Детский реабилитационный центр №213. Семь смертных грехов.

- Как Минхо? Брюнет вздрагивает от чужого голоса, закрывая дверь собственной палаты. Хёнджин лежит в его постели, кутается в капюшон своего худи, трет красные, отекшие веки и пытается спрятать мокрые от слез рукава. Безуспешно. Феликс мысленно бьет себя ладонью по лбу, и ругается за то, что не подумал о Хване. Минхо был ему близким человеком, они сдружились, как только тот попал в центр, и когда он увидел истерику парня с бабочкой на лице, не смог оставить его. Но он не подумал о Хёнджине, о человеке, который стал ему очень дорог за последние несколько недель. Джисон и Хёнджин были близки. Они стали связующим звеном для всего восьмого блока, собрав ребят вместе, и создав такую крепкую и дружную компанию. И блондину сейчас было тоже тяжело, а Ли совсем об этом не подумал. - Более менее успокоился, задремал. Нужно будет заскочить к нему перед обедом, – Он шаркает тапочками по полу, быстрым движением сбросив их, залазит на кровать вместе с ногами. – прости, что оставил тебя одного… Парень смотрит пронзительно, а Феликса аж пробирает всего. От взгляда, чужого дыхания, легкого дрожания колен, под хлопковой тканью серых штанов. От всего его. - Все в порядке, ты не привязан ко мне. - Нет? – Брюнет выгибает бровь и тянется к чужим рукам. – Я думал, мы… - Послушай, - Хёнджин чуть привстает, подтягивает под себя ступни и обхватывает ладони парня в ответ. Те холодные, грубые и с шрамами от тлеющих сигарет. – я думаю, нам не стоит давать друг другу какие-то обещания. Ли замирает, на что Хван тут же отрицательно машет головой. - Ты пойми меня правильно, мне всё нравится, правда. Просто, я думаю, что не стоит обещать того, что мы можем не выполнить. Понимаешь о чем я? Парень проглатывает ком в горле, судорожно вдыхает, и тут же представляет как может задохнуться в любой момент. Как может потерять ингалятор, и никто не успеет его спасти. Как легкие сдавливает, а на шее петля затягивается… Нет, Хван еще не знает, но Феликс не из слабаков, которые так просто дадут надписи в медицинской карте, себя уничтожить. Он выдыхает, уверенно заглядывая в глаза. - Моя болезнь не убьет меня, Хёнджин. Я не дам ей забрать мою жизнь, она этого не заслуживает. Так что я тебе обещаю, слышишь? - Но я тебе пообещать этого не могу. – Хван сводит брови, чувствуя приближение очередной тошноты от химиотерапии. – Я не знаю что будет завтра, через неделю или через месяц. После первой химии анализы не плохие, но врачи говорят не расслабляться. Дальше все может идти не так гладко… Брюнет вскидывает руки, подрываясь с кровати. В висках вены пульсируют. - Всё, хорош, я не хочу этого даже слышать. - Но это так, Феликс. Мы не можем знать, поможет ли лечение! - Я сказал тебе, прекращай. Мы не сдохнем в этом сраном центре, что ты, что я, вернемся домой и еще отметим наше выздоровление. Наши жизни тут не закончатся, – Он вытаскивает из поясной сумки, лежащей на тумбе в углу палаты, пачку сигарет и зажигалку. Натягивает кеды, приминая пятками задники, и вылазит в окно. – Мы вместе и всё на этом. И не заводи больше этот разговор. Хёнджин прикрывает глаза, судорожно вдыхая хлорированный воздух. Голова немного кружится, тело подрагивает, а по затылку бегают неприятные мурашки. Иногда ему кажется, словно он во сне. В бесконечном, страшном сне, откуда его никак не выпустят. Еще их отношения с Феликсом... Он думал об этом пол ночи, после разговора с Ханом. Что не представляет, как можно отдать кому то свое сердце, не зная того, проснешься ты завтра или нет. Обременять кого-то болью, из-за потери близкого человека. А потом он узнал о смерти Джисона. Смерть Сынмина и Чонина выжала из него последние слезы. Он так думал, до сегодняшнего утра. По этому он понятия не имеет, что будет делать, если умрёт Феликс. Если он умрет… Ли слазит с подоконника, снимая обувь и откидывает её куда-то под стол. Движения резкие, агрессивные, он определено злится. Их глаза встречаются и Хван тает под взором темно карих. Он пообещал? Значит Хёнджин будет ему верить. Он сказал, что они не умрут? Значит так и будет. Руки сами вытягиваются, приглашая разделить надежду на совместное будущее. - Я тебя понял, иди сюда. Феликс тут же расслабляет плечи, гнев отпускает, и на смену ему приходит тепло в столь желанных объятиях. Спину оглаживает чужая ладонь, перебирая пальцами ткань. - Феликс? – Полу шепотом произносит блондин, утыкаясь подбородком в темную макушку. - Мм? - А что там с полицией? Ли тяжело вздыхает, прикрывает веки и думает о том, как же ему хочется спать после бессонной ночи. - Пока что ничего. Я несовершеннолетний, поэтому разбирательство автоматом становится тяжелее. Плюс, нахожусь на лечении, с которого они не имеют права меня выдернуть. Не волнуйся, как только появятся какие-то новости, ты узнаешь об этом в числе первых. Кстати… - Он неохотно выпутывается из чужих рук, хрустит затекшей шеей и вытаскивает из прикроватной тумбы синюю коробочку. – Подарок Джисона… - Точно, он что-то говорил об этом. – Хван сдерживает слезы, рассматривая вещицу в чужих руках. - Думаю, стоит отдать это Минхо и всё ему рассказать. О чувствах Хана. – Парень чешет переносицу, пряча намокшие глаза и шмыгает носом. – Сгоняешь со мной? - Конечно, - Блондин обводит горячими пальцами подрагивающие плечи, надеясь, что Минхо не станет от этого хуже. Впрочем, лучше сейчас, чем когда он начнет отпускать свою боль. Разбивать перевязанное сердце, сродни тому, что его растоптать. – конечно схожу. *** Бабочка лежит в постели, обхватив руками колени и вжимаясь лицом в подушку. Вдавливая нос сильнее и сильнее, Минхо ощущает нехватку воздуха, и отсчитывает секунды. Когда кислорода совсем перестает хватать, он поворачивает голову, вдыхая носом до спазмов в груди. Он не знает, зачем это делает. Хочет задохнуться? Хочет почувствовать то, что чувствовал Хан во сне? Убить себя таким способом у него явно не выйдет, но забыть о боли в сердце хоть на минуту, однозначно. На телефон приходит смс. Ли, лениво протягивает руку и смахивает оповещение, вчитываясь в текст. Начальство просит его выйти на смену вечером, черт. Парню сейчас не до работы. Он поглядывает на ноутбук, думая о составленном расписании, и просьбе о дополнительной смене. А может именно это ему нужно? Работать до посинения, что бы не думать ни о чем. Забыться и забыть. Отвлечься хоть как нибудь, дабы не сожрать себя изнутри. В дверь тихо стучатся. Минхо бросает мертвый взгляд на вход в палату, где проявляются две знакомые макушки. Хёнджин и Феликс тихо заходят в комнату, закрыв за собой, и смотрят с жалостью. Виновато. Ужасное чувство. - Привет. – Хван грустно улыбается и топчется на месте. Он, кажется, впервые в палате бабочки, и чувствует себя неуютно. Ли кивает, сжимая одеяло в кулаки. - Минхо, слушай, - Брюнет тяжело вздыхает, смотрит на друга и неуверенно продолжает. – мы должны тебе кое-что отдать. Феликс вытаскивает из кармана нечто, обтянутое синим бархатом. Проводит по ткани пальцем, как бы смахивая невидимую пыль, и вручает парню прямиком в руки. - Это подарок, от Джисона. Ли замирает, ошарашенными глазами смотря на коробку в руках. Сердце раздается бешенным ритмом, а в носу щиплет. - Это шутка такая? - Что? Н-нет, - Блондин отрицательно машет головой, прикладывая ладонь ко рту. – Джи просил Феликса купить тебе подарок. Он хотел отдать его сегодня, и… Минхо поднимает взор на Хвана, игнорируя стекающие дорожки слез по щекам. По голове бьет, словно по наковальне, а боль раздается в затылок. - И, что? - И признаться тебе в чувствах, - Продолжил за него Ликс. – ты ему нравился. Сильно нравился. Бабочка тяжело сглатывает, хватая ртом воздух. Дрожащими руках раскрывает коробочку, а в ней лежит то, что по сердцу режет. Беспощадно и безжалостно. Внутри ютится кулон, с котенком, с полумесяцем во лбу и сиреневой шерстью, а небольшие фианиты вместо глаз отражали дневной свет. В лапах кота стрела, с острым наконечником, а за спиной лук. В голове всплывает чужая улыбка, прячущаяся за маской, а Минхо представляет, как Хан бы оправдывал свой выбор “- Этой стрелой ты пронзил моё сердце, в первый день нашей встречи”. Настолько банально и глупо, но так на него похоже. Тонкая серебряная цепочка обтягивает шею, а застежка щелкает где-то у загривка. - И он, - Всхлип разносится по палате, отскакивает от стен и бьет по ушам. – он тоже мне нравился. Безумно. Настолько, что я готов был пойти за ним в первую же секунду. - Нет, Минхо… - Хёнджин подлетает к парню, обнимает за плечи, а сам еле сдерживается, чтобы не разрыдаться. – Не говори так, Джи бы этого не хотел. Блондин покачивает бабочку в руках, чувствуя слезы, впитывающиеся в плечо. Его это не беспокоит. Беспокоит лишь горечь, связывающая всех друзей. Никто не был к этому готов. Если к такому вообще возможно подготовится. Потерять троих друзей за столь короткий срок, такое вообще возможно? - Сейчас обед начнется, - Феликс прочищает горло и трет переносицу. – мы пропустили завтрак, так что давайте поедим. *** Бокс из под старых фирменных кроссовок, набитый различными чипсами, орехами в глазури, мармеладом и прочими снеками, отправляется под шкаф, а Со смиренно провожает его жадным взглядом. В желудке уже противно урчит, выдавая голод с потрохами. Внутри тлеется надежда, что когда нибудь, он сможет открыть желанные сладости и насладится ими, но на ближайшее время, парню жизненно необходимо о них забыть. Ведь ему наконец нашли донора. [Медицинская карта больного] Фио: Со Чанбин. Полных лет: 18. Заболевание: Сахарный диабет. Симптомы на момент поступления в детский центр: Обострение почечной недостаточности, отеки, сонливость, тахикардия, вздутие живота. Палата № 4. Flashback. Я сидел в кабинете эндокринолога вместе с родителями. Белоснежные стены напоминали зефир, а пыльно серая мебель выбивалась из общей гаммы, создавая яркий контраст. Он сообщил, что нам срочно нужно явится к нему, ведь у него были какие-то важные новости. Мама стала переживать, боялась за анализы, за пересадку и за меня. Отец пытался её успокоить, бормоча что-то в своей манере. А я просто сидел, и думал о медовых пирожных, что будут подавать завтра на десерт в столовой. По любому, Джисону выдадут двойную порцию, надо будет попросить хотя бы кусочек. Плавая в мечтах об очередной сахарной дозе, я не заметил, как в помещение пришел мой лечащий доктор в сопровождении другого врача. Судя по его бейджику, я понял, что это был нефролог. По шее прошлись мурашки, неужели? - Миссис Со, Мистер Со, Чанбин, - Оба врача поздоровались и уселись за стол, раскладывая какие-то бумаги на столе. – у нас для вас отличные новости. - Доктор, с анализами всё в порядке? – Мама обеспокоено дергала ногой, задевая каблуком плитку и разбрасывая по кабинету раздражающий для слуха стук. - Не беспокойтесь, всё более чем отлично. Так вот, мы хотели сообщить вам что донор найден, и операция на пересадку назначена через семь дней. Я не мог поверить своим ушам, родители тоже. Мама схватилась за сердце и расплакалась, а отец буравил стену взглядом, поглаживая её по плечу. Я же, не мог вымолвить из себя ни слова. Диабет настиг меня еще в раннем возрасте. Это заболевание передалось мне по наследству, им болел мой дедушка, а после и мама. Но из-за частых тусовок, перееданий и постоянного повышенного сахара в крови, мои почки не выдержали. Родители хватались за голову, ведь ничего не помогало. Их методы лечения не срабатывали, а мне становилось только хуже. До того момента, пока они не скопили нужную сумму денег, чтобы отправить меня в Химан на полгода, дожидаясь пересадки. Кто знал, что уже через четыре месяца, врачи объявят об операции. Меня сковал страх. Я не был уверен, что все пройдет хорошо. Раньше я не задумывался об этом, ждал и ждал себе. Но столкнувшись с этим лицом к лицу, паутина ужаса облепила меня со всех сторон. End of flashback. Чанбин бросает взгляд на часы, понимает, что время обеда уже подходит, и заглядываясь последний раз на свой клад сокровищ, покидает палату. В столовой пахнет теми самыми медовыми пирожными. Ненароком, перед глазами всплывает лицо Хана. Жизнерадостного, веселого парня, который без зазрения совести всегда делился своими обедами, приходил позвать поиграть в приставку, присылал крутую музыку и просто всегда был рядом. Морально и физически. Со не плакал. Стресс, перенесённый после смерти Сынмина и Чонина отражался на его голоде. Все что он делал, это ел, ел и ел. Несомненно, было тяжело, настолько, что периодически он даже не мог уснуть и просиживал ночи с Чаном в его палате. А сейчас, когда их компанию покинул еще один человек, Чанбин не может думать ни о чем, кроме как о предстоящей операции. На глаза попадается стол восьмого блока, где сидят четыре парня, уныло ковыряя обед в тарелках. Парень забирает свой поднос с диетическим меню, усаживается рядом с кудрявым другом и хлопает его по плечу. - Ну как вы? - Голос немного осип, а пальцы слегла подрагивали. Ему нужно было рассказать новость о пересадке, но смотря на ребят, горло перетягивает удавка, не давая вымолвить ни слова. - А ты как думаешь? - Феликс вздыхает, заводит одну руку за спину Хвану и одни глазом поглядывает на посеревшего и осунувшегося Минхо. Чанбин давно догадывался, что между ним и мальчиком в маске что-то было. Их неоднозначные взгляды, совсем не дружеская забота по отношению друг к другу. Нелепые касания, и покрасневшие от этого кончики ушей. Ли светился, а сейчас... Сейчас его бабочка распустила свои крылья еще шире и опылила пыльцой практически все лицо. - Джисон был отличным парнем, очень жаль его. - Со прокашливается, расстроено смотря на листы салата в своей порции. Запах медовых пирожных не давал покоя. А еще Чан как-то странно на него смотрел. - Ты чего? - Ты хочешь что-то рассказать. - Бан прошелся пальцами по своим кудрям, отправляя ложку тушеных овощей прямиком в рот. - Не хочу. - Ответ был неуверенный. - Это не вопрос. Четверо пар глаз устремились прямиком на Чанбина. Тот замялся. Ему показалось, что сейчас было совсем не то время, чтобы пытаться обрадовать друзей такой новостью. В какой-то степени, он даже боялся осуждения со стороны Минхо. Он и сам себя немного осуждал. Несправедливое отношение судьбы. Почему? Почему кому-то суждено умереть, а кому дают шанс? Он бы надрал этой судьбе зад, если бы только предоставилась возможность. - На самом деле, - Светловолосый повел плечами, сглатывая скопившеюся слюну от медового запаха. - есть новости. - О чём ты? - Хёнджин отложил ложку и перекрутил пальцами два плетеных браслета, вечно покоившихся на его запястье. Один сине красный, а второй лимонно-желтый. - Вчера вечером приезжали родители, нас вызывал мой лечащий врач, - Чанбин набрал в легкие воздуха и на выдохе произнес. - нашли донора. Мне назначена пересадка через неделю. За столом повисла тишина. Глаза ребят округлились и каждый потерял дар речи. Со тут же бросил взгляд на бабочку, ожидая увидеть негодование с его стороны. Но ничего подобного не было. У парня камень с души упал, как только тот улыбнулся, и самый первый заговорил: - Чанбин, это же отлично! - Русоволосый вылез из-за стола и со спины обнял друга за плечи. - Я в шоке. - Чан улыбался впервые, за последние пару недель, что ни могло не радовать. - Тебе очень повезло, дружище. Многим донора ищут годами. - Полностью поддерживаю. - Феликс пожал руку Со, возвращая её на законное место к Хёнджину. - Наконец то ты свалишь отсюда и вернешься к себе домой. Джисон и Чонин были бы очень рады это услышать. - И Сынмо, он тоже был бы рад за тебя. Как и все мы. - Блондин просиял улыбкой во все тридцать два, смахивая слезинки с уголков глаз. - Поздравляю. - Спасибо вам, парни. - Чанбин смотрит на друзей, согревая теплом свое сердце. Жизнь здесь, подарила ему очень важных для него людей. Он считал восьмой блок своей второй семьей. Своими братьями. Если так подумать, на данный момент, ближе родителей и их, у него никого не было. Все старые друзья и знакомые давно пропали с радаров, еще в тот момент, когда Со попал в больницу. Но его это совсем не расстроило. Ведь есть те, кто приходят и уходят, а есть те, кто остаются с тобой до конца. И он знает, что четверо парней, сидящие напротив, будут с ним действительно до конца. Он в это верит. *** После уборки, в палате, комнате пахнет моющими средствами. Запах въедается в слизистую и парня немного тошнит. Хёнджин старается активно игнорировать это чувство, дабы не прозевать всё съеденное в унитаз, и копошится в ноутбуке Минхо, который ему любезно одолжили. Статьи о смертных грехах открыты аж в нескольких вкладках. Сайт гласит: “ Так почему же грешно быть чревоугодливым? Потому что ты стараешься утолить свой голод по Богу едой, которая оторвана от Него. Вот и всё! И отсюда начинается исправление. Когда мы возвращаемся к Богу, мы учимся вкушать Его, вкушать Его слово, вкушать Его Тело и Кровь, потому что это – пища Божественная. Так мы переделываем себя”. Рука сама тянется к изюму в крафтовом пакете и замирает на уровне рта. Блондин бросает взгляд на сладость и тут же убирает его обратно, пряча пачку в ящик стола. “ Чревоугодие уродует человека. При виде чревоугодника невольно вспоминается рынок, где висят окровавленные туши животных, привезенных с бойни. Кажется, что тело чревоугодника висит на его костях, как ободранные туши на железных крюках. Чрево, отяжелевшее от пищи, погружает ум в мрачную дремоту, делает его ленивым и тупым. Чревоугодник не может глубоко мыслить и рассуждать о духовном. Его чрево, как свинцовая гиря, тянет оземленную душу вниз. Особенно остро ощущает такой человек свою немощь во время молитвы. Ум не может войти в молитвенные слова, как тупой нож – резать хлеб. В этом смысле чревоугодие – постоянное предательство своей молитвы“. Хёнджин чувствует подступающуй приступ тошноты и резко закрывает экран ноутбука. Тяжелый вздох разносится по комнате, глаза закрываются, и парень погружает руку в свои волосы. Прочесывает их пальцами, замирает на секунду, и смотрит на ладонь. В той красуется клок светлых прядей. Мысли прогружаются не сразу. Блондин подрывается с постели, подходит к зеркалу и снова проводит по голове. Паника охватывает тело. Химия дала о себе знать, волосы лезут как с дешевого парика. - Хёнджин? - В этот момент в палату заходит Феликс, наблюдая за парнем из-за спины. Блондин на него не смотрит, лишь продолжается пялится на собственный ладони, и пряди волос, с отросшими темными корнями. Ли тихонько подходит, укладывает руки тому на плечи, и смотрит на него через зеркало. Вздыхает немного расстроено. - Мне нравятся твои волосы. Они такие... Белые и мягкие, клевые короче, - Лицо Хвана озаряет усталая улыбка и Феликс ловит её указательным пальцем. - вот, ты улыбнулся! - А ты, я смотрю, мастак комплименты делать. Да, жаль только, придется их состричь. - Блондин кутается в объятия парня, зарываясь носом в шею и вдыхая табачно-мятный аромат. - Тебе пойдет, не парься, щас всё по красоте организуем. Феликс куда-то уходит, а возвращается уже с машинкой для стрижки волос. Хёнджин не спрашивает, лишь покорно усаживается на стул, и дает темноволосому накрыть свои плечи простыней. За ухом щелкает кнопка и жужжание разносится по палате. Пряди волос спадают на светлую ткань, прохладный пол, и щекочут нос, и щеки. В машинку установлена насадка под единицу. Как только Ли заканчивает, он смахивает волоски с лица Хвана, целует в переносицу, заставляя жмурится, аккуратно снимает простынь, и оперативно собирает веником в совок лишние с пола. Хёнджин сидит долго, не решается. Но чувствует чужие ладони на лопатках, и то, как его подталкивают. Парень неуверенно поднимается, подходит к зеркалу и смотрит на собственное отражение. Человек по ту сторону выглядит совсем иначе. Лицо тут же приобрело иной вид. Все выжженые окислителем пряди состриглись, оставляя совсем короткие темные волосы. Открылся вид на уши, острые скулы и подбородок. Глаза осунулись. Хван себя не узнавал. - Выглядишь старше. - Феликс проводит ладонью по голове и прикладывает губами к холодному виску. В этот момент по щеке Хёнджина скатывается слеза. - Эй, ну ты чего? Тебе же хорошо, мне нравится. Парень с дрожащими губами опускает голову, и снова тянется в объятия. - Дело не в волосах, Ликс. Дело совсем не в них...