Не бойся меня

Игорь, кажется, становился слишком истеричным и чересчур давал волю воображению. Весельчак У ушел, просто ушел, он абсолютно ничего не стал делать, но Игорь уже сжимал и разжимал пальцы, пытаясь успокоиться. Он ушел, он просто ушел, он ничего ему не сделал, не ударил, не оскорбил, даже попытался помочь, и Игорь не должен снова трястись и представлять всякое. Но он просто не мог по-другому! Тэру быстро надоедало играть с рабом сразу, бить сразу после проступка. Конечно, скучно же, когда все быстро. Скучно, когда Игорь на глазах приходил в себя, пытался кое-как стереть кровь, устроиться поудобнее. Вернее, Тэра это бесило! И он придумал развлечение получше… Игорь почти машинально пытается закутаться в плед. Обращает внимание на то, что руки стали твёрже, кисти не сводит от боли, пальцы начинают слушаться. И тут же придумывает себе, что Весельчак может сломать ему кисти. Или руки в локтях. Или плечи вывернуть. И не дать никаких лекарств… Он так даже лежать толком не сможет, будет ещё больше зависеть от хозяина, а вдруг ему это понравится, вдруг ему это и нужно?! Питомец же должен преданно лизать хозяину руки, и, может, У важен сам факт, а не то, сам Игорь это делает или под принуждением! Ещё мог сломать вторую ступню. Тэр целенаправленно этого не делал, но если получалось в процессе, то любил наблюдать, как Игорь неловко справляется с больной конечностью. И это только то, что сходу придумал Игорь! У Весельчака фантазии может быть побольше. В итоге за сорок минут Игорь додумался уже до всего, что можно, и пытался быть готовым ко всему. Лучше бы, конечно, просто боль. Это честно и… не так грязно, как-то, что творил Тэр. Спина, конечно, покроется новыми отметинами, но лучше уж так, чем… — Ну что, успокоился? Так, давай питаться! — из нехороших мыслей выдергивает голос Весельчака, ввалившегося в комнату с подносом. Весёлый, довольный, словно не было той вспышки между ними. И как-то подозрительно улыбающийся. — Давай это уберем пока. — плед отбрасывается в сторону, а Весельчак приподнимает Игоря, подкладывает подушки. Пытается не нанести лишней боли, осторожно подкладывает подушки под использованную спину и плечо, а Игорь всё не понимает, где ждать подвоха? Не может же все быть так хорошо, должно же что-то быть. Что? — И ты не обижайся. — продолжал У, словно не замечая того, что Игорь не особо его слушает. — Да, я сорвался, но я постараюсь держать себя в руках, честно. — дурашливо улыбается и наконец берет в руки какую-то небольшую плошку с чем-то непонятно белым. — Торта в честь примирения нет, да тебе пока и нельзя, но вот посмотри, что сообразил. Диетическое, между прочим! Тебе должно понравится. А у Игоря плывет все перед глазами! Сил принюхиваться, присматриваться к этой плошке с чем-то белым, пытаться опередить, что там уже просто нет. Игорь вспоминает Тэра, и до него доходит, кажется, что ему пытается протянуть Весельчак У! «Вкусно, — он словно наяву слышит вкрадчивый, тихий голос. — Вкуусно, вижу вкусно. — тяжёлая рука ложится на затылок, почти нежно перебирает спутанные волосы. Игорь не может ничего сделать. Он не ел что-то около четырех дней, он у Тэра совсем недавно и жадно, пока не отняли, пытается съесть тарелку каши. Теплая, вкусная, даже соленая, и хоть какая-то еда впервые за несколько дней. Мелькает непонятная мысль, что что-то тут не так, но Игорь слишком голоден, чтобы так просто отказываться от еды. Всего хватает? Крупы, соли? Да, думаю я мог так и не беспокоиться, ты всё проглотишь, что ни дадут. Странно только, что не хочешь открывать ротик. — до Игоря, кажется, доходит, но он не верит. Продолжает жевать, во все глаза смотря на красавца Тэра, склонившегося над ним. — Ну что ты так смотришь? Не понимаешь? А открывал бы ротик чаще и послушнее, то получал бы и еду, и… — ухмылка стала совсем уж неприятной. — и то, что ты сейчас кушаешь с этой кашей. Дошло наконец-то? Игоря выворачивает съеденным прямо на ботинки Тэра.» Воспоминание проносится перед глазами очень быстро, и заглядывать в тарелку не хочется уже совсем. Игорь держался у Тэра, предпочитая не есть совсем, но не позволять унижать себя, как тогда. Ему ничего не стоит продержаться у Весельчака У, если он решил вот так. Обидно за надежды, что он сможет вылечиться и спокойно покончить с собой, обидно за робкую надежду, что его последние дни будут хотя бы сносными, но такое Игорь терпеть не будет! Он человек, черт возьми! Человек, а не… — Ты что опять, Игорь? Это вкусно, попробуй. А, может… — явно сбитый с толку Весельчак вкладывает ложку ему в руку, пододвигает ближе поднос. — Можешь сам, если хочешь. С рисом точно должно зайти, с курицей не знаю, но попробуй. В бульон вот только не советую… — у Игоря на секунду все мешается в голове. Тэр, Весельчак, бульон, каша… Где-то ещё мелькает мысль, что, может, все не так, нужно просто посмотреть получше, но эмоции Игоря уже захлестывают. Нет, он не позволит! — Не буду я это есть. — и голос неожиданно не дрожит. — Это ещё почему? Аллергия? — Весельчак выглядит даже смущенным, и Игорь рад, что стер с его физиономии эту вечную улыбку. — Так это, все натуральное. — но он расплывается в ней ещё шире, окончательно позволяя Игорю увериться в своей правоте. — Просто не буду. Ничего. Но ты должен поесть! Не начинай, пожалуйста. Что опять не так, скажи? — все ещё пытается казаться мягким, а вот опять закипает. — Ну извини за меню, тебе сейчас не так много можно! И я думал, ты порадуешься, что поешь по-нормальному. Не всю же жизнь на лечебном питании сидеть. — Не всю. — ровно согласился Игорь, но тут же вскинул на Весельчака глаза. — Но есть я не буду. Ничего. — мало ли что он ещё куда добавил. — Не говори ерунды. — И не буду, я все уже сказал. — Игорь, ну честное слово! Либо скажи, что случилось, либо, — а вот тут наконец что-то случается! Весельчак берет в руки ложку сам, а Игорь не понимает, откуда у него в этот момент взялись силы. Прежде, чем У успел наклониться над подносом или хотя бы как-то среагировать, Игорь резким движением опрокидывает и поднос, и все тарелки на нем. Это громко. Игорю неприятны громкие звуки, они слишком сильно ударяют по ушам, а тут и грохот разбитой посуды, и мат Весельчака, которому горячий бульон попал на колени. Но это можно потерпеть. Равно как и собственную испачканную одежду. Равно как и неприятный хлюпающий звук от растекшегося бульона, и склизкий рис прямо под ладонью. Главное, он не позволил накормить его этой дрянью. А если Весельчак решит сейчас что-то сделать, то пусть делает. Все равно будет все делать сам, от Игоря он ничего не добьется. Весельчак, кстати, стоял посреди битой посуды и остатков еды с невероятным глупым выражением лица. Была бы ситуация немного иная, Игорь бы даже засмеялся. — Ты что натворил, Игорь?! — По-моему, все итак понятно. — Понятно тебе? Я… Блин, да я не понимаю, что с тобой такое?! Я ж как лучше хотел! Я тебе соус приготовил, думал ты устал от пустого риса и курицы, думал, тебе понравится, а ты? — Соус? — не то чтобы Игорь хотел ему верить, но… — Да блин, соус! А ты хуйню какую-то натворил, теперь все переделывать. А, к черту! А ты что подумал?! Хотя… Не сейчас! Игорь пытался подобрать слова, Игорь почти готов был ему поверить, но Весельчак вдруг рывком поднял его с постели и неожиданно осторожно перекинул через плечо. — И даже не дергайся, — все ещё ругался он, легко шагая с ним по дому. — я не знаю уже, что делать, чтобы ты ничего с собой не натворил! Ну ничего, мы ещё поговорим, а пока побудешь здесь. — Весельчак усадил его в кресло в небольшой гостиной рядом с кухней. Игорь почему-то подумал, что в этой гостиной спал он сам. — Я что тебе сказал? — У потянулся снять с него испачканную футболку, Игорь машинально отшатнулся, но тут же придвинулся обратно. — Не бойся, я только переодену! А там заменю постель и уберу все то, что ты устроил. А потом побеседуем. И только попробуй мне не ответить!