Однажды я стала Пенелопой Джудит

Клод сидел в своей комнате, пронзая взглядом портрет девушки, предавшей его. Изумрудные глаза на полотне, казалось, насмехались и наблюдали за его страданиями. Он понимал, что вина лежит не на его невесте, но не смог изгнать из своей памяти ту сцену, когда застал Пенелопу в постели Анастасиуса. Её безразличный взгляд словно пронзал его, делая его ничтожным и беззащитным. « Клод я всегда буду с тобой » Ложное обещание. Однако, Клод искал в себе силы простить Пенелопу, осознавая, что Анастасиус использовал её в своём коварном плане, используя на ней тёмную магию, лишая воли. Но как ему стереть из ума ту картину, запечатлевшуюся в его памяти, – сцену, запятнавшую его сердце? Страсть, предательство и мучительное горе, как мучительный кошмар, не давали ему покоя. Взгляд портрета продолжал преследовать его, а ум, раненный болью, не находил ответа на вопрос, погружающий его в бездну, лишая покоя и сна. Он вновь погрузился в воспоминания о их первой встрече, когда судьба свела их в комнате для аудиенции, открывая двери для знакомства. Пенелопа, разработала замысловатый план побега из дворца, стремясь вперед к свежему воздуху императорского сада. В его памяти запечатлелись мгновения, когда смех Пенелопы разносился по воздуху, наполняя пространство радостью. Тогда, среди цветов и зелени, она впервые взяла его за руку, прижимая её к своему лицу, и произнесла с нежностью: «Ваше высочество, ваши руки такие холодные; я согрею их для вас.» Словно волшебство между ними завязывала невидимую нить, оставляя в сердце тоску о тех днях, наполненных беззаветной искренностью и светлыми мечтами. Эти мгновения стали основой их истории, где взгляд и жест обретали особое значение, запечатлевая в себе тепло и нежность той первой встречи. До того момента пока его невеста не начала меняться. Сближаясь с Анастасиусом. Её глаза, некогда наполненные живым светом, стали пустыми, отражающими холодные тени. Он вспоминал, как однажды, увидев её с ним, сердце Клода разорвалось от досады. Если бы он заметил раньше, что его невеста начала меняться, под влиянием чёрной магии его брата. Он бы смог всё исправить? Клод мечтал в миг броситься к её покоям Гранатового дворца, крепко обнять и не отпускать, но мысль о плоде, растущем в чреве Пенелопы, удерживала его на месте. Страх утраты поглотил его, и если бы не тёмная магия, спровоцировавшая зачатие, он бы избавил её от этого бремени. Но он не мог придти к ней, не желая видеть, как плод внутри Пенелопы будет медленно высасывать из неё жизненные силы месяц, за месяцем, оставляя тени на её прекрасном лице. Он стоял перед непростой задачей: найти способ искоренить тёмную магию, окутывающую плод. Однако, маги в империи оказались бесполезны, как лист дерева на ветру. Каждый из них, словно затмённый, не мог предложить решения, способного уничтожить её. Книги, хранившие знания об этом, были кем то очищены. Надежда Клода медленно угасала, словно свеча, истекающая воском, и он, не в силах изменить это, ощущал, как все больше теряет её теплоту. Вероятность её спасения в будущем в эти критические минуты была лишь призрачной надеждой, как тень, отступающая перед восходом солнца. У неё осталось девять месяцев. Мысли о том, что она может не увидеть свет нового дня, обрушивались на него, как груз тяжелый и неотвратимый. Клод принял судьбоносное решение: как только Пенелопа подарит жизнь этому чудовищу, эксперимент тёмной магии его брата, он положит конец его существованию. *** Солнце вновь взошло над Обелией, заливая светом кабинет, где Клод углубился в заполнение императорских бумаг. Рядом находился его верный телохранитель Феликс Робейн. — Ваше Величество, вы не ложились спать? — произнес он с легким беспокойством. Клод смерил Феликса холодным взглядом своих топазовых глаз и сухо ответил: — Тебя это не касается, — холодно ответил император. Разговор больше не продолжился. Клод, перебирая бумаги, вдруг наткнулся на два письма — одно с печатью поместья Джудит, другое — с печатью Альфиос. — Эти письма от родственников леди Пенелопы, Ваше Величество, — произнес рыцарь, всматриваясь в печати. — Хм, — Клод хмыкнул, изучая запечатанные конверты, колеблясь, стоит ли вскрывать их. — Ваше Величество, могу ли я их доставить леди Пенелопе? — спросил Феликс. Прежде чем ответить, Клод вскрыл письма и вчитался в их содержимое, затем отодвинул их в сторону. — Можешь отдать их ей, — сказал он, вновь погружаясь в документы. — Вы не собираетесь её навестить? — спросил рыцарь. — Нет, — твёрдо ответил император. Феликс, заметив уверенность в голосе Клода, лишь сократил шаги, оставаясь в тени кабинета. Он понимал, что император погружен в свои мысли, и любое вмешательство могло вызвать раздражение. Наступило молчание, нарушаемое звуками пера, скользящего по бумаге. Клод устранял собственные эмоции, терзаемый чувствами к ней. Единственное, что мешало ему увидеть её, – растущее дитя в её чреве, отродье его брата, наполненное тёмной магией. Страх потери, гнев и боль сжимали его сердце, не давая покоя. Клод снова взглянул на письма, но отодвинул их прочь, как будто они были ядовитыми змеями, мечтающими укусить его за уязвимое место. Герцог Альфиос и Розалия Джудит требовали встречи с Пенелопой. — Позаботься о ней, — вымолвил он наконец, поднимая топазовые глаза на Феликса. — Да, Ваше Величество, — кивнул Феликс, забирая вскрытые письма со стола императора и покинул кабинет, оставляя Клода за закрытыми дверями. Император снова погрузился в свои бумаги, но его ум блуждал между строк, искал выход из лабиринта, в котором он запутался. *** Новость стремительно облетела дворец, как шепот, его коридоры наполнили слухи. Слуги перешептывались о том, что лорд Грегор пал под рукой императора-тирана. Причины его гнева оставались окутанными тайной; никто из слуг не мог с уверенностью сказать, что именно возмутило его величество. Однако в воздухе витала версия о доносе на Пенелопу Джудит, а также о государственной измене лорда. Тем не менее, ходили упорные слухи о том, что лорд Грегор, не боясь последствий, подослал шпионов во дворец. Верный рыцарь его величества, уже приступил к поискам предателей, готовясь устранить их с безжалостной решимостью. Весь дворец, утопая в мрачных предчувствиях, с напряжением ожидал неизбежное развитие событий. Я узнала, что некоторые слуги были вызваны на допрос, а Феликс Робейн, погруженный в раздумья, старался выяснить, кто из слуг и рыцарей мог быть шпионом, лорда Грегора. Вздохнув, я вошла на кухню Изумрудного дворца, где две горничные и повар с недоумением обсуждали свежие сплетни. Я приблизилась, и они замерли. — О, Эмма, ты ведь направляешься в Гранатовый дворец? — спросила одна из горничных, её голос звучал, словно тревожный колокол. Я кивнула, и повар, с явным удовлетворением, подал мне поднос с обедом для леди Пенелопы. На завтрак она наслаждалась нежным варёным мясом индейки и разнообразием сочных фруктов, которые повар щедро подбирал для неё каждый день, создавая истинные кулинарные шедевры. Повару, конечно, было совершенно незнакомо положение леди, и поэтому мне приходилось просить его о создании чего-то необычного, прикрываясь капризами леди в еде. Я изящно старалась скрыть истинные намерения, чтобы не вызвать подозрений. — Эмма, не забудь разузнать, чем леди разгневала императора, — напомнила мне одна из горничных с хитрой улыбкой. — Конечно, я позабочусь об этом, — ответила я, быстро подхватывая поднос и покидая кухню. Глупые горничные, усмехнулась я про себя. Я-то знаю, чем леди Пенелопа вызвала гнев императора, но вы никогда не услышите об этом. Наверняка одна из вас — шпионка покойного лорда Грегора. Хотя, даже если бы шпионов не было, истина осталась скрытой; иначе я лишилась бы жизни. *** Феликс медленно шагал по коридорам дворца, прислушиваясь к шепоту, который раздавался за спинами слуг. Их обеспокоенные лица и сплетни о заговоре лорда Грегора были красноречивы. Взгляд рыцаря метался от одного угла к другому, пытаясь уловить малейшие признаки предательства. *** Я лежала на постели, прокручивая в голове сюжет: «Однажды я стала принцессой» и «Прекрасная принцесса». В какой из этих историй я оказалась? Эти два мира так схожи, но отличаются главными героинями: в первом — Атанасия, во втором — Дженнет. Малышку Дженнет я сейчас ношу под сердцем. На таком раннем сроке ее присутствие пока не ощутимо, она размером с креветку. Ощущение беременности странное и восхитительное; мои эмоции стремительно меняются, то охватывает нежное волнение, то легкая тошнота, но, терпимо. Поднявшись с постели, я направилась к дверям, ведущим на террасу. Открыв их, я впустила в комнату свежее дыхание ветра и нежный аромат цветов. Я почувствовала, как мир вокруг наполняется красками, и в сердце закралась мечта о будущем, где моя маленькая принцесса станет частью этого мира. Если, конечно, мне удастся пережить роды и поговорить с Клодом, сможет ли он простить Пенелопу, точнее — меня? Я перевела взгляд на Рубиновый дворец, он вновь наполнился бы наложницами — это лишь вопрос времени. Однако мне удалось внести некоторые изменения в сюжет этой временной линии. Остается только один вопрос: примет ли Клод наложниц? Да? Диана — прекрасная фея и мать Атанасии, и я хочу увидеть её. Лилиан представляет собой интерес; мне не терпится узнать, как она воспринимает Пенелопу Джудит в этом времени. Отношения между Лили и оригинальной Пенелопой холодны или, по крайней мере, нейтральны. Если заглянуть в прошлое, можно заметить, что Пенелопа стремилась к высшему аристократическому обществу, надеясь, что его представители помогут ей улучшить положение её рода. Лилиан же, в свою очередь, была простой аристократкой, её возможности оставались незамеченными в кругу других аристократ. Мои размышления были прерваны звоном ключа в замке. Я перевела взгляд на дверь, и в ней появилась горничная с подносом, еды. Я вернулась в комнату, плавно закрыв за собой двери террасы. Эмма, склонила голову, и разместила поднос на столе. — Леди, ваш обед, — произнесла она. Я кивнула, приступая к трапезе. После сытного обеда, Эмма аккуратно расчёсывала мои волосы. — Эмма, что происходит во дворце? — спросила я, ощущая нарастающее беспокойство. — Помните, леди, — начала она, — я упоминала вам о Лорде Грегоре. Он мёртв; Его Величество лишил его жизни за государственную измену. Всё это связано и с попыткой доноса на вас. Кроме того, в Изумрудном дворце появились шпионы, посланные покойным лордом, которых ищет Феликс Робейн. Клод не поверил лорду насчёт меня, и поэтому совершил убийство? Я словно забываю, что в манхве Клод выступает в роли императора-тирана. Похоже, для своей страшной расправы над лордом он имел иные, более сокровенные причины. Как же всё запутано. Много интриг проходит мимо меня. Я вздохнула, затем добавила: — Продолжай наблюдать и сообщать мне о новостях. — Конечно, леди. — Были последние слова Эммы, произнесённые с милой улыбкой, от которой по коже пробежали мурашки. Она, заботливо оплетая мою косу тонкой лентой, создавала элегантный бант. Забрав поднос с пустыми тарелками, она на прощание произнесла: — Ах, простите, леди Пенелопа, я забыла принести вам книги. В следующий раз я их принесу. — Быстро пообещала горничная, покидая комнату. В двери раздался щелчок замка. Я легла на постель и закрыла глаза, вновь погружаясь в сон. В памяти всплыли воспоминания из прошлой жизни в теле Пенелопы. Я посещала Изумрудный дворец, стремясь увидеть Клода и сделать время, проведённое с ним счастливым. Мы весело проводили время на фестивале: я, Клод, Феликс, Лилиан и Диана — чудесное воспоминание, согревающее душу. *** Я проснулась от стука в дверь. Солнце, опускалось за горизонт, раскрашивая небо в волшебные оттенки заката. — Леди Пенелопа? — Сэр Феликс? — спросила я, подходя ближе к двери. В замке раздался звук поворотного ключа, и передо мной предстал рыцарь с двумя распечатанными конвертами в руках. — Эти письма от ваших родственников, — произнес он, протянув их мне. Я приняла конверты, всматриваясь в печати поместий. Рыцарь окинул взглядом полузаброшенную комнату и снова посмотрел на меня. — Леди Пенелопа, уже темнеет. Позвольте мне зажечь свечи, — сказал он, и я, не раздумывая, кивнула. Однако он бросил на меня взгляд, затем обернулся к открытой двери, словно ожидая, что я тут же кинусь к выходу. Я ответила Феликсу нейтральным взглядом. — Спасибо за письма, — произнесла я тихо, но он всё же услышал. — Не стоит благодарности, — ответил он с легкой улыбкой, зажигая свечи. И после добавил: — Его Величество, хоть ещё и в гневе после случившегося, но всё же он тоскует по вам. Клод беспокоиться о бо мне? Моя ситуация немного улучшилась, надеюсь в скором времени он полностью простит меня и мы сможем увидеться. В ответ я промолчала, но кивнула рыцарю. После того как свет заполнил комнату, Феликс пожелал мне приятного вечера и вышел, запирая дверь. Я села за стол и открыла письма Розалии и Роджера. Они содержали почти одну — просьбу адресованную императору о встрече со мной. Факт, что письма были вскрыты, намекал на то, что Клод читал их. Он мог бы их сжечь, но выбрал отдать Феликсу. Я знала его характер — он бы не позволил нам встретиться. Да, я предала его. Или, вернее, это сделала оригинальная Пенелопа. В этой временной линии Розалия и Роджер жаждут того же, что и оригинальная Пенелопа Джудит — власти. Если бы нам суждено было встретиться, они, без сомнения, настаивали бы на том, чтобы я попыталась растопить сердце Клода, вновь завоевав его доверие. А затем — получить титул императрицы, улучшив их положение в обществе. Если бы они узнали о моей беременности, то мой ребенок, точнее — Дженнет, стала бы залогом манипуляций над императором. Однако Клод знает, что это не его дитя. Поэтому мне стоит избегать встречи с сестрой и кузеном в этой временной линии. Главное — я должна найти способ увидеть Клода. Если же мне уготована судьба умереть при родах, я должна написать прощальное письмо Клоду, с просьбой не причинять вреда Дженнет. Придётся попросить Феликса передать это письмо. Но если мне удастся выжить, предстоит завоевывать сердце Клода. Если мне посчастливится покинуть заброшенный Гранатовый дворец, то я бы тут же занялась поисками Лукаса. Мне нужен великий маг чёрной башни! Он обладал силой, способной уничтожить тёмную магию, окутывающую Дженнет. С этими размытыми мыслями я укуталась в мягкие простыни и погрузилась в мир сновидений. *** Солнце вновь опустило свои золотые лучи на Обелию, озаряющее её величественные просторы, когда император, погружённый в документы, сидел в своём кабинете мысли его вновь были о Пенелопе, которые он старался отогнать их погружаясь в работу. Его прервал звучный стук в дверь — это был его верный рыцарь Феликс Робейн. — Ваше Величество, наложницы прибыли! Глаза Клода на мгновение округлились, и перо, выскользнув из пальцев, упало на стол. — Что? Откуда они взялись? Я не давал приказ собирать мне гарем. — холодно произнес Клод, пронзая рыцаря убийственным взглядом своих топазовых глаз. — Они были отправлены из поместья ныне покойного лорда Грегора. Некоторые из них — наложницы из Сидионы, — сообщил Феликс. — Отправь их обратно, — уверенно сказал Клод, возвращаясь к документам. — Ваше Величество, их уже разместили в Рубиновом дворце, — отозвался Робейн. Клод на мгновение прикрыл глаза, гнев пронизывал его до глубины души. Какого черта!? Он мечтал убить того, кто отдал приказ. Но, собравшись с силами, выдохнул. — Ладно, пусть остаются, — произнес он холодно, документ в руках дрожал, словно готов был разлететься в прах. — Ты нашёл шпионов? — спросил он рыцаря. — Да, Ваше Величество, — ответил Феликс. Он поймал трёх шпионов — двух служанок и одного рыцаря, которых приказал бросить в темницу в ожидании указаний Императора. Феликс был удивлён, как быстро они выдали себя. Это казалось ему странным, но он отогнал от себя эти мысли. Ночью, патрулируя стены дворца, он заметил шорох и три тени, направлявшиеся в императорский сад. Подслушав их разговор, он узнал о передаче собранной во дворце тайной информации. Лицо императора озарило безумная улыбка холодные топазовые глаза смотрели словно на сквозь — Убей их.