Анестезия

На этот раз лампа, которую Ровер увидел, проснувшись, была не такой яркой и вообще — она сильно отличалась от предыдущей. Незнакомый потолок, обклеенный квадратами гипсокартона, еще две лампы на нем были выключены или не работали вообще. Ровер попытался потянуться и с радостью обнаружил, что больше не связан. Мягкое одеяло, укрывающее его, пусть и отдавало сыростью, но только его наличие уже впечатляло. Он повернулся на бок, слыша звук скрипнувших пружин кровати. Комната была очень маленькой, примерно два на максимум три метра. Кроме кровати тут стояла небольшая тумбочка из деревянной фанеры, а также виднелись раковина в стене и туалет. Окон, как и в прошлом помещении, здесь не было. Трещины на желтых стенах в тусклом свете лампы выглядели немного жутко, кроме того — рядом с ними красовались надписи, выцарапанные или написанные маркером. Я очень хочу домой!!! Где я? Голод. Голод. ГОЛОД Ненавижу всех этих ---, пусть они УМР- По полям бегут ручьи, На дорогах лужи. Скоро выйдут муравьи После зимней стужи. Они сделали из меня ----- Должен быть выход НЕНАВИЖУ Какие-то слова были стерты и неразборчивы, где-то еще виднелись корявые рисунки и строки из детских стихов, которые обычно заучивают вместе с азбукой. Ровер присел на кровать, облокачиваясь на стену, и уставился в сторону двери. Интересно, заперта ли она? Парень боялся даже подойти к ней, опасаясь последствий, но мысли о побеге так и крутились в голове. Он осмотрел свои руки, которые все были покрыты красными пятнами от сильной аллергии. Почесавшись, он на секунду предположил, что яд может быть смертельным. Это на секунду ужаснуло его, а затем обрадовало. Внимательно взглянув на тумбочку, он заметил, что на ней лежит одежда. Белая футболка, потертая и с торчащими нитками, а также шорты того же цвета в чуть более свежем состоянии, но как будто довольно маленького размера. Не долго думая, Ровер натянул их на себя, потому что сидеть в одних трусах было не особо комфортно. Всё село прямо впритык, но жаловаться не приходилось. Парень смотрел на свои колени, подперев подбородок рукой, и продолжал думать о том, не были случайно те пауки, которые оставили все эти укусы, ядовитыми. Стоять на каменном полу босиком было холодно, поэтому он закинул ноги на кровать и устроился в позе лотоса. Что теперь с ним будет? Он снова задумчиво взглянул на дверь. Может быть, это все галлюцинации, и сейчас он сидит в палате психбольницы? Но эти пятна от пауков… Тогда, может, это стационар для аллергиков? Или больных ветрянкой? Было бы здорово… …Но то озеро. Ровер прижал руку ко лбу, стараясь подавить подступающую панику. Воспоминания были слишком реальными. Всё случилось вчера ночью? Или позавчера? Сейчас вообще ночь или день? Парень пытался понять, сколько времени он уже находится здесь, и что это вообще за место? И та лаборатория… Она где-то рядом? Шрам перетащил его еще куда-то? Зачем вообще он, черт возьми, его куда-то притащил?! Сжав обеими руками виски, Ровер пытался найти хоть какое-то логическое объяснение происходящему, но перед глазами появлялся только тот сумасшедший взгляд и оскалившаяся улыбка. Он просто псих. Парень укутался в одеяло, желая исчезнуть из этого мира. Хотелось пить еще сильнее, чем раньше. Во рту как будто уже не осталось ни капли слюны, либо вся жидкость вышла из организма со слезами… Он подошел к раковине и включил воду. Голова немного кружилась. От вида ржаво-коричневой струи руки сами потянулись закрыть кран, парень побрел обратно к кровати. Он попытался уснуть, чтоб не обращать внимание на жажду, однако мысли продолжали лезть в голову и не давали спокойно закрыть глаза. Теперь его будут здесь пытать? Но для чего? Или этот человек — каннибал, оставил его в живых, пока у него не кончится еда… Однако, не рациональнее было бы оставить в живых всех, просто заперев в каком-нибудь подвале? Или он уже кого-то замариновал... — А вот и завтрак! — дверь распахнулась, и светловолосый парень в потертом свитере энергично зашел в комнату с глубокой железной миской и какой-то сумкой. Ровер заглянул в посудину и ужаснулся при виде больших кусков мяса. — Что ты с ними сделал?! — он прижался к стене и с ужасом посмотрел на вошедшего. — Я? Ничего, они уже были приготовлены, — удивился тот, — Просто залез в чью-то палатку и забрал самую менее подгоревшую порцию шашлыка, — и тут до него дошло, чего испугался пленник. — Не переживай, человечину я не ем, — он поставил миску на тумбочку, — она слишком жесткая и невкусная, — затем понизил голос и сел рядом. — Ясно, — равнодушно ответил Ровер, чувствуя, как в животе предательски заурчало. — А насчет твоих друзей, — продолжил Шрам, закинув руки за голову и ложась на стену, — я их надежно спрятал, поэтому их найдут не так скоро и скорее всего о-о-очень далеко отсюда. — Зачем вообще ты их… — начал парень, но запнулся, вспоминая, чем все кончилось, когда он ранее задавал этот вопрос. — Как я уже говорил, — вздохнул Шрам, радостно замечая, что парень усвоил урок, — они вторглись в мой дом. Иными словами: слишком далеко они зашли в ту пещеру. В которую, между прочим, ты зассал спускаться и придумал себе жалкое оправдание, чтоб вернуться в лагерь, — Ровер смотрел на него с ужасом, не веря, что тот наблюдал за всем так пристально. — Ну и историю мою они та-ак ужасно и лживо рассказали, что я просто не мог допустить, чтоб им это сошло с рук, — он приподнялся, взяв миску, и схватил один из кусочков. — Но это просто слова… — парень чувствовал, как подступают слезы, только от мыслей о когда-то живых однокурсниках. — Нет уж, это клевета, — покачал головой Шрам, пережевывая мясо. — Не надо плаки-плаки, просто смирись, что в мире стало где-то на 15 тупых человек меньше, — он потянулся вытереть его слезы чистой рукой, но Ровер сильнее вжался в угол, в который забился, подтянув к себе ноги и обхватив их руками. — На 20… — тихо сказал Ровер, прячась за коленями и стараясь унять дрожь в голосе. — Вот видишь! Ты даже не отрицаешь, что они тупые, поэтому я рад, что ты не такой безнадежный, как мне показалось на первый взгляд, — Ровер не стал никак это комментировать, смотря на своего мучителя сквозь колени. Шрам продолжал трапезу с удовольствием, иногда смотря на темную макушку волос, из-под которой выглядывали испуганные золотистые глаза. — Ты кушай, — он протянул парню миску, дожевывая очередной кусок индейки. — Я тут еще всякого прихватил, — он поставил на кровать пакет и начал его разбирать. — Минералочка, Пепси, печеньки, о! Жвачка! — он кинул ее в сторону Ровера, скромно откусывающего кусочек курицы всё в том же положении, — Обязательно пожуй ее, от тебя все еще паучьими кишками воняет, а тебе еще мой член сосать. Ровер поперхнулся, чуть не подавившись. Он снова посмотрел на Шрама, на жвачку и опять на Шрама. — Вот, попей минералочку, — он быстро открыл бутылку и протянул кашлявшему Роверу. Тот аккуратно взял бутылку, стараясь не касаться руки Шрама. Парень так мечтал о том, чтоб попить воды уже минимум сутки, поэтому жадно прилип к горлышку и на секунду забыл о том, что сказал Шрам. Светловолосый наблюдал за тем, как сжимается шея Ровера, пока он судорожно глотает воду и довольно ухмылялся. Парень заметил это и быстро поставил бутылку на тумбочку. Так вот зачем я здесь — пронеслось в мыслях Ровера, от чего новая волна паники захлестнула его. — Да расслабься ты, — улыбнулся Шрам, потрепав его за оголенное колено, от чего тот просто окаменел. — Ровер, правильно? — парень кивнул, услышав свое имя. — Я у тебя в телефоне прочитал, — он вытер руки о джинсы и вытащил из кармана телефон, а затем повертел его перед глазами Ровера. — Также как все твои переписочки, историю браузера, адреса доставок и фотографии твоего прекрасного очка. — Я просто... фоткал... когда пытался понять, что там за прыщ, — еле связывая слова, попытался оправдаться парень, чувствуя, как горят его щеки и стучит кровь в висках. Разве он не удалил эти фотки?! — Не волнуйся, я уже проверил: сейчас все чисто, — Шрам убрал телефон в карман, но Ровер стал волноваться только сильнее. Лампа внезапно погасла, а потом снова тускло загорелась, слабо мигая. — На всякий случай, — произнес светловолосый после небольшой паузы, — если ты вдруг захочешь сбежать, а уверен, что захочешь, — его взгляд изменился на тот, что Ровер видел сквозь паучьи лапы, — готовься к тому, что твоя мамаша получит по почте раздробленное в фарш сердце своего сыночка, которое я вырежу из тебя без анестезии, пока ты будешь лежать в луже своей крови с выколотыми глазами, — парень понимал, что Шрам не шутит, и от этого было еще страшнее. Если он и был готов умереть, то причинять боль от такого зрелища родителям совсем не хотелось, тем более — он был единственным ребенком в семье. Ровер снова вспомнил о доме. Когда-нибудь его начнут искать... Он успокаивал себя, что у двоюродной тетки есть связи в полиции, и она обязательно позаботится, чтоб это дело взяли на особый контроль. Но что-то подсказывало ему, что никто и никогда его тут не найдет… — Ты меня понял? — промурлыкал Шрам, расслабив лицо в легкой улыбке и потрепав парня за волосы. — Да… — ответил тот, смотря в пол и надеясь на лучшее. — Вот и славно, — он опустил руку Роверу на подбородок, — А теперь я пойду по делам, — он встал, отряхиваясь от крошек. — С тобой, конечно, так интересно болтать, но, увы, у меня срочная встреча, а я человек серьезный — опаздывать не могу, — он махнул рукой, запирая за собой дверь и оставляя парня в полном одиночестве. Ровер еще пару минут смотрел на эту чертову дверь. Что это было? Он не переставал задавать себе этот вопрос. Попив еще воды, он взглянул на пачку жвачки, лежащую на кровати и еще раз постарался убедить себя в том, что Шрам просто пошутил. Да, так же, как про шашлык! Парень снова хлебнул из бутылки, припирая голову на стену. — Кого я обманываю? — обреченно вздохнул он вслух. «Он может сделать все что угодно, вне зависимости от того, пошутил он или нет, — закончил парень уже в мыслях, — ведь он конченный псих!». Ровер стал раздумывать над тем, есть ли какой-то шанс стащить телефон. Ведь можно связаться с кем-то, и тогда его поиски начнутся гораздо раньше. «Может быть, он однажды не заметит, как телефон выпадет из кармана? Или снимая его штаны, я смогу…» Ровер поймал себя на мысли, что он представляет, как снимает с него штаны. Парень закрыл лицо руками, понимая, что такая ситуация имеет место быть после сегодняшних намеков. «Но это хотя бы лучше, чем пауки в трусах,» — торговался с ним внутренний голос. «Уж лучше пауки!» — возражал он сам себе. Во рту действительно было неприятное ощущение со вчерашнего дня, которое никак не смывалось водой, поэтому Ровер, засунул в себя пару жевательных пластинок, отгоняя неприятные мысли. Он попытался лучше вчитаться в надписи на стенах, но почерк там был абсолютно отвратительным, поэтому помимо уже изученных фраз, он не смог узнать что-то еще. Парень прилег на кровать, накинув сверху одеяло. Почему-то так он чувствовал себя безопаснее. Перед глазами мелькали лица ребят. Они все смотрели на него с сочувствием. На секунду Роверу показалось, что он услышал голос Гувэя, который извинялся, что привез всех в это место. Его перебивала Байджи, умоляющая простить ее за то, что она убедила нелюдимого друга поехать со всеми. В хоре разных тембров можно было различить даже чье-то восклицание «Лучше бы нас всех отчислили, и мы бы ничего не отмечали!». Ровер грустно улыбнулся, понимая, что тогда кто-нибудь все равно предложил бы отметить отчисление. Неужели, это судьба? Он немного отодвинул одеяло и вгляделся в мерцающую лампу. За чьи грехи, нам приходится умирать? Он представлял, что над ним висит полная луна, а не пыльная лампа. Неужели, Бог, создавая людей, мог создать такого жестокого человека, как Шрам?.. Взгляд упал на более-менее разборчивую настенную писанину, которую Ровер уже видел: Они сделали из меня ----- ...Или все-таки не Бог? Парень пытался вспомнить историю Гувэя. Пропадали дети, красное озеро, какие-то секретные опыты Академии, пожар… Может быть, из-за чьих-то экспериментов он так озлобился? Насколько ужасными они были? Хотя… Разве тот, кого мучили, будет потом мучить других невинных людей? — Зачем я вообще допускаю, что его можно как-то оправдать? — произнёс Ровер, осматривая чуть менее зудящие пятна на своих руках. Он попытался подумать о чем-то хорошем, но у него не особо вышло, потому что помимо компьютерных игр, аниме и острого рамена, его мало что могло обрадовать. Достать всё это сейчас было, мягко говоря, проблематично. Так уж вышло, что он рос не особо социализированным подростком, поэтому перешагнув черту в 18 лет, парень просто проигнорировал все условности и общественные установки, которые накладывает факт взросления. Дети, семья, машины, квартиры: ему было безразлично всё это, да и никто ему таких понятий не навязывал. Родители всегда пропадали в командировках, отпусках, на светских мероприятиях, но исполняли все его пожелания, потому что денег было более, чем достаточно. Если бы не эта злосчастная поездка, может быть он еще лет 20 жил в родительском доме и играл в Доту. Может и всю жизнь. Но было еще кое-что, что его интересовало помимо вкусной еды и виртуальной реальности. Учеба. На самом деле Роверу действительно нравилось работать над исследовательскими проектами, даже не потому что он грезил о карьере ученого, а потому что обожал различные наглядные опыты и эксперименты. Еще в школе, когда учитель химии смешал какие-то склянки, а вода окрасилась и начала пениться — парень понял, что такие фокусы ему нравятся. Он даже был готов пойти на жертвы в виде сдачи экзаменов и поступления в Академию, чтобы профессионально овладеть научным мастерством. Получается, детская мечта привела его в могилу. Ведь, уйди он после школы — то не встретил бы тех, с кем еще недавно сидел на одной ночной поляне. Он поддавался ностальгии по прежней жизни, грустно улыбаясь, иногда проглатывая слезы и смотря то на стены, то в потолок. Прошло довольно много времени, может час или даже несколько. Он так и лежал под одеялом, укутавшись в него, как в облако. Но кое-что все-таки нарушило его кое-как обретённую душевную гармонию. — Сука, я убью его! — послышалось прямо за дверью. Ровер вскочил, не понимая, что происходит. Он не пытался сбежать, даже почти не вставал с кровати. Вряд ли это относится к нему, но ощущение тревоги снова предательски застрекотало в горле. — Какое же блядство! — голос Шрама становился все тише, а шаги уходили куда-то вправо и постепенно исчезли.