Проповедница

- Маркус, это жутко. Ты уверен, что вынесешь это на службу?  Слова Джейкоба разнеслись по душной мастерской, ударяясь о стены. Он был немногим из тех, кому Маркус доверял наблюдать за его работой. Здесь на столе лежала Элиза, с растерзанной - а точнее, разобранной - шеей и верхней частью груди, из которых открывался вид на миниатюрный и сложный механизм - синтезатор речи, основанный на молоточках, мехах и прочих механизмах, в которых Джейкоб не понимал ничего. Как Маркусу удавалось сделать их такими крохотными и при этом эффективными - это оставалось загадкой. - Не то, что бы я критиковал твою работу, друг. Но она… этого не должно быть на Рождественской мессе.  - Почему же? - Маркус оторвался от своей работы, его взгляд сфокусированный и серьёзный - Просто ещё одно средство для облегчения человеческих задач! Бывает, члены хора болеют, теряют голос и не могут участвовать. Он подошел к старому шкафу в углу мастерской. Достав из него цилиндр, обозначенный цифрами и буквами, он поместил его внутрь Элизы.  - И тогда я подумал: почему бы Элизе не подменить больного? Среди множества других певцов её даже не заметят, поверь. - Но ведь она женщина - Джейкоб запнулся. Почему-то он не мог не говорить об автоматоне в женском роде - Я имею в виду, звучит то он по-женски.  Маркус повозился внутри машины. Изнутри донесся слабый железный лязг. - Это мы проверим С этими словами он защелкнул затвор автоматона и запустил механизм. Он посадил Элизу на край стола, поддерживая её рукой, чтобы та не упала, как больную ослабшую женщину. Сначала Джейкоб услышал лишь скрежет и тиканье, а потом из машины полились слова: Шалтай Болтай сидел на стене, Шалтай Болтай свалился во сне… Пауза. Звуки работающих шестеренок. И вся королевская конница, И вся королевская рать, Не может Шалтая, Не может Болтая, Шалтая Болтая, Болтая Шалтая, Шалтая Болтая собрать!  Под конец песенки Элиза выдохлась, выпустив тонкий свист. Глаза Маркуса светились от восторга, когда его кукла отчеканила детский смешок своим тонким, почти мальчишечьим, голосом. Как раз таким, который нужен был для церковного хора. Джейкоб осел на стуле, его взгляд не покидал робота все это время  - Не… недурственно. Собираешься отдать её в хор? - Не сейчас - ответил Маркус. Он вновь открыл полость в спине Элизы - До Рождества ещё далеко, а я хочу, чтобы её первое выступление запомнилось. Пока для распевки подойдет и это. Джейкоб кивнул. Смотря на эту странную пару - своего друга и его механическое творение - он не мог отделаться от ощущения, что что-то не так. Маленькое щекочущее чувство в затылке, при взгляде на Элизу: её бледное фарфоровое лицо, черные волосы, стеклянные безжизненные глаза… Маркус похлопал свою куклу по плечу и закашлялся - хриплый, громкий кашель заполонил мастерскую, и этот приступ был сильнее всех предыдущих. Пока Маркус задыхался, не в силах глотнуть воздуха, Джейкоб кинулся на помощь другу.  - А, Джейкоб, друг, не стоит волноваться. Это… - он наконец пришел в себя, в глазах помутнело - просто нервное. Он отнял ото рта носовой платок и увидел на нем несколько капелек крови. В комнате повисло молчание, прерываемое стуком шестеренок, не успевших остановиться внутри Элизы. Джейкоб не умел скрывать эмоции, и это трудно сделать, когда видишь, как твой самый близкий друг харкает кровью вот уже неделю. Но он не проронил ни слова в присутствии механической леди - было ли дело в ней? Маркус отпил воды, которую Джейкоб поднес ему, и облегченно выдохнул: - Может, заберешь её к пока себе? Поразвлечешь своих домашних, а может возьмешь на работу в паб?  Джейкоб похолодел. Ему не хотелось расстраивать друга, не хотелось оскорблять работу всей его жизни.  - Я… воздержусь. Ты же знаешь моих ребят, им нельзя давать в руки ничего проще деревянного солдатика. - он вежливо улыбнулся, и Маркус улыбнулся ему в ответ. - Как угодно - его рука запихнула кровавый платок подальше в карман - Но если надумаешь - она к твоим услугам. На этом разговор об Элизе закончился, и Маркус отнес её в специальный ящик - хранилище, ключ от которого был только у него. Наступил вечер, в блеске свечей скромная мастерская священника стала намного уютнее и теплее. А быть может, Джейкобу так казалось, ведь его взгляд больше не останавливался на человекоподобном творении его друга? Все-таки, нечто неправильное было в планах Маркуса, что-то холодное и липкое, заставляющее Джейкоба ощетиниваться при одной мысли, что это будет выступать в церкви рядом с живыми людьми. Но что может так оскорбить создателя, как оскорбление его творения? И Джейкоб Кэйли это прекрасно знал. Когда он уходил, на дворе стояла глубокая ночь. Он уже предвидел, что Элеонора, его жена, будет в ярости, и поэтому затягивал прощание с другом. Но всему приходит конец. - Сходи к врачу, Маркус - он пожал руку священника, заметив, насколько слабее стала его хватка за прошедшие три месяца - Я волнуюсь за тебя, друг Дверь закрылась с тихим треском, и отец Маркус остался один. Он погляделся в зеркало, висящее рядом с входной дверью, и тихо вздохнул. Из отражения на него смотрел худощавый человек лет сорока, с гладко выбритым лицом и серыми, будто выцветшими, глазами. Что-то медленно ломалось в нем, он ржавел изнутри, как ржавеют шестеренки в механизме. Джейкоб был прав, ему стоило посетить доктора. Шалтай-Болтай сидел на стене Шалтай-Болтай свалился во сне Маркус чуть не выронил свечу из рук, когда из ящика донесся тонкий мальчишечий голос. Открыв его, он встретился взглядом с Элизой, повторяющей детскую песенку «Господи, забыл вынуть цилиндр» сказал он сам себе, его голос глухо отразился о стенки ящика.  Он с щелчком открыл отсек и вытащил оттуда запись, и Элиза затихла вновь, только маленькие шестеренки пролепетали несколько секунд, перед тем как остановиться. С нежностью и усталостью взглянув на свою механическую куклу, Маркус вновь повернул ключ, а затем повесил его себе на шею. На прощание глаза Элизы странно сверкнули в теплом свете свечи, но он этого уже не заметил.