Моя звезда на ярком небосводе

И сосуд Пандоры.

            

***

Завертевшееся торнадом сознание таки устаканилось наконец, прояснилось, открывая взору высоченный расписной, со скалящимися и готовящихся к схватке замерших в прыжке драконами, потолок в форме усечённой пирамиды, и лицо. До боли знакомое лицо. — Дя… дя… — едва просипел он. Лицо приблизилось. — Я здесь, сынок! Скай бы очень хотел понять, что за чертовщина с ним сейчас произошла и в какую такую трясину он угодил, за что его сейчас так штормило? В прямом смысле. Он был готов вырвать прямо сейчас. — Я же вам показал, как держать судно! — воскликнул со стороны голос. Скай уклонился в бок, припадая лицом к той самой посудине, которую ему поднесли. — Держите-держите, хоть раз в жизни стоящим делом займитесь. Измучился, дрожью охваченный. Так издергался омега, что уже уверовал в то, что сейчас извергнет наружу собственный желудок. Дядька корчил лицо, одновременно сочувствуя ему, но и испытывая лёгкое отвращение. Избаловал Феодосия статус старшего воспитателя при дворе, привык за ниточки дёргать собственных послужных для всякой грязной работёнки. Почтенный возраст был у дедульки, может он и фей, но не из продвинутых, года его мимо не обошли. Накануне-то вон, целых сто двадцать четыре года исполнилось, а он с уткой сидит! С облегчением Скай перекатился на мраморный настил, прикладываясь щекой об ледяную поверхность. Никогда себя настолько плохо, выброшенной рыбиной в жару на сушу, не ощущал. В глазах всё плыло, а потом раз! прибоем как накроет, ударит, и вновь всё назад, будто по местам уплывало, утекало обратно. И так по кругу. Его накрыла тень, и так по доброму, по свойски, по простому: — Ты как, мой хороший? Хорошо меня видишь? Перед лицом помахали ручкой. Ну надо же, Орфей собственной персоной. Как не узнать патлы чернявые, больно неаккуратно ниспадающие не то веером, не то веником. Кипельно-белое лицо, неожиданно, было измазано в какой-то чёрной саже. — Ага, — на одном выдохе произнес он, постарался как следует. — Только всё плывет… перед глазами. И плохо. Удивился себе, как настолько связно заговорить сумел. — Всё хорошо будет сынок, ты только не переживай. Всё-всё у нас наладится, ты погоди недолго, распахнёт Виверна крылья правосудия, и на наших страницах жизни вновь будут начертаны дни благостные, и благоволит нам солнце, и сразим мы черноту эту поганую, свергнем проклятого стервятника, что на землях наших угнездовался, цепень бычий проклятый, преступник!.. Орфей супротив дядькиным стараниям прибавить духа, спешил раздосадовать: — Типичное состояние после наркоза, ты отойдёшь. Ну пришлось обезболить, прости и пойми правильно. А ещё, только сильно не пугайся, но ты оказался на грани двух миров. Вырвать я тебя успел, заодно царапнуть кое-кого по безобразным вульгарным глазищам. — Было жертв... приношение, да? — полюбопытствовал Скай. Нет, ну а что, в данный момент размышлять оптимистически глупо. — Вы встретились с самим ангелом смерти? — воскликнул вдруг кто-то со стороны и отвлёк от всех мыслей. Голосом Ривена в голове пронеслись два добрых крепких слова. Дожили, блин, до ангелов со смертями. Сам Скай не матерится никогда. Не нашлось достойного претендента, сумевшего вывести из себя, и заслуживающего услышать мат прямиком из уст принца. Зато Ривену куда не глянь — либо пиздато, либо пиздец. Запереживал Скай о засранце, видеть перед собой желал, живым и целым, в целости и сохранности, как бы тот его своей вредностью не изводил. Узнать старшего главу церкви Пападопулоса не составило труда. — Типун вам на язык, Папа, свят-свят-свят!.. Рано ему ещё с ним видеться, — пригрозил маг кулаком. — Неважно. Важно что мне удалось урвать тебя. Ты уж меня прости, пришлось обезболить, дабы подлатать немножко. — Мы же… — только поднял Скай голову чтобы сказать, как с мычанием опустил обратно. Драконы на потолке плясали в вальсе. — Ривен… Нас сбили и расстреляли и мы… — Знаю. Сору твою так настроили, поэтому вас повело совсем не туда, куда я направил. — Нет!.. Он не мог… Но Скай отчетливо помнил, как Тимми исправлял неисправности на его корабле. Быть того не могло! Не может же это быть его рук делом… Жутко хотелось верить, что друг тут ни при чём, а поломка навигационной системы произошла непосредственно посреди самого полёта. Или это та самая неисправность, которая хорошенько помотала ему нервишки, а Тимми скорее просто ничего не успел всё наладить? Или думал, что успел?.. — И я даже знаю кто, — добавил Орфей, направив взгляд вдаль. Он чувствовал колебания барьера, ничем не выдавая своего волнения. — Все камни расставили? — обратился он к толпе сзади. Он обернулся обратно, поспешив обрадовать тревожившуюся душу принца. — Ты не волнуйся, попал таки твой ревнивец к моему отцу, живой он, крепкий и целый, мозги теперь им там делает. — Правда? — Скай довольно просиял от счастья, не веря ушам своим, и успокоился. Про корабль спрашивать не стал. Не самое время думать о железяке, хотя ужасно жаль было, тут не скроешь. Сору ему подарила мать аккурат на восемнадцатилетний «юбилей». Ласточкой свой скат летательный называл, они ведь, полёты, ему все психотерапевтические сеансы заменяли, так комфортно себя на своём месте практически нигде не ощущал. Досадно что все хорошее имеет свойство рано или поздно кончаться. Заметил Скай изрядно потрёпанный вид лишь после того, как тот подсел поближе на корточки. Лишился Орфей привычной присущей ему изысканной внешности и выглядел так, словно не видел сна и отдыха много дней и ночей, измотавшись от подлянок, ловушек и охраной королевского дворца и поддержкой барьеров. Некогда прекрасные одежды, расшитые золотым на чёрном на национальный манер, обугленной кучей валялись неподалёку, лишь рубашка частично сохранила вид и штаны, вероятно защищённые от злодейств внешних, не принято в их культуре эпатировать народ и щеголять в чём мать родила. Орфей взял принца за руку и оставив долгий поцелуй, надел на средний палец кольцо. То самое кольцо! Свидетельствующая о его статусе и высоком положении в обществе королевская печать, вышвырнутая в состоянии аффекта прямо в лицо своему отцу… Скай приложил ладонь ко лбу. Сволочь, каких ещё поискать! Вдел маг на большой крайний принцу ещё одну печатку, и кое-как на среднюю фалангу мизинца утончённую модель размером поменьше. То были королевские печати его родителей, а всё это означало только одно. Короля с королевой больше нет в живых. Скай неверующе мотнул голой. Да как же так? — Я не справился. Орфей коснулся лбом об пол и поклонился в самой низкой позе перед принцем. — У меня ничего не вышло. Он поднял голову и выровнялся. От услышанного Скаю опять сделалось худо, он вновь припал лицом к судну. Рвало его неимоверно, а выходить было абсолютно нечему. — Я не выполнил своих обязательств, проиграл в решающей битве за свободу короля и королевы, проиграл столицу, пал под натиском адского всепоглощающего пламени Валтора. Я признаю свою слабость и профнепригодность как глава королевской ассоциации магов династии Эраклиона, и не заслуживаю более своего места и титула… — Да как же?.. — открыл было рот Феодосий, желая возразить, да только ему и слова лишнего проронить не дали. — Скасе! — обрубил Орфей дядьку, словно тот сейчас тайну какую страшную на свет всем вывалит. — Я вам что сказал? А вы что? [Помолчите.] Прокашлялся и продолжил дальше. Скай раздосадовано поднял голову, утирая слюну с губ. Это что же они такое в виду имеют? Или из виду укрывают? Всё же парень, как бы не был ужасно огорошен, но согласным с магом не был. Значит, там за десятерых пахал как ишак, а тут бац, и волчий билет в руки за все старания? Один ведь маг придворный стоял на страже защиты королевских величеств и дворца. Да эта так называемая ассоциация магов династии Эраклиона орбизами рассыпалась по сторонам света, из самых сильных, не забывший свой долг и не бросивших свою родину он один и остался, а ныне толпящаяся рядом толпа — лишь феи да вчерашние выпускники, совсем молоденькие волшебники, пышущие жаром праведного гнева знойные энтузиасты. Генерал с целым снопом регулярной армии, чьей задачей и было и то и другое, и за королевских величеств, и за столицу, хотя бы за короля с королевой! Выстоять и защитить от гнева вражины, в итоге самым аморальным образом отбросили обязательства перед короной, перешли на сторону врага своего, грудью встали на пути самосовершенствования Валтора, признавая его своим властителем. Так и некому осталось короля с королевой укрывать. Из всех сил своих надрывался, пытался придворный маг порвать агрессора в асфальтовую крошку, да чуть сам на частицы атомные не разлетелся. Орфей продолжил распинаться: — Продолжим с того места где меня перебили. Я должен понести казнь, но перед этим отплатить долг перед короной, и в первую очередь я спасу тебя, Скай. Я бы подождал, пока ты оклемаешься, но боюсь что у меня слишком мало времени, — жалобно, словно извиняясь, бормотал Орфей, глядя его по голове. — Потерпи пожалуйста, потом тебе будет легче. Маг Орфей с готовностью ожидал своего конца, не желая отдаваться на подчинение Валтору, и преподносить тому принца, как дар на ладошке. Особенно его, Ская. Как предать и передать врагу того, кто рос перед твоими глазами? Кто шлёпал его по лысине, кто дёргал за уже отросшие локоны, раскидывал по коридорам магические реликвии, играя с ними как с игрушками, растягивал и рвал ему струны на рабочих арфах и лирах. Это же он ему все ранки одним поцелуйчиком лечил, научил рыб ловить, на драконах как на лошадях катал — как о своём ребенке заботился, когда вечно занятые и хронически уставшие король с королевой не могли выкроить и минутки для сына. Как постаршел малой, так на каждую командировку с ним рвался, от докучливой мамы и недовольного папы подальше спрятаться, ох уж этот непростой пубертатный период. Вот уж нет уж. Костьми своими на защиту ляжет, а врагу подлому ни за что на свете не сдастся. Он поднялся и обратился к окружившим его магам и феям. — Мощности нашего барьера едва ли хватит на десять минут, будем становиться для конвергенции. Если не возникнет трудностей, то уже через пять минут нам удастся открыть портал на Домино. Портал не регистрируемый, поэтому энергии потребуется больше необходимой. Надеюсь на вас, мои хорошие. Он вновь повернул голову на Ская. — Я бы сам лично его открыл, но тогда спадёт барьер. Не будет барьера, не будет и защиты, что сильно усложнит процесс телепортации. Если конечно некто нетерпеливый не сумеет ворваться к ним раньше, чем они закончат. Орфей с волшебниками взялись за руки, отшагнули назад, образовывая большой круг на вытянутых руках и скооперировались. Запели. Сначала тихо, невпопад, а уже потом догнались, хором стройным рассеяли мелодию по всему святилищу. Скай даже приподнялся на локтях, с любопытством поглядел на это дело. Заодно и пространство получше разглядел, как смог узнавая убранства мольбища. Стены, вымощенные изнутри тёмным рябым гранитом, чёрный мрамор с простирающимся в круг игольчатым калейдоскопом, ну и потолок тоже, да, характерный. Драконская литургия, писанная монахами ещё до нашей эры. Собор святой Виверны. По другую сторону от волшебников как раз возвышалась статуя этой самой Виверны, высотою в двадцать метров. В каждой стране было принято почитать драконов как создателей миров и Богов, и у каждой дракон был разный. По легендам Эраклионских антиковедов и мифографов, создателем миров и всего живого стала виверна, величественный багряный крылатый дракон, несущая под крыльями смерть и жизнь, даже отсутствие передних лап нисколько не умаляло её величавого достоинства и могущества. — Дядя, разве телепортации так сложны? — спросил он Феодосия, прикладывая голову на место. Дядька поближе придвинулся, и голову его приподнял, к себе на колени уложил. Погладил по лбу, даруя успокоение изо всех своих сил. — Сегодня особенный случай, — дядька изъявил желание всё объяснить принцу, дабы развеять все его сомнения. — Погляди на него внимательно. Всё понимаешь? Да разве позволит себе этот павлин… Я хотел сказать наш достопочтенный придворный волшебник появляться на публике в столь неприглядном, я бы сказал, безобразном виде? Он обессилел. Он исчерпал себя в максимально возможной степени настолько, насколько это вообще возможно. Он с лихвой справился бы и без всех этих чародеев, ты же знаешь об этом как никто другой, но сейчас его состояние оставляет желать лучшего. Мы все забываем, что он никаким образом не связан с темными силами, он не король Тамплиеров, не всемогущий олимпиец, и не обладает неиссякаемым источником сил. То есть, разумеется обладал, но не для личного использования, не суть. Между прочим, всё это он потрудился уберечь, спрятать, дабы не оставить королевство без резервов на тот случай, когда мы одержим победу над этим подлым гадким стервятником, превративший нашу прекрасную великую державу в свой… даже язык не поворачивается! Я не посмею назвать родные просторы столь неблагозвучными непочтенными выражениями только лишь потому что они охвачены таким… Вдруг священник опомнился и во весь голос зачастил: — О, что же вы стоите! — обратился он к скромно жмущемуся народу, что упрятался под крышей святилища. — Да раскройте же свои души нашей священной Виверне и молите, о дети творца, молите её. Она услышит каждого из вас. Молите её о успехе молодых дарований и достопочтенного господина верховного мага, молите ее о жизни и здоровье отца нашего короля Эрендора и королевы матери нашей Самары, и сына нашего наследного, принца Ская. Молите ее освободить загубленные жизни и их души на свободу, обрести им покой в ином мире. Молите о спасении тех, кто утопает в безысходном отчаянии. Богиня милосердная и всё слышащая, она видит всё что у вас на душе, исполнит ваши мольбы. Тут он обратился и к поглядывающему на всех Скаю: — Лично от себя приношу свои соболезнования тебе, принц Эраклионский, сын Эрендора и Самары, невозможно поверить в эту страшную трагедию, что постигла земли Эраклиона. Для нас всех это невосполнимая утрата, вмиг все мы осиротели без своего короля и своей королевы, о да простит нас Виверна и примет все наши мольбы… — Я признателен вам за поддержку. Большего Скай ему ответить не сумел. Не время для обмена любезностями. — И тебе, Скай, следует вознести мольбу творцу нашему всемогущему, ты принц у нас, твоё слово больший вес имеет, а то и мольбу твою услышит первой… — затребовал Феодосий. Скай скривился. Опять дядька приставать вздумал со своей богоугодной еретической пургой. Как только не поймёт, словно принц и не отнекивался ни разу дракониху боготворить, не отбрыкивался от всех обрядов. Если их богиня такая всемилостивая и слышит каждого из своих детей, значит и по чьему-то очень рьяному обращению воздала лапой своей драконской божескую почесть и обрушила на Эраклион беды и несчастья. Странно-странно. Дракониха часом не одним лишь негативным мольбам отзывчива?.. И вообще, Скай сильно негодовал про себя. Каким это местом его молитва эффективнее? — А их? Дядька непонятливо захлопал глазками. — Услышит? — Вне всяких сомнений! — Этого будет достаточно. Мозг Феодосия покинул чат. — О, Скай! — огорченно раздалось с двух сторон. Казалось, чародейское песнопение преобразовывало негодование и недовольство в лёгкое ничего, или может просто парню было на всё как-то диагонально. Во всех смыслах этого слова. Запоздало Скай вспомнил про отца. Отец ведь тоже в Виверну не верил, перед статуями челом не бился, медитациями хвальбы не возносил, в отличии от матери. Она как фея, для особой магической связи с драконами как время своё только не тратила, сжигала благовония, танцы ритуальные проводила, возносила дары то через реку, то в землю что закопает, сожжет что, изводилась от щедрости, чтобы та ее слушала и исполняла любые пожелания. Давало ли ей это что-нибудь было неизвестно… Ну хоть в чём-то похож с отцом, прости-господи! — Мой отец тоже не возносил молитв богине… И был очень грубо перебит. — В этом он и виноват! — каркнул Феодосий. — Ещё скажи, что он эти беды нам и накликал, дядя. И ничего, что некогда сам в таком отца упрекнуть посмел, только без религиозной мути, своей было предостаточно. — О, дети святой Виверны, не стоит раздувать гневный сор. Скопление негативной энергии, что исходит от ваших душ может отрицательно повлиять на фон и резонировать вместе с молитвой народа и песней чудотворцев, — поспешил Папа их примирить. Действительно, и случится армагеддон из-за их бескомпромиссной словесной баталии между молодым поколением и старым. Вот уже назревал, но Скай нажал на педаль тормоза. — Я подумаю об этом. Сразу после того как ты расскажешь мне всю правду. Феодосий сердито запыхтел. Ах паразит! Артачиться смеет даже в таком бедовом положении! Силился дядя не сорваться и не наорать, да вскоре отвадил от себя это чувство, отступил он от желания своего воспитанника поколотить словесами, так и вертевшихся на языке. Пора. Давно уже пора. Всё надеялись, что не придётся, что не понадобится ничего объяснять, верили в покой умиротворение и вот в эту гармонию от слияния с бесконечно вечным, да тазом медным всё накрылось. Вот надо было этому магу из Омеги сорваться, неужто на месте так плохо сиделось? — И может быть я… уверую в вашу Виверну и взмолюсь. Дядя глаза свои выпучил, не веря в такое чудо. Никак Судный день приближается на их земли? Не зря все эти испытания выпали на земли Эраклиона, как есть приближается. Не даром на днях прогнозировали явление через пару лет то ли пророка, то ли мессии, некогда было о подробностях с Обществом Света толковать. Только и сказали «Мы постараемся выполнить всё, что зависит от нас». Не понятно только, о помощи ли Эраклиону это было… Скай меланхолично продолжил говорить дальше: — Но только после того как всё расскажешь мне. И попрошу я её только об одном. Чтоб маму с папой вернула, ничто Эраклион без короля и королевы. И вот тогда мы уже вместе помолимся за этот мм… за наше благополучие короче. «И Валтору этому от души просраться дадим.» — Да я… — начал Феодосий неуверенно. — Да я ж и так рассказать всё собирался, да всё вот никак не удавалось. То тебя не поймаешь, то занят где, то ты уже умчал… Дело такое, что… Мне ужасно досадно произносить такое вслух… Дядя мялся так и сяк, совсем маленьким делаясь, словно от правды-кривды прятался, страшась как бы не покарала она его за недомолвки, за иносказание в допустимой мере, всё ж нельзя сразу вот так на парня вываливать, и так собою сильно плох стал, сдерживается ещё хуже, натворит ещё что-нибудь. — Всё сложилось так… Валтор, он… Он… Скай сосредоточенно напряг слух, чтоб ни одной буквы не пропустить. — Этот Валтор… схватил твою мать и… Никто молитву не пел. — Он схватил её и… и… Все умолкли в неопределенном средоточии. — над-над… соверши-шил на-на… — от переживаний Феодосий сильнее заикаться стал. — Он-он совершил нас-силие… над-д-д… ругалс-ся… Скай ошеломленно раскрыл рот. — Валтор надругался над твоей матерью и поэтому его казнили и отправили на Омегу! — выпалил Феодосий всё на духу как есть. — Да что ты? — пытливо раздалось над их головами и мороз по коже пробежался уже у Ская. Так вот чего Феодосия-то трясло. — Слабо рассказать правду? Что ж, никогда в тебе и в том, какая же ты сволочь, не сомневался, Феодосий, верно, горе-командир экипажа воздушного судна? И взгляд. «Сука» Самый отмороженный взгляд из всех, на какой Скаю доводилось смотреть. Горящие по-адски алые радужки, под которыми всё мужество и отвага, вся его непреклонность и твердость духа рассеивались на микромиллионы субатомарных частиц. Так вот чего все умолкли. «Он мою маму?.. Что?!.» — Взять бы тебя сейчас за твою нежную шею и медленно… — пальцем в чёрной перчатке скользнул по шее Феодосия снизу вверх, и стал вкрадчиво, почти что медово прямо в ухо говорить, почти что нашёптывать: — Медленно… Медленно оторвать твою голову и выложить на трон Эрендору и окропить твоей кровью королевские спальни, залы и сады, заляпать и перекрыть всё это нарочитое благолепие, украсить люстры твоими конечностями, из зубов и волос сплести ожерелье, и твоё сердце… О сердце! Преподнесу всё в дар твоему подопечному на ужин, а твою череву увешаю аккурат над троном гирляндой, будет красиво, обещаю. Ужас ужасом, а на фокус с гипнозом Скай не повёлся, хотя от голоса и слов уши чуть ли не в трубочку свернулись, отмер, и под страхом потерять дражайшего человека, дядю за ворот к себе притянул, прервал игру в гляделки. Даже в таком положении пытался сделать хоть что-то, чтобы уберечь близкого от беды. — Я тебя не дам в обиду, дядь. Горящие глаза погасли, впрочем оттого они абсолютно не менялись. Опаляют насквозь, прямо отмороженные ледники омеги, прогоняя по хребту мириады ледяных искорок. — Я тебя обижу сам, скажешь нет? — маг посмеялся. Ох и забавные они, эти гордые надменные эраклионцы, конечно. «Ублюдок! Выпрямился и прошествовал вперёд дальше, являя себя во всём своём отмороженном великолепии. Скай разозлился. От души. Сжал челюсть посильнее. «Позёр!» На Валтора уставились две пары удивлённых глаз. Одна запуганная до чёртиков. Другие очумелые и зверски злые. Не так страшен чёрт, как его малюют. «Вот сноб!» Как не узнать столь роскошные по-королевски богатые балахоны? Сказочно дивная мантия, предназначенная для ношения особыми королевскими лицами, отороченная мехами белой рыси с выраженными темными пятнами по всем традициям королевского шика, цвета гранатового вина или бордовой розы с особым замысловатым узором по длине… Но не орлы родные это, хрупкие ранимые яркие бусины цветков физалиса и роскошные усатые цветки шафрана. Лучше бы и не узнал. Драконы. Не те, как их толстопузая виверна, а длиннющие змеи, и пляшут между собой как завитые макароны… Мир, как рычащие драконы, совершил свой решающий прыжок, обрушив в бездну все несчастные остатки надежды, за которые он вцепился пальцами. Золотой геральдический ирис на правой половине мантии мягко переливался от пламени свечей в соборе. Доминонийский жёлтый ирис — цветок из флага восточного регионального округа Домино, Триеста кажется, или Маэстаса, не столь важно. Важно то, насколько теперь печально положение принца разгромленного королевства против китов соседних королевств, процветающие на одних лишь мыслях о том, насколько же ужасно положение соседа. Шакалы это, никакие не киты. Личные умозаключения принца совершенно не обнадеживали. «Два голубка! Два пидора! Спелись между собой, решили теперь добычу поделить, как два настоящих падальщика!» Вот тут Феодосий целиком и полностью прав оказался, как никогда в жизни… Стервятник, как есть стервятник! Обидно сделалось, да слово не то. Гадко. Так тоскливо, словно кошки не просто скребутся, бедную душу раздирают, безнадежно влюблённую в этот мир и в людей, в веру в самое чистое и прекрасное чувство на свете, в счастье, такое же неуловимое как и удача. За какие же грехи их бьёт судьба? Папаша и Орител заклятыми корешами друг другу были, в молодости вместе воевали, в грязи тонули, из неё же друг другу выкарабкиваться помогали, каждый потом по тропе своей ступил да на трон взошёл, семьями обзавелися, но посиделки устраивали как в прежние времена, разводили целый, как ещё Скай любил называть, Пойцовский клуб. Орлами пусть и не были, но за выпивкой прилетали в гости быстро, открывать побыстрее радужные перспективы при помощи штопора и вместе с тем предаваться тоске в воспоминаниях об ушедшей молодости, чем больше знаешь, тем крепче пьёшь, как говорится. Пару литров вина, и узнаёшь о себе стоолько разного, сколько сам про себя и не знал. Скай как возмужал малёха, вынужденно участвовал в пьяной кампании, больше для виду конечно, хотя и его приобщить пытались, что зря за столом рожу кислячить?. да только до смерти боялся Скай зелёного змия, вдоволь наглядевшись на чудовищ, которыми становились отец и все его «оппоненты», в такие моменты он становился самым трезвым и самым верующим из всех, миссионеры нервно курили в сторонке. Правда и уходил через полчаса, сами они его за негодность и спроваживали, только в этот последний раз усидел до самого конца, что ни отец, ни генерал Инширах, экий сучий потрох, ни пьяница Эдип, Орител само собой разумеется, спровадить не сумели. Какое удовольствие вести задушевные переговоры и убивать нервные клетки, расчищая дорогу к спокойным, когда в тебе ненавистными глазами буравят дырки и мысленно вещают на поклёв воронам? Своим трезвым разумом Скай создавал жутко нервную обстановку, не поддавался зараза такая ни на какие уговоры присоединиться, перестать ломаться и лишь чуток пригубить, королём-то как стать хочешь? Это ж так тебя любить и слушаться никто не будет, люби и будь бухим, пей и будь любимым. Будущему королю на это было поеб... равнодушно. Знал что ни к чему хорошему всё это не приведет, да сейчас собственная правота радости не доставляла. Пусть он не разогнал интуицию до максимума, и между строк он ещё плохо читал, но не видеть очевидное мог только полоумный. Стопроцентно, гадом пусть будет, зуб даёт на то, что это Орител, некую обиду затаив, Валтора на свободу из омеги выпустил. Теперь уже Скай размечтался намотать его кишки на его же трон, отомстить за предательство, за то что годами мозги папе канифолил, обеспечил их многовековым запасом лапши, что на ушах уже не держалась. На ушах Ская точно. Что же говорить, счастье-то оно, что трястье: на кого захочет, на того и нападет. Да только и не построить своего счастья на чужом несчастье! Принц как поник, так же в миг духом и воспрял. Не до конца он разочарован, осталось в сердечке место для надежды, уголёчек мизерный, тлеющий стремительно, но ведь горит пока?.. Скай сам себе нет-нет от любопытства да вырисовывал образ мага-преступника, всё-таки почётный выпускник ледяного психдиспансера имени Белой Змеи в конце концов, посмел захватить дворец, власть и правление над целым королевством, поработить кучу народа и сделать своими слугами, превратить всё живое и не очень в чудовищ, что ещё ожидать? По всякому в голове представлял, и старым с перекошенной от гнева рожей, приправленной родинками и багровым невусом, и с бородавками на пальцах, крючковатым носом с мохнатыми ноздрями. О, и огромный как стоеросовая дубина, и с пузом ещё, как у беременного, нет, ну а как ещё себе представишь того, кто в своё время хорошенько попортил кровь, нынче сбежал из омеги, обставил самого Эрендора и навёл тут везде шороху?.. Право слово, этого мага словно из омеги с разлёта занесло на повороте прямо в модный дом и обваляло в сундуках с мехами и драгоценностями, иначе и не сказать. К счастью или к сожалению, все настороженные безумные фантазии разлетелись осколками. Тот самый случай когда не знаешь, радоваться или нет. А этот выискивающий добычу стервятник, снизошедший с ледяных просторов, высок и… кхм, весьма недурен, ходит тут, строит из себя великого Господа, глазами своими не стреляет, штурмует прямо-таки, ну прямо лаковая картинка во плоти. Главное не дуй в ус, иначе поминай как звали. Без затей, его образ идёт вразрез с его поступками. И вообще, Скаю этот драматичный выразительный взгляд намалёванных глаз ни о чём другом, как о наличии тотального комплекса неполноценности, не говорил. Жирный ред флаг, поберегись, плюс учесть те данные, что он узнал о маге ещё до встречи, то там в наличии ещё и конкретный невроз навязчивого состояния или что похуже. Отец, гордый богатыми на урожай благородными виноградными просторами необъятной Патры, в страстном порыве «продегустировать» свежий завоз и подарки герцога Патрийского, частенько прикладывался к сосуду с выпивкой. Однажды ему не повезло взять в руки не то, и опрокинуть так называемый сосуд Пандоры. Да, Валтор и был этим сосудом, откупорив который вылетел вслед за пробкой и расплескал с рук Эрендора повсюду несчастье и разруху. Так, между слов, красив всегда лишь тот, кто красиво поступает. Необычайно богатая мантия, высоченные сапоги с каблами, вся мишура с цацками и брильянтами, и трагедийный боевой раскрас — а кто ты без него? Без преувеличения, красота не нуждается в украшениях. — Что-то твой послушник вырос больно не послушным. Я весьма удивлен, будучи в курсе твоих воспитательных методик и способов прививать детям привычки. Однако, куда больше ты поразил меня своей несообразительностью. Валтор сделал паузу, подогрел интерес, и продолжил дальше: — Управляться с ослом дело не сложное. Ударишь его чтобы он пошёл вперёд, и он попятится назад. Прикажи ему сидеть, и он сорвётся места. Скажи ему не бить, и он взмахнёт кулаком. Скажи, что не дурак, и он докажет обратное. «Так, блэт. Это ещё как понимать? С какой стати, вы меня извините?» Скай с пола подорвался, услышанному очень недовольный. Это что вообще такое за выступление? — Что же сложного обернуть всё в свою пользу? Ну, не всем дано, ничего не поделать, — постучал пальцем об висок и в досаде взмахнул руками. Развернулся и прошествовал дальше, к статуе. Эхом пронёсся голос: — Прибереги-ка ты свою молитву на потом, пилот. — Что же ты делать надумал? Прошу тебя, держи свои руки подальше от святыни, — настороженно засеменил Папа следом за магом. Они ещё с минуту наблюдали, как тот медленно вальяжно приближался к статуе, и Скай вдруг очухался, на дядю кинулся: — Я думал он старый! — А? — ахнул Феодосий от неожиданности. — Дядя прощу, ответь, то что ты сказал, это правда? О… — блондин схватился за лоб, и со стоном лёг обратно. Радует, что к судну больше не тянет пока. Волшебники исполняли свою песнь не отвлекаясь, словно не замечали появление врага. Голоса поднимались всё выше и громче, кристаллы усилители и кристаллы ловцы ярко сияли звёздами на полу из-за максимально допустимой концентрации волшебства, которую вобрали в себя. Не регистрируемый портал штука сложная, не законная, особенно в то место, куда лежит их точка прибытия, и сулит как минимум слабость и истощение, в худшем тяжбу в Светлом камне. Это ведьмаки и всякая тёмная шушера может незаконно химичить и телепортироваться куда душе угодно, а потом косить от органов всю сознательную жизнь за незаконные проникновения или сбыт зелий, или отсидеться в тюрьме чуток и выбраться потом на свободу так же легко и непринужденно, как поход в магазин. Светлому же магу ради собственного блага подобное совершать было недопустимо. Потерявший репутацию волшебник воспринимался обществом как отморозок, не достойный уважения, без приличной работы так и вовсе. От того в последнее время среди легкомысленной молодежи, безответственных любителей прибегать к тёмным и запрещенным практикам, энтузиастов развелось, готовых после ареста и лишения квалификации хоть на что ради шабашки в кармане. Однако сейчас никто их тут не осудит и не накажет. Просто-напросто некому. И тем не менее, стоило приложить все усилия уже ради того, чтобы на Домино у них не возникло никаких проблем. Всё-таки прорывают пограничный барьер, тут и Светлый камень Долиной Удовольствий покажется. Тяжела судьба у Саладина, а они тут ему сверху новую навязать собираются. — Дядя, а почему Орфей без лиры? Дядь? Дядь! Приди в себя! — упрашивал Скай. — Давай же! — А я… Я… — заплетался язык у дяди, слова так и ускользали. Стресс поймал, что тут не понятного. — Сынок, я… Я не знаю… — Дядя, очнись! — Сынок, я не знаю как тебе сказать. По-по-посмотри… Они же тут все-все… с-с-спря-пряталис-сь от не-него, а он ту-тут. Здес-сь все кто с-смог уйти с-с нами… — Дядя, ты о чём? — Теперь онн нас-с здес-сь все-все-все-х у-у-у-бъё-ё… Даже к отцу на ковер ступал полный уверенности, с гордой осанкой как павлин-аристократ, а тут просто… «Просто посмотрел на этого Валтора, и уже очко взыграло!.. Неужто и на тебя управа нашлась, глазам своим не верю!» Блондин вновь приподнялся на локте и постарался приглядеться подальше, к народу, который затаился по ту сторону от статуи как за спасительным исполином, рядом с которой Валтор уже что-то колдовал. Чуйка вопила и дёргалась во все стороны, в поисках укрытия. Никак погром здесь устроить собрался? Кое-кого в толпе разглядеть сумел. Ещё бы не узнать эту белокурую кудрявую самодовольную башку, угрюмо прижавшуюся к людям. О, не будь этот индюк альфой, так и не разглядеть бы его за спинами у людей, а тут вон, корчит отважную морду, баллы себе набирает. На графском сыночке-корзиночке список знакомых лиц закончился. Ничего не понятно. Собственно, где все? В другом месте куда-то упрятались? — А где? Дядя, где все? Губы Феодосия плаксиво затряслись. — Где дядя Яннис, дядя Эраст, Торен? Эдип в конце концов? Праксис? Дядь? Я знаю что Тод и Зес нас предали, но куда остальные-то подевались? И что этот индюк Диаспро здесь забыл? — шепотом протараторил недовольный Скай. Сидел бы у себя в Серресе и не маячил перед глазами, ан-нет, принесла нелегкая, стоит вон теперь грязный и немытый смиренно среди люда простого, который некогда с грязью смешивал сам. На кой чёрт в центр сейчас притащился? Скай прямо-таки сгорал от любопытства. Дядька как сам не свой, вместо того чтобы трясти за слова скверные, горемычно возопил: — Предали нас, ироды! На сторону Валтора перешли гады ползучие! Про нас с тобой забыли, Орфею подножки ставили, требовали сдаться, а за короля с королевой, что не стало их теперь, цистицерки поганые так возрадовались!.. — Что с ними стало? Они ведь не могли умереть! Никак не лезла в голову то, что их действительно больше нет в живых. Ничего в омеге, кроме как тоски и тревоги за собственных родителей, не было. — О, я не видел… наверное к счастью! Нет их теперь больше! Не зря ты убежал, но зря с отцом ты поругался! Неужели нельзя было быть сдержаннее? Про то что ты любишь руки распускать я просто молчу, ты зачем на него кольцо кинул? Вот кто ты сейчас после этого? К чему сейчас твои переживания? Чем раньше думал? Ну ничего, ничего, их утрата станет назиданием для тебя, авось в глупой голове зернышко ума проклюнется. Неужто я тебя думать головой не научил?! Вот ты им там нужен был? Чего сидел ждал? Почему раньше не убежал? Кудахтал разъяренный дядя, рукоплескал с особой экспрессией, ругательствами рассыпался, да одержал его стресс, не выдержал и разрыдался в голос, Скай аж шарахнулся. — Дядь, я не хотел! Дядя, ну дядя! — вновь подскочил принц и принялся умолять, распинаться во всю с извинениями перед воспитателем. Как нельзя кстати Ривена вспомнил. — Да я просто… тупоголовый кусок камня на дороге, совсем своей головой думать не научился, ты очень прав! Ну не плачь. Я ступил, я совсем не хотел бить отца, но тогда он пересек чёрту и я… сорвался, я… Я знаю что был не прав и мне не следовало так поступать, я очень об этом жалею. Дядечка, миленький, ну не плачь, умоляю, хочешь, меня ударь, я это заслужил, ну пожалуйста, — ничем не помогали Скаю его уговоры, что уже на отчаянный шаг пошёл, по родному затороторил, дабы отрезвить чутка и в чувство привести рыдающего дядю. — Липа́ме, фтэо эго́, экана ла́фос. Фата фтиакса оля, дакси? [Прости меня, я виноват, я был не прав. Я все исправлю, хорошо?] — Глупец, о себе переживай! Смелый какой нашёлся, — сработало таки «заклинание», дядька отбил руку Ская, когда тот пытался погладить его по волосам. На придворного мага руку наставил, зачастил во весь голос на дитя своё неуёмное. — Он ничего не может! Он! Что ты там исправишь? В героя никак не наиграешься, мессией себя возомнил? Вот ты мне ответь сейчас, что в твоей голове происходит? Неужели тебе совершенно не страшно за себя? За собственное будущее? — Мир? — удивился омега. [Мне?] Подумал и ответил. Ну как ответил… Кивнул плечом. Мозг Феодосия ушел на загрузку буфера. Улетел в астрал к великим праотцам, возносить мольбу всем богам мира ниспослать толику разума на этого дуралея. Не страшно ему. С ума сошел! Лично Скай не мог взять в толк, почему все только и ждут от него трясущихся коленок и разрастающейся лужи под ногами? — Я, дядя, боец, я не жертва. Я сражался с монстрами похуже, если помнишь, и я не об этих поверженных. Да и в чём прикол бояться? — Глупец, легкомысленный дуралей! Ох и испортили тебя там, одно название, что омега… Скай со вздохом закатил глаза. — А вот мне так по кайфу, знаешь ли растерял со страхом ещё и всю резистентность к бескультурью и к хамству, могу и послать, дядя, стесняться не стану. Скажи спасибо что я матом не разговариваю, иначе у тебя бы отвалились уши. Но, кажется, это тоже только вопрос времени. — Я отдал годы своей не малой учительской практики, вырастив помимо тебя десяток других детей, в том числе и твоего отца, и уверенно заявляю, что растил тебя пристойным и благородным порядочным юношей, дал достойное образование, внедрил в твою голову представление и тезисы бытия не только как принца, но и будущего короля величественной державы, и всё за тем, чтобы на краю своей жизни видеть, как мой прелестник стал таким неучтивым, халатным, неотёсанным!.. одиозным хамом! — Не начинай… — только омега выставил руку, приказывая дяде остановиться, как раздался оглушительный гром внутри собора. Пол под ногами вдруг затрясся, прерывая их бурную дискуссию. Очередная порция грохота и они вцепились в друг дружка, обнявшись, и тревожно заозирались наверх. Забоялись, как бы стены гранитные и потолок на них не рухнули. Вот теперь Скаю по-настоящему страшно сделалось. Не такой смерти принц вожделел. Только не сейчас, только не столь бесславным глупым образом. Бежать было некуда. Народ стал визжать и разбегаться во все стороны. Папа то ли со страху, то ли от досады не выдержал, на колени бухнулся, руки вперёд протянул и взмолился: — Не смей! Прошу тебя, не смей! Остановись! Что же ты творишь? Не смей так поступать с богиней!.. Валтор долго поджидал и развернулся аккурат в момент, когда маги закончили петь заклинание и сформировали портал, готовые вот-вот начать процесс телепортации, мягко отправил священника подальше и, вновь взмахнув руками состроив вид почтенного маэстро, направил энергетический канал. И стал втягивать самым наглым образом всю скопившуюся энергию, всю концентрированную мощь девяти волшебников с помощью своего особого любимого адсорбирующего заклинания, всасывающего всё что под руку попадётся, с магическим потенциалом, разумеется. Волшебники прочувствовали, как вся сила от них утекает и напряглись с удвоенной силой, наматывая всю мощь на кулак. Но не всем давалось удерживать при себе энергетические сгустки, подобно клубкам пряжи один за одним распускались магические потоки, устремляясь прямиком в руки к магу-расхитителю. С довольной хищной улыбкой он притягивал к себе их силы, едва ль не закатывая глаза от удовольствия. Лет двадцать нормально секса не видал, а тут оргазм за оргазмом. Маги держались, держались, от усердия вопили и орали, сопротивлялись изо всех сил, но не выдержали. Всплеск за вспышкой, и всех как некогда прочное колье, разбросало и раскидало по храму подобно бусинам. Орфей прилетел прямо на Ская с Феодосием, протаранив их своим немаленьким туловищем. На этом Валтор не остановился. Грохот усиливался, припирая всю душу в пятки. Судный день явился, и в отличие от них, не запылился ничуть. Отовсюду швыряло камнями, густое облако пыли поднималось всё выше и выше, погасив все свечи и затмевая крохотный мизерный свет, льющийся из витражей в святилище. После ещё одного оглушительного взрыва все попадали навзничь, прикрыв голову руками. Не всех это спасло, судя по оханью и болезненному вою. Только и слышно было, как Феодосий ругался, пришибленный тушей волшебника. Скай, покашливая от пыли, заторопился, выкарабкиваясь наружу. Сил не хватало. И тем не менее ни секунды не прождав зря, вытаскивая из-под тела ноги, он освободился, не узнавая своих рук. То что у правой моторика ни к черту это он уже смирился, но теперь и левая рука тоже решила качать свои права и совершенно его не слушаться?.. Хотел было обеими руками навалиться, оттолкнуть мага в сторону, чтобы дядю освободить, но замер. Глаза раскрыл, лицом от ужаса побелел. — Дядь, ему плохо! Он осторожно приподнял голову, не сводя взор от закатившихся к верху пугающе безжизненных глаз и бессильно раскрытого рта. Долгая секунда, зрелище, захватывающее душу как фильм ужасов наяву перед глазами. — А мне по-твоему хорошо?! — глухо крикнул дядя в ответ. — А, ой! Скай опомнился, на место аккуратно голову отпустил и ринулся дядю вытаскивать. Из последних сил надрывался, пыхтел, на ноги, заваливаясь в бок, становился, либо дядю оттащить, либо Орфея чуть подальше с места сдвинуть. Раньше, на это у него не ушло бы и десяти секунд, но сейчас с его телом творилась какая-то чертовщина. Фиг с ней с правой рукой, но с левой-то что такое? «Что блин там со мной делали?» Мысль про наркоз уже мелькнула в голове, но блондин неотступно толкал в волшебника подальше, игнорируя внешнюю суматоху, пока пол тела дядьки не оказалось на свободе. Протянул было руку помощи, да взял и сам рухнул на колени от слабости и бухнулся прямиком лицом на живот дяде. А не будь дяди, таки нос себе разбил. — Погоди, он что, статую разбил? Сквозь окутавший пространство и воздух смог мало что можно увидеть, но понять что же сейчас это было совсем не трудно. В пыли не разглядеть этого так просто, но кажется некогда внушительное изваяние богини-драконицы теперь лежало бездыханной грудой камней. Заскучавший после проделанного Валтор поспешил напомнить о себе и самую малость, чисто символически, похвастаться.