Четвёртый закон

      Никогда ещё время не тянулось так медленно. Я сидел и смотрел на стену, следил, как раз за разом с интервалом в вечность меняются плашки цифр на циферблате.       Одна минута, четыре, восемь!       Боже мой, всего восемь минут прошло! Время вообще существует?! Или оно остановилось назло моим нервам. На столе лежал старый журнал светской хроники, я бездумно листал его, пытаясь немного отвлечься, но все равно то и дело поглядывал на часы.       Одна минута, пять, десять.       Издевательство! Я отбросил журнал, с обложки на меня томно смотрела дроид-дива, а внизу красовалась нестерпимо яркая для глаз надпись, цитата из её интервью: «Живи просто!» Какая дешёвка.       Снаружи темнело, будто весь город въезжал постепенно в туннель, и мир искажался, появились тени и отблески.       Одна, семь, пятнадцать.       Я встал и подошёл к двери комнаты Диза. Ноги мои словно жили собственной жизнью и отбивали лихорадочный ритм в такт сердцу — я весь вибрировал страхом и изматывающим незнанием. Усилием воли я заставил себя замереть, перестать дёргаться и прислушался. Шорох, едва уловимый скрип, и вдруг чёткое, шипящее раздражение Кита: «Сука-а-а!» Я вздрогнул и схватился за ручку двери, стал медленно её опускать, но тут же услышал громкое:       — Только попробуй мешать мне! — гаркнул Кит. — Я изобью тебя, как в третьем классе, когда ты утопил моего сержанта Галактика! — я отдёрнул руку, так и не осмелившись войти.       Одна, девять, двадцать.       Зря я не спросил Кита, сколько это займёт времени. Как долго вообще делают подобные вещи? Может, мне стоило прогуляться? В ногах правды нет. Что вообще означает это выражение?.. Вот так я себя отвлекал, вот такими идиотскими размышлениями. Я вспомнил, как выглядит сержант Галактика и почему я его утопил. Наверно, из зависти. У меня всегда было не очень много игрушек, а те, что были, служили для обучения, а не для игры, и были... как сказать... мирные. Моя мама считала, что плохо для маленького человека играть в связанные с насилием игрушки и игры, поэтому у меня не было лучей смерти, бластеров, воинов галактики и их мечей. Ничего из того, во что играли все остальные ребята. Сейчас, вспомнив это, я усмехнулся — мама не дала мне ни единого шанса быть просто мальчишкой. Хотя я понимал теперь, почему ей так не хотелось прививать мне с пелёнок жестокость как норму. Война, сражения, драки, борьба. Я ни разу не дрался. Никогда не боролся. Я всегда был очень удобный и слабовольный. Отчасти это мне пригодилось: проще было смириться, что я — полный ноль и отбракованный биомусор. Но сейчас, стоя под дверью, за которой мой единственный друг был с моим единственным любимым мужчиной, я понимал, что время пришло. Время биться! Как бой часов, как бой барабанов в начале сражения, как бой нетерпеливого теперь сердца. Нельзя отступать. Кит прав: я уже взрослый, треть жизни уже позади, и только я мог решить, как хочу провести оставшееся отведённое мне судьбой. Ненавидя себя, свою работу, людей, отражение в зеркале и весь мир? Или... Поверить, что даже совершенно немыслимое, невозможное — осуществимо?       Одна, десять, двадцать четыре.       Я ходил взад-вперёд по квартире и не мог вспомнить, что делал здесь годами один, до появления Диза. Чем заполнял свои дни, свои мысли и руки? Бесполезные, в общем-то, руки, которые обретали хоть какую-то значимость, лишь когда касались плеч, волос, шеи моего Диза. Я вспоминал нашу первую встречу, день рождения, смущение, робость — я страшно напился. Мы играли в «Угадай кто?», и я помню, что как раз загадал Дизу сержанта Галактика. Несколько поколений мальчишек его обожали! Он был героем. И, как все герои, не требовал ничего взамен за спасение мира, а в конце отважно, бессмысленно погибал. История закольцевалась. Мой Диз! Мой герой. Мой сержант Безупречность. Он меня спас и ничего не получил для себя. Только боль. Обычно после такого идут овации и сразу титры.       Я сел опять на диван и снова стал смотреть на часы, повторяя: «Теперь всё будет иначе. Иначе, иначе, иначе...»       Одна, пятнадцать, сорок...       Кит вышел из комнаты спустя пять часов.       Он был весь красный и потный, взлохмаченный и довольный, осторожно-бесшумно прикрыл дверь и сел напротив меня, излучая восторг и усталость.       — Где моя выпивка? — уставился Кит на меня, и я как укушенный подскочил за вином. — И пожрать что-нибудь принеси! — крикнул Кит вслед, попутно расстёгивая свой комбинезон, который и спереди, и со спины был весь в тёмных пятнах от пота и синих брызгах, о природе которых я не хотел даже думать.       Я принёс вино, пачку галет и банку консервов. Кит ухмыльнулся, но без возражений стал есть прямо из банки, наплевав на тарелку и аккуратность. Он хрустел галетами, выпил залпом подряд два бокала вина и удовлетворённо откинулся на спинку дивана.       — Я счастлив, — выдохнул он. – Наверное, я теперь могу написать в научный журнал или вообще диссертацию, — хохотал он. — Я видел такое! — глаза его горели восхищённым огнем. — Это филигранное исполнение. Такая тонкая, идеальная бионическая структура. А коды! Я такое изящное нейро не видел нигде! Никогда. Он — совершенство.       Я вспыхнул. Я понимал, что Кит имеет в виду совершенно другое, но... я был с ним согласен. Я тоже считал, что Диз — само совершенство!       — Какая PZ и OS! Просто музыка! — продолжал восторгаться Кит. — Гармония. Абсолютная. И очень опасная гармония, так как очень человеческая. Я сражён, Сид, — размахивал возбуждённо руками Кит.       — Кит! Кит! — я попытался остановить словесный поток. — Кит, не томи! — почти взмолился я. — Я понимаю, ты увлечён делом, но... — я посмотрел на него с ожиданием, просьбой. — Как он? Что?       — А, да, извини, — осёкся Кит. — Всё хорошо, — сухо резюмировал он. — Всё прошло как по маслу. Разве что... — он растянулся вдруг в ехидной улыбочке. — Пришлось кое-что изменить.       Я вздрогнул, внутри резко сжалась тревога.       — Что изменить? — выпалил я. Мы не обсуждали с Китом границы его вмешательства, и теперь я ругал себя за непредусмотрительность.       — Не волнуйся, — рассмеялся легко Кит. — Ничего значительного. Так... пустяки.       — Пустяки?! — округлил я глаза. — Он хоть будет помнить меня? Будет тем же?       — Без паники, Сиди, — мирно ответил Кит. – Разумеется, он тебя помнит. Я не трогал внутри ничего. Но идентично тем же, к сожалению, он не будет. Или к счастью, — рассмеялся загадочно Кит. — Но уверяю, ничего сверх необходимого я не делал.       — Ладно, — вздохнул я. Кит не успокоил меня, но я ему доверял. — Я могу зайти к нему?       — Минут через тридцать, — глянул Кит на часы. — Я врубил финальную регенерацию. Это быстро.       — Рекомендации? — неуверенно спросил я, будто мы обсуждали больного после длительной операции.       — Ну... — протянул Кит. — Будь осторожен, — дёрнул он плечом. — Твой дроид уникальный, и, если что, серьёзные внутренние повреждения будут неисправимы. Так что постарайся, чтоб он больше не калечил себя, — он полоснул по мне взглядом. — Не нарушайте законы, — Кит смотрел на меня, и в его взгляде я прочёл понимание, бережную осторожность в выборе слов, деликатность и действительно дружбу. — Ты знаешь где меня найти, да? — вставая с дивана, подытожил Кит.       — Да, знаю, — благодарно улыбнулся я. — Кстати, — мне было неловко, но слова были сказаны, и я хотел убедиться, что понял всё верно. — То, что ты предлагал, — я замялся, — насчет обучения и работы...       — В любой день, — тут же отреагировал Кит. — Если решишься, я сразу пошлю запрос в гильдию. Это вопрос пары дней. В первый год, правда, денег будет не густо, но я не обижу. Всегда есть левак.       — И это правда возможно? — всё ещё не верилось мне. — Видишь ли... — я натянуто улыбнулся, — я ненавижу свою работу. Ненавижу завод. И то, что ты предлагаешь — просто мечта.       — Мечты сбываются! — хохотал Кит. — Ты что, не читаешь журналы?       — Не шути, Кит, я же серьёзно, — одёрнул я. — Для меня это важно.       — Я и не шучу, — строго переменился Кит. — Я помогу, если ты правда хочешь, — он посмотрел на меня внимательно. — Так ты хочешь?       — Хочу, — твёрдо ответил я. О-о-о-о, как я хотел!       — Но смотри, будет по первости трудно. И деньги пока небольшие...       — Это ничего, — поспешил уверить я Кита. — У меня есть небольшие сбережения. И главное... — я осёкся. — Главное, я хочу делать то, что мне нравится, а ещё, — я бегло бросил взгляд в сторону комнаты Диза, — мне важно знать… — я медлил, пытаясь донести до Кита без слов свою мысль. — В общем, я вижу, что ты не против того, что я... Я и Диз... — эти объяснения давались мне тяжело.       — Вот что-что, а это меня не волнует, — поморщился Кит. — Я тебе говорил, что сам не дурак замутить с хорошенькой дроидкой, — он подмигнул.       — И ещё, — я подошёл ближе.       — Да? — с интересом ждал Кит.       — Ещё ты — единственный за много лет, кто не шарахается от меня. Не отводит глаза... — я потупился.       Кит сделал шаг мне навстречу и просто протянул руку.       — Увидимся в понедельник, Сид. Я тебе позвоню, встретимся и обговорим всё подробней, — и я пожал его руку в ответ. Это было моё первое рукопожатие за долгие годы. Твёрдое, сухое, крепкое — дружеское. Это был ответ Кита. Это был ответ на всё, о чём я когда-то просил мироздание.       Я выждал тридцать минут, из которых последние пять как парализованный стоял перед дверью в комнату и гладил входную ручку. Я думал о Дизе, о нас, о будущем и о том, что мне снова страшно. Страшно до дрожи, до учащения пульса, до судорог. Но. Едва я отворил дверь, все страхи как по щелчку растворились, они развеялись, словно предрассветный туман под воздействием взошедшего солнца.       Я вошёл в комнату и увидел моего Диза. Он сидел на краю постели спиной ко мне. Я видел его обнажённую спину, абрис напряжённо натянутых мышц, плечи, лопатки, красивую линию рук. Я смотрел на него и больше не мог думать ни о чём другом, кроме того, что соскучился. Я скучал по нему! Мы не виделись всего-то с утра, не прикасались друг к другу не более суток. Но я чувствовал, что скучал так, будто мы в разлуке многие дни. Наверное, это и есть она. Любовь! Это чувство, когда ты скучаешь по кому-то, даже если вы находитесь в одном помещении, даже если дышите буквально одним воздухом, даже если просто не разговаривали пару часов, не дотрагивались друг до друга всего лишь. Я скучал по нему. Скучал прямо сейчас. И всё это время. Все эти часы, день. Наверное, всю свою жизнь!       В осознании этой простой истины я подошёл к краю кровати, встал коленями на матрас и, подобравшись поближе к Дизу, обнял его со спины, уткнулся лицом ему между лопаток и вдохнул его запах, провёл носом, дурея от нежности, по его коже, коснулся губами чуть ниже шеи, прижался щекой — я чувствовал, как всё внутри затихает, вся буря, все страхи, тревоги, сомнения — всё исчезло. И остались только Диз и я. Тишина. И любовь.       Напряжённые плечи Диза расслабились, я почувствовал, как он погладил мою ладонь, прижатую к его груди. Он обернулся и тихо сказал:       — Привет, — и улыбнулся.       Только теперь я взглянул на его лицо. Оно было так близко. Глаза в глаза. Губы в губы       Диз был абсолютно таким же, как прежде. Ни намёка на травму, ни капли изъяна. Мой прекраснейший Диз! Вот только... Я отстранился, посмотрел на него, чуть отклонившись, и не смог сдержать смеха. Кит с детства был шутником. Диз опустил глаза, но взгляд его был лукавым и даже как будто довольным.       — Твой приятель сказал, что у него нет других вариантов, но я думаю, он нарочно.       Дело в том, что Диз... был теперь ярко-рыжим! Его волосы, мягкие, чуть удлинённые, горели будто огнём! Это не был тёплый каштаново-рыжий или лёгкий рыжий отлив. О нет! Кит постарался на славу. Волосы Диза были теперь словно ярое пламя, и оно ослепляло!       — Прости меня, — поднял Диз к лицу мою руку и коснулся губами кончиков пальцев. — Я испугался. Я думал, ты хочешь меня деактивировать, устранить. Думал, что я стал помехой. И я...       — Истероид, — улыбнулся я и потянулся к его губам, нежно коснулся их ласковым поцелуем, уткнулся лбом ему в лоб, подавляя ком в горле. — Ты рыжий, — сквозь тихий, плаксивый смешок выдавил я.       — Ну и как? — целуя мои глаза, тоже сквозь дрожь в голосе улыбнулся Диз. Я рассмеялся, запустил обе ладони ему в волосы, пропустил их сквозь всё ещё нервные пальцы, как мягкие нити, чуть потянул, отстраняя его лицо снова, так, чтоб опять посмотреть отдалённо.       — Если честно, чудовищно, — я шутливо помотал головой. — Ты — своенравный, истеричный, совершенно чокнутый дроид, — я улыбнулся, ощущая, что просто рассыпаюсь от нежности и нахлынувших чувств. — А теперь ещё и рыжий!..       — Я могу их перекрасить, — задумчиво, но иронично в тон мне, сказал Диз и потянул одну из прядей.       — Не вздумай, — фыркнул я. — Тебе так подходит.       Диз вопросительно изогнул бровь.       — Огонь и безумие, — пояснил я. — Пламя и страсть. Никогда не видел рыжего андра, — добавил я.       — Я у тебя уникальный, — шутливо сощурился Диз.       — Теперь — совершенно, — смеялся я, продолжая поглаживать его волосы, его лицо. Я не мог наглядеться, не мог перестать любоваться, не мог им насытиться. Я переживал что-то невероятное в этот момент, что-то, что не мог бы озвучить, придать этому хоть какую-то форму. Я хотел просто смотреть на него долго-долго, касаться его лица, слушать его тихий голос и знать, что он рядом.       — Я думал, что напугал тебя, — Диз зеркалил мои движения, он тоже гладил моё лицо, губы, тоже смотрел на меня так, словно не видел столетия. — Думал, что потерял.       — Напугал, — прижался я щекой к его тёплой ладони и прикрыл от удовольствия глаза, словно кот. Я больше не собирался скрывать свои чувства, не сомневался в них, не хотел отрицать и бороться. Не против них, но только за. — Напугал, — тёрся я о заботливую ладонь. — Но не тем, что ты сделал или нарушил, — Диз провёл большим пальцем мне по нижней губе, и я бегло поцеловал его. — Я испугался того, что вдруг хорошо, отчётливо понял, увидел тогда, можно сказать даже, прозрел, — я придвинулся ближе и удобно оплёл торс Диза ногами, уселся на его бёдра, прижался, уткнулся лицом ему в шею — я только ей и хотел бы дышать, только так. — Я понял, что очень легко могу тебя потерять, — шептал я, лаская сухими губами чудесную кожу. — Что ты очень хрупкий, — водил и водил я поцелуями по шее Диза. — Что без тебя... — я прикусил его мочку и горячо зашептал прямо в ухо. — Я могу пережить всё другое. Все неприятности, дурные взгляды и сплетни. Но я не хочу потерять тебя. Не могу потерять. Вот так, — отстранился я и посмотрел Дизу в глаза. — Люблю сумасшедшего, сломанного андроида. Ещё и рыжего теперь, — улыбнулся я, весь краснея. — Я люблю тебя, Диз, — и мне не нужно было слышать ответ. Я его видел! Видел в глазах Диза. В его улыбке. Поступках. Диз любил меня. Любил такого, как есть. Любил вопреки всем законам.

я люблю тебя, слышишь? 

просто как данность прими

ты пришёл ниоткуда

ты горишь у меня внутри

нереально, необъяснимо

священным живым огнем

все что было - все мимо  

я живу, я дышу этим днем

я люблю тебя, знаешь? 

не загадываю наперед

ты под кожей, по венам

ты мой бесконечный полёт

мой чудовищно хрупкий

моя нерушимая твердь...

просто прими как данность

прости меня и поверь

я люблю тебя      

      

Domenik Ricardi