Вэй Усянь выходит на тропу Цюнци

У ближайшего колодца Вэй Усянь осмотрел и промыл раны и перевязал их прежними бинтами. Голова сильно кружилась, ноги подрагивали от слабости. Он напился отваров и настоев, которые носил с собой в мешочке цянькунь, и едва ему немного полегчало, поспешил в Ланьлин. Забрав с постоялого двора коня Морковку и покинув город, Вэй Усянь сошёл от главной дороги и помчался во весь опор. Но вскоре ему пришлось сбавить ход: повязка на левом боку насквозь пропиталась кровью. Он остановился, потуже перевязал рану частью нижних одежд и снова пустился в путь. В глазах то и дело темнело, но он упрямо гнал коня, не сбавляя ход, ни разу не усомнившись в направлении. Его путь был отмечен алым. Он не останавливался, пока не покинул территорию ордена Ланьлин Цзинь и не отошёл от границы на несколько ли. Тогда он замедлил ход и углубился в лес, позволив коню выбирать дорогу. Вскоре они набрели на колодец. Вэй Усянь напоил усталого коня и напился сам. Отойдя подальше от колодца, он пустил Морковку пастись, а сам сел под деревом, прислонившись спиной к стволу. Дрожащими руками он вынул из мешочка цянькунь лекарства, выпил их одно за другим и, сжав в руках флейту, закрыл глаза. Он немного отдохнёт, лекарства ему помогут, Морковка подкрепится, и он продолжит путь… Едва он сомкнул веки, как вновь оказался на тропе Цюнци. Его снова подстрелили в левую руку. От стрелы, нацеленной в шею, он уклонился. Две стрелы вошли между ребрами, и от толчка Вэй Усянь упал на колени. Превозмогая нахлынувшую слабость, он засвистел. На этот раз свист был иным. Он звучал нежно и вкрадчиво, будто шепот любовника, сбивчивый и страстный, обещающий наслаждение, просящий покориться. Мертвецы умолкли, звон мечей затих, и заклинатели застыли, вслушиваясь в завораживающую песню, ловя каждую ноту. И никто не заметил, как ускорился ее ритм, как мелодия стала настойчивее и грубее, и звуки посыпались, как бой барабанов, и как исчез человеческий голос, и вместо него зазвучал хор сотни духов. Духи выскальзывали из мертвых тел и просачивались в замершие в упоении тела живых, зажигая их глаза алым светом. Миг – и свет затухал, а безвольное тело валилось на землю. Вэй Усянь давно молчал, а песня духов звучала все громче и увереннее, и вскоре ущелье усыпали безжизненные тела в золотых одеждах. И когда последний заклинатель утратил душу, песня снова изменилась. Теперь она звучала недоуменно и нетерпеливо. И тогда Вэй Усянь засвистел снова, мягко и призывно, совсем как в начале. Умолкшие духи потянулись к нему черными змеями и, убаюканные нежной мелодией, свернулись в мешочке-ловушке. Опираясь на Чэньцин, Вэй Усянь встал и медленно двинулся к выходу из ущелья. В голове у него шумело, мир перед глазами дрожал и кружился. Он покачнулся и упал на колени, согнулся, откашливая кровь, придерживая слабой рукой торчащие из груди стрелы. Он попытался вырвать их, но ему не хватало сил, и он оставил их как есть. Когда приступ закончился, он оперся на Чэньцин, встал и сделал еще шаг. Глаза защипало, дышать стало больно и мокро, уши будто залепило мокрой бумагой. Вэй Усянь сделал еще шаг. Алый туман взвился вокруг и укутал его с головой. Он сделал еще шаг и повалился на землю. Перед глазами сомкнулась алая темнота. В темноте проплыло улыбающееся лицо шицзе. Она была в красном, прекрасная, как богиня. «Выбери имя в быту, А-Сянь». «Для кого, шицзе?» – спросил он и тут же вспомнил, для кого. Он ведь должен был прийти на праздник А-Лина. Он приготовил прекрасный подарок, он так много работал, чтобы сделать его. Но А-Лин не получит подарка. Может быть, кто-то найдет его здесь и поймет, что это было для него… – Вэй Ин, – прозвучал в алой темноте знакомый голос. Вэй Усянь вздрогнул, вытянулся, распахнул глаза, ища человека, позвавшего его по имени. Этот человек всегда помогал ему. Он ощутил теплое прикосновение пальцев к запястью. Жгучая боль продрала тело от запястья до самого сердца, выжигая внутренности, точно расплавленный металл. Воздух в легких вспыхнул и сгорел, рот переполнился кровью, и она выплеснулась бурным потоком. – Вэй Ин! Прикосновение исчезло, но боль не ушла: разлитый внутри металл раскалялся, растекаясь все шире, и Вэй Усянь сгорал изнутри. Он заметался, не помня себя, не в силах кричать, не в силах дышать; кровь изливалась ручьями, жаркая и обжигающая, но жар внутри становился лишь сильнее. Руки лихорадочно искали и наконец нашли ледяное древко, и Вэй Усянь стиснул флейту так крепко, как смог. Благодатный холод залил его изнутри, остудил пылающие внутренности и мгновенно пропитал тело до кончиков волос. Боль испарилась, неистовое пламя внутри угасло, лишь кровь все еще стояла в груди и в горле, не пропуская воздух. Вэй Усянь рывком повернулся на живот, с трудом приподнялся на простреленных руках и зашелся в долгом надрывном кашле, судорожно втягивая воздух. В глазах плясали цветные пятна, его качало, и он впился ногтями в землю, силясь не упасть. Наконец кровь в груди закончилась, и Вэй Усянь обессиленно свалился на землю. Его сотрясала крупная дрожь, голова кружилась, в висках ныло. – Лань Чжань, – прохрипел он, отдышавшись, – если хочешь меня убить, используй, пожалуйста, Бичэнь. Голос не ответил. Вэй Усянь решил, что его время ещё не настало, и с облегчением погрузился в холод внутри. Сознание затопила темнота, на этот раз пустая и молчаливая. Из темноты его вырвало неприятное ледяное прикосновение к лицу. Мышцы заныли, как от разряда Цзыдяня, и тело забила дрожь. Вэй Усянь хрипло застонал и нехотя открыл глаза. Он лежал на спине на собственном расстеленном ханьфу, в одних штанах, укрытый бело-голубыми одеждами, пахнущими сандалом. Высоко над ним раскинулась звездная ночь. Где-то поблизости трещал костер и фыркал конь. Кто-то подложил ему ладонь под голову и осторожно приподнял его. Губ коснулся край пиалы. – Это вода, – тихо сказал спасительный голос. Вэй Усянь жадно осушил пиалу и облизнул запекшиеся губы. – Можно еще? – Мгм. Его бережно напоили водой несколько раз, а потом поднесли травяной отвар. Вэй Усянь безропотно выпил его, не дожидаясь, пока голос скажет ему, что это. Его напоили несколькими снадобьями, дали пилюлю, а затем снова опустили на землю. Вэй Усянь немедленно попытался сесть, но холодные руки удержали его и положили ему на лоб неприятно-ледяную ткань. Вэй Усянь дернулся, и его снова прошибло мучительной дрожью. Он глухо застонал и затряс головой, пытаясь сбросить компресс, но его снова удержали. – Лань Чжань, – простонал Вэй Усянь, – зачем ты мучаешь меня? Рука на его лбу напряглась и закаменела. – Вэй Ин, я пытаюсь помочь, – тихо сказал спасительный голос. – Потерпи немного, прошу тебя. Вэй Усянь покорился и закусил губы. Он пытался унять дрожь, но трясся все сильнее. – Холодно, – не выдержав, прошептал он. – Очень холодно, Лань Чжань. – Это не так, – тихо возразил Лань Ванцзи. – У тебя сильный жар. Бело-голубые одежды, укрывавшие Вэй Усяня, исчезли, и холодный воздух обжег ему кожу. Вэй Усянь застонал и свернулся клубком на правом боку, дрожа. Раздался плеск воды, а затем бело-голубые одежды снова накрыли его, на этот раз – насквозь мокрые и совершенно ледяные. Вэй Усянь хрипло вскрикнул и заметался, пытаясь сбросить их. Его тут же обняли и уложили головой на колени. – Вэй Ин, прошу тебя, потерпи, – в голосе Лань Ванцзи прозвучало отчаяние. – Нужно сбить жар. Вэй Усянь дернул головой и попытался не обращать внимания на облепивший его лед, но получалось плохо. Мышцы скрутило болезненным спазмом, грудь стиснуло, и дыхание Вэй Усяня прервалось. Он вцепился в грудь ногтями, раздирая кожу, запрокинул голову, хватая ртом воздух, но не мог сделать вдох. В глазах стремительно темнело. Вдруг к его рту прижались холодные губы, и в лёгкие пролился прохладный воздух. Вэй Усянь замер, ловя живительный выдох. Губы отстранились, но тут же приникли снова. Холодная рука бережно разжала стиснутые на груди пальцы и осторожно погладила расцарапанную кожу. Вэй Усянь подался навстречу, накрыл холодную руку своей и с силой провел ею по груди, разминая окаменевшие мышцы. Рука под пальцами дрогнула, но продолжила мягко растирать грудь. Губы, на этот раз теплые, снова прижались к его губам, и Вэй Усянь, поймав выдох, смог прерывисто выдохнуть в ответ. Очень медленно, будто нехотя, чужие губы отстранились, и Вэй Усянь увидел огромные золотистые глаза с расширенными зрачками и губы, заалевшие от его крови. Будто не понимая, что делает, Лань Ванцзи облизал кровь Вэй Усяня со своих губ, сглотнул и снова склонился к нему. Вэй Усянь послушно принял его дыхание и прижал его руку к груди. – Спасибо, – выдохнул он, когда Лань Ванцзи оторвался от его губ. Золотистые глаза распахнулись, и Лань Ванцзи застыл. Рука его, разминавшая грудь Вэй Усяня, замерла. Лань Ванцзи выпрямился и отвернулся. – Тебе лучше? – хрипло спросил он. – Да… – прошептал Вэй Усянь. У него кружилась голова, но он мог дышать. Вот только в груди снова скопилась дурная кровь. Вэй Усянь скатился с колен Лань Ванцзи, отвернулся и тихо кашлянул, но кровь лишь глухо заклокотала и не сдвинулась с места. Сквозь холод пробился всполох пылающих легких. Вэй Усянь с трудом сел на колени и склонился к земле, уперевшись руками в землю, судорожно кашляя. Сверток внутри стронулся и застыл, перекрыв воздух, в глазах потемнело, и слабые руки подкосились. Его тут же поддержали, и холодные пальцы нажали на акупунктурные точки. И дурная кровь снова хлынула изо рта. Кашляя, Вэй Усянь заметил, что часть крови была ярко-красной. Когда приступ закончился, Вэй Усянь сплюнул кровь и попытался вытереть рот, но не смог поднять рук. В висках бешено стучало, он крупно дрожал. Лань Ванцзи провел рукой по его спине, будто пытаясь успокоить. Вэй Усянь дернулся и зашипел: от надавливания легкие снова прострелили огнем. – Лань Чжань, – выдохнул он. – Не так сильно. Лань Ванцзи ослабил нажим. Он растирал кожу медленно и ритмично, и Вэй Усянь подстроил дыхание в такт его движениям. Так было гораздо легче. – Как ты сломал столько ребер? – тихо спросил Лань Ванцзи, касаясь кончиками пальцев кожи над криво сросшимися переломами. – Ты же знаешь, – шепнул Вэй Усянь. Он попытался пересесть подальше от запачканного края ханьфу и едва не упал в собственную кровь. Лань Ванцзи удержал его и помог отодвинуться. Не в силах сидеть, Вэй Усянь вновь свернулся клубком на правом боку. – Холодно, – прошептал он, облизывая пересохшие окровавленные губы и пытаясь подтянуть руки к груди. – Как холодно… Лань Ванцзи высушил свое ханьфу талисманом и укрыл Вэй Усяня, дал снадобья и напоил водой, а затем положил руку ему на лоб. Рука показалась Вэй Усяню ледяной, он вздрогнул и отстранился. – Вэй Ин, – глухо позвал его Лань Ванцзи. – Скажи, как тебе помочь? – Ты же помогаешь, – шепнул Вэй Усянь. – Ты рядом. Только я не понимаю, что это за воспоминание, – пробормотал он. – Не помню такого… Лань Ванцзи замер, а затем обхватил руками лицо Вэй Усяня и повернул к себе, заглядывая ему в глаза. Вэй Усянь слабо улыбнулся. – Смотришь, – прошептал он. – Смотришь на меня… Когда такое было? – Вэй Ин, это не воспоминание. Ты на границе Ланьлина, тебя ранили. Скажи, как тебе помочь, чтобы не навредить? – Не воспоминание? – переспросил Вэй Усянь. – О… Мы не на Луаньцзан? – Граница Ланьлина. Вэй Ин, сосредоточься, прошу тебя. – Мне нельзя тут умирать, – забеспокоился Вэй Усянь. – Лань Чжань, скорее, мне надо на Луаньцзан. Мне надо на Луаньцзан… Он попытался подняться, но не смог и головы поднять, лишь сильнее задрожал. Лань Ванцзи коснулся его лба, и Вэй Усяня затрясло так, что зубы заклацали. – Вэй Ин, ты весь горишь, – в голосе Лань Ванцзи снова прозвучало отчаяние, но на этот раз с нотами страха. – Нужно сбить жар немедленно. Как это сделать, чтобы тебе не стало хуже? – Луаньцзан, – прошептал Вэй Усянь. В голове у него шумело, мир перед глазами кружился, бешеный стук сердца эхом отдавался в ушах. – Лань Чжань, мне надо на Луаньцзан. Мне надо… Он закрыл глаза и тихо кашлянул. Во рту снова заплескалась кровь. – Лань Чжань, – прошептал он. А потом его снова затянуло в алую темноту.