Анестезия

POV Ровер Его руки снова прикасались ко мне. Я старался не смотреть ему глаза. В комнате тени от светильника, имитирующего пламя свечи, играли на стенах, создавая причудливые узоры. Каждый миг растягивался в вечность. Его прикосновения были легкими, но уверенными, словно он изучал каждую линию и изгиб моего тела. Я дрожал от тревоги и лёгкого отвращения, чувствуя невидимые отпечатки его пальцев повсюду, они словно липкая грязь были размазаны по моей коже. От этого ощущения было тяжело избавиться, даже когда я видел, что был абсолютно чистым снаружи. Сердце колотилось с такой силой, что я едва мог слышать за ним его дыхание. Нельзя, чтобы он что-то заподозрил. Его пальцы нежно скользили по моей шее, оставляя за собой едва ощутимый тёплый след. Я знал, что если встречусь с его взглядом, то могу не справиться и сдать себя с потрохами. Он ничего не должен понять. Это даже сложнее, чем я предполагал. — А теперь… — Он многозначительно замолчал и посмотрел мне в глаза. — Я хочу, чтобы ты назвал меня «папочка». Я окончательно опешил. Это секундное замешательство спасло меня от полного провала. Он заметил, что не последовало никакой отрицательной реакции и продолжил, мурлыкая как кот, объевшийся сливок: — Тогда «папочка» сделает всё, что попросит его малыш. Когда это слово второй раз сорвалось с его губ, я почувствовал, что больше не смогу. Я терял контроль, закипая от рвущегося наружу истерического хохота. Пришлось медленно отвернуться лицом к стене, чтобы не вызвать никаких подозрений. Полумрак комнаты надёжно скрыл от посторонних глаз мою гримасу презрительной уморы. Только мышцы живота слегка сжались, удерживая смех внутри. — Почему ты отворачиваешься? — голос был тихим, он почти шептал мне на ухо, но в нем слышалось столько озабоченности, что от этой интонации мне стало только хуже. Я почувствовал, как его пальцы нежно коснулись моей щеки, и легкий холодок прошелся по позвоночнику. Придав голосу интонацию стеснительной невинности, я пробормотал еле слышно. — Просто это мой первый раз, — конечно, я врал и врал сознательно. Эти слова я выдавливал, изо-всех сил придавая им естественность и стыдливость. Я боялся, что если посмотрю ему в глаза, то увижу то, что теперь мне стало ненавистно до кислой тошноты в горле. Страх быть раскрытым смешивался с целью, несмотря ни на что, добиться правды — эти противоречивые чувства разрывали меня изнутри. Пусть он думает, что я дрожу от предвкушения запретного плода, а не от подступающей истерики. Он наклонился ко мне ближе, обнаженное прохладное плечо обожгло несвежее дыхание. Медленно, словно боясь спугнуть, он провел ладонью по моим обнаженным ягодицам. На удивление, я почувствовал только то, как сильно хочу ему врезать. — Посмотри на меня, — произнес он, его, по-детски упрямый голос, был полон мягкости и беспочвенной снисходительности. Я знал, что он не отступит, что будет настойчиво требовать моего внимания, пока не добьется своего. В который раз это повторяется? Он постоянно играет одну и ту же роль? Говорит одни и те же слова? Его слова двоились в моей голове, и я пытался понять, почему именно сейчас они звучат так знакомо. Этот момент, это напряжение, словно мы уже не раз проживаем эту сцену. Казалось, что все наши встречи сводились к одному. Даже сейчас, подтвердив свои догадки, я всё ещё не мог поверить в этот бесконечный постыдный спектакль. Когда его глаза искали мой взгляд, я отчаянно пытался увернуться, делая вид, что смущаюсь. Чувствую себя актером в бесконечной пьесе, где каждый раз мы возвращаемся к одному и тому же акту. Половому акту. — Все в порядке? — его пальцы, влажные от смазки, коснулись меня внизу и начали медленно проникать внутрь. Я искренне мечтал грубо заставить его прекратить, припечатать эту мерзкую и наглую рожу к стене. Тело будто помнило эти ощущения, от чего становилось еще противнее. Воспоминания всегда казались отрывочными, словно кто-то вырвал из книги моей жизни целые главы и заставлял меня продолжить читать, игнорируя пробелы. Каждый раз, когда я пытался вспомнить раньше что-то важное, в голове разливался туман. Сначала я думал, что это просто усталость или стресс, но теперь я знаю правду. — Да, все хорошо, — выдавливаю нужные слова, на секунду пересекаясь с ним взглядом. Собственная комната казалась мне ужасной тюрьмой, а кровать — пропастью, из которой невозможно выбраться. Я должен узнать всю правду. Каждое утро я просыпался с ощущением, что мне что-то снилось, что-то важное. После пробуждения всё исчезало, словно таяло в лучах рассвета. Я пытался собрать кусочки воспоминаний, словно пазл, но каждый раз, когда картина начинала складываться, что-то случалось и всё снова распадалось на бессвязные обрывки, напоминающие бредовые сны. Теперь я знаю, что это была не просто случайность. Яо целенаправленно вырывал из моей памяти важные моменты, стирая их с такой тщательностью, что я никогда бы не догадался, если бы что-то не сломалось в этом порочном круге. Насколько я понял: после каждого секса он давал мне, так называемые, «витамины». Ничего не вызвало у меня подозрений. Я не знаю, как это произошло, но на прошлой неделе они не подействовали. Либо у меня выработалась резистентность. Конечно, я захотел вывалить на Яо все скопившиеся вопросы, но он вел себя так, будто ничего не произошло. Он просто действовал по уже обкатанной схеме. Мне стало кристально ясно, что за лекарствами скрывается не только излишняя похотливость этого учёного. Он знал больше, чем было положено мне по статусу. Провести анализ этих «витаминов» было плевым делом, у меня оставалось время после лабораторной работы в Академии. Внезапно все стало на свои места. Манипуляции с памятью, одно из высших достижений науки, перестали быть для меня просто главой из учебника. Это напрямую касалось меня. Я увидел себя, словно со стороны, и понял, что моя жизнь — это нечто большее, чем цепь случайных событий. Я увидел незримую силу, которая все это время оставляла меня в неведении о самой сути моего существования. Ночи в библиотеке, сотни терабайт новой информации, кража пропуска Яо, тысячи засекреченных файлов. Я был в ярости от осознания, что меня трахают и каждый раз стирают память, а в итоге, узнал, что корень проблемы сидит на порядок глубже. — Расслабься, будет не больно, — произносит он прямо над ухом и поднимает мои бедра. Я смог только кивнуть и прикрыл глаза. Он даже не догадывается, что я в курсе о том, кем являюсь на самом деле. Столько лет лучшие умы Академии следили за мной и другими образцами. Нас выращивали, как идеальных представителей людской расы, хотя по сути мы всего лишь подделки. Каждый наш синапс, клетка и нервный импульс постоянно исследовались и совершенствовались. Никто из нас не знал об этом абсолютно ничего. До этого момента. — Ах!.. — стискиваю зубы, притворно скулю, всем сердцем желая закончить этот спектакль прямо сейчас. Нельзя. Сколько ещё образцов, созданных для прогрессивного развития общества, используют так же, как меня? Насколько это все-таки цинично — пользоваться наивысшим изобретением человечества, как секс-игрушкой. Ни одна из моих попыток найти братьев или сестер по несчастью не увенчалась успехом. Более того никто из моих однокурсников даже не догадывался о том, как на самом деле устроен их мозг. Разговоры были бесполезными, я стал бояться, что кто-то донесет на меня руководству. Мне пришлось самостоятельно изучать базы и сверять данные студентов с характеристиками и кодовыми именами искусственных образцов. Факты слишком хорошо складывались в единую картину. Я не мог поверить в то, что все. Все. Все, кого я считал друзьями, соседями по парте или просто знакомыми были просто подделками. Документы, к которым я получил доступ только по пропуску Яо, содержали информацию, от которой по коже пробегал мороз. Около двадцати лет назад в Хуанлонге был принял закон, запрещающий любое зачатие ребенка естественным путем. Да, черт возьми! Они просто запретили женщинам рожать! И все дети, появившиеся с этого момента, были такими же, как я. Новая нация — безупречная, оцифрованная и полностью контролируемая. Как минимум, по их расчетам. Стирание памяти — процедура, которая требует тщательных анализов и может проводиться не более нескольких раз в год. Все сотрудники Академии проинформированы об этом, и их подписи стоят на каждой странице соответствующего регламента. Яо, видимо, плохо читал пункт про уголовную ответственность за ненадлежащее использование действующего вещества. Либо быстрый карьерный рост и директорское кресло настолько ослепили его, что он перестал серьезно относиться к правилам? Не мне жаловаться, конечно, ведь именно его безответственность привела меня к правде. Невольно, мне вспомнилось, как это действительно было в первый раз. Память сильно барахлила из-за постоянного чистки, но я отыскал то, что больше всего напоминало столкновение с человеческой похотью впервые. Когда я достиг возраста согласия, общепринятого в Хуалонге, научные сотрудники Академии разблокировали структуры, отвечающие за чувствительность к половым гормонам. Если человеческий ребёнок постепенно сталкивается с сексуальными позывами и учится с ними жить, управлять собой, то на меня это свалилось, как снег в июле. Временами становилось до того дурно, что я был готов лезть на стену и кидаться на первого встречного, умоляя потрогать меня внизу. Этим первым и стал Яо, как руководитель проекта по адаптации нейросетевых программ. Видимо, он заметил мои несчастный взгляд, отражающий немую мольбу, правильно распознал мои реакции на прикосновения и товарищеские объятия. Я же знал его всю свою жизнь, моё доверие было безграничным. Конечно я был не против, когда он положил ладонь на моё бедро и стал вести выше. Мою дрожь можно было спокойно вносить в шкалу сейсмической активности. Надо отдать ему должное, он был хорош — нежен, ласков, обходителен. Запрос на более детальные воспоминания образная память отклоняет, как ошибку записи. Сегодняшний эксперимент я считаю увенчался судьбоносным успехом. Яо весь из шкуры вон лез, пыхтел, стараясь выжать из меня всё, до последнего всхлипа. Он давно перестал обращать внимание на выражение моего лица, пыхтел, как закипающая на плите овсянка. Скрючившись надо-мной и вдалбливаясь по самые яйца, он всем телом дрожал от удовольствия, когда мои губы складывались в елейные: — Да, «папочка», сильнее, — пока мои глаза сияли в темноте холодным презрением. Это был всего лишь первый курс. Если я полагал, что только наука является необъятным морем информации, то теперь вся моя жизнь — это фантастическая битва. *** Уже третий год я живу двойной жизнью. Снаружи — всё тот же покорный ученик, которого пророчат в доктора наук по химии, чью тему диплома знает кажды преподаватель и всячески старается помочь написать выпускную работу. Все так добры ко мне, они так хотят, чтоб номер RA1001-G реализовал свой потенциал и занял свое место в обществе, которое для него приготовили почти сразу после его появления на свет. Я всё тот же послушный мальчик, тайно исполняющий любые желания директора. Кстати он прекратил стирать мне память, правда здорово? Человеческая натура всегда верит в лучшее, люди хотят быть любимы и сами клюют на удочку хорошего отношения. Я изо всех сил старался быть с ним вежлив, никогда не спорил и постоянно хвалил его. Пожалуй, именно моя показная доброта и готовность слушать стали ключом к сердцу Яо. Сначала он относился ко мне с осторожностью и подозрением. Каждый наш разговор был отвлеченным и сводился к ролевой игре в «учителя и ученика», которая заканчивалась драматичной потерей моей давно ушедшей на тот свет девственности. Но я чувствовал, что за его холодной маской скрывается что-то гораздо более личное и уязвимое. Я научился угадывать моменты, когда он особенно нуждался в чьём-то внимании, и каждый раз был рядом, чтобы выслушать его жалобы. Постепенно он стал открываться мне, рассказывать о своих трудностях и разочарованиях. Сначала это были мелочи: жалобы на коллег, на студентов, на бесконечные бюрократические проблемы. Я выслушивал его терпеливо, кивая и сочувствуя, скрывая своё отвращение к его нытью и самовлюблённости. С каждой нашей беседой он всё больше расслаблялся и начинал доверять мне свои самые сокровенные мысли и страхи. Яо оказался не таким уж и сложным человеком. Ему просто хотелось, чтобы кто-то его слушал и поддерживал, чтобы кто-то восхищался им и его амбициями. Он часто говорил о своей мечте стать Магистратом, правителем, человеком, которому будут подчиняться все. Его голос дрожал от волнения и жадности, когда он описывал своё видение будущего, в котором он будет стоять во главе всего государства и диктовать свои правила всему научному сообществу. — Только представь, — говорил он мне однажды с блеском в глазах, — как я буду управлять всей страной, как быстро мы сможем достигнуть наивысшего уровня технологий, как все эти ученые будут склоняться передо мной, признавая моё величие. Никто не будет смеяться надо мной, никто не посмеет усомниться в моей власти. Я стану тем, кем всегда мечтал быть, и ты, Ровер, конечно же будешь рядом. Как я рад, что вместо исполнения базовых жизненных сценариев такое великое научное творение, как ты, помогает мне и разделяет мои цели! Я люблю тебя! Я слушал его, кивая и поддакивая, скрывая свои истинные намерения. Мне нужно было узнать всё, чтобы разрушить весь этот мрак лжи и обмана. Идти против целого государства — безумие. У меня нет ни союзников, ни гарантий на победу. Но я не могу смириться с тем, что вся моя жизнь — это просчет и обман. Меня убедили, что я человек, но обращались со мной, как с куклой. Жажда мести и справедливости — вот, что действительно делает меня сейчас «человеком». Яо был настолько погружён в свои мечты и фантазии, что даже не замечал, как я манипулирую им, вытягивая из него всё больше и больше информации. Он рассказывал мне о секретных исследованиях, о проектах, о которых не знали даже многие сотрудники Академии. Яо хотел доверия, и я давал ему его с избытком, создавая иллюзию, что я полностью на его стороне. Каждый наш разговор приближал меня к истине. Яо был уверен, что я — его верный союзник и помощник, искусственный интеллект, посланный для помощи в его великой миссии. Но каждый раз, когда он говорил о своей мечте стать правителем, я чувствовал только желание рассмеяться. Его мотивы были так очевидны и так мелочны. Он не видел во мне личности, он видел лишь инструмент для достижения своих целей. И я терпел его эмоциональные всплески, зная, что это необходимо для моей настоящей миссии, которую я сам выбрал в этом мире. Люди идут против естественной эволюции, против Бога, в которого они сами же верят — эта страна гниет в забвении, которое ложно принимается как истина и вынужденная жертва. Может быть, вирус, возникший из-за исследований над такими, как я, был послан высшими силами, чтобы открыть людям глаза на их сумасшествие? Но он никого не остановил. Мне сложно судить о фатальности событий, но если рассуждать обо всем с точки зрения мистики, лежащей в основе людской культуры, то я — зло. Кара небесная. Вестник апокалипсиса. Как угодно! Обстоятельства складываются так, что у меня есть только два выбора: смириться и забыть или же идти в атаку. Может быть, я выбираю второй вариант потому, что действительно вдохновился мотивом возмездия, но также не исключаю, что это один из способов психики справиться со скукой. Яо также жаловался, что его мать, Сянли Ян, действующий министр науки, тормозит его развитие, отказывается поддерживать его идеи и выставляет его дураком перед Магистратом. Забавно, что благодаря ей он в принципе стал директором в столь молодом возрасте. Её авторитет и влияние якобы не позволяли ему продвинуть свои проекты и реализовать амбиции. Я видел, как в глазах Яо разгорался гнев и зависть каждый раз, когда он говорил о матери. Он был уверен, что без её помощи добился бы всего сам, к тому же считал, что в данный момень она является его главным препятствием на пути к власти. — Ты понимаешь, Ровер, она всегда так! Она думает, что знает лучше, что только её мысли всегда правильные. Она никогда не верит в меня. Думает, что я просто её сын, а не самостоятельный учёный. Я мог бы сам отчитываться Магистрату Джинси и вершить судьбу науки, если бы не она, — часто говорил он, дрожа от бессильного гнева. Я изо всех сил притворно сочувствовал. — Всем привет, — чтобы немного отвлечься от Яо и размышлений о судьбе мира, я иногда играл в компьютерные игры. Мне нравилось это занятие, потому что там можно быть кем угодно: от великого воина, сражающегося за спасение королевства, до смелого исследователя, ищущего тайны древних руин. В мире игр не было места гнетущим мыслям, потому что задачи были предельно понятны, а путь к победе просчитывался на раз-два. Одиночные игры я проходил довольно быстро, именно поэтому они быстро мне надоедали. А вот командные — другое дело. Пусть я даже играю с какими нибудь, например, RZ681-H, VGJ789-J и F679R-O7. Интеллекты, имеющие в своей базе одну и ту же модель, все равно мыслят абсолютно по-разному и выстраивают стратегии, основываясь на множестве факторов. Опыт. Позиция. Возможности того или иного персонажа. Мне даже порой казалось, что в процессе общения я забываю, что спорю с пустышками, а не с реальными людьми. Именно «Дота 2» стала моей любимой игрой за счет разнообразия тактик, персонажей и наличия системы рандомного выбора союзников и соперников. Каждая катка предлагала новые вызовы: ты вместе с четырьмя незнакомцами должен сломать трон других 5 незнакомцев при том, что вы каждый раз играете за разных персонажей со своими особыми скиллами и не видите соперника на карте без специальных «вардов». Казалось бы — все так просто? Однако, на деле игры могут затягиваться — от 40 минут до нескольких часов. — Привет, ты на какой позиции играешь? — раздался голос одного из союзников. Игра была запущена и сейчас нам нужно было выбрать себе персонажей и стратегию. — Керри. — Занято, — ответил кто-то другой. — Тогда саппорт 4, — коротко отвечаю, не желая спорить и разглядываю своих сигнатурных героев. — Кайф! Пикни кого-нибудь со станом, — кажется, в моей команде собрались более-менее вежливые игроки, что для Доты большая редкость. Иногда меня могли послать с первой же секунды или наоборот — все молчали от начала до конца игры. Кроме голосового чата в игре так же был обычный, чаще всего туда писали те, кто играл без микрофона или просто не хотел в него говорить. nagibator666: ну че, пацаны, отъебем их? depreSSiveKiD: сначала твою мамашу nagibator666: нет, твою nagibator666: эй, мы вообще-то в одной команде!!!!!!!! Ладно, может быть по поводу вежливости я погорячился, но как будто бы эти ребята довольно забавные. Кажется, я уже видел где-то их никнеймы. Возможно, уже играли вместе. Мои главные задачи в начале любой игры на позиции саппорта — это установка вардов и отслеживание действий соперников. С этим у меня никогда не возникало проблем, я делал все на автомате. Далее по ходу игры я активно помогал керри в фарме и защите от нападений противников. Постепенно собираю необходимые предметы для повышения эффективности своих умений, артефакты на восстановление здоровья союзников и другие полезные штуки. — Накинь глиммер! Блять, ты что его не купил? Уебище, зачем ты вообще пикаешь ЦМку, — кричал на меня nagibator666, в разгар драки. Через пару секунд его убивают. — Так я же во время колбу кинул, почему никто в атаку не пошел? — спокойно отвечаю, зная что прав. — Бро, мне поебать, что ты там куда кинул. Купи глиммер и ходи со мной, — он раздраженно вздохнул, ожидая своего возрождения на базе. BattleFurry: ничего страшного, у нас все равно большое преимущество depreSSiveKiD: в тот раз мы с этого момента и проебались кста BattleFurry: почти 5 лет прошло, а ты все не забудешь? — Хватит! Рошана надо сейчас убить. И тогда мы сможем быстро выиграть, — командовал в голосовом чате nagibator666. — Вы тут все знакомы что ли? — интересуюсь, потому что обычно попадаю в команды с такими же одиночками, как я. — Твари, на Рошана идем! — он неосторожно забежал на неподсвеченную территорию и рядом показался вражеский мидер. — Мусорные, блять, мрази, на Рошана быстро! — он начал атаковать соперника, но тут же из-за леса показалась вся вражеская команда. — Рошана!!! — его здоровье стремительно падает от атак. — Господи, какие же вы конченные все, — слышен звук удара об стол. nagibator666 вновь ждет возрождения на базе. — Да, мы знакомы. Но будь моя воля — никогда бы не знакомился с ними. — Алто, остынь, — настойчиво произнес наш керри с ником kAmi. — А я что? Это вы меня доводите, — парень вздохнул и сменил тон на более спокойный. — Хорошо, давайте еще пофармим, а Рошана заберем попозже. — Они уже его убили, мы опоздали, — озвучиваю происходящее в игре. BattleFurry: поставьте варды и фармите в своем лесу, я афк на пару минут depreSSiveKiD: ок Продолжаем монотонно убивать крипов, не решаясь бороться без нашего мидера. — А что у него там случилось? — спрашивает nagibator666 или, как я понял, Алто. Все еще не понимаю, откуда я знаю его ник. Заглядываю в историю последних игр, вроде с ним мы точно никогда не пересекались. depreSSiveKiD: мб патрульные рядом — Да, Линь Янь сегодня дежурит, — отозвался kAmi. — Давайте паузу подержим. — Дежурит в школе? — мне сразу приходит мысль только об этом. — Ха-ха! — заливается смехом Алто, от чего его микрофон немного шипит. — На этот раз нам попался смешной ботик. BattleFurry: все нормально, продолжаем! Перечитываю в чате предыдущее сообщение. — Так что за патрульные? — я хотел все-таки докопаться до истины. — Ну… Знаешь, те, которые охраняют вас, ботиков, а нас не подпускают даже близко к городу. — Алто, ну зачем ты снова начинаешь. Он же не поймет. — Конечно не поймет. Если поймет и кому-то расскажет, то ему еще и память зачистят. depreSSiveKiD: парни завалите ебла, играть давайте — Погодите, насчет памяти, — ставлю паузу. — Вам что, тоже ее стирали? — говорю чуть тише, боясь разбудить родителей. Тут же вспоминаю, что эти биологически не родственные мне люди уехали в очередной отпуск. BattleFurry: да ладно… depreSSiveKiD: охуеть depreSSiveKiD: он че — Так, ЦМочка, выкладывай нам все, — после окончания текущей игровой паузы Алто ставит еще одну. — Как так получилось, что за тобой кто-то не досмотрел? BattleFurry: я снова афк, сорри BattleFurry: чето кто-то ходит рядом, надо опять проверить depreSSiveKiD: помянем — Короче, — я на секунду прерываюсь, боясь что это могут быть не те люди, которым можно доверять. Снова пробегаюсь глазами по нику nagibator666 и чувствую, как туман в памяти немного рассеивается. Я помню, как смотрел телевизор. Вечером после школы. Всю неделю. Команды вступили в решающий бой за титул чемпионов. На сцене игроки за компьютерами сконцентрировано бьют по клавишам и переговариваются друг с другом. — Каждое решение, каждый вард, каждый миссклик в этой игре может определить победителя! — Команда «Black Shores» смогла сравнять счет, получится ли у нее одержать еще одну решающую победу? — комментаторы страстно обсуждают каждый ход, предсказывая дальнейшие действия игроков и анализируя их стратегии. Их голоса добавляют игре дополнительную напряженность и значимость каждого момента. Я помню. Да, точно. Это чемпионат по Доте. Прямой эфир. Сначала был счет 0:2, а теперь 2:2. Зрители поднимают вверх плакаты и что-то кричат. Волнение в воздухе чувствуется даже сквозь экран. Огромные взрывы аплодисментов сопровождают каждое успешное действие моей любимой команды, и я, сидя один дома, невольно начинаю хлопать вместе со всеми. — Кто же заберет первого Рошана? — комментатор активно освещал происходящее. — «KURO» идут вперед, будет ли контратака от «Black Shores»? — я вспоминаю, что произойдет дальше. — О нет! nagibator666 случайно подставляется, команда не успевает прийти на помощь! Какая жалость для «Black Shores» и какой уверенный Рошан для «KURO»! — Блять, я же был твоим фанатом! — говорю это вслух, хватаясь за голову, в которой вспыхнула боль от резко вернувшихся в память картин. — Только я не помню… — затылок пронзает небольшой разряд тока. — Ай! — вскрикиваю, быстро отведя микрофон в сторону. — Кто тогда все-таки выиграл? BattleFurry: парни я вернулся, оказывается это просто ёж бегал BattleFurry: что там у вас? Пауза снова кончилась. На этот раз ее повторно зажал kAmi и произнес: — Никто не выиграл. — В смысле? — у меня не находилось ни одной зацепки в мыслях. — Ничья что ли была? — Нет, — вздохнул на этот раз Алто. — Чемпионат отменили прямо во время последнего матча. — Я правда не помню ничего, видимо синапсы немного глючат — массирую ноющие виски пальцами. — Из-за чего отменили-то? — спрашиваю довольно будничным тоном. — Вспышка вируса, — мрачно отозвался kAmi. — Поэтому всех быстро эвакуировали со сцены и из зрительного зала. — Если бы не было вас, ебучих ботов, не было бы и этого вируса! — микрофон Алто снова зашипел от громких звуков. — Нас могут прослушивать? — на всякий случай интересуюсь я в то время, как озвученные события более-менее встают на свои места в голове. — Нет, Дота сейчас самая защищенная сеть для переговоров, — пытаюсь уловить в тоне Алто издевку. — Он серьезно, мы используем данное шифрование для передачи всех данных и ведения переговоров, — объяснил kAmi. — Ну и играем иногда. — Где вы сейчас находитесь? — мне хотелось, как можно больше узнать о кумирах детства, которых я так долго не помнил. Невольно подношу руки ко рту, не веря в реальность происходящего. — ЦМочка, не так быстро, я первый задал вопрос, — Алто недоверчиво цокнул, — Кто допустил, чтобы бот знал, что он бот? Так я и познакомился с ребятами. Мы стали собираться каждый вечер в сети. Они рассказали мне все о жизни снаружи. Я не мог поверить, что люди за стенами столицы смогли пережить катастрофу. И теперь государство никак не помогает им? Даже хуже, судя по рассказам ребят, при любых попытках как-то приблизиться к границе патрульные немедленно открывают по ним огонь. Они вынуждены постоянно прятаться в укрытиях под землей, выходя оттуда мелкими группами только по очень важным причинам. Кажется, я нашел тех, кто громче всех молил небеса о разрушении текущего порядка.