Кошачий бульон

      И всё же у Компании нет ни оригинальности, ни вкуса! Проживали так долго, что прожевали эту жвачку, а вот рту только и остался, что этот болезненный отпечаток синтетического каучука… и откуда тут вкус?       Мэд от этих мыслей сплюнул. Не сильно: боялся выплюнуть язык, который уже итак порядком его изжевал, но что-то да вышло.       Тонкие шпильки прочно впились в футбольное покрытие, за ними, вдавливаясь с землю, опустилась трость. Чешир поднял голову и сощурился. Он почувствовал смесь облечения и радости, хоть по его выражению лица это совершенно не читалось.       Нашёл.       Так долго вышагивал, тыкась в пустые локации и нашёл ту самую! Это здание ни с чем не спутаешь, ведь таких в Альтер.Вондерленде десятки! Это унылая постройка: коридор, раскинувшейся длиной по всей локации, и солнечная батарея над ним, как длинный картофельный глазок. Ни деревца, ни души, ни звука…       Комплекс фонда Компании номер 17.       Табличка с цифрой на входе отчего-то отвалилась, и, наверное, это послужило причиной, почему вселенная поддалась намерению Мэда и в конце концов привела его туда, куда ему было нужно. Вильям сказал, что это важно для него, а значит, для них обоих. Чешир ведь почти не помогал своему товарищу, так что пришло время исправить. Он ведь всё это время только смотрел, не пачкая руки, а стоило бы и самому погружаться в важный процесс.       Мэд мечтательного вздохнул, снова трогаясь с места. Цветастая фигура невесомо преодолела путь до двери, но открыть её сразу не решилась. В грязном золотистом отражении круглой входной ручки Мэд с трепетом углядел спящее лицо своего товарища. Такое безмятежное… Он не сказал Вильяму, куда направляется и что собирается делать, но был уверен, что тот будет рад, когда узнает. Мэд сделает для него всё. И никто из них даже не вспомнит о недавнем неприятном инциденте, о болезни и несправедливости. Всё снова будет хорошо, если он достаточно постарается. Всё снова будет, как раньше.       К счастью или нет, входную ручку Мэд заботливо целовать на прощание не стал. После небольшой заминки, он открыл дверь, дёрнув ухом от неприятного скрипа, и заглянул внутрь таинственного здания.       Жуткое место. В безмолвии и тьме эти Компанейские катакомбы выглядели ещё таинственнее. Десятки одинаковых стеллажей, выстроенные ровным рядом у стен и доходящие до потолка, тянулись в затхлые дебри, держа на своих полках сотни папок с бессчетными тысячами когда-то забытых документов и чужих трудов. Плотное затемнённое стекло на пололке мучительно оберегало всё находящееся внутри этого затемнённого короба, отбрасывая натужный свет. Это место будто с самого начала задумывалось так, чтобы когда-то живое навсегда упокоилось в нём, задохнувшись. Здесь ведь и правда пахло пылью. Нет, она не витала в воздухе, не покрывала толстым слоем ни пол, ни стены, ни двери, но место хранило в себе аномальный запах, о существовании которого большинство жителей Альтер.Вондерленда и не подозревает.       А Мэд ведь ещё помнил, с чего всё начиналось. Он своими глазами видел проекты КФК, своими руками воплощал их в жизнь. Он знал, что затемнённые стёкла этому помещению для того, чтобы документы даже при нестандартных случаях не портились от непрекращающихся потоков света, а солнечные батареи вырабатывают достаточное количество электричества, чтобы искусственного освещения хватало для комфортного пребывания здесь. Он разбирался в том, что здание это разделено на две части, и в то время, как отделение у входа хранит в себе исключительно документы, в другом бережно сложены материальные проявления «культуры иных миров». И он знал, кто, когда и почему их там оставил, хотя лично и не участвовал в этом… И почему всё теперь выглядит так? В мире, где ветер не дует, вода не бежит, еда не портится, в месте, что было сокровищницей для знаний тысячи и тысячи эпох, так противоестественно пахнет пылью?       — Чем я могу помочь? — от раздавшегося из полутьмы голоса Мэд дёрнулся. Он был так занят разглядыванием необычного окружения, что не заметил выбивающийся из общей картины рабочий стол, аккурат перед большими дверьми с табличкой «Фонд материальной культуры КФК17». Человек за столом, что из-за освещения казался так же сер, как и окружающие его документы, нагнул голову к каким-то бумагам. Он похоже был занят, но всё равно поднял руку в знак приветствия. Здания фонда были общими, так что равными частями принадлежали всем отраслям Компании, однако в основном ими заведовали работники ЦВБ И ОПВ с преобладанием первых, и по клетчатой рубашке можно было сделать вывод, из какого ведомства был выходец. В ладони заведующего не было третьего глаза, а на лицо была нацеплена маска. Чешир походил бы внешним видом на стандартного представителя второго или третьего класса, если бы не странности в строении тела, которые сложновато было поначалу разглядеть.       В ответ на молчание Мэда, сидящий за столом дёрнул головой. Он поправил маску, хозяйским движением зажёг настольную лампу и повернул её в сторону незваного гостя, после чего, разминаясь, поднял голову. Он громко вздохнул, намереваясь высказать своё недовольство о нетактичности собеседника, но вдруг потерял мысль.       — Вы? — пролепетал чешир с заиканием в голосе.       — Полагаю что так, — смущенно хихикнул Мэд, поднял брови и широко отрыл рот. Давно он не выбирался в люди, раз это вызывало такую реакцию.       Заведующий отодвинул стул до упора к стене и встал с места. Когда он подошёл, Мэд смог разглядеть «особенность» внешнего вида собеседника, и это вызвало у него довольно неоднозначную реакцию. Рукава, как и штаны хозяина фонда были слегка закатаны, а обуви на ногах не было. Это даже нельзя было назвать аномалией, ведь по сути всё строение чешира было аномальным. Первым, что что зацепился взгляд, были стройные, но на вид очень крепкие, птичьи ноги с неестественным изгибом коленях и когтями, клацающими по полу при ходьбе. Голова, как и руки, были усеяны порослью жестких перьев и только кисли напоминали человеческие. В документах этого чешира, скорее всего, в пункте «Особенности строения» было написано что-то вроде: «Значительные видовые аномалия типа анималистических», но всё равно это тяжело укладывалось в голове. Да, Мэд знал, что Альтер.Вондерленд полон различных существ, но видел их так редко (впрочем, как и остальных живых существ до этого), что забыл, что особи с настолько значительными аномалиями существовали. И что же этот чешир делал в таком месте?       — Мэд? Или… постойте, Мэдисон? — опередил заведующий пришедшего с растерянными вопросам. — Вы уж простите, в постановлениях неполное имя было, но…       — Мэд, — сохраняя напускной оптимизм отрезал на это чешир, скрипнув зубами. — Мэдисон это не моё имя, — он нетипично послушно для себя протянул навстречу собеседнику изящную руку, но это до сих пор оставалось нетипичным типом приветствием в Альтер.Вондерленде, так что ответ был получен не сразу.       — Мэд! — заведующий издал странный звук, похожий на щёлканье. Лицо у него было закрыто маской, так что можно было только предполагать о том, как оно выглядело и было ли тоже затронуто аномалией. — Очень приятно быть с Вами знакомым, Мэд! — чешир стиснул холодную руку в своих пальцах и начал оживлённо её трясти. — А Вы сильно изменились, очень сильно! Вы так давно не появлялись на экране! Честно говоря, узнал Вас только по трости! А зачем Вам она?       — Чтобы меня узнавали, — Мэд глупо хихикнул. Ему пришлось нагнуться, чтобы подать руку, а собеседник никак не хотел кончать это активное рукопожатие, отчего становилось неловко.       А заведующий всё продолжал:       — Ну да, Вас вообще не узнать! Забавно даже, совсем другим гражданином стали с тех пор, как сменили имя и вышли из Совета, а трость всё та же! Голос другой, а трость та же! Ну, сейчас Вы конечно снова в Совете, но… — он никак не прекращал тараторить, как будто совершенно не важно было, слушают его или нет.       — «Сменил имя и вышел из Совета»? — переспросил Мэд, сведя брови к переносице, после чего медленно вышел из бесконечного рукопожатия.       — Ну да, так же писали! У меня тут даже документик был, я все важные постановления сохраняю отдельно! Это, конечно, не по специальности, однако, позвольте! — чешир уже было метнулся к рабочему столу, но был остановлен.       — А зовут тебя как? — руки на шляпе Мэда защёлкали суставами на пальцах, сильно привлекая к себе внимание. От этого зрелища заведующий сначала удивился, потом испугался, а потом противоестественно успокоился.       — Да, точно, мой серийный номер…       — Я циферки путаю, давай без них, — Мэд надул губы и уложил ладонь собеседнику прямо на голову. Перьевой пух оказался на удивление мягким.       — Без них? — в голосе заведующего послышалось смущение. — Если Вы про прозвище, то у меня так-то нет его… Можете звать КФК17, если Вам принципиально. Только не просто Семнадцатый, а то не член Совета всё-таки, — от этих слов кисть на голове говорящего значительно дёрнулась, и тут же стало не по себе.       Мэд молча согнул спину, и его голова повисла прямо перед лицом заведующего. Черты расслабились, а глаза пугающе загорелись в темноте.       — Мне звать тебя «Комплекс фонда Компании 17»? — его левое веко с этими словами запрыгало так, что, казалось, можно было услышать звук, с которым содрогалась лицо. — Ты сейчас серьёзно?       — Ну да, — невозмутимо пожал плечами заведующий, — по месту работы, — он потерянно засмеялся без особого выражения, стараясь отвести голову. — А Вам что собственно нужно, если не секрет?       Теперь уже защёлкал Мэд. Он ещё пару мгновений пялился глазами на выкате в прорези бумажной маски перед собой, а внезапно оттаял, приходя в привычное для себя состояние.       — Пушистый ты! — мяукнул Мэд, начав увлечённо возить рукой по кроющим перьям, после чего резко отстранился. — Мне документы нужны по иным мирам. Не знаю, какие уж, но по ходу разберёмся. Где они тут лежат?       Заведующий настороженно пригладил к голове потревоженные перья.       — А зачем Вам? — спросил он, нагнув голову вбок.       — Для дела, дорогой, — Мэд развёл уголки губ в стороны, но на улыбку это слабо было похоже. Он стукнул тростью по полу и прошёлся вглубь по коридору, обернувшись на заведующего. — Вильям попросил.       — Ах Вильям? — от этого имени чешир сразу оживился и засеменил вслед за цветастой фигурой. — Ну если уж Вильям, то тут не откажешь, конечно! Нет, Вы не подумайте, здесь всё итак в открытом доступе, особенно для членов Совета, но… Впрочем, как он там, в добром здравии?       — Как огурчик, — выплюнул Мэд, но рука его поползла по трости ниже, будто намереваясь ухватить покрепче и треснуть.       — Так, давайте посмотрим! — неосознанно опередил заведующий негодование Мэда и, повернувшись в одной из полок, начал там что-то высматривать. — Вам какая вселенная нужна?       — Всего да побольше!       И следующие десятки этапов Мэд и его новоиспечённый знакомый с глупым именем провели, копаясь в документах. Один рылся, извлекая из сегрегаторов на верхних полках бумаги, вселенная за вселенной пополняя фонд претендентов на экспедицию, а второй, усевшись чуть пониже, извлекал и перетаскивал к рабочему столу коробки с регистром номеров, которые числились в первоисточнике. Несмотря на недоверие, работник Компании Мэду попался знатный. Дабы исключить заминки на проверке в Главном здании, решился он саморучно перепроверить предоставленную информацию, за что чешир был очень благодарен.       На самом деле это было мучительно. Мало того, что масса сил была потрачена на разорение полок, после этого пришлось ещё долго стоять над душой работника ЦВБ, наблюдая за тем, как он, номер за номером, цифра за цифрой, сверял десятизначные серийные номера представителей первого класса. Теперь понятно, почему работа была пыльная. В паре номеров заведующий всё же нашёл ошибку, выписав их на отдельном листке, и только чтобы сопоставить и заменить ошибочный пункт уходило времени даже больше, чем на проверку полного списка особей одной экспедиции. Мэд не настаивал на спешности, но, будь он чуть человечнее, вероятно сошёл бы с ума чуть больше прежнего, пока дожидался результата. В голове не укладывалось, как Вильям мог терпеть такое почти каждую смену, но становилось легче от осознания, что труды точно не пропадут напрасно. Долгое ожидание, а вследствие и качественная проверка позволит им продумать распорядок обратной экспедиции, не сверяясь с Компанией и не замедляя процесс итак неблагодарного дела. Если всё пройдёт удачно, первичная бюрократическая волокита будет закончена сейчас же, а потом дело останется за малым. Ну, «малым», конечно, громко сказано, ибо работы всё ещё оставалось очень много, но первый шаг будет сделан безусловно правильно, а с остальными Мэд поможет. Чешир крепко взялся за предприятие, теперь у Вильяма просто не было шанса провалить это задание! У него также не было шансов злиться на Мэда за бездействие (стоит заметить, что этот аспект волновал хозяина локации Чаепитий не менее сильно, чем осознание сопричастности к делу жизни товарища)…       — Так, тогда сейчас всё распечатаем, — произнёс уже не таким бодрым голосом заведующий, включая большой пожелтевший принтер-сканер под своим рабочим столом. Техника перед его лицом тоже загудела. С почти неслышимым смешком Мэд увидел, что после включения на экране пузатого компьютера сначала появилась эмблема Компании, а вслед за этим сразу же возникла фигура в красном костюме, вещающая что-то по последним и не особо волнующим событиям Города. Интересно, а все ЭВМ в Альтер.Вондерленде по умолчанию выполняли роль древа связи, или всё же были исключения? Мэд мог бы поспорить, что Первый вышел бы из себя, если вместо того, чтобы начать работу, ему пришлось бы из раза в раз пересматривать одно и то же объявление от Компании… хотя, наверное, ему бы это даже понравилось.       — Да! Расставь, пожалуйста, заранее статусы об итогах экспедиции непосредственно под номером вселенной, — сказал Мэд, когда компьютер перестал передавать нужды Компании и снова стал способным к работе.       — Я помню, — вздохнул чешир, устало повернув голову на третью стопку листов с реестром статусов вселенных и пресловутым «Провелась экспедиция (запечатано)» и «Провелась экспедиция (под вопросом)». Он открыл сканер и начал по очереди укладывать на него бумаги, отслеживая их появление на экране. После того, как закончит, в специальной программе он вручную поменяет написанное под новые правки и наконец сможет сдать работу.       Удивительная это должность, быть служащим ЦВБ!       — Неплохо бы на новые бумаги печать будет поставить, — произнес заведующий, размеренным темпом работая над исправлением дефектных бланков и дополнением бумаг без ошибок.       — Ну давай поставим тогда, — усмехнулся Мэд, нависая над собеседником.       — В Главном здании, — буркнул чешир в ответ, и сказал ещё что-то после этого, но дальше Мэд слушать не стал: слишком занят был поеданием своих губ.       Когда правки, спустя ход ещё одного десятка этапов, были завершены, документы были направлены на печать, но и там всё было не слава Создателю. Картридж принтера, служивший верой и правдой столько эпох, именно в этот момент решил выйти из строя и потребовать замены. Благо, новый нашёлся быстро, и заведующий довольно просто смог его заменить, попутно сетуя на то, что нужно будет направить обращение в ЦВБ на запрос в ОПВ на оснащение КФК17 новым оборудованием… в количестве одного картриджа с чернилами.       Удивительная это должность, быть служащим ОВП!       Принтер затрещал, заворчал и со страшным гудением начал печать. По началу Мэд радовался и даже вслух выражал восхищение работой этой чудо-машины, но потом ему надоело ласково хвалить этого желтоватого монстра словами «Работящий слоник», поэтому он просто молча начал дожидаться, когда этот поток бумаг закончится. Жужжание стало тише. Наверное, только оно сейчас спасало наших знакомых от гнетущей тишины, но со временем и его стало недостаточно.       — А почему тут пылью пахнет? — спросил Мэд, задирая лохматую голову к небу за затемнённым стеклом, словно волк, воющий на луну.       — А? — заведующий оторвался от принтера. Он выдвинул лоток, дабы вся бумага укладывалась в него, а потом поднял голову вслед за Мэдом. — Пылью? Да нет здесь пыли вроде.       — А пахнет чем тогда?       — Да ничем не пахнет… Вот, знаете, будем верить, в то, что не пахнет, и не будет никакого запаха, — чешир иронично усмехнулся.       — А мне кажется, что это аномалия, — цокнул Мэд.       — Да не аномалия, — уже как-то обиженно возразил хранитель фонда. — Я здесь никогда пыли не видел. А пахнет… ну, вещи могут пахнуть, кто его знает.       Вещи…       Мэд отнял взгляд от полотка и посмотрел на заведующего удивлённо и взволнованно. Не дожидаясь ответа, он ловким движением повернулся на каблуке вокруг себя и упёрся в двери с уже известной табличкой «Фонд материальной культуры КФК17». Дверь была открыта, и он не медлил, заглядывая через щель в ещё более загадочный отдел странного здания. Пахнуло, заскрипело, сдвинулось…       Мэд стоял ровно, чинно, чувствовал на себе сотни чужих взглядов, но не сдавал позиций и так же вызывающе смотрел в ответ. Он шёл на встречу, принюхивался и ощущал тот же пыльный запах, но теперь он только привлекал, раззадоривал мысли. Из сонной полутьмы, такой же, какая была в комнате Вильяма, на него смотрели вещи, и чешир чувствовал, как они дремлют, слышал их сладкое сопение даже сквозь шум печати. Мэд сделал шаг вперёд, входя на чужую территорию, уважительно отрывая трость от земли. Он застыл и напряг уши, готовясь вслушиваться в голоса вещей.       Мэд помнил, как всё началось. Он не вложил в эти места своих мечт и воспоминаний и не особо жалел, но всё равно чувствовал особую энергетику, витающую в воздухе. «Иная культура», как глупо теперь звучало это выражение. «Иная культура» — вот как буквально только что образованная Компания нарекла вещи, из которых произросли вся её мудрость и величие. «Иная культура», абсурдная, неправильная, неестественная… чужая. Во что же она превратилась за этими дверьми?       А ведь в конце эпохи Зарождения, почти весь народ Альтер.Вондерленда оставил здесь всё то, что было дорого их душе и сердцу. Так стремясь загладить незримую вину, влиться в коллектив, они на добровольной основе променяли свою безудержную страсть на стабильность, а потом и забыли о ней, смирившись с тем, что весь их огонь был передан в бездушную ведомость ОПВ. А ведь это были не вещи Компании! Это были ИХ вещи! Чужие, иные, родные вещи!       Тут даже у стены, насмешливо открыто возвышаются коробки, а в них, тщательно распределенные, лежат бесконечные реестры. И у каждой вещи там значится хозяин вместе с последними словами, его же руками написанными. Вот гипсовый бюст с лицом странного человека в углу, вот друг на друге аккуратно и недвижимо уложены книги, вон диски с музыкой и фильмами, а вон и техника, на основе которой Компания уже давно наладила собственное производство. Музыкальные инструменты, картины, статуэтки и фигурки, игрушки, странные вещицы поодаль… И всё это чьё-то и одновременно с этим принадлежащее ОПВ. И всё это жертвы ради прогресса и спокойствия, навсегда скрытые от чужих глаз. В этих вещах хранится настоящее время, натуральная, животная история, любовь и мечты, которых у Мэда никогда не было.       — Ой, простите, материальный отдел тут формально закрыт, так что если что-то хотите взять, нужно запрашивать разрешение у ОПВ, — послышался беспокойный голос сзади, который в этом великолепии прозвучал инородно и дерзко.       Мэд не ответил. Он прошагал к стене с холстами и трепетно взял вещь на вершине завала. Зажимая в руке скромную деревянную основу, чешир пронзительно вглядывался в покрытые серебром и золотом образа друг людей: странно нарисованных женщину и человека у неё на руках. Затаив дыхание, он бережно оглаживал гладкую блестящую поверхность и не мог оторвать взгляд от живых, нарисованных, а не покрытых металлом лиц. Эта вещь была дорога кому-то настолько, что даже у него вызвала благоговение, что сложно было объяснить. Такое противоестественное для Альтер.Вондерленда, но такое живое, детище реального мира, отобранное у родителя и навсегда тут забытое. Забытое также, как душа, несущая долг службы в этом месте. Аномальная грация, запрятанная, дабы не тревожить ни на миг традиционную структуризацию и стабильную типичность.       — А почему ты в маске? — спросил Мэд, не оборачиваясь к собеседнику.       — В маске? — переспросил заведующий, явно удивлённый таким вопросом, — Так это же исторически… принято!       — Так разрешили же маски снимать, давно ещё постановление приняли,       — Это-то да, приняли так приняли, но вот только зачем лицо светить, если сюда никто не заглядывает?       — А ты и до этого маску не снимал, если никто тебя не видел?       — Не снимал, — чешир снова усмехнулся, смущённо глянув на Мэд сбоку, — зачем же её снимать, если принято? Вот Вы почему сняли?       Мэд медленно положил картину обратно и повернулся.       — Чтобы увидели, — загадочно сообщил он, выходя из вещественного отдела, — впрочем, мы итак с тобой задержались, так что давай не будем об этом, — Мэд ещё раз взглянул стеклянными глазами на душистое пространство, а потом прочно закрыл обе двери перед собой.       Документы образовали собой плотную и тяжёлую папку, которую и степлер не возьмёт, так что хозяин локации Чаепитий сказал, что унесёт так. Когда они, на пару с заведующим, вышли из фонда на свет, после тьмы помещения сильно режущий глаза, и уже собирались распрощаться, Мэд вдруг спросил:       — А что ты желаешь?       Заведующий вопросительно нагнул голову.       — Чего бы ты хотел? — повторил Мэд, и его лицо стало предельно серьёзным.       — Ой, за работу в смысле? — всполошился собеседник. — Да ничего мне не надо, итак прекрасно живу! Потому что верю, что прекрасно живу, а там Компания сама мои убеждения выполняет!       — Вот так, — гулко проговорил Мэд, снова поднимая голову к небу, — значит, главное верить, а не хотеть?       — Ну… да? — заведующий хохотнул, не совсем поняв вопрос.       — А вот крылья у тебя есть, — бирюзовые глаза чешира, не моргая, смотрели в пастельное безоблачье, — и ты никогда не хотел их использовать?       — Как же?       — А взлететь и проверить, что в небе творится,       — Так там же нет ничего,       — А почему нет?       — Потому что верю, поэтому и нет, — добродушно отчеканил заведующий, вздёрнув плечами.       — А если есть всё-таки?       — А я верю, что нет, значит так и есть, — терпеливо, но всё же настойчиво подтвердил чешир. — Вот Вы сами скажите, что мне в небе делать? Аномалия это всё… я и летать не умел бы, так что давно уже всё подрезал для удобства, — заведующий продемонстрировал свои руки, и на свету стало заметно, что маховое оперенье у него было ровно, но радикально было обрезано больше чем на середину, — а они не растут, сами понимаете.       — Ну раз веришь в то, что летать не умеешь, значит, хорошо, что не растут и не мешают, — как-то тоскливо произнёс Мэд, сжимая в руках бумажную стопку.       — Я тоже так считаю! — резво закивал собеседник. Он перемялся с одной ноги на ногу и замотал головой, из-за чего из оперенья вылетел мелкий пушок.       На этом и распрощались. Не решившись поцеловать помощника на прощание, Мэд лишь помахал ему рукой. Он сделал несколько шагов, а когда обернулся, чешира на входе уже не было. Локация снова погрузилась в безмолвие, а представитель ЦВБ вернулся на свою верную работу. Снова сидеть в уютной темноте и перебирать бумажки. Может, ему хоть картридж для печати скоро занесут…       Удивительная это должность, заведовать КФК!       А Мэд тем моментом степенно вышагивал по пустому пространству, всё дальше отдаляясь от места, в которое долго ещё не собирается возвращаться. Он совсем немного рефлексировал о том, каких же ещё удивительных вещей и существ могли скрывать в себе многочисленные общественные фонды, но вскоре отвязался от этой мысли. Даже он, существо, живущее так долго, что потеряло счёт всякого пространства, мог ощущать, что провёл на локации крайне значительное количество неосязаемого времени. Он прикинул, что Вильям бы уже смог оправиться и сейчас ждёт его в непонятках, однако не волновался, потому что был уверен, что товарищ будет вне себя от радости, когда увидит, что Мэд ему принёс. Его затянувшийся поход принесёт плоды и семена, которые они быстро взрастят вместе.       Вместе…       Мэд обнял стопку документов, как будто это был дорогой ему человек. На горизонте показалось знакомое карамельное дерево. Вот столик, домик, любимый дымоход! Мэд ускорил шаг и двумя пряжками добрался до двери. Вне дома никого не было, так что можно было догадаться, что Вильям ещё спит, но сейчас чешир в первый и единственный раз имел повод, чтобы разбудить его самостоятельно.       Дверь распахнулась, фигура прошмыгнула в тёплую темноту.       Рот открылся.       Никто не издал ни звука.

***

      Стоя на крыльце, Второй провожал взглядом последнего работника ОПВ, покидающего дом. По правде говоря, он вообще не хотел заглядывать внутрь, слишком уж много было нюансов, но больше было некому. Не Четвёртого же звать, в самом деле?.. Увидеть всё своими глазами он был обязан лично.       И вот Второй набрался смелости. Стараясь не поднимать глаз, он вошёл и проследовал в угол комнаты. Освещение было включено полностью, поэтому он без труда нашёл то, что его интересовало.       Нетронутая записка лежала на столе. Работникам было запрещено к ней прикасаться, но она всё равно должна была отойти Компании, так что написанное в ней не было секретом. Торопливый и не очень аккуратный почерк на разлинованной бумаге гласил:       «Здравствуй, Мэд, хотел бы написать лично тебе, но знаю, что сообщение не имеет шансов остаться между нами, поэтому смущаюсь говорить лишнего. Хотел бы остаться, но не могу. Так будет лучше. Ради твоего, моего, общего блага, я должен тебя покинуть, так как понимаю, что загублю всех, если продолжу в том же духе. Ты не виноват, просто так вышло. Надеюсь ты поймёшь и не забудешь обо мне, что бы не случилось, или хотя бы попытаешься простить меня за то, что я сделал. Слишком мало времени и слишком много слов. Просто хочу, чтоб ты знал, что другому было нельзя. Я всё решил.       Уже через пару этапов я отправлюсь во вселенную под номером 31825… (последние цифры не помню), чтобы своими руками сделать то, ради чего до сих пор живу. Я понял, что могу решить проблему только своими силами, так что больше нет смысла в сотрудничестве. Я договорился с Шестым о том, что он обеспечит меня необходимым для предстоящей экспедиции, а дальше всё будет только в моих руках. Несмотря на всё произошедшее, я в себя верю. Не хочу называть свой поступок жертвой, поэтому просто скажу, что он принесёт пользу. Я устал бездействовать. Мне не хочется верить в свой конец, но риск — единственный способ сдвинуться с мёртвой точки, и я готов на него пойти. Теперь я точно готов.       Знаю, что эту запись, наверное, прочтёт весь Совет, поэтому им тоже скажу словечко. Не хочу, чтобы кто-то из вас думал, что я обвиняю вас в случившемся. Я виню вас столько же, сколько и себя, хотя и презираю гораздо больше, чем себя за слабость. Я сам не понял, как стал с вами ближе чем с теми, кто жертвовал собой ради моего спасения, но так уж получилось. Вик был прав, я должен это признать.       Моей последней волей… Знаете, не хочу называть ничего «последней волей». Последняя воля обычно у покойника, а я хотел бы ещё пожить. Давайте просто назовём этой просьбой. Что ж, моей главной просьбой непосредственно к Совету является то, что что бы со мной не случилось, все мои товарищи первого класса должны остаться в том же комфорте, который вы им обеспечивали до этого. Не нужно сообщать, что со мной случилось, если они не попросят. Я безмерно их уважаю и хочу уберечь от всего, что может последовать за моим возможным исчезновением, поэтому заклинаю оберегать каждого из участников мятежа. Уже не прошу за всех чеширов первого класса (о которых, разумеется, тоже болит моё сердце), так как понимаю, что это невозможно и вы даже стараться не будете, но ПРОШУ — будьте честны со мной хоть в этом вопросе, не губите их своими же руками!       Что ж, всё вышло длиннее и эмоциональнее, чем я планировал. Очень не хотел, чтобы это так было похоже на последние слова, но как вышло так вышло, времени всё пересочинять уже нет, да и голова всё равно не сварит текст содержательней, мозги болят… Всё, не могу больше.       Помните меня.       Простите за всё и прощайте.

      Вильям»

      Второй конвульсивно хмыкнул, ещё раз пробежавшись взглядом по записке. Подлинник, в этом сомнений нет, зачем кому-то подделывать что-то подобное? Он взял бумагу в руки, складывать не решился, так как всё же исторический документ. Всё ещё вглядываясь в синие буквы, Второй легонько зашевелил пальцами, взмахнул кистью и непринуждённым движением ухватил мультифору, появившуюся в воздухе. Лист с письмом был точно выверенным движением всунут в пластиковую окантовку и чуть прижат сверху. Теперь можно было уходить. Он уже мог себе представить, какие разборки предстоят в дальнейшем, так что пока изо всех сил старался удержать отголоски бодрого настроя в своей голове. Потеребив верхнюю пуговицу пиджака на костюме, Второй громко выдохнул. Он повернулся каблуке левой ноги в двери и уже намеревался покинуть место с искусственным освещением, но вздрогнул. Ни единой ноты из его нервозной песни-бубнежа под нос так и не вышло из-под маски.       Он надеялся уйти незамеченным, но как будто сама судьба подкараулила его в такой неудобный момент. Мэда не видели в локации уже давненько, лишь отголосками замечали время от времени наблюдающим за работой ОПВ, а теперь вот он: стоит у двери, как будто всегда так и стоял да не шевелится! И теперь, чтобы выйти, придётся пройти мимо него… Поздороваться что ли? А что говорить?! Создатель упаси, тут и глаза поднять боязно, как бы что не вышло!       Но почему всегда он крайний?!       Собрав пучок последних нервов в кулак, Второй поправил очки и, стараясь вести себя непринуждённо, потопал по направлению в выходу. Повезло ему, что лица у него не могло быть видно, иначе все мысли были бы раскрыты на том же месте.       Обувь скрипнула.       Опять накатил стыд.       Стоя плечом плечу к старому коллеге, находясь в одном шаге от заветной двери, Второй всё же остановится. Всё внутри него сжалось. Стараясь унять дрожь, он повернул голову в сторону цветного манекена под лучом режущего света.       — А, — по тону голоса Второго можно было предположить, что тот собирался отпустить какую-нибудь лёгкую фразу, чтобы разбавить остановку, но голос его сорвался на первом же звуке. Сглупив, он всё же заглянул собеседнику в лицо и сразу понял, что в этом была его ошибка. Он оцепенел, не в силах отвести взгляд, всё больше впадая в панику.       Невероятно огромные, спрятанные за неестественно раскрытыми веками, две пустые сферы смотрели прямо на него. Они недвижимо оглядывали всё вокруг, ослепительно блестя от окружающего света, но зарывались в самую душу, кусали итак ощетинившееся нутро. От этого взгляда мелкие волосы отросшей пролетарской стрижки вставали дыбом, а позвоночник покрывался холодными каплями пота. От этого взгляда хотелось убежать, но ноги не желали слушаться.       — Ну вот, я снова остался один, — кошмар поедал внутренности. Губы Мэда не шевелились, но из горла всё равно выходили отчётливые слова. Лицо осунулось, даже его сиреневый тон казался и не половину не таким ярким, как это было обычно. Странные морщины прорезали искусственную кожу, изменили внешний вид. Глаза блестели, они говорили со Вторым красноречивее, чем любые слова. Помутневшие стекляшки теперь казались живыми и одновременно навсегда мёртвыми. Они выглядели так, будто пролили уже столько слёз, что больше в голове не осталось. Это пугало больше всего. В этой пластмассовой голове не осталось слёз и страданий. Этот ненастоящий человек с ненастоящим телом, что всегда кричал до потери голоса и имитировал терзания до безумства ради своей выгоды, сейчас просто смотрел на него пустыми глазами и молчал. Не хрипа, не взрыва. Только тонкий голос, потерявший писк, и этот бессмысленный, будто ищущий, взгляд. Рыдания без слёз, крик без звука, эмоция без фальша. Лучше бы Второй никогда этого не видел.       Мэд сдвинулся с места, прошёл к незаправленной кровати и присел на неё, нагнув голову к плечу.       — Только грязь после себя оставил, — бессмысленно скрипнул он, — убраться нужно, но ведь это последнее. Не то вы уносите. Документы зачем-то по вселенным забрали, а они ведь не понадобятся теперь. Да одна только эта слюнявая подушка больше смысла имеет, чем ваши документы. И записка… вот зачем она тебе?       Второй сжал пальцами мультифору в своих руках ещё сильнее. Его понимание ситуации было размыто, а умение словесно поддерживать человека в беде вовсе стремилось к нулю, поэтому проще было просто молчать.       — И столько раз написал, что не прощается, а в конце извинился. Перед кем извинился? Перед вами что ли? Надеюсь, перед товарищам своими… или передо мной дважды. А если дважды извиниться, то простить обязательно? — Мэд заговаривался. Его голова начала издавать зловещие потрескивания, а брови как будто начали перемещаться со своего положенного места.       — Мэд, — выдохнул Второй, наконец собрав мысли в кучу, — так получилось,       — Да-да, — дёрнулся чешир, — сам читал, что не виноват, уж не забуду! А вот то, что он написал, что Совет презирает, это ко мне тоже относится? Или это только к вам, как старожилам, подмигивание? Ты вот как думаешь?       От последнего вопроса Второй вздрогнул. Не от самих слов, а от голоса. Он понял, что с ним говорил уже не Мэд, а тот кое-кто забытый и далёкий. С ним говорил компонент, хранящий в себе глубоко запрятанную часть здравого сознания, и это пробирало до черноты костей. С ним говорила его вина.       — Нет, — тяжело произнёс Второй, поворачиваясь от двери и делая шаг навстречу Мэду, — он не имел в виду тебя,       — Значит это только ты не виновен в случившемся?       — Мэд, он был не в себе! — настойчиво воскликнул Второй. — Ты не видишь, что произошло?! — оклик его отразился от стен. Дверь за спиной с оглушительным грохотом вдруг захлопнулась, а основное освящение само собой потухло, оставляя гореть только прикроватные лампы.       — И всё-таки жаль, что он вот так ушёл, — нежно протянул Мэд.       Второй ничего не ответил. Он беспокойно взглянул на дверь, которая теперь была закрыта, и настороженно повернул голову обратно. Пальцы его левой руки отчего-то мелко, но отчётливо закололо.       — Жа-а-а-ль, — певуче повторил Мэд, облокачиваясь на кровать теперь уже менее напряжённо.       Второй глянул на свою руку и заметил, что третий глаз в его ладони начал неестественно светиться сам по себе. Дискомфорт заполнил кисть, а потом разом кольнул до локтя, заставляя сжать зубы и ухватиться за заболевшее запястье.       — Мэд, — процедил лидер.       — Скажи, Второй, тебе ведь тоже жаль нашего дорогого Вильяма? Как же ему не повезло, раз всё так сложилось!       Боль усилилась. Чешир согнулся в спине и ещё сильнее сжал налившуюся кровью руку. Третий глаз замигал отрывистей. Ощущения были похожи на то, будто внутри руки аномально начали нарастать новые острые кости, изрезая мышцы и травмируя нервы.       — Мэд! — уже громче прохрипел Второй.       — Ну жаль же? Ты ведь не хотел того, чтобы он нас покинул? Ты ведь не считал его проблемой, от которой хотел избавиться? Ты ведь непричастен к этому?       Второй затрясся всем телом и опустился на колени. Боль была настолько невыносимой, что, казалось, третий глаз под её натиском сейчас разорвётся, а за ним переломается вся кисть и голова вместе с ней. Не было сил думать.       — Мэд! — почти проорал Второй, захлёбываясь в боли и слюнях, уже слыша, как что-то в его руке начинает трещать. Он взвыл, ничего вокруг не замечая.       — Ты сожалеешь? — раздался над его ухом беспрестанный голос. Мэд слез с кровати, подошёл ближе и присел перед корчующимся коллегой на корточки, ожидая ответа.       — Мне жаль, — простонал Второй из последних сил, и камень в его ладони наконец потух.       Боль начала медленно отступать, но страх никуда не исчез. Влага пропитала маску. Лидер задрожал от понимания того, что всё произошедшее только что было полностью делом рук Мэда. Он осознанно показал ему, на что на самом деле способен. Всё это время он и правда сдерживался, а не умело блефовал. И сейчас, когда Вильям, что единственный мог отговорить его от зверств, ушёл…       — Ты же будешь хорошим мальчиком? — хихикнул чешир своим обычным, высоким голосом, словно ничего не случилось. — О, я уверен, что ты хороший мальчик, Второй, — не встречая сопротивлений, Мэд аккуратно стянул с лица коллеги маску и нежно поцеловал его в черноту невидимого лица. — Я уверен, что ты всё сделаешь правильно, — лёгким движением Мэд снял очки с носа бумажной маски и нацепил их обратно Второму на лицо.       Дверь в домик в локации Чаепитий снова приветливо отворилась.       Не прошло и этапа, как Второй, нарочито горделиво выгнув спину, направлялся прямиком Главное здание, зажимая между пальцами аккуратно сложенную мультифору с письмом. Вытирая тыльной стороной ладони шею и ускоряя шаг, он поправлял очки на открытом и холодном от влаги чёрном лице. Второй уже попрощался, так что не считал нужным оборачиваться и в очередной раз смотреть на то, как чешир в слегка намокшей маске кота мирно машет рукой ему вслед.