Знакомый из Саратова

1991-й год.

Налитые свинцом веки отказывались подниматься. Верхнее срослось с нижним — Алёна была уверена на все сто процентов. Голова натурально прилипла к подушке. Сколько времени, какое число на календаре, какой город за окном? Девушка понятия не имела. Она перестала запоминать, куда их заносила нелёгкая, около полугода назад, окончательно отчаявшись в тот момент, когда перепутала Вологду с Владимиром. Апина проснулась минут тридцать назад, но глаза открыть не решилась. Пока под плотно сомкнутыми веками оставалась темнота, пока яркий солнечный свет не бил по сетчатке, Алёна могла оставаться здесь, на другой стороне реальности, где не существовало постоянной гонки со временем. Тряс вагона поезда, жёсткие сиденья вокзалов, заледеневшие автобусы — это всё превратилось для девушки в привычные места для сна, а потому сейчас она старалась как можно больше минут украсть у жизни, наслаждаясь ощущением мягкой подушки под чугунной головой. В прошлом месяце они дали семьдесят два концерта. Ничтожные тридцать дней смогли впихнуть в себя двадцать два города и ровно семьдесят два полных зала. Говоря откровенно, к тридцатому выступлению Апина перестала чувствовать усталость. Она вообще прекратила чувствовать хоть что-то, существуя, словно робот с заданной программой. Никаких эмоций, ничего личного не умещалось в Алёне. Выходя на сцену стадиона, глядя на тысячи собравшихся людей, которые знали слова всех песен наизусть, она просто открывала рот под фонограмму и надеялась, что уйдёт за кулисы без просьбы исполнить «Russian girls» на бис. В каком-то городе, вроде в Кирове, но девушка бы не стала утверждать, случилось неизбежное: заело фанеру. Местный цирк, провонявший животными даже в туалетах, не справился с плёвой задачей от начала и до конца прокрутить плёнку. Оцепеневшая на сцене Апина уже было решила, что теперь-то их заставят спеть живьём, к чему её вымученные голосовые связки однозначно не готовились, вот только спасение пришло от человека, готовящегося к любой проблеме. Конферансье, кланяясь, извинился перед зрителями и, уводя группу подальше от любопытных глаз собравшихся, попросил несколько минут. Он что-то говорил про неисправную технику, вышедшую из строя по причине просто невероятной публики, а в это время Шишинин галопом нёсся к ближайшему ларьку. Разумеется, кассетами «Комбинации» торговали все, кому не лень. Уже через десять минут предприимчивый Саша вставил запись в огромный магнитофон, перемотал до нужного места и вытолкнул девчонок обратно на арену цирка продолжать концерт, как ни в чём не бывало. К слову, зрители даже не пискнули, никто не попросил вернуть деньги за испорченный концерт, насколько знала Апина. Вообще, цирки ей нравились куда больше стадионов. Во-первых, тепло. Кому ж понравится скакать по сцене, когда в лицо летят капли ливня? А Алёна испытала на себе, до чего противно заводить толпу, стоя промокшей насквозь до трусов. Во-вторых, меньше народа. В цирке, пускай девчонки и чувствовали себя выведенными на манеж дрессированными зверьками, всё же уютнее. Иногда Таня даже шутила, что в один прекрасный день их попросят прыгать через кольца ради сохранения антуража. По-прежнему не открывая глаза, Апина перевернулась на другой бок. Правый затёк чересчур давно, не меньше часа назад, судя по тому, как начали побаливать рёбра, однако девушка всё ещё притворялась спящей перед, наверное, шторами гостиницы. Да, Алёна точно спала не на деревянных сидушках кресел в зале ожидания вокзала. Там у неё тело начинало бастовать куда раньше, а раз рёбра принялись ныть только сейчас, значит, она спала в кровати. Ладонь, прошедшаяся по накрахмаленной простыни, подтвердила догадки. Рассматривая полную темноту под веками, девушка принялась восстанавливать события вчерашнего вечера. Ей хотелось заранее вспомнить, куда они приехали, прежде чем встретиться лицом к лицу с реальностью. Вроде бы, Апина однозначно не могла утверждать, поезд выгрузил пассажиров на конечной станции — Ярославском вокзале. Определённо не Киевский, ведь с него всегда крайне трудно удавалось уехать, а Алёна отлично помнила, как быстро юркнула в подъехавшее такси. Значит, раз они прикатили в Москву, сейчас в свои объятия девушку принимала постель номера «России». Ушедшие в историю часы постепенно выстраивались в одну картинку, напоминая детскую игру, где разные части соединялись между собой, в итоге демонстрируя законченный результат. Апина натурально услышала в голове голос Шишинина, сообщающий о целых трёх выходных — невиданная роскошь по нынешним меркам. Когда в последний раз ей удавалось отдохнуть больше пяти часов, да к тому же не в дороге между городами? Ой, Алёна даже боялась припомнить. Наконец, она приоткрыла один глаз. И правда: крохотная комнатушка ревниво впускала через тюль слабый солнечный свет, отчаянно пробивающийся сквозь зимние облака в небе над столицей. На полу валялся сброшенный с кровати плед, рядом — скомканная пара джинсов, скинутая Алёной из последних сил за минуту до того, как сон завладел сознанием девушки. Она уснула прямо в свитере, видимо, решив, что только под тонким одеялом околеет за ночь. Батареи работали крайне паршиво, а уж в простых номерах, не предназначенных для высоких гостей, так и подавно. В «России» группу, колесящую по необъятной родине, знали все от уборщиц до администраторов. Несмотря на приличные деньги, вырученные с концертов, которые Апина честно копила, снять собственное жильё в Москве пока не удавалось. О покупке речи не шло вовсе. Честно говоря, Алёна и не собиралась ничего арендовать. В ближайшее время — точно. Вся её жизнь состояла в постоянных разъездах, а отдавать постороннему человеку кровно заработанные, чтобы раз в месяц заглядывать в съёмное жилье — сомнительная авантюра. По этой причине вся «Комбинация» заселялась в гостиницу, здраво рассудив, что трехдневная плата за номера выйдет куда выгоднее. Конечно, Алёне хотелось иметь собственный угол, куда она могла бы поставить фотографии, сделанные на гастролях, где у неё обязательно бы росла диффенбахия в большом глиняном горшке, однако времени даже элементарно купить рамки у Апиной не находилось, что уж говорить про растение. Сдохло бы в первую же поездку группы на Дальний Восток. — Лен! — раздалось из-за двери знакомым голосом, а следом послышались стуки в дверь. Она аж дыхание задержала и закрыла обратно глаз, лишь бы ничем не выдать своё пробуждение. — Ленка, ты спишь? — Минуту! — крикнула Алёна и простонала. Не к добру он припёрся в… сколько вообще времени? Судя по свету за окном, уже давно наступило утро. Нехотя сбросив с себя одело, девушка потянулась, чувствуя, как весь позвоночник разом прохрустел. Ступни обжёг кошмарный холод, будто в гостинице вовсе отсутствовали батареи, а по голеням прошёлся сквозняк. Свирепый декабрь за окном пугал завыванием ветра, который просачивался в деревянные оконные рамы. По-хорошему, Апиной стоило одеться, но перспектива быстренько поговорить с Шишининым и вернуться обратно в кровать привлекала её куда сильнее, чем нежелание натягивать на себя задубевшие джинсы. — Чего тебе? — немного приоткрыв дверь, Алёна высунулась головой в появившуюся щёлку, параллельно оттягивая низ свитера хотя бы до середины бедра. — О господи! — Саша отступил на шаг, всматриваясь в лицо девушки. — Давай, в порядок себя приводи и собирайся потихоньку. — Куда? — Знала же, что не надо было открывать! Вот знала! Никогда его приход в выходной день не сулил ничего хорошего. — Сегодня в кабаке выступаем, — переминаясь с ноги на ногу, парень просиял так, словно их пригласили петь прямо в Кремле — не меньше. — По пятьдесят рублей каждой. — Ого, — всё, на что хватило сил у Апиной, вмиг лишившейся всякой надежды в кои-то веки нормально отдохнуть. — Ага! — Шишинин радостно хлопнул в ладоши. — В семь выезжаем, за два часа управишься? — Д-да, — Алёна рвано кивнула. То есть, она спала до пяти вечера? Нет, ну даже для неё это было сильно. Щелчок закрывшейся двери перед носом девушки каучуковым мячиком проскакал по всему номеру, ударился о заледеневшее окно, перепрыгнув через смятый плед, перелетел люстру и врезался в голову Апиной, дав затрещину. Ну вот почему она не додумалась просто притвориться спящей? Хотя, разумеется, это бы ничего не исправило. Ради выступления в кабаке за пятьдесят рублей на душу Шишинин бы потащил её даже мёртвой. В самом начале, когда Алёна согласилась попробовать петь в «Комбинации», главным мотивом были деньги. Да, очень банально, можно сказать, примитивно, однако девица двадцати четырёх лет отроду, не имеющая личных денег ни копейки, оказалась готова променять сцену консерватории на гарантированные десять рублей с концерта. Теперь же сумма в пять раз больше вызывала у Апиной желание разрыдаться в голос от одной только мысли, что придётся опять выряжаться, скакать по сцене со счастливой улыбкой на лице и изображать, будто у неё не ныла тупая боль между рёбер из-за отвратительного режима сна. Алёна глубоко вдохнула. Ей требовалось привести себя в приличный вид и сделать то, чему она восхитительно научилась за год непрерывных гастролей: притвориться не знающей забот. Кто хочет видеть перед собой уставшую девушку с синюшными отметинами под глазами, мечтающую просто хорошенько выспаться в своей постели? Не в качающемся поезде, не на сиденьях автобусов, а в настоящей кровати. Никому же не интересно, каких усилий ей стоило вытаскивать на сцену тело, держащееся исключительно на остатках кофеина в организме. Войдя в ванну, по крохотности вполне соответствующую номеру, Апина взглянула на себя в зеркало. Макияж, который девушка нанесла больше суток назад, теперь напоминал крайне неумелый клоунский грим: остатки помады размазались, тональник стёрся со щёк и носа, пятнами проглядывался на подбородке и лбу. Ярко-голубые тени с верхнего века аккуратно сползали в сторону висков, вместе с тем оказавшись на нижнем. Тушь… что ж, раньше она точно была на ресницах, однако в данный момент странным образом оказалась где угодно, только не на положенном месте. В глазах Алёны поднималась влага, заполняла собой всё, делала картинку в зеркале крайне размытой. Эта девушка в отражении совершенно не напоминала Апиной её саму. Измождённая, похудевшая на пять кило, о чём Алёна узнала, напросившись на весы в медпункте какого-то цирка, с потухшими глазами, в которых плескались слёзы опустошения. Как долго она выдержит эту нескончаемую гонку, пока в один прекрасный день у неё не переломается хребет? Апина рассчитывала, что успеет остановиться за секунду до. Выкрутив вентиль холодной воды на максимум, Алёна набрала в руки хлещущий зимний дождь и дважды ополоснула лицо. Не полегчало. Кусок мыла, лежащий рядом, моментально вспенился во влажных пальцах девушки, а после стёр с кожи жалкие остатки некогда красивого макияжа. Безбожно щипало глаза, покалывало раскрасневшуюся кожу, но Апина упрямо продолжала выдирать из пор остатки косметики. Она закрыла воду и подняла голову. Бледное лицо полностью покрылось алыми пятнами с нечётким контуром, они сползли на шею, под ворот свитера. Нижняя губа затряслась, подбородок начал дрожать так, словно Алёну подключили к высоковольтным проводам. Вид девушки за секунду выпотрошил её полностью. Слёзы, которые успели смыться в водосток, вернулись с новой силой и принялись течь кривыми линиями туда же, где скрывались пятна цвета мака. Шумно выдохнув, она смахнула оставшиеся на лице капли воды и слёз. Из выделенных на сборы двух часов Апина провела в ванной не больше десяти минут, но успела устать так, словно с приезда на Ярославский вокзал только и делала, что разгружала товарный состав. Ей нужно было выпить кофе, лучше — с коньяком. Двойную порцию. После обязательно покурить, иначе Алёна рисковала не очнуться до самого конца выступления. Постепенно красные пятна пропадали, выдавая, до чего бледной стала девушка, лишившись естественного румянца вместе с исчезнувшими килограммами. Будто нарочно провоцируя себя на продолжение рыданий, Апина скинула через голову свитер прямо на пол, куда улетели капли воды из крана. Там, в отражении, белая, практически прозрачная кожа натянулась на чересчур проступающих рёбрах. Некогда плоский живот сделался впалым, а ключицы выглядели до того острыми, что о них порезаться — раз плюнуть. Физическое истощение смотрелось пугающим, однако оно не шло ни в какое сравнение с моральным. Алёна насильно подушечками указательных пальцев растянула улыбку, чувствуя, как новые капли скатились со щёк на искусанные губы.

***

— Так, девчонки, готовы? — суетливо спросил Саша, смотря то на готовящихся к выходу на сцену девушек, то в зал ресторана «Акула». — Покурить дай, — Таня даже не пыталась скрыть, насколько сильно ей не хотелось выходить на сцену. — Потом! — Быстро юркнув обратно, Шишинин осмотрел девочек с таким видом, словно пересчитывал детей во время прогулки в детском саду. — Ты знаешь, кто там сидит? — Бандосы, — с ухмылкой заявила Апина и подтянула немного сползшие ярко-розовые лосины. Совсем новенькие, купленные буквально месяц назад у спекулянтов возле Рижского рынка. — Э, а музыка будет сегодня? — заорал кто-то в зале крайне туповатым голосом. Алёне не нужно было видеть лицо любителя «Бухгалтера», чтобы знать отличительную черту, присущую всем обладателям малиновых пиджаков — взгляд, полный идиотизма. А уж то, что выступали девчонки сегодня не перед заслуженными работниками МосГаза, Апина была уверена. — Всё, собрались! — тихо рявкнул Шишинин и торопливо вышел на сцену. Не дай Бог, решат выволочь группу самостоятельно. Алёна расправляла собравшиеся на юбке с пайетками складки, совсем не переживая, как обычно. Две чашки кофе с коньяком прекрасно справились с задачей успокоить девушку. Выкуренная сигарета восхитительно отшлифовала результат, и теперь Апина лишь отсчитывала минуты до окончания концерта. Вообще-то, она закладывала сверху ещё примерно пару часов, заранее зная финал всех подобных мероприятий. Независимо от того, где выступала «Комбинация», каких размеров сцены им предлагались, конец абсолютно всегда проигрывался по одному и тому же сценарию. Взять, например, их концерт в Кирове. Сразу после поклонов, когда визжащие поклонники с просьбами исполнить на бис «American boy» остались исключительно звоном в ушах, вся группа, во главе с Шишининым, отправилась в так называемый ресторан «стекляшка» в центре города. За длинным столом сидели все: местные бандосы с жёнами, некоторые притаскивали любовниц, начальники отделов милиции, прокуроры города, депутаты, коммерсы и просто люди, входящие в высший свет. Их всех объединяла страсть к водке и общению со знаменитостями, желательно, одновременно. Поначалу, приезжая в первые города, Алёна отнекивалась, мол, не поедет, сильно устала, но довольно быстро ей объяснили, что деньги платятся исключительно после попойки. Предпочитающая вести здоровый образ жизни девушка, если не брать во внимание кофе с коньяком, быстро научилась выпивать за вечер две рюмки «горькой», оставаясь трезвой. — Здравствуйте, дорогие друзья! — произнёс в микрофон Шишинин тоном профессионального конферансье. — Меня зовут Александр Шишинин, я являюсь продюсером группы «Комбинация»! — Девчонок давай, продюсер, — едва дослушав слова Саши до конца, крикнул тот же туповатый голос. Разлившийся следом по залу хохот запросто мог вызвать у Алёны рвотные рефлексы, если бы она оказалась сегодня способна реагировать на мерзость нормально. — С удовольствием! — Саша обернулся и махнул рукой, вызывая девушек на сцену. Первыми всегда шли Оля, Аня и Зося. Они становились чем-то вроде закуски, разогревали музыкой, разумеется, крайне паршиво звучащей в стенах закрытого на специальное обслуживание ресторана. Этим трём девчонкам доставалось самое отвратительное: первые похотливые взгляды, первые мазки языка по нижней губе, первый свист. Много раз Алёна собственными ушами слышала, как девчонки рассказывали о подкатывающей к горло тошноте, когда какой-нибудь придурок из зала решал пройтись взглядом по их ногам. Хорошо, если только по ногам. — Давайте! — бодро произнёс Шишинин, обняв Апину с Ивановой за плечи. — Да пошёл ты, — Таня сбросила его руку, натянула неизменно довольную улыбку и двинулась к сцене. Со стороны могло показаться, будто в группе появился раскол, однако в реальности дело обстояло куда прозаичнее: все устали. Дикая измотанность концертами выливалась у них по-разному. Зося, например, как и Алёна, предпочитала тихо плакать между выступлениями, жалуясь на боль в спине или ногах. Оля с Аней старались ни с кем не разговаривать, утыкались носами в книги, натурально ломая себе глаза в темноте трясущихся вагонов поездов. А вот Таня огрызалась, посылала Сашу, желала ему хотя бы раз испытать то же самое, что доводилось ей. Она отыгрывалась за всех, отправляя Шишинина в долгое эротическое путешествие. — А чего не хлопаем, товарищи? — схватив микрофон со стойки, Иванова подмигнула Апиной и мотнула головой, мол, давай, выходи. — Так дело не пойдёт! — Алёна намеренно не смотрела в зал, когда вышла к остальным девчонкам. — Нам не рады, Тань! — Рады-рады, — искусственно хохотнула подруга. — Мне надоело петь про эту заграницу. Надену валенки да красное пальто, — начала Апина, продолжая смотреть на Иванову. Финт, отработанный десятки раз: она медленно к припеву переводила глаза на аплодирующих в зале людей, обязательно опуская веки, делая взгляд нарочито томным. — Пойду проведаю любимую столицу, хоть в этом виде не узнает и никто. Каждый взмах руки, приподнятое плечо, лёгкая улыбка — всё было изучено вдоль и поперёк. Алёна не допускала экспромта, боясь однажды перепутать что-нибудь. Её убитый в хлам организм запросто мог бы вышвырнуть из памяти слова песни. Впрочем, едва ли кто-то бы заметил, ведь зал, как правило, пел знакомые слова самостоятельно. — Возьму с собою я в прогулку кавалера. Он песняки мои все знает наизусть. — Голова девушки плавно поворачивалась, захватывая взглядом длинный стол. Никакой новизны. — Не иностранец и не сын миллионера, — подхватила Таня. — Бухгалтер он простой, да ну и пусть! Десятка три бандосов, не меньше. Удивительно, как они поместились за одним, пускай и внушительным дубовым столом. Девушек раза в два меньше. Что забавно, каждая сидела в шубе, хотя Алёна совсем не ощущала холода. Видать, барышни решили сразу показать, насколько хорошо умели ублажать мужчин. Будто колец на пальцах, отсвечивающих висящие под потолком лампы было недостаточно для демонстрации благосостояния. — Бухгалтер, милый мой бухгалтер! — запели девушки, совсем не слыша себя. Половина мужиков принялась подпевать, вторая — аккомпанировать стуком вилок о тарелки. Конечно, «Комбинация» ведь не холодец с хреном, зачем ради них отрываться от трапезы? — Вот он какой, такой простой! Глаза Апиной сканировали всех, кто этим вечером расщедрился заказать целую группу в качестве сопровождения к ужину. Или, может, только один из них? Тот, который в центре стола лапал испачканными в жареной курице пальцами тонкое плечо девушки, по виду лет на десять младше. Несчастная девчушка только успевала посматривать на заляпанный ворс шубы, наверное, рассчитывая попозже получить в подарок новую. — Бухгалтер, милый мой бухгалтер! А счастье будет, если есть в душе покой, — продолжая петь в унисон с теми, кому холодец не слишком приглянулся, а горячее из тарелок уже пропало, Алёна с Таней переглянулись. Ох, именно так выглядела настоящая зависть, вовсе не чёрная, не подумайте, но всё-таки они бы обе сами были не прочь заполучить подобного песца. — Бухгалтер, милый мой бухгалтер. Вот он какой, такой простой! По правую сторону от центра, где почётное место занимал человек с цепью, нещадно врезающейся в толстую шею, сидели товарищи постарше. Что удивительно: чем явственнее виднелись морщины на их мордах, тем меньше оказывалось волос на головах. В основной своей массе все были лысыми. Редкие представители этой части стола отрывались от поедания залитого желатином мяса. Скорее всего, жратва интересовала их намного сильнее пятерых молодых девок, отплясывающих под песню о простом парне-бухгалтере. Не откликалось, так сказать. Вот ежели бы про какого мордоворота завывали — другое дело, а так, зачем на них смотреть, правда? Только почём зря переводить продукты. — Бухгалтер, милый-милый мой бухгалтер, зато родно-ой, — Алёна на мгновение прикрыла веки, разрешая себе передышку в несколько секунд. — Зато весь мой! — бойко пропела Таня, в конце даже топнув для усиления эффекта. Апина нагло решила воспользоваться проигрышем и посмотреть, кто восседал с левой стороны. Должно быть, собравшиеся на пирушку рассаживались по старшинству, другого объяснения она не находила. Знаете, как в школе на физкультуре, когда всех просят выстроиться в шеренгу по росту? То же самое, только вместо роста главным критерием являлся возраст. Всю левую половину стола занимали молодые люди, примерно ровесники девушки. Здесь она насчитала всего лишь двух барышень, да и те без шуб, зато с цацками. Вряд ли, кстати, такие же стекляшки, как нацепила на себя сама Апина. Нет, у этих точно в ушах сверкали драгоценные камни, переливами царапая сетчатку глаз Алёны. Ни на одном из молодых людей она не заметила малинового пиджака, но, наверное, им пока по статусу не положено. Может, существовала прямая закономерность, где такой предмет гардероба выдавался вместе с первыми залысинами. — Придя в холодную и пыльную конторку, разложит стопками бумаги на столе, — Таня вступила вовремя, давая подруге время поглазеть на зрителей ещё немного, — закрутит в трубочку советскую махорку и будет думать только-только обо мне. Честное слово, Апина запела, опоздав на такт, исключительно благодаря локтю Ивановой, больно прилетевшему в бок. Если бы не резкая боль, она рисковала простоять истуканом до конца выступления, потому что… — Рабочий день его почти уже закончен, — голос Алёны стал хриплым, неприятно резанул по ушам, однако она притворилась, словно так и задумано, — а дебет с кредитом остался не сведён. Ему плевать на это, лишь бы днём и ночью я пела эту песенку о нём! Она узнала его до того быстро, что сама испугалась. Не по лицу, не по волосам, даже не по наглой ухмылке. Нет. Алёна узнала этот взгляд. Такой же, точь-в-точь девушка уже видела два года назад на концерте в саратовском парке. И ровно так же чувствовала кожей, как в нём не сидело ничего пошлого. Парень опять смотрел на неё с восхищением, пронесённым сквозь целых два года, будто аккуратно хранил во внутреннем кармане олимпийки, сменившейся на серый пиджак. — Бухгалтер, милый мой бухгалтер! Вот он какой, такой простой! — Апина растянула губы в улыбке, не смогла сдержать её при виде знакомого. Теперь остальные молодые люди резко стали жутко неинтересными, шубы у барышень больше не вызывали желания рассмотреть подольше, пообещать себе обязательно купить такие же. Она смотрела на Витю, вспоминая, как не дала ему номер телефона, брякнув что-то про встречу в Москве, когда станет знаменитой. — Бухгалтер, милый мой бухгалтер, а счастье будет, если есть в душе покой! Пожалуй, не покажи ей больше ничего кроме глаз, не дай посмотреть на выбившуюся из укладки прядь, упавшую ему на лоб, она бы всё равно вспомнила ту прогулку до дома. Девушка ведь тогда практически его возненавидела. Ну, ладно, там не было ненависти, но вот неприязнь она испытала точно. Сколько Витя зарабатывал? Сто рублей в неделю? Апина дала бы голову на отсечение, что сейчас он заколачивал около того за день. Окончание «Бухгалтера», все остальные песни, несколько переброшенных с Таней фраз — всё прошло фоном. Алёне приходилось отрывать свой взгляд от Вити, чтобы не вызвать лишних вопросов, и принуждать мозг переваривать случившееся. Он так же много курил, как тогда, разве что теперь ещё и лихо пил из бокала коньяк. А она так же пела на сцене, правда, чувствуя себя куда увереннее. Фантик стал ярче, добавились новые краски, бумага сделалась фольгированной, однако суть осталась прежней. Витя — какой-то бандюган. Алёна — певица. Конфета по вкусу осталась прежней, просто теперь продавалась дороже. — Группа «Комбинация»! — прогремел на весь зал ресторана Шишинин, выбежав на сцену к поклону. — Давайте к нам! — Мужик, сидящий в центре, махнул рукой на шесть стульев, стоящих на стороне молодого поколения. — Девчонки замаялись, маленькие! — Как заебали, — прошептала Иванова, давя такую улыбку, слово произнесла самые приятные в мире слова. Честное слово, Алёна непроизвольно закатила глаза, когда первым за один из свободных стульев, стоящих так плотно, что становилось сразу понятно — всю ораву изначально сажать не планировали, рассчитывая исключительно на солисток, уселся Саша. Аки начищенный самовар он лыбился, согласно кивая на предложение налить ему рюмку водки. До сих пор Апина не могла понять, каким чудом этот человек умудрился создать группу, которая сейчас гастролировала, пожалуй, активнее любой другой на эстраде. — Вот это встреча, — протянул Витя, стоило Алёне сесть напротив. Разумеется, специально. — А я говорила, — девушка рассмеялась и заметила удивлённый взгляд Тани, явно пытающейся понять, какого чёрта происходило. — Вы знакомы? — Шишинин подхватил налитую ему рюмку, решившись задать вопрос, который крутился по меньшей мере у пятерых людей. Это если не считать парней рядом с Витей, чьи брови стремились к переносице от активной мозговой деятельности. — Ага, — с кивком подтвердил он. — Я, можно сказать, старый знакомый из Саратова. — Ну, не такой уж и старый, — заметила Апина. Глупо было бы говорить, будто она не заигрывала. Флирт натурально лился с растянутой в улыбке нижней губы, подкрашивался в цвет алой помады и запросто мог выглядеть чересчур откровенным, но Алёне не было до этого никакого дела. За два с лишним года его голос остался совершенно без изменений, быть может, огрубел самую малость. Рубашка с пиджаком шли Вите куда сильнее майки с олимпийкой, а вальяжная поза на стуле смотрелась намного выигрышнее, нежели размеренный шаг из парка до дома девушки. Апина искала и находила сходства с тем юношей, который в восемьдесят девятом вызвался проводить её, однако новизны тоже хватало. И эта обновлённая часть образа парня приковывала к себе взгляд. Тогда он хорохорился, строил из себя того, кем не являлся, зато сейчас внешнее и внутреннее полностью сложились, делая Витю привлекательным. Слишком. — Водки? — спросил он, кивнув на запотевшую бутылку горькой, откуда налили Саше. — Лучше коньяк, — Алёна мотнула головой в сторону бокала Вити. Стол натурально ломился от всего, пожалуй, что имелось в меню заведения. Три вида салатов стояло только на их стороне, а уж на другом и того больше. Квашенная капуста с клюквой, солёные огурцы и помидоры, бутерброды со шпротами — рай для любителя водки. Девушка аккуратно подхватила один бутер, видя, как Таня успела смолоть аж два, закусывая «горькую». Вот у кого не существовало никаких проблем с алкоголем, так это Иванова. Не девушка — мечта бандита. — Я, кстати, слыш… — Витя почти успел рассказать, что он там слышал, но тут неожиданно сидящий по центру мужик хлопнул в ладони, разом затыкая и парня, и смеющихся на другой половине стола девиц. — Мужики, — заговорил он, толстыми пальцами взяв рюмку, — прекрасные дамы отвлекают, поэтому давайте отвлечёмся от водки и выпьем за этих самых дам! Ужаснее тоста Алёне не доводилось слышать, а она успела понахвататься всякого на подобных сборищах. То бандиты предлагали выпить за мусоров, то сами милиционеры поднимали в воздух стопки за здравие мужиков в малиновых пиджаках. Многие, кстати, даже неплохо складывали рифмы. Но настолько топорного реверанса в сторону присоединившейся к застолью группы никто себе не позволял. Звон стекла на секунду оглушил Апину. В последний момент она успела принять из ладони Вити бокал с коньяком, чокнуться с сидящими рядом Таней и Сашей, а после сделала буквально глоток, прекрасно понимая: ещё одну порцию алкоголя её организм не выдержит. — Так что ты слышал? — дождавшись, когда все вернулись к своим разговорам, спросила девушка. — Да я говорю, слышал тут недав… — И опять. Витю прервал парень рядом. Если Алёна ничего не путала, то это он стоял на той дискотеке. Во всяком случае, по росту подходил. — Вас же Татьяна зовут? — он придвинулся ближе и немного нагнулся, словно не мог гарантировать, что звук его голоса долетит до Ивановой. — Ага, — кивнула девушка, запихивая в рот очередной бутерброд с масляными шпротами. — А меня Космос, — его ладонь в приветствии протянулась к Тане через стол. Интересно, чего он ждал? Что она сейчас потеряет голову, обомлеет и обязательно вытрет пальцы о салфетку? Само собой, Иванова оставила на его костяшках жирные следы масла, уверенным рукопожатием скрепляя знакомство. Откуда имя такое — Космос? Или не имя вовсе? Каждый второй теперь величал себя не по буквам, написанным в паспорте, а придумывал звучное погоняло. Апина узнала это всё из тех же посиделок в «стекляшках», где нормальные, обычные имена вроде Вити казались редкостью. — Таня, а вы не хотите потанцевать? — улыбаясь, Космос откинулся на спинку стула и закинул локоть. — Я пожрать хочу, если честно, — девушка прямо пальцами схватила солёный огурец, запихнула в рот и откусила ровно половину. Склонив голову, Алёна хохотнула себе под нос так, чтобы этот поклонник астрономии ни в коем случае не заметил. Упаси Боже, решит, будто она над ним смеётся, вызовет пообщаться по-взрослому. Девушка заметила валяющуюся на столе возле Вити пачку сигарет с зажигалкой и сразу, вот за мгновение ощутила, до какой степени долго уже не курила. — Можно? — она жестом показала парню на «Camel», рассчитывая, что он не примется читать нравоучения о вреде курения на женский организм. — Пожалуйста, — откинув крышку, Витя протянул ей пачку вместе с зажигалкой. Для верности Апина схватила сразу две и поднялась из-за стола. — Так кури здесь, — парень нахмурился, как бы намекая: заполненные пепельницы по всему столу стояли не для вида. — Душно, — одними губами прошептала Алёна. По пути к выходу она схватила за сценой пальто, пробралась по извилистым коридорам, в которых мог заблудиться даже вооружавшейся картой помещения человек, и вышла на улицу. Декабрьский вечер неспешно дарил горожанам россыпь снежинок, позволял насладиться приятным дуновением холодного ветра, забирающегося под юбку Апиной, показывал, до чего красиво искрились накиданные дворниками сугробы. Набрав побольше воздуха, Алёна зажала между губами сигарету, прокрутила колёсико зажигалки, выпустила огонь, затянулась и почувствовала, как мышцы на спине немного расслабились. — Угостишь огоньком? — прозвучало за спиной. Каким образом девушка от неожиданности не свалилась в тот самый сугроб — неизвестно. — Так и быть, — Апина усмехнулась, отдавая парню зажигалку. — Праздник какой-то? — мотнув головой в сторону закрывшейся за их спинами дверьми, задала вопрос она. — Ага, у Кабана сын родился, — наверное, Витя заметил, как Алёна нахмурилась. — Который в центре сидит с бабой. — Я так понимаю, это не жена. — Глупо было бы предполагать обратное. Разве что супруга Кабана не примчалась сюда сразу из роддома, едва отдышавшись после схваток. — Правильно понимаешь, — хохотнул парень. — Так я что говорил-то: слышал недавно, вы во Владике выступали, а уже тут. — Тыщу лет назад, — Апина отмахнулась и выпустила дым. Когда они были во Владивостоке? Две недели назад? По меркам «Комбинации» — целая жизнь. Господи, флирт, начавшийся даже не за столом, не во время исполнения «Бухгалтера», а два с половиной года назад витал в промёрзлом воздухе, падал на плечи Алёны ажурными снежинками и таял, впитываясь в ворс пальто. Они смотрели друг на друга, выпускали клубы дыма, вместе с тем прощупывая почву. Удивительно, но самая запоминающаяся черта парня — склонённая на бок голова осталась на месте, увеличивая градус заигрываний в разы. — Надолго в Москве? — Витя провёл языком по нижней губе, должно быть, собирая горечь табачного привкуса. — Ещё два дня, — в последний раз сделав затяжку, девушку отправила окурок прожигать переливающийся сугроб. — Завтра вечером есть планы? — На его лице расплылась улыбка шире прежней, как только Алёна отрицательно покачала головой. — «Метелицу» на Арбате знаешь? — Видела, да, — она смутно помнила это заведение. Определённо видела его из окна такси, несущего девушку с вокзала в гостиницу. — Завтра в восемь, нормально? — спросил Витя. Пожалуй, парень рассчитывал на быстрый ответ, думал, будто Апина согласится, не задумываясь, однако он забыл, с кем связался. С той девушкой, которая отказалась давать ему свой номер, хотя втайне очень хотела. — Нормально, — Алёна выждала долгую паузу прежде, чем согласилась. По законам жанра здесь должен был появиться поцелуй. На худой конец, шаг навстречу, какая-нибудь двусмысленная фраза, обязательно засевшая ей в мозг, чтобы, вернувшись в гостиничный номер, девушка бы её крутила на повторе, отыскивая второе дно. Вместо этого, нагло испортив момент, распахнулась дверь ресторана, выпуская наружу парня со странным погонялом. — Пчёл, ты скоро? — Космос высунулся, смотря то на Алёну, то на Витю. Вряд ли он понял, отчего девушка зыркнула так, словно желала ему умереть прямо сейчас непосредственно под этой дверью. Такой момент испоганил! — Ща, — бросил себе за плечо Витя, не сводя взгляд с той, которая уже улавливала звук сломавшихся костей от падения тяжёлого дерева. Только услышав, как дверь захлопнулась, он заговорил вновь. — Номер свой оставишь? — Нет, — Алёна вздёрнула бровь и рассмеялась, привлекая внимание парочки прохожих. — Мы в «России» живём. — Тогда, — бычок парня оправился туда же, где уже сырел докуренный Апиной. Порывшись во внутреннем кармане пиджака, Витя вытащил визитку и сунул в руку Алёне. — Если не сможешь, позвони в офис, я там постоянно. Он галантно открыл дверь, пропуская девушку первой. На небольшой карточке из плотного белого картона витиеватыми золотистыми буквами было выведено «Пчёлкин Виктор Павлович. Соучредитель «Курс-Инвест»». Что это за компания такая, Апина понятия не имела, зато теперь она хотя бы знала фамилию парня, оказавшегося нечаянно на дискотеке в Саратове. Визитка легла в карман пальто Алёны, туда же, где она спрятала вторую взятую у Вити сигарету. — Могла бы и меня позвать, — недовольно проворчала Таня, встретив вернувшуюся подругу грозным взглядом. — Этот Космос уже заебал: то анекдоты несмешные травит, то вообще начал рассказывать, что гостиницу в честь него назвали. — А ты что? — Апина всеми силами заставляла себя не смотреть на Пчёлкина. Не чувствовать, как его пристальный взгляд прожигал дыру на её щеке, разъедал кожу и мягкие ткани, добираясь до костей. — Улыбаемся и машем, — скопировав жизнерадостную интонацию Шишинина, Иванова практически брызгалась ядом. — Когда-нибудь я начну слать таких на хуй, вот без шуток! Она не удержалась. Просто не справилась с самой собой, договорилась, что всего один разочек посмотрит на Витю, а после — всё, ни разу не бросит на него даже беглый взгляд. Ещё до того, как они столкнулись глазами, Алёна знала: он продолжал смотреть. И в этих радужках напротив чистейшего голубого цвета девушка увидела себя. Два с половиной года назад. Поющую на сцене «Russian girls». Смотрящую на него со смущённой улыбкой.