Моя звезда на ярком небосводе

И закон Мёрфи.

***

Потому как Скай обязанным себя куда-то улетать не посчитал, было бы весьма странно с его стороны не устроить небольшой потасовки. Лёгкий как порхание бабочки черкаш ботинком по скуле Брендона, которому повезло отступить вовремя назад, сначала никого не убедил. Яснее всем стало только после того как чьи-то придатки, столь тщательно и укромно огражденные от мира внешнего, чуть не превратились в скрэмбл. Что же они думали, раз принц, то беспомощный? Ну никакого инстинкта самосохранения! Разжечь беспорядок ему не дали, пристегнув к креслу ремнями, да так крепко, что он и пальцами-то едва мог пошевелить. Попытки вырваться оттого не прекращались, раззадоривая всё сильнее казалось бы спокойного духом юношу. Брань, доселе незнакомая для постороннего слуха, вырывалась из гортани лавовым фонтаном как из вулкана. Кодаторта напоследок нагнал принцу мотивации, наказав героизм свой на будущее приберечь. Скай же очень удобная нешустрая мишень, со слабым набором силовых мощностей, не достающих на полноценную атаку и защиту. Всю свою силушку богатырскую, бьющуюся ключом из тела молодого девятнадцатилетнего юноши, умудрился истратить в самом начале своего непростого пути воина и борца за справедливость. Впервые в жизни повстречать монстра вроде поверженного и атаковать с помощью единственного оказавшегося под рукой холодного оружия — канцелярского ножа — поступок исключительной храбрости и глупости. В моменте его мозг вышел из строя. Результат безрассудного нападения на неведомую тварь — ныне отключённая правая рука, пострадавшая от когтистых лап монстра от начала плеча до кончика ногтя. Тварь, кстати, всё же заколол. Всё тем же канцелярским ножом. Руку, конечно же, восстановили, но от шрамов не успели, принца и след простыл. Чашку в руке держать мог, и хватит. Бесчисленные ссоры с отцом довели его до побега, а ощутив наконец желанную свободу — рыбой в воде превратился. На чужбине Скаю было велено конечно же не попадаться местному мономаху, очевидно замышлявший гадкие ручонки приложить на и так разворошенный осиный улей. Как иначе, у всех свои мотивы, особенно у всяких коронованных глав соседних государств. Ская передернуло. Принц так разозлился на короля Оритела, как не злился даже на Валтора. В глаза лыбу давил, а в душе намерения коварные строил, старый гусь! — Далеко на одном героизме не уйдешь. Обдумай свои возможности, и тогда ты поймёшь наши намерения. Ни к чему нам рисковать наследником престола, поэтому мы пойдём на всё, чтобы сохранить твою жизнь. На нервной почве у принца сработал режим истерички. — Я знаю что бесполезен, но сбагрить меня в страну предателя, кинувшего нашу семью, это по-вашему выход? Это что, спасет меня от нападок вашего этого придурка, который угробил нам столицу и жителей? А мои мама и папа? Почему никто не говорит, что с ними? — Мы разберемся! — Он бы грохнул меня ещё стопятьсот лет назад, если бы так хотел. Уже третий месяц кряду, но с каждым днём всё только хреновее. А генерал Инширах? Чем таким он занят, если не сумел обеспечить моим родителям защиту? — Забудь о генерале и делай как тебе велят! Кодаторта отдал приказ на взлёт. Невозможно выдержать и пяти минут в разговоре с коронованным отпрыском. Скай чуть не задохнулся от возмущения. Рассказать этому хлопцу что король и королева были пленены, а главная Эраклионская усадьба стала теперь новой штаб-квартирой Валтора Кодаторта не смог. Было два варианта, из которых — новость станет для него большим ударом и мальчишка сойдёт с ума — либо это подвигнет его на немыслимые поступки в состоянии аффекта, он был импульсивен, несмотря на привычку думать прежде чем делать. Либо всё вместе. И тут Ривен стал понимать во что вляпался, только дороги назад уже не было. За штурвалом экспедиционного корабля класса SS555+ нешуточно потряхивало. Весьма весело выполнять взлёт под крики прощания и обещания Брендона в случае чего оторвать причиндалы, со Скаем под боком, который вырывался и грозился бросить все силы на помощь другу, закончить начатое в конце концов. Что ещё более важно, им двоим совершенно нельзя оставаться наедине, но зная это, Кодаторта всё равно отдал приказ на пилотирование Ривену. Ни к чему герцогского сынка калечить, на такую опасную авантюру посылать, да с полыхающим от гнева принцем наедине жестоко бросать. Нравом мягкий Брендон тут же спасует и уступит бразды правления шаттлом хозяину, сорвёт всю миссию. Нафиг-нафиг. Скай долго и яростно ругался, брыкался, доставая своими ногами. Эраклионская кровь бурлила от жажды расправы, чтобы уравновесить пошатнувшееся благосостояние. Поставить точку на том, что никто не вправе гонять его направо и налево. Скай довольно редко так ругался, но в этот раз он пошел в разнос. За всё, что с ним случилось в течение этого дня, этих трёх нелёгких месяцев. Его — принца Эраклионского, да не простого — как пса позорного убегать заставляли, едва носом почуяв опасность! Чем тогда он был лучше тех вчерашних магов-предателей? Не взлетев на достаточную высоту, шансы налететь на что-то всё ещё оставались высоки, и это было весьма затруднительно, когда тебе кричат под ухом и умудряются ногами избивать. Вот их то нужно было связать в первую очередь. На просьбы развернуть корабль с угрозами, пока он сам это не сделал, Ривен сорвался на крик. — Хера тебя разнесло! Я хрен обратно вернусь, понял? Чтоб Кодаторта схавал меня к чертям собачьим? Жопу твою, блин, спасаем, скажи спасибо. На, лучше музыку послушай, я все равно тебя не послушаю. Он врубил плеер на максимум. Если бы Скай умел владеть стихией, то это был бы огонь. Он бы тут такой ПОЖАР устроил. Он вскипел от злости и выгнулся, ремни под натиском сил жалобно затрещали. — Спасибо, я наслушался! — Ух ты ж блин!.. — подскочил с места Ривен. Фиксатор на кресле издал щелчок и Скай как крутанулся, протаранив друга своими ногами. — Я тебе ещё за твои песенки устрою, сейчас ты попляшешь. ~Кто в моей постели, такой уверенный сильный…~ Врубить автопилот и удрать на другой конец шаттла пока не представлялось возможным. Впервые в жизни Ривен проклинал возможность остаться со Скаем наедине. Он грезил об этом иначе и в совершенно другой обстановке, точно не похожей на ту, что угрожала его жизни. — Сам виноват, надо было ставить эту свою биометрию, и я бы не полез, — гавкал Ривен в ответ. ~…но фору любому даст, он рядом со мной сейчас.~ Он просто хотел подшутить, пранкануть так сказать. На, мол, вместо своих любимых песен слушай всякую сопливую дичь, любезно одолженную Давидом, и вообще Скай, как ни погляди, сам виноват. Притащился к ним на своей красивой экспедиционной черной ласточке (которая на самом деле скат), и весь такой щедрый, а блондинчик жадным никогда и не был, зачем, папа же новый купит, позволял всем гонять свой летательный аппарат налево и направо. — Я же не виноват, что система заглючила. ~Увези меня отсюда, эй ты гонщик. Увези меня отсюда, если хочешь.~ — Она! Никогда! Не глючила! В ход пошли убийственные аргументы о его невиновности, едва ли не заявляя о том, что он тут и вовсе не причём, ловко перекрывая всё своими «как можно обижаться на подобные шалости», «когда ты стал таким мелочным» и всё в таком духе. ~Затяни мне сильнее канаты, застегни мне покрепче браслеты…~ Никаких «Я не хотел чтоб так вышло или чтоб так получилось» или «Мне жаль что так вышло, это была неудачная шутка, я больше так не буду» или «Прости меня, я не хотел навредить». Скай, более-менее здраво отреагировал в моменте и никого за проделки на эшафот не повёл, ужасно теперь об этом жалел. Выбивать из Ривена причины и мотивы было настолько же бессмысленно, как переговоры со стеной. Стена хотя бы молчала и в ответ всякую чепуху не несла. Совершенно сложно передать, насколько был неприятен момент с подвисшей системой на воздухе, обычно не имевшая привычек подставлять пилота, работая даже на самых больших оборотах плавно и без запинок. Очевидно, на его месте Ривен устроил бы грандиозную истерику и скушал ложкой мозг диспетчеру своими воплями. Страшно представить, какого было бы такому как Ривен испытать свой первый гипертонический криз, оно ж ведь итак обстоятельство исключительно неблагоприятное. И вообще, насколько хорошей была идея ставить за руль неопытного пилота, не отличающегося осторожным и аккуратным пилотированием, да и вождением в целом? Если бы руки были свободны, Скай ударил бы себя по лицу. Что за чертовщина вообще происходит в его жизни? Отец со сложным и скрытным характером, весь из себя такой таинственный интриган, который всегда держал его на расстоянии. Мать, с характером не проще отцовского, зычная, педантичная и ужасно привередливая строгая женщина, ни единую секунду в жизни довольная хоть чем-либо. Дядя Феодосий, его няня и дрессировщик, иначе и не скажешь, всю жизнь наступающий на пятки и дышащий принцу в затылок, выдающийся особыми вспышками острого психоза, если принц вдруг позволял себе быть простым парнишкой и опускался на уровень простолюдинов — любить видеоигры и есть фастфуд с друзьями. Множество учителей, пытавшихся выпестовать этого «борзого как собака» поганца, позволявшего себе всяческие разновольности, но что было ещё хуже, так всякие разговоры «О важном». Важность хранить свою «честь» и не подаваться искушениям, которыми напичкан этот бренный грешный мир. Презирать альф, да и всё сущее во вселенной, дабы «не нарушать гармонию со своим Я», ведь он «Один такой на свете» и не было ему равных, и вообще все эти люди совершенно не достойны его! Как-то так, Скай о многом уже позабыл, психика отбрасывала весь тот хлам, годами напичканный в его голову. При первой возможности он абстрагировался, он убегал, он прятался, он строил своё счастье на стороне. Военная академия и авиация скрасили его грустную серую жизнь, до тех пор, пока отцу не стукнуло в голову вновь воспитать сына. Которого он же раньше скидывал на бездушных учителей и наставников, с дядей во главе. Вот и очнулся только тогда, когда его сын был уже совершеннолетним юношей. Только вот теперь его в упор не чувствовали! Самара, как назло, стояла на стороне сына. Разбаловала. Даже слова пикнуть в сторону не позволяла. — Ладно! — вскрикнул Ривен. — Я идиот. Идиотина. Тупоголовый кусок камня, валяющийся на дороге. Виноват. Хочешь, врежь мне от души! Я только так понимаю, да ты лучше меня это знаешь. Давай, вмажь мне, как только мы прилетим и спустимся! Ривен достаточно успел попортить крови другу своему, поэтому смиренно терпел любые невзгоды, возникающие в их отношениях. За что ценить и любить того, кто токсичен, отравляет и разрушает свою и жизнь окружающих глупыми поступками и пагубными привычками? «— Сказал же сам — Чемодан, вокзал, нахуй, послал? Послал. Э-э-эх, дегенерат долбанный, потому и сказал. Сколько там прошло, месяцев десять? Ну вот чего тогда прикипел? Какого черта вызвался миссию возглавить. Он меня на расстоянии держит, а я как… как… Животина. Как оса на сладкое! Жалею, сука, обо всём! И что авиацию бросил, и институт этот вонючий, и что с этими гандонами связался, лёгкие бабки почувствовал… А он меня не бросил. Возненавидел, отпиздил как собаку, но не бросил. Разговаривать не хотел, даже в сторону мою смотреть, такое отвращение от меня испытывал, так какого хера я в него втрескался? Пиздец. С десяти лет знакомы, нормально блин общались, а тут по морде и в задницу чуть не получил и всё, на тень его слюнями извожусь, охуеть не встать.» — Ты чё опять обсаженный? — встряхнули его с силой. — А? Ривен ещё никогда так широко глаза свои не разувал. Его держали за воротник. В голове сразу сделалось чисто, пусто, легко. ОН РУКУ ОСВОБОДИЛ. — Да ты чё, попутал что ли? — Тогда почему молчишь и ни на что не реагируешь? — Да полегче, сломаешь, культурист недоделанный. Я просто задумался. Просто задумался, ясно тебе? — И как часто ты вот так задумываешься? Ты по-моему у штурвала! ~Нет, я тебе не подружка, я вредная кошка, дружить без любви я не могу…~ Ривен цокнул и закатил глаза, сопровождая вздохом такой силы, понимая что этот буян так трясется за свою драгоценную железяку, никак не ставя их жизни на первое место. Он знал Ская как облупленного, и был убежден что всё его беспокойство было вызвано только небрежным подходом к его летательной консервной банке. ~Связан по ручкам и ножкам, по лапкам и ушкам, не дёргайся милый, ты в плену…~ — Сора, отключи плеер. Ассистент молча без реплик выполнил команду и музыка погасла, настала блаженная тишина. Сделалось, мягко говоря, неловко. От взгляда Ская к горлу поступила желчь. Ривен быстро нашёл на что перевести внимание. — Тебе даже на себя по барабану, тебе лишь бы твоя ласточка была цела и чиста. Надо ж такое придумать, назвать корабль Сорой. Это чтобы Небо в Небе летало по небу? — А мне так по кайфу! Вот ещё, будет он перед этим обалдуем оправдываться. Скай с угрожающим видом расправлялся с остатками ремней, Ривена это в прочем никак не тормозило. — С тобой и в цирк ходить не надо. Помнишь как ты явился к нам весь такой нетривиальный и заявил что поставишь себе фамилию Айришкрим? — и начал смеяться. — Ну что, помнишь? Что не сразу Кремпай тогда, а? Теперь настала очередь Ская цокать и закатывать глаза. Нашёл что вспомнить. Обхохочешься. Настроение друга он не разделял. Тому всё словно было нипочём, отходчивый гад, всё как с гуся вода ему. Скаю же никакой валерьянки с лавандой и пустырником не хватит, чтобы успокоить расшатавшееся душевное равновесие. Все словно сговорились, чтобы только и делать, как выводить его. Кодаторта со своими взбрыками, врач со своей малодоказательной экспертизой, маг ещё со своими указами, а про родителей даже ни слова… Что с ними? Где они? Как они? Живы ли они? Энейская крепость, официальная резиденция Эраклиона и окружающая крепость Эллада, столица и центр всея страны теперь пали под натиском старого обиженки, решившего что месть — самое логичное решение. Дураку понятно было, что из-за старой неведомой обиды этот ни перед чем не остановится. Поработить столько народу и превратить их солнечные жаркие края в столь затхлое мрачное место — и это даже не часть плана! Скай всё ещё сердился на отца, правда уже чуточку меньше. За то что тот ему ничего рассказал, так и передал, что не считает нужным говорить ему обо всём, и это навевало некоторые подозрения. Что же такого нужно сотворить, чтобы потом не хотеть в этом сознаться? Потому и сбежал принц из дому, не вытерпев более холодного отношения. Эрендор только и мог как принижать достоинства сына, делая из него слепого, глухого да немощного, которому следует находиться где-нибудь подальше от глаз, ради собственного же блага и целости, как иначе, но накрыть драгоценный бриллиант тряпкой мало тянуло на заботу о собственном сыне. Скай не любил вспоминать этот день. Испытывая ненависть к самому себе, не любил вспоминать ни дня из трёх прошедших месяцев несчастья и разрухи. Своими руками он убивал, ранее не представляя как будет стрелять в одного, чтобы спасти жизнь другому. Его вскоре перевели в пилотаж, на поиски и ловлю. На высоте было побезопаснее, но не это было причиной. Взор Ская печально угасал, утопая в сожалениях и в скорби к тем, на кого ему пришлось наставить прицел. Даже с парализатором в руках, сменивший смертоносный штурмовик, собирался духом, прежде чем навести его на цель и пустить разряд, как и прежде подвергая себя большому риску вновь попасться под когти поверженного. — Что, не получается? — зубоскалил Ривен. Фиксация на Скае оказалась нешуточной. Штатные ремни не подавались, намертво сцепившись между собой. — Неужто так сильно хочется оказаться в подчинении у Валтора? Я вот не сведущ в магии, но ты ж по сути молодое свежее мясо, подходящая жертва для какого-нибудь кровопролитного черного ритуала. Скай оторопел. — Что ты сейчас сказал? — А что, будешь крупным поставщиком крови девственниц, ты то уж справишься, не переживай, ай!.. — Видать, мало я тебя дубасил. — Да… — протянул Ривен, согласно качая головой. — Может, так из меня вышел бы нормальный человек. — Я и сейчас готов, — предложил Скай, явив решительный настрой, сжав кулак. Секунда, и он вдруг растянул губы в усмешке. Ривен, кажется, сам не понял что сказал. — Ты сказал, из тебя вышел бы человек? — Да бля, — Ривен закатил глаза. Он совсем не то имел ввиду. Скай только хрюкнул от смеха и завалился на бок. Ривен только цокнул и не удержался, тоже улыбнулся. — Я просто к тому, что тот ведьмак требовал тебя. Да и просто переживаю, понимаешь ли. — Тогда я бы тут не рассиживал и не улетал не пойми куда! Они бы этого просто не допустили! — Мне дали ориентир до одного волшебника, Саладином зовут, насколько знаю в прошлом был директором целой академии, считавшейся самой крутой на тот момент, но его понизили в звании и посадили на домашний арест за какой-то проступок, хер знает, не важно. А сейчас эта академия не особо-то и славится, хотя в неё раньше лет так двадцать назад мечтал поступить каждый. Слушай, а вдруг там какая-то засада? Мозг Ская ушёл на загрузку буфера. Что-то такое он припоминал, но что конкретно… Он промычал, потерпев подбородок, пытаясь наковырять в памяти хоть что-либо. И тут он вдруг вскинулся, воскликнув: — Саладин, да? Слушай… — Ну? — Саладин случайно не Сальвио? Или Зографос? — Не знаю, — с сомнением оглядел Ривен Ская. И над чем он так усердно думает? — Так звали отца Орфея. — Он решил скинуть тебя на своего батю, всё логично. А ты чё, и родню его знаешь? — Ривен старался выглядеть достаточно удивлённым, чтоб не выдавать ревность, которая его накрывала только от одного имени этого волшебника. — Я познакомился, когда ездил к нему в гости проведать другого отца, Анагноста… Он вкратце поведал мне о том, что случилось с их семьёй и почему они были разлучены. По его словам, их разлука длилась… Пятнадцать… Семнадцать… Довольно долго лет. Ривен чуть не нахмурился. Принц вон конкретно закорешился с волшебником, аж с родней его знакомиться ехал. — Чего? Он семнадцать лет не виделся с батей? Как вообще такое возможно, они же типа маги? Почему не телепортируются? — удивился Ривен, стараясь выглядеть нормальным. — У него был старший брат, который совершил кражу какого-то сверх важного государственного объекта со своим супругом, это было на Зените и я знаю что их корабль сбили, их самих поймали и казнили, а отец Анагност в это время находился с ними, но ни о чём не подозревал. Однако он пострадал при кораблекрушении и стал инвалидом на всю жизнь, к тому же его посадили на домашний арест как соучастника преступления, хотя он полетел с ними от имени главы той самой академии, дабы оказать поддержку на презентации какого-то проекта, совершенно не ведая о планах сына. Арест с него кстати сняли, в нём не было никакого смысла, он и так не может передвигаться. Ну и чтобы вылечить его, Орфей заступил на службу королевского придворного мага, чтобы найти или изготовить эликсир, который поможет отцу встать на ноги. — А этот Саладин? Почему они не вместе? И ведь тоже арестован... — А тот отец, Саладин, тоже был обвинен в каком-то соучастии, но тут я ничего больше не знаю. Было видно, что воспоминания причиняют им сильную боль и что им трудно говорить об этом. Но я знаю только что от старшего брата остался сын, которого стал воспитывать Саладин. Не вместе они потому что оба из разных стран, он из Домино, там и заключён, а Анагност из Эраклиона, из княжества Патра. Зографос Анагност был служителем из Святого камня, потом покинул это место и стал кузнецом на Домино, а потом они с Саладином поженились и вместе заправляли Красным фонтаном, той самой академией. Ривен был поражен. — Слушай, ты туда никак свататься ехал? Шучу! — Не соответствуй своему имени, Ривен. Орфей няньчил шестимесячного меня когда мать отлучалась на совещания, потому что с тётушкой Серафиной я вел себя капризно, она ведь не давала дергать себя за волосы! — А он был лысый, да? — Да, — безапелляционно ответил Скай. Ривен глупо вытаращился. — А по нему не скажешь, что он может быть лысым, он же красивее… — желая сказать «Самара», Ривен вовремя остановился. — Этой тётушки Серафины! — У Брендона красивая мать! — процедил Скай. — Не важно. Всё, что знаю я лишь поверхностная информация, ведь истинных причин они не разглашают. Как и мой отец, — добавил Скай в конце мрачно. — Думаешь, в стычках с Валтором в прошлом виноват он? Нет, ты не пойми не правильно! Я ни в коем случае не имею в виду, что он винова… — Всё нормально, Ривен, — Скай выдавил улыбку, но получилось наоборот. От одних только мыслей его душа переворачивалась с ног на голову. — Мне моя интуиция подсказывает, что отец не такой уж и невинный ангел. Он точно не безобидный человек. И явно в чем-то даже… Скай болезненно вздохнул. Ужасно. Ужасно. Ужасно. — Я так ужасно с ним поступил, — плачевно изрёк омега. Ривен вновь цокнул, закатывая глаза. Снова начинается. Как он ненавидел эти сеансы самобичевания принца. Этот зараза привыкший, что все его успокаивают и обнадёживают, сопельки там подтирают, гладят по головушке, отчего его страданиям конца и края не видно. — Я его ударил!.. — выдал омега, издав очередной горестный вздох. Сожалел ли он? Сейчас — разумеется, но тогда — нисколько. — Было и было, чё бубнить-то? Ривену совершенно было не понять этой погони блюсти все эти семейные ценности и страсть к обязаловкам, только потому что этот кто-то тебя выносил, родил, поднял на ноги и всё такое. Скай ощутил себя брошенным сиротливым крохой, у которого отобрали родителей, не имея и малейшего понятия где же они и как им помочь. Что же с ними стало? Зараза Кодаторта явно умолчал правду о них, и сейчас он вынужден только надеяться на то, что они в безопасности и с ним всё хорошо. У Орфея наверняка был план по их защите и укрытию. Что же до генерала Иншираха, то тут интуиция ему прямо-таки кричала о том, что он предал их и перешёл на сторону врага. Была надежда, что он просто заколдован, но кто его знал. Самый трепещущий душу вопрос никак не оставлял принца. Почему же его сейчас столь экстренно «спасают» и почему же не сделали этого раньше? Позволили работать наравне со всеми, повесили на него обязанности пугача и травильщика поверженных, и ему даже нравилось! Никто теперь не лишался своих жизней, а ему нужно было с высоты гонять их специальными звуковыми сигналами и сиренами и сбрасывать дымовые усыпляющие шашки на собиравшиеся толпы монстров и всё, на этом его работа заканчивалась. Он получал большое удовольствие от полётов, жутко гордясь наличием наивысшей категорией летчика-снайпера, доказав профессионализм и умение управления судном самых в сложных метеорологических условиях. Он не мог взять в толк, для чего вдруг мог понадобиться простой, без магических и альтернативных способностей, парень как он такому могущественному и всесильному волшебнику, вырвавшегося на свободу из ледяного тюрьмы. Он вновь глянул на Ривена обречённым взглядом, припоминая сказанные тем слова. Ривен заметил взгляд на себе, ощутив затянувшееся молчание. — А что тебе сейчас подсказывает интуиция? Скай индифферентно глядел вперёд. Его так и не удосужились ознакомить с историей о былых днях, а это ведь немаловажные события для Эраклиона, которые так укромно упрятались в умах, проживших эпизоды дней и ночей тех времён. — Ты тоже это видишь? — изрёк Скай шепотом. Близ границ подозрительно протягивались слободки, маленькие поселения. Больно знакомые флаги развевались в ночи на ветру. — Ага, — Ривен только кивнул. Дело запахло подозрительно. — Они чё, на наших землях угнездились? Шаттл ребят успели засечь и «радушно» поприветствовать, начав обстреливать с земли. Подонки с Домино пытались их сбить! Ко всем проблемам добавилась ещё одна — Домино не побрезговал воспользоваться шаткой ситуацией на Эраклионе, решив добить гвоздей в издырявленное корыто. Громко взвыть от досады ему не позволяла накатывающая тошнота, пришедшая очень некстати. До границы рукой подать, им только и нужно было где-нибудь удачно проскочить, но смерть явно поторапливалась, ехидно посмеиваясь, стучала к ним в кабину. Ривен бросил управление, кинувшись освобождать Ская. Неимоверной силы толчок сбил их шаттл с равновесия. Придя в себя, освобожденный Скай вцепился мертвой хваткой за руль, да не успел и среагировать, как по шаттлу снова раздались удары от выстрелов. Перед глазами заплясали мушки, в мгновение контроль над управлением было утеряно. Как бы не было прискорбно, но Скай осознавал их нулевые шансы умчаться живыми из этой трясины, но попыток наладить работу шаттла не оставлял. Вот только всё было бестолку. Запах дыма становился тяготящим, головокружение усиливалось. Страшно было прощаться с жизнью, но для Ская было лучше покинуть этот свет смертью пилота, чем попасться в плен к недоброжелателям. Таковы были его последние мысли перед тем как он отключился после очередной волны выстрелов.

***

Он очнулся, уставив взор в глухое мрачное марево. Все его существо горело огнём от невыносимой боли, не выдержав которой сознание снова провалилось в пустоту. Он вновь, придя в себя, раскрыл глаза. Картина пред его взором оставалась неизменной. «Больно» Ему было больно. Боль отдавалась пульсациями по всему телу. Сначала глаза. Зубы. Шея. Ключицы. Грудная клетка и ребра. Кишечник. Область малого таза. Бедра. Икры. Лодыжки. Стопы. Кончики пальцев. Он вновь провалился без сознания. Очнувшись вновь, он ощутил сильную слабость в теле. Словно его пропустили через мясорубку и каждая часть тела была раздроблена на мельчайшие частицы. Он ничего не понимал. Только терпел. И надеялся, что всё закончится. Следующей возникла мысль о барзахе. Загробной жизни. Ею ли она сейчас была? Какая она, жизнь в барзахе? И что такое сейчас, если это не она? И вновь был отключен. Следующее включение обернулось приятным сюрпризом. Он ощущал себя так явно, словно был живым, он даже мог прикоснуться к себе. Боль разве что покидать его не думала. Зрение постепенно прояснилось и первое чему оно открылось был он сам! Он видел самого себя. Он вздохнул от восторга при взгляде на самого себя. Он ощутил себя в зеркале и огляделся вокруг. Никого и ничего. Беспредельная пустота. Багряная, цвета тёмной крови, пустоши и тлена. Только он перед собой. Довольная и счастливая улыбка на зеркале вызывала приступы довольства и тщеславия. Тщеславия? Но он никогда не был тщеславным. Однако сейчас при взгляде на себя он чувствовал, как улыбался в ответ отражению столь же ярко. Это же его день рождения! Он узнал. Его Бал принца на восемнадцатилетие. Он во все глаза уставился на свой блаженный лик, восхищенный от торжественной атмосферы, окутывающей пространство и воздух в столь знаменательный день. Окутанный вниманием со всех сторон, поначалу он чувствовал себя связанно, слегка не в своей тарелке, но спустя пару часов его было не остановить. Восхищённый собой Скай коснулся отражения и оно пошло рябью. Празднично-нарядный образ преобразился, и перед собой он вновь увидел себя, но уже настоящего. Такого, каким был вчера… Вчера ли? «Я же умер?» Всклокоченный, с хмурым лицом и с опавшими щеками, в тёмно-синей робе он выглядел старше своего возраста. Ну точно копия отца в молодости, только щетины не хватает. Он обнаружил парализатор между согнутых ног и взял в руки. Вдруг его настигло любопытство, что же получится, если прицелить его на себя и выстрелить? Он отключится? Или останется в сознании? Он повернул ружье к себе передом и нацелил на грудь. Тихий клик коснулся ушей, но, против всех ожиданий, абсолютно ничего не последовало. Скай разочаровано опустил руки. Как он не обратил внимания, что тот без строя, да ещё и пуст к тому же. «Что происходит?» Изображение вновь сменилось и его взору предстали картины последних дней. Череда событий сменяла друг друга, представляя принцу кинотеатр с содержанием собственной жизни прошедших дней. Сегодняшнее утро, вчерашний вечер, обед, завтрак, весь его досуг с ребятами, тренировки на поле после смены, подготовка к смене. Головная боль и тяжесть во всём теле, вечерняя пирушка у костра, он делающий вид что пьёт вино, и втихаря от всех плескает его на землю… Так, стоп! «Это от этого глоточка у меня были жуткие отходняки и трещала башка?» Осознание и принятие собственной слабости невероятно ужасало. Жизнь тем временем, как кинопленка, уносилась дальше, продолжая показ собственной прожитой жизни. — Мне ведь реально тогда было хреново. Перед глазами пробегает воспоминание, где ему Давид неловко переминаясь с ноги на ногу в чувствах признаётся, а ощутив на себе недовольство принца из-за сказанного и того вовсе бледнее моли сделался. Скаю вообще-то пришлось оторваться от работы, снять маску, наушники, иначе он его не слышал. Всё, чем он удостоил того бедолагу — сухое «Ясно». Нацепив маску и наушники обратно, он вновь нырнул в кузов корабля. «Я и забыл об этом. На что он рассчитывал? Почему альфы такие самоуверенные идиоты? Кто вообще в такое время думает о романтике?» Воспоминания бегали неустанно перед его глазами, открывая более и более ранние дни, освежая память. С особым вниманием уставился вперёд, когда узнавал дворец и его побег на Соре, и Орфея… Что? «Так он за мной наблюдал? И дал мне уйти?» Скай раскрыл рот, впадая в подобие шока. Кино замедлилось из заячьей быстроты до муравьиной. «Нет, нет, нет, я не хочу. Я не хочу этого видеть! Я не хочу на это смотреть!» Он не понимал, почему должен смотреть на это. Заново проживать момент своего личностного распада. Сомкнув свои глаза так сильно и прижимая ладоши к ушам, как только мог, он продолжал всё слышать, как бы того не хотел. Каждое обрушенное отцом слово потрясало сына шквалом агрессии и некой затаённой злобой. «— Двадцать четыре года я правлю Эраклионом, не имея при том магии я!.. Я отправил этого мага на Омегу! И ты мне смеешь ещё что-то предъявлять?» Скай лепетал оправдания, сломленный таким отношением к себе. Эрендор напор свой не ослаблял. «— Как ты можешь ставить себя, омегу, не умеющего ничего кроме как рыдать, рядом со мной, альфой, королём Эраклионской династии?» Скай слышал это даже с закрытыми ушами. Наговорили друг другу гадостей, высказываясь за всю жизнь, не посмотрев на связь сына с отцом. Надоело. Всё надоело. «Как псы. Я ж ведь до последнего, как терпила, пытался сгладить все углы и не доводить до абсурда, не ссориться в пух и в прах так сильно, но отец словно сорвался с поводка, и я за ним…» Затем резьбу сорвало у Ская. Хлобысь. Схлопотав со сногсшибательной силой по лицу кулаком, отец отлетел назад и грохнулся с копыт на мраморный настил. Со стороны так и хотелось вмешаться и снести кабину этому неуправляемому катарпиллару, за то что смеет избивать взрослого слабого здоровьем мужчину. Скай судорожно выдохнул. Он же не хотел. «Рыдающий омега.» Не хотел. «Ничего не умеющий кроме как рыдать.» Совсем не хотел. «— Я ожидал от тебя гораздо больше, сын.» И не подумал бы. — Он меня довел! Горечь вины сменилась на гнев. «— Лучше быть никем, чем твоим сыном. Лучше б я родился собакой, а не сыном Эрендора.» — Это он меня довел! — сорвался в крик Скай. — Я не хотел такого говорить. Я бы никогда так не сказал! Он кричал в пустоту, сжимая пальцами корни волос. Он был сломлен. Он сломался в тот день, первого ноября, после разрывающего сердце разбирания и «обмена мнений», испытав психический спад и в следствии впадая в фрустрированное состояние. Это весьма ощутимо отразилось в жизни с посторонними людьми. — Хватит, достаточно! Пластинка, игнорируя просьбы извне, с особой верностью медленно продолжала играть, забавляясь над чувствами главного героя и зрителя в одном лице. — Стамата! [Прекрати] Парализатор в сию же секунду радостно загорелся зелёным светом. Скай мигом схватил его, упирая дулом в грудь. Если ему повезёт, то он должен уснуть. Мир перед глазами померк и он завалился на боковую без чувств.