Не бойся меня

Игорь обнаружился в той же позе, в которой его оставил У. Бедняга не пытался устроиться поудобнее, дотянуться до одеяла, хотя явно мерз, а У не подумал укрыть, даже съехавший воротник футболки он поправить тоже не захотел, а ведь вряд ли был в восторге от некрасивой россыпи синяков на ключице. Весельчак У замялся. Все это хотелось сделать для него, и вовсе не потому, что муж Киры, с которой в этом варианте реальности у них и свадьбы-то не было. И хороших воспоминаний тоже, наверное, не осталось. Сначала У казалось хорошей идеей показать Игорю фотографии Киры из того времени, рассказать, что знал ее, пусть и немного в других обстоятельствах, но потом понял (сам понял, без Вертера), что идея не очень. Все равно, что лечить перелом ноги километровыми кроссами. И без этого проблем у Игоря более, чем достаточно, особенного если учесть, что одну ему только что устроил сам У. — А вот и я! — не можем пока реально помочь, значит хотя бы кажемся весёлыми, глядишь, и улыбнется когда-нибудь. — Короче, Игорь, сейчас нужно будет сделать одну процедуру, а потом можно будет поесть. Весельчак У вообще сам виноват. Сам про… пустил необходимое время, а сейчас с извиняющейся улыбкой ставит поднос на дальний столик на глазах у голодного человека. Игорь по-прежнему не реагирует, кажется, что ему все равно вообще. Нужно, значит, нужно! Но даже если так, Весельчаку самому не нравится, как это выглядит со стороны. Будто для того чтобы получить еду, Игорю снова нужно делать то, чего он явно не захочет, и чего он очень боится. — Смотри. Я сейчас просто смажу и заменю бинт. Внутри тебя. — У честно пытался быть деликатным и честно не понимал, как это делать. — Это быстро. — очень трудно общаться с человеком, когда в ответ получаешь только кивок и пустые, ничего не выражающие глаза. — Не дергайся и постарайся мне помочь. Слышишь меня? — Да. — Все будет окей, обещаю. Обещает? Будет окей? Весельчак был оптимистом, но, честно сказать, начинал сам в этом сомневаться. Конечно, сейчас Игорь выглядит поживее, и если бы не заострённые черты лица и никакое выражение, то мог сойти за здорового человека. Не за тот живой труп, который У увидел на одном из рынков. Игорь там даже сидеть сам не мог, полулежал, остатки одежды не скрывали, а подчеркивали все раны и синяки, а красивый холеный мужчина со скучающим выражением лица легонько пинал его носком ботинка. Даже не для, чтобы по-настоящему причинить боль, а просто потому, что может. И, наверное, от скуки. Весельчак У сам когда-то таким был, не ему осуждать, но он не доводил людей до такого состояния! Никогда! — Интересно? — окликнул его мужчина, У кивнул, подошёл ближе, и тогда, только тогда узнал в изможденном рабе Игоря Селезнева. Он не был полноценно знаком с мужем Киры в том, нормальном, времени. Знал по фотографиям и люто завидовал, что такая шикарная женщина досталась вот ему. В этом времени не до этого сначала было, а потом не захотел. Ну зачем?! Киру он свою дождется, живую и здоровую Алиску ей из нормального времени обеспечит. Про Игоря в этом уравнении У обычно забывал, чтобы не думать о плохом, но что делать, когда он лежит прямо перед ним?! — Интересно… — Он не жилец почти, но если хочешь продам. Уступлю недорого, за эту падаль даже просить как-то стыдно. Убил бы, но… жалко. — мужчина как-то странно скривил губы и отвёл глаза. — Жалко? — не поверил своим ушам У. — Сам себя до такого довел, веришь? Сначала полез спасать свою шлюху, хотя получила бы его Кирочка по заслугам, ничего страшного бы не случилось! Баб вокруг полно, но вцепился в эту рыжую ведьму! А сам отвечать не захотел, все убежать пытался, правила такие простые, а не хотел соблюдать. Чуть член мне не откусил, так что ты поосторожнее, если его захочешь! А зубы выбивать жалко, красивые. Да ты не смотри так, — продавец озорно ухмыльнулся, обнажая собственные клыки. — если отмыть, то внешне очень хорош. И дырка что надо. Кричит звонко. Берешь? У не совсем понимал, что делает, когда считал деньги, расплачивался, подписывал сделку. Осознание того, что он только что совершил пришло, когда он уже принес полуживого Игоря в свое жилище. «Зачем он тебе?» — спросил Вертер, а У и сам не понимал. Хотелось помочь. Хотелось… Нет, нет, ему же совсем не хотелось обеспечить Алису и Киру отцом и мужем, если уж их Игоря убили! По отношению к этому Игорю это было бы слишком жестоко! Особенно, если хотя бы вполовину верны слова того мужчины с рынка и те слухи о засекреченном деле. Но в любом случае отыгрывать назад уже поздно. И если взялся лечить, то и надо лечить, а не стоять дураком над насмерть перепуганным человеком. Да-да, казалось, что Игорь отстранён, но широко раскрытые глаза и частое-частое дыхание говорило об обратном! А он даже ничего не сделал ещё! — Не бойся пожалуйста. — но делать нужно. У легко подхватывает Игоря на руки, укладывает на бок, радуясь, что порванное до мяса плечо на другой стороне тела, и он не причинит дискомфорта хотя бы так. Ногу вроде на трогал, а спина не в таком жутком состоянии. — Ты… Тебе проще, если я буду говорить или молчать? — Как вы захотите. — все также устало отзывается Игорь, и Весельчак качает головой. Можно было бы потребовать ответить, но У интуитивно понимал, что требовать от Игоря чего-то сейчас бессмысленно. Лучше просто убедить, что он не сделает плохого, что он в самом деле поможет. — Тогда я… поговорю. — потому что молчать страшно, а У тоже страшно, черт возьми! И даже не из-за того, что боится навредить, у Весельчака опыт есть! А из-за того что, возможно, совершил огромную ошибку. Игорь кто? И кем он будет? И когда Кира с детьми вернётся в это время, то… То что? Но до этого дожить ещё надо! И Игорю, и Весельчаку. Игорь все также затравленно дышит, У осторожно гладит его по острым, выступающим позвонкам на шее, надеясь успокоить хоть как-то. Достает салфетки, капает медицинским раствором и долго вытирает руки. Мыл вообще-то, просто на всякий случай. Мазь рядом, бинты под рукой. Вдох-выдох. Весельчак тянет за резинку мягких штанов, которые от одного движения падают с худых бедер. Игорь, кажется, всхлипывает, а У честно старается не смотреть на уродливые синяки на ногах и заднице разных форм и оттенков. Страшнее их только порезы на внутренней стороне бедер, но их пока обрабатывать не надо. — Все хорошо, хорошо. — Весельчак не может сейчас погладить его по шее, и ему кажется, что если похлопать Игоря по ягодицам или коснуться обнаженной кожи, то он просто закричит. — Это все быстро. Сейчас вытаскиваю бинт. — пропитанный мазью тампон из бинта действительно вытаскивается очень быстро и то ли Игорь как-то сдерживается, то ли ему действительно не больно. — Видишь, все почти чисто. Скоро будешь здоров. Теперь мне надо ввести пальцы, нужно промазать. Не зажимайся, будет только больнее. Весельчак У не знал, как и чем нужно трахать человека, чтобы даже спустя сколько… две недели в анусе все ещё было ну вот так. Кишка, хвала небесам, не вываливалась, тот мужчина наверняка был слишком брезглив для этого, но лечить все равно было нужно. Пальцы очень легко, слишком легко проникают внутрь, и У промазывает стенки как можно тщательнее, честно стараясь не замечать, что Игорь еле слышно скулит. — Так нужно! Потерпи! — кажется, смазанный бинт он вставил очень сильно, мог быть и помягче, но зато теперь точно все. — Молодец! Больно было? Скулеж оказывается тихой истерикой, Игорь даже не пытается скрыть текущие по щекам слезы, и У не знает, то ли ему действительно было так больно, то ли он от страха, то ли это просто повышенная чувствительность, когда даже легкое прикосновение кажется больным. Может, воспоминания? Он сделал что-то не так, снова испугал?! Да что бы ни было, У все равно чувствует себя виноватым, что довел человека, хотя просто хотел помочь! Почему это так сложно, а? Почему с Селезневыми так сложно в любом времени. — Я, может, сделаю больно, но я не причиню тебе вреда. Я не хозяин. Я твой друг. Точнее, я хотел бы стать твоим другом. А Вертер, кстати, с тобой почти подружился. Это не успокоило истерику, но, кажется, Игорь хотя бы прислушался. — Я помою руки и помогу тебе поесть. Наконец-то. — У кривовато улыбается. — Тебе много пока нельзя, так что куриный бульон и для смесь лечебного питания. Курицу любишь? И смеси есть со вкусом ванили, лесных ягод, банана, тебе какую? Прошла, кажется, вечность, прерываемая всхлипываниями и иканием, прежде чем У услышал тихий голос, в котором ещё угадывались остатки слез. — Люблю. С ягодами. Шанс всё-таки есть, правда?!