-е, — смеется Обито, — Вокруг меня продолжают собираться одни геи! Наверное, намек от вселенной, не знаю…       — Ну, — Какаши улыбается, — Держи в курсе…       Вместо ответа Обито подмигивает.       — Слушай, у меня к тебе неловкий вопрос…       — Теряюсь в догадках, что для тебя есть «неловкий вопрос» — замечает Какаши.       Обито смеется и посылает ему воздушный поцелуй.       — О твоей любимой позе мы попозже поговорим, шалун, — обещает он, — А вообще я хотел уточнить, чтобы планы дальнейшие строить: как долго я могу у вас столоваться, пока не встану поперек горла?       — Сколько хочешь, в целом, — пожимает плечами Какаши. — Меня все устраивает.       — А Гая?       — Когда Гая что-либо не устраивало в этой жизни? — риторически вопрошает Какаши, многозначительно поднимая брови, и Обито смеется.       — Ну в целом да… но уточнить будет не лишним.       — А планы, хотя бы в качестве идей, у тебя есть?       — Ну вот что ты опять начинаешь… — дует губы Обито. — Вообще пока все туманно. Но если уж вы меня не гоните, буду использовать это время на подумать. Надо бы работу простецкую найти, знаешь, чисто немного денег иметь. А потом буду думать, куда себя приткнуть… планы вселенских масштабов придется, все-таки, отложить, так что как-то сложно и непривычно… — Обито смеется.       — Может, и не придется, — неуверенно возражает Какаши.       — Да не-е, давай начистоту, — отмахивается Обито, — Не в моем состоянии ума планетой двигать. Ну, я с психами говорил…       — Извини, с кем?       — С психотерапевтами! Короче, я вот думаю… надо бы найти что-то… как бы тебе сказать… прикладное что-то, понимаешь?       По ускорившейся речи и заблестевшим глазам Какаши понимает: Обито волнуется. Хочется как-то проявить участие и успокоить, но тут Какаши вдруг сталкивается с глухой стеной: он и раньше, со «старым» Обито, не умел так делать. Да и вообще никогда особо не умел. Обито, впрочем, не дает Какаши сильно уйти в свои мысли:       — Вот, я придумал! Представь: вот ты работаешь плотником. Ты получил заказ: сделать стул. Ты сделал стул. Ты получил деньги. Ещё и порадовался в процессе и результату: вроде как вот как могу, понимаешь?       — Вроде бы…       — Суть, короче, в том, что когда работа дает тебе какой-то… по-умному говоря, созидательный результат, там куча гормонов вырабатывается в награду. И ну… чинит голову в процессе.       — Условно понял, — кивает Какаши, — Хорошая идея.       — Да она не моя, — снова отмахивается Обито. — Ну да, хорошая, но к ответу на вопрос а чем, собственно, заняться, я что-то особо не приблизился за прошедший месяц…       — Дай себе время, — как может мягко замечает Какаши, — Ты долго был изолирован, сначала в своей голове, потом физически… всего ничего прошло.       — Ну… да, — с явным сопротивлением соглашается Обито. — Эх, иногда хочется бросить думать и пойти напиться, — он смеется.       — Тебе нельзя, — машинально возражает Какаши. — Ты на таблетках.       — Ага, — Обито криво усмехается, — А так было бы абсолютно можно?       — Ну… наверное, бутылку чего-нибудь…       Обито молчит, прежде чем покачать головой.       — Меня искренне трогает, Какаши, насколько ты в меня веришь. Но я вот не очень верю.       Какаши молчит, не зная, что сказать. Разговор свернул явно не туда.       — Ладно, знаешь что? — Обито вдруг вальяжно потягивается, — Я, наверное, пойду освежусь. И тебе тоже советую.       — Зачем? — Какаши чувствует себя сбитым с толку.       — Узнаешь, — Обито подмигивает.       Пока Какаши борется с навязчиво возникающими пошлыми предположениями, Обито уверенно прогарцовывает мимо и скрывается за дверью ванной комнаты.

***

      — Прежде всего, всех приветствую! — миловидная, хрупкая девушка с длинными светлыми волосами ниже поясницы приветливо машет рукой, обводя взглядом их неровный полукруг.       Перед ней несколько слоев из чего-то, похожего на плед и одноразовые простыни, а под рукой большая коробка со свечами разных форм и цветов, воскоплавом и стаканом с кистями.       Зрители сидят, кто на диванах, кто на полу на подушках, разномастная толпа, разбитая на парочки: кто-то одет, как на торжественный вечер, кто-то словно сбежал из фетиш-порно, а кто-то выглядит так обычно, будто оделся просто в магазин за покупками. Сасори засел на двухместный диван в самом углу помещения, и Дейдаре, с трудом проглотившему пару шуток про мизантропов и общественные места, ничего не остается, как сесть рядом.       — Сегодня у нас первое собрание, самые азы ваксплей. Но в течение следующих месяцев, скажу сразу, будут и другие мастер-классы, для уровня повыше, — девушка заправляет длинную челку за ухо, — А этот мастер-класс для того, чтобы желающие могли познакомиться с ваксплеем: узнать про типы воска, базовые техники, технику безопасности — кстати да, готовьтесь, о ней будем много говорить, — она смеется, — Немного поговорим про психологию и что такого вообще в этих ваших играх с температурой. Про эмоциональные и физические аспекты. Про то, как наносить, как счищать, как ухаживать за кожей после. Какие есть риски, какой воск безопасен и почему блестки — это зло! — она снова смеется, — Так… в основном вот, краткий план я изложила. Вопросы можно будет позадавать в конце, до или во время практической части, а сейчас — еще раз здравствуйте, меня зовут Ино. С некоторыми из вас мы уже знакомы по другим моим лекциям. Сегодня мужа со мной не будет, он подло сбежал на работу, но я позаимствовала друга, — она рукой подзывает сидевшего до этого за её спиной парня.       Тот вразвалку, словно нехотя, медленно подходит.       — Я чаю заварить успею, как думаешь, пока ты подойдешь? — язвит она, но без видимой агрессии в голосе.       Тот пожимает плечами:       — Попробуй, — и тут же получает ногой в бедро, — Ай, вот зараза… — комментирует он, впрочем, все еще без особых эмоций.       — Ты смотри, я спросила у твоей жены, она сказала, будешь выделываться — можно бить, — смеется Ино.       — О-о, не-ет… — тянет тот флегматично и через секунду получает подзатыльник.       — Представься людям!       — Здрасьте, — почти со вздохом начинает тот, — Я — Шикамару, я сегодня за нижнего. Люблю ваксплей, потому что можно лежать и ни черта не делать.       Несмотря на вроде бы серьезное выражение лица Шикамару, по залу прокатывается смешок. Дейдара смеется и оглядывается на Сасори. Тот поджимает губы: то ли не оценил шутку, но ли не посчитал нужным сообщить об этом миру. Дейдаре бы искренне хотелось знать, но, к сожалению, за все время их взаимодействия Сасори никак не пытался помочь в нелегком деле понимания того, что происходит в его голове.       Ино говорит много и задорно, периодически прерываясь на около семейные перепалки с Шикамару или тумаки последнему. Дейдара азы знает, потому слушает вполуха, просто на всякий случай, больше стараясь незаметно разглядеть окружающих и прочитать по лицу Сасори, нравится ли ему вообще происходящее — впрочем, не слишком успешно. Пройдясь по видам воска, основам техники безопасности, затронув филосовские темы психологии и биохимии организма, понудив про важность доверия и активного согласия, поделившись парочкой историй из разряда «это были темные времена до интернета, мы были мелкие и тупые и чуть не спалили все на свете», Ино плавно переходит к видам ожогов, первой помощи и противопоказаниям. Прервавшись, чтобы пнуть начавшего зевать нижнего, она эмоционально и красноречиво рассказывает о том, какие свечи не стоит использовать, отвлекается снова на напоминания о концепции RACK и безопасных и небезопасных зонах тела, а затем, потерев руки, увлеченно переходит к тому, как готовить рабочее пространство и защищать ни в чем не повинные поверхности. На этом моменте слушающие оживляются, но Ино сажает всех на место:       — Погодите, практика потом! — она смеется, а Шикамару за её спиной будто по команде встает и начинает стягивать футболку, — А то сейчас побежите, увлечетесь, наделаете делов, а потом предьявлять будут мне!       Притихшие, они смотрят на Шикамару, с присущей ему невозмутимостью снимающего одежду и ложащегося, абсолютно голым, на белую простынь. Обстановка вдруг как будто немного сгущается.       — Для начала, — Ино, вытаскивает несколько свечей, поджигает и ставит на подставку, — Не существует какой-то сертифицированной, международной классификации вариантов ваксплея…       Дейдара украдкой смотрит на Сасори. Тот будто обратился в камень. Сидит, напряженно буравит взглядом то ли Ино, то ли Шикамару перед ней и, к восторгу Дейдары, кажется почти не дышит.       — … я для себя разделяю методы воздействия на капельный, рисование и, так сказать, заливку, — Ино смеется, — Начинают обычно все с капельного: тут все логично. Зажигаешь свечу, поднимаешь над объектом, — она берет одну из зажженных свечей, красную, задерживает её над телом на простыне, — В среднем сантиметров на 30 нужно поднять. Конечно, с опытом и в зависимости от целей, самого нижнего и его кожи высота варьируется. Но обычно тридцати сантиметров достаточно, чтобы воск успел остыть настолько, чтобы не травмировать и не причинить лишней боли… — она наклоняет свечу, и, сначала по капле, затем небольшим потоком и снова по капле воск летит вниз.       Шикамару вздрагивает, но не издает ни звука. Красный воск, как пятно густой крови, расползается по его груди, течет к трепещущему от дыхания животу. Отдельные капли, почти не заметные при падении, разбиваются кляксами и точками, отчетливо видными на светлой коже. Дейдара снова невзначай бросает взгляд на Сасори, и случайно встречается с ним взглядами. Странный сигнал, похожий то ли на щекотку, то ли на легкий удар током, проходит по спине вверх. Сасори переводит взгляд на Шикамару. Дейдара чувствует досаду. Кажется, это и правда физическое притяжение. Дурацкая человеческая химия, из-за которой он оказался здесь, в компании мужика, который черт знает о чем думает. Без какого-либо вменяемого плана, зато с возможностью поиграть в эмоциональные догонялки — это даже ему, Дейдаре, очевидно. Остается только дивиться, ему ли одному это надо, или на той стороне тоже что-то происходит. Сасори так просто понять не даст, да и Дейдара сильно сомневается, что он станет отвечать на прямой вопрос…       Несмотря на то, что Дейдара уже много раз смотрел как на публичные экшены, так и что-то краем глаза подсматривал просто в общем пространстве, наблюдение за действиями Ино не может не вызывать у него прилив жара где-то в животе. С молчаливым торжеством он наблюдает за Сасори, который, изначально глубоко вжавшийся в диван, от новых впечатлений постепенно почти сползает с его края, периодически нервно то трет лицо, то смыкает руки, то убирает в карманы и, кажется, никак не может найти себе места.       — Ну что ж, давайте разойдемся и попрактикуемся, — наконец-то задорно командует Ино, — Если будут вопросы — не стесняйтесь, но не орите, не пугайте других: поднимите руку и я подойду.       Из угла они далеко не уходят. Дейдара, как послушный низ, которому вообще-то ничего не приказывали, просто смотрит, пока Сасори уходит за расходниками, возвращается, расстилает ткань и одноразовую простынь на полу. И старается тормозить ощущение предвкушения, невольно поднимающееся в груди: все же, для Сасори все в новинку, они друг другу не знакомы в плане Темы. Не помешало бы занизить свои ожидания на всякий случай. Как и отключить режим наглого брэта, как бы прискорбно это ни было.       — Мне раздеться же надо, — замечает Дейдара, — Насколько?       Сасори отвечает взглядом и молчанием настолько долгим, что Дейдара успевает задаться вопросом, что сказал не так.       — По пояс, я думаю.       — Окей, — Дейдара стягивает футболку.       Следующая заминка случается, когда Дейдара, полуголый, уже лежит на простыне. Сасори успевает зажечь свечу, но так и застывает с ней в руке и с напряженным взглядом, будто решает в своей голове судьбы мира. Дейдара не сразу понимает, что что-то не так, а когда понимает — еле удерживается от смешка и дружественной поддевки, но все же решает, что в случае Сасори это может произвести обратный эффект. Какое-то время они просто смотрят друг на друга. Дейдару вдруг озаряет догадка: сколько бы самодовольным этот хрен не выглядел обычно, кажется, сейчас он по-настоящему волнуется.       — Слушай… те, — негромко, чтобы не привлекать внимания окружающих пар, начинает Дейдара, — Я тоже как-то был на своей первой сессии. Вы, главное, не торопитесь, окей? Оно в первый раз всегда чё-т как-т все странно, и уверенности нет… на то и практика нужна, чтоб научиться, я вот что сказать хотел, да…       Сасори смотрит ему в глаза, но взгляд его то ли недоверчивый, то ли презрительный, то ли напуганный — не поймешь. Дейдара снова задается вопросом, не стоило ли ему промолчать и позволить тому самому разбираться со своими проблемами.       — Спасибо, — вдруг бурчит Сасори еле слышно.       Дейдара не успевает подумать, что-то переворачивается в груди, и на лице сама собой расплывается улыбка от уха до уха.       — Я, короче, подожду, сколько надо, ага…       — Понял я, — Сасори морщится, и это выглядит по-своему смешно.       Он еще недолго думает со свечей в руке, прежде чем все же занести её над Дейдарой, явно выше, чем говорила Ино, и резко поворачивает её горизонтально. Накопившийся за все время воск горячим потоком обрушивается Дейдаре на грудь. Тот шипит, но не дергается, и стратегически улыбается, то ли чтобы подбодрить Сасори, то ли чтобы почествовать собственное самолюбие. Сасори замечает, хмыкает и подносит свечу ближе.       — Забыл спросить, — говорит он, — Как у тебя с чувствительностью к температурам?       — Как-то раз практиковал файер-плей, — усмехается Дейдара, — Сойдет за ответ, как?       — Вполне, — Сасори ведет свечой к животу.       Из-за сократившегося расстояния становится немного жарче, но на вкус Дейдары — как будто бы недостаточно. Комната тем временем постепенно наполняется стонами, всхлипами, короткими вскриками и атмосферой горячего, тяжелого дыхания — момент, за который Дейдара любит такие вот «общественные» сессии. Сасори продолжает водить свечей, чертит пунктирную линию по животу, по груди, по плечам и раскинутым рукам. И хотя делает он это, на вкус Дейдары, даже слишком осторожно, а еще молча и медленно, даже в этой «ограниченности» ощущений есть что-то по-своему цепляющее. Ну, или Дейдаре так кажется, потому что чувак, который капает на него воском, ему нравится — поправляет он сам себя, но эта мысль не сильно меняет чувства от происходящего.       Случайная капля приземляется прямиком на сосок. Дейдара от неожиданности вздрагивает, громко вздыхает. Чувствует, как лицо краснеет: даже не от самого произошедшего, скорее от его подтекста. Сасори отрывается от рисования воском и взгляды их встречаются. Дейдара вдруг замечает, что глаза того, обычно плюс-минус светлые, напоминают сейчас два черных колодца, и от этого осознания радостное волнение растекается по телу.       — Что-то не так? — интересуется Сасори почти шепотом.       — Да все так, окей. — бормочет Дейдара.       Сасори продолжает прерванное занятие, и Дейдаре остается только дивиться самому с собой, что это было. Случайность? Заигрывания? Попытка сделать что-то вроде шага навстречу или просто действие в соответствии с атмосферой? С досадой он заключает, что рано или поздно придется все-таки придумывать, как и что спросить у Сасори, чтобы прояснить их замысловатые отношения. Но тут же успокаивает себя тем, что это проблемы будущего его. А нынешний может, в целом, расслабиться под горячим потоком воска и позволить лепить на себе какие-то замысловатые фигуры.       Сасори сжигает весьма приличную часть свечи, прежде чем удовлетвориться результатом, так что к концу Дейдара покрывается настолько плотным слоем воска, что чувствует себя будто под теплым восковым одеялом. Сасори почти даже не пригождается прихваченный нож: воск охотно отлепляется целыми пластами.       — Если приложить достаточно усилий и пролить достаточно воска, можно после слепить хрупкую имитацию тебя. — замечает Сасори, и Дейдара смеется.       Убрав за собой, они выходят покурить на задний дворик, любезно скрытый от остального мира стенами промышленных зданий.       — И как вам ощущения?       Сасори молчит, но Дейдара не подгоняет, разумно рассудив, что над этим вопросом стоит подумать.       — Я не то чтобы имел много ожиданий, — наконец-то признается Сасори.       И снова замолкает. Впрочем, когда Дейдара уже открывает рот, продолжает:       — Это оказалось и правда… занятно. Заниматься ваксплеем даже… несколько медитативно. Успокаивает.       Дейдара смеется.       — С вашей раздражительностью — самое то, а?       Сасори бросает на него тяжелый взгляд, но, удивительно, соглашается:       — Да.       Через еще одно короткое молчание, в которое Дейдара воюет с потухающей не вовремя сигаретой, Сасори спрашивает:       — А остальные методы воздействия… ты их пробовал?       — А? Ну… да, было дело. Но остальные, они, по-моему, скорее не про процесс. Ну, то есть, про него тоже, но у них еще гораздо больше на результат внимания, — Дейдара наконец-то нормально раскуривает, выпускает облако дыма, — А что, хотите попробовать? Ино говорила, у неё можно взять воскоплав.       — Потом, — отрезает Сасори.       — Почему? Когда мы уходили, он был не занят…       Сасори не отвечает, только отмахивается. Вслепую, Дейдара делает предположение:       — Хотите, я попрошу?       Сасори оборачивается на него так стремительно, будто сейчас влепит пощечину.       — С чего ты взял, что мне нужна твоя помощь?       — Ну… может не нужна, окей, — пожимает плечами Дейдара, — Но я подумал, многие сначала не знают, как общаться, когда только в Тему приходят. А вы, извините, не выглядите как человек, любящий много болтать в целом, да?       Сасори молчит.       — Да я ж ничего плохого не имел в виду, ну?       Сасори молчит.       — Ой, что вы, блин, — Дейдара закатывает глаза, — Вообще в БДСМ типа важно словами через рот говорить, так-то. И честность, ага. Ну вот я к вам честно и словами через рот, а из вас клещами не вытащишь ничего, а?       Сасори вздыхает, будто обреченный.       — Ты слишком активный.       — Ну окей, звиняюсь, типа, — бурчит Дейдара, окончательно раздосадованный.       Они молчат, теперь оба.       — Я не стесняюсь говорить с людьми, к твоему сведению, — подает голос Сасори.       — Угу.       — Это людям обычно не нравится со мной говорить.       И почему бы это? — думает про себя Дейдара, но вслух не комментирует.       — Но, наверное, мы и правда можем посмотреть, не занят ли воскоплав, — неожиданно заключает Сасори, Дейдара даже не сразу находится, что сказать. — Мне интересно попробовать, — уточняет Сасори, — но нет социальной батареи изображать вежливость. Возьмешь на себя — пожалуйста.       — Ага, — поддакивает Дейдара, рассуждая о том, считать ли только что произошедшее маленькой победой здравого смысла или случайной прогалиной в одной большой грозовой туче, надвигающейся на его спокойное существование.

***

      Какаши выходит из ванной в сине-сером махровом халате и обнаруживает, что квартира погружена в полумрак. Мысленно пожав плечами он направляется к своей комнате, чтобы одеться в чистое, и к своему удивлению находит там Обито, вальяжно развалившегося на его, Какаши, кровати, все еще в гостевом халате.       — Ты ненавязчиво пытаешься захватить мою комнату и выселить меня на диван?       Обито неторопливо поворачивается к нему. Халат от такого обращения почти распахивается, но Какаши деликатно смотрит Обито сугубо в глаза.       — Я никуда тебя не выселяю, можешь тоже поспать здесь, — Обито хлопает по матрасу перед собой.       — Премного благодарен, — усмехается Какаши и подходит к комоду в поисках свежих трусов.       За его спиной раздается то ли измученный, то ли разочарованный стон.       — Какаши, — судя по звукам, Обито встает с кровати, — ты же вроде умный…       — Не жалуюсь, — поддакивает Какаши и успевает открыть ящик комода.       Дальнейшим его действиям мешают внезапно обхватившие его грудь руки, резко прижавшие Какаши к своему владельцу.       — Прости пожалуйста, ты чего-то хотел? — спрашивает Какаши, начиная подозревать, что все это выглядит до смешного похожим на начало порно.       — Ага, — Обито прижимается щекой к его щеке, — Думаю, что мне не мешало бы расширить горизонты! Разнообразить свою жизнь, так сказать! Попробовать что-то новое, понимаешь?       — Если честно, слабовато, — честно сдается Какаши, — И если ты не хочешь, чтоб я подумал о чем-то пошлом, тебе стоит отпустить меня на свободу.       — А кто сказал, что не хочу? — смеется Обито почти в ухо, — Я, вообще-то, именно этого и добиваюсь.       Некоторое время уходит у Какаши на то, чтобы переварить новую информацию и пошутить про себя, что порно все-таки больше похоже на реальную жизнь, чем он думал.       — Ты решил сменить ориентацию?       — Расширить, — с нажимом поправляет Обито, — Я же сказал.       — Слушай, я не уверен…       — Что, я опоздал? Прошла любовь, завяли помидоры?       — Да нет, — спешит заверить Какаши и, услышав недоверчивое хмыканье, добавляет, — я бы с удовольствием… но это как будто за спиной Гая, получается…       — Вы же не встречаетесь? — голос Обито звучит почти возмущенно, — Я наоборот думал, как удачно, чтоб ему не маячить, знаешь ли.       — Хороший план. Но… слушай, — Какаши кладет ладони на держащие его руки, но Обито объятий не размыкает, — Мы правда не договаривались ни о чем, но я же знаю, что нравлюсь ему.       — И что, если ты с кем-то поебешься, это разобьет ему сердце и он бросится под поезд? — снова фыркает Обито, — Мы точно про Гая говорим? Не удивлюсь, если он вообще решит, что с соперником веселее и побежит тебя просто еще больше обхаживать, — он смеется.       — Похоже на Гая, — соглашается Какаши.       — Ну так и расслабься, — последнее слово Обито почти шепчет ему в ухо.       Какаши расслабляет плечи, откидывается назад.       — Вот и умница, — шепчет Обито в ухо, пока руки его блуждают по халату, оглаживая и сжимая.       Какое-то время они так и стоят: Обито постепенно, будто невзначай, пробирается под халат, кусает за ухо, целует шею. Какаши позволяет себе прислушаться к ощущениям в теле. Жарко, странно и волнующе. И как будто немного неловко, как будто все не так, как должно быть, как если бы он наблюдал, как лодка оторвалась от глади воды и вдруг полетела. Руки Обито прохладные и неуверенные. Тем не менее, он тянет за пояс, распуская халат. Пользуясь случаем, Какаши поворачивается к нему лицом.       — Эй, — Обито ладонями обхватывает его за лицо, заставляя смотреть в глаза, — Не хочешь?       — Да нет, хочу. Просто непривычно, — сознается Какаши, чем вызывает у Обито смешок.       — Ну… мне тоже, если честно. Никогда не спал с мужчиной. Надеялся, ты опытом поделишься, честно говоря…       Теперь очередь Какаши смеяться.       — Ладно. У тебя хоть резинка есть?       — Нет, сэр! — отчитывается Обито, вызывая новый приступ неловкого смеха, теперь уже обоюдный.       — Сейчас тогда, подожди, — Какаши толчком усаживает Обито на кровать и идет к прикроватной тумбе. Возвращается он с презервативом и смазкой.       — Воу! А инструктаж будет? — интересуется Обито.       — Не-а, — Какаши качает головой, — Как-нибудь в следующий раз. Просто верь мне.       — Ладненько, — Обито чешет затылок. — А можно еще спросить?       — Что?       — Каковы наши планы… в лицах, так сказать?       — Ты и правда все на меня взвалил, — строго отзывается Какаши.       — Извини, — тянет Обито, — Я честно попросил интернет о помощи, но он сам с собой разошелся во мнении…       Какаши вздыхает.       — Прости, — снова вставляет Обито.       — Я не злюсь, — уточняет Какаши, — Просто давно такого не было, сложно.       Он замолкает на пару секунд, собирая мысли в кучу.       — Ты как, — Какаши очень сложно подбирать слова, как будто он пытается рассказать ребенку, откуда берутся дети, — Хочешь просто «почву прощупать» или готов прямо к агрессивному гейскому сексу?       — Все что хотите, сэр! — Обито разводит руками, — Но учитывайте, что я дурак и к экзамену не готовился по сути…       Какаши хмыкает.       — Ну, видимо выебу тебя в следующий раз.       — О, долгосрочное планирование! Мне нравится ход твоих мыслей!       — Снимай халат, — усмехается Какаши, и Обито послушно и поспешно избавляется от единственного предмета одежды.       Поначалу Какаши все так же неловко. Он садится на Обито верхом, гладит по груди, легко целует. Обито в ответ притягивает его к себе вплотную, губами раскрывает губы, проникая в рот языком. Осмелев, Какаши отвечает. Нащупывает соски, мягко гладит. Обито отвечает приглушенным мычанием и чуть подается навстречу, что несколько вселяет уверенности. Руки Обито скользят вниз, вцепляются в задницу Какаши, кажется, со всей силы. Какое-то время они так и сидят. Целуются, неловко исследуют тела друг друга руками, пока Какаши не замечает того, чего ждал, хотя и не был уверен до конца: как что-то горячее нерешительно начинает упираться в него в районе задницы. Какаши легонько пихает Обито в грудь:       — Ляг.       Обито послушно ложится, а Какаши слезает с него. Стояк, пока некрепкий, действительно обнаруживается, и Какаши, долго не думая, обхватывает его у основания рукой и помогает себе ртом. Где-то на периферии сознания мелькает мысль, что это первый раз Обито, и как будто хочется показать ему достаточно из того, что можно делать. Обито стонет уже в полный голос, и Какаши расценивает это как награду за старания. Обито берет его за голову, сжимает волосы в кулак. Одно это простое действие вдруг отзывается во всем теле приятными мурашками и жаром в паху. Какаши вдруг задумывается о том, что Обито в постели, весьма вероятно, имеет совсем другой темперамент, нежели Гай. И признавать волнение от этого факта немного неловко.       Убедившись, что его стараниями член Обито теперь вполне однозначно окреп, Какаши надрывает оболочку презерватива.       — Что, одолжишь мне свою задницу? — конечно же не удерживается от комментария Обито, хоть неровное дыхание и мешает ему говорить внятно.       — Конечно, после такой жаркой просьбы. — отвечает Какаши, раскатывая презерватив по члену Обито.       Это действие тоже вызывает неровный вздох, что не может не радовать. Какаши растирает прохладную смазку поверх презерватива, получая на это в ответ ещё один громогласный стон, а затем и у себя между ног. Устраиваясь сверху, ему уже сложновато контролировать дрожь в руках от волнения. Какаши сразу позволяет себе опуститься на всю длину, благо годы «тренировок» способствуют.       — Ух ты! — не сдерживается Обито.       — Нравится?       — А мне надо отвечать на этот вопрос? — смеется он.       — А я-то думал, ты будешь хорош в dirty talk, — с деланным разочарованием пеняет Какаши.       — О, ты думал? — усмехается Обито, — А ну-ка, просвети, о чем еще ты там думал на мой счет?       Какаши смеется. Сам он не очень хорош в том самом dirty talk, да и вообще во многих видах talk по жизни. Поэтому, вместо ответа, он берет за руки Обито и кладет его ладони себе на бедра.       — Сожми.       — Может еще и ударить? — уточняет Обито.       — Может, — соглашается Какаши, чувствуя, как предвкушение пробирается по позвоночнику.       Больше пояснений Обито, по видимому, не требуется. Когда они начинают двигаться, он и сжимает, и бьет наотмашь ладонью, и щиплет. Какаши с готовностью выгибается, стонет и вскрикивает, надеясь, что реакции достаточно, чтобы Обито считал ее как одобрение. Обито, кажется, считывает, потому что через какое-то время одной рукой пробирается выше и хватает сосок, сжимает до боли. Какаши в ответ вскрикивает.       — Нравится? — уточняет Обито.       — Ага.       Обито поднимается на руках, осторожно, чтобы не прерывать движение, приближается к лицу Какаши, целует, тут же соскальзывает губами к шее и кусает.