Кошачий бульон

      Остановить-отменить-завершить.       Тонкий по природе, но слегка опухший из-за непрекращающийся работы, палец без остановки теребил клавишу пропуска заставки на экране компьютера.       Первый бесспорно любил Компанию, но выслушивать новость, которая была ему уже известна, в десятый раз, особенно в такой ситуации, он не хотел. Нет, порой приятно было в глазеть за совершенными движениями красной фигуры, ощущая трепет и зарождающееся желание раскрыться в аплодисментах, взвинчиваться в воодушевление, а потом расслабляться до полного покаяния, с профессионализмом моментально входя в рабочий темп и… впрочем, это могло бы долго длиться, а в своей страсти он никогда не сомневался.       Пропустить.       Сейчас не было большого смысла бить по клавиатуре, со стёртыми от работы клавишами. Компьютер ещё не загрузился до конца, поэтому проматывать новости Совета не имело смысла, однако Первый всё равно не терял уверенности в праведности своих действий.       Пропустить.       Приступить к работе!       Чешир сделал натужный вдох, отклоняя голову чуть назад.       Ещё и мгновения не прошло с того момента, как он пришёл, а тот уже чувствовал, как теряет время. В сложившейся ситуации у него не было лишних секунд даже чтобы разглядывать обожаемую им Компанейскую эмблему!       Да что вообще происходит с этой железякой?!       Первого тошнило. По правде говоря его тошнило практически всегда, так что это неприятное ощущение он научился успешно игнорировать, но сейчас был другой случай: сейчас была причина. Сколько этапов прошло со времени исчезновения Вильяма? Три? Четыре? Ещё с вещественными доказательствами разобраться не успели полностью, а Первый уже трудился. Хорошо, удалось занять руки, а то от безделья он начинал сходить с ума. Да, сбегать с Совета, наверное, было не совсем правильно, но зачем тратить время впустую, если Второй задерживался? Первый пришёл сюда, чтобы работать, потому что был нужен; уйдёт, когда понадобится, и раз обсуждение ещё не началось, ничего не мешает ему выполнять два дела одновременно! От бездействия его ещё больше выворачивало наизнанку. Коллег своих он уважал безусловно, но лишь пару мгновений молчаливого пребывания с ними заставляло его умолять вслух. Надо отвлечься с пользой. Надо не сойти с ума.       Экран наконец-то зажёгся, и перед глазами возникли уже привычные таблицы. Шевеленье внутри подутихло. Сам того не осознавая, Первый сжал губы в чём-то наподобие улыбки и заводил мышкой по экрану. Тыкал он так быстро, что казалось, будто в его движениях совершенно не было смысла, однако каждое из них было выверенно эпохами опыта и сноровки. В этом ему не было равных, в этом он был непобедим…       Всё ещё подавляя в себе зуд, Первый щёлкнул на новый документ. Работником он был достаточно опытным, чтобы написать акт за то время, пока Второй отсутствовал, а потом сверить сейчас же. Информации тоже было достаточно.       Первый знал, что нужно было Компании.       Итак. «Постановление ЦВБ №…», — пробарабанили ловко пальцы и начали творить закон. Заученные ещё давненько официальные формы вылетали, как искры от тяжёлой работы по металлу. Первый находился в своём уме, так что мог не сверяться с шаблонами. Он даже не смотрел на клавиатуру. Шумели вентиляторы, стонали от наслаждения стёртые в кровь символы. Болели руки, болели подушечки пальцев без отпечатков, но эта боль была так привычна, что даже приятна. И трещащие суставы, отдающие электрическими импульсами до локтей, совершенно не имели веса, и потемневшие ногти, из последних сих держащиеся на своём месте… И даже если что-то вдруг хрустнет, взорвётся, засочится на рабочее место сукровицей, это будет незначительная плата: излитие соков упорной работы, роса, окропившая молодые плоды.       Ведь Компания любит Первого, а он готов боготворить её в ответ: за взор, за шанс, за смысл. За смысл, который Компания подарила всем угодным ей, он готов был с охотой отдавать всего себя! А тот, кто вредит ей и стремится изменить её прочный корень, поплатится за одну только попытку. У него не выйдет ничего, как бы он не старался отринуть все подаренные блага, эгоистично отвергнуть помощь, заявить себя выше того, что его породило! И Компания милостива, ведь никогда не умрёт, но в силах благородного народа уберечь её любой ценой, даже не дав шансов преступнику поколебать это непорочное величие. И если Первый увидит зло, он не будет давать ему прорастать. И если Первый увидит яд, он не даст ему шансов отравить их землю. И если Первый видит, что сорняк намеревается загубить добродетельный сад, то вырвет его руками, собственными зубами! Сразится! Затопчет и сожжёт.       И раз Вильяма больше нет, пора разводить огонь.       И пусть пламя разгорится в железных печах прогресса, а Первый будет заворожённо наблюдать, как пышут красным их внутренности. Они сверкают ради общего прогресса, жаром горячих сердец, огнём безудержного обожания и чистых мотивов. Глупой нелепицей остаётся то, что какому-то самозванцу было позволено затушить то, что было так неизменно прекрасно всё это время. И если это было заведено с самого начала, это так прекрасно работало на общее благо, значит по-иному быть не может. Ради мира, ради народа…       Первый вдруг на секунду остановился, тяжело сглотнув слюну и уставившись в экран. Он начал постановление с требования возобновить работу Чёрной и Белой отрасли, и это всецело устраивало его инициативную душу, но что-то было не так. Противоречие. Первый ловил себя на сомнениях крайне редко, но чувствовал их очень нежно, так что немного стыдился этой «непокорности». Дело даже было не в том, что первым пунктом он не отметил то, что нужно снова ввести ношение масок на официальных мероприятиях (хотя это его тоже волновало), а именно упомянул возобновление своих коллег в должности. Вернее будет сказать, такой коллега у него остался всего один… от этого и странно.       У Первого всё ещё в голове не укладывалось, как его мудрые сотоварищи могли так просто согласиться на фактически узурпаторские требования Мэда и его нового дружка первого класса, как будто это было что-то важное. Они будто нашли в этих приказах нечто значимое и подлежащее изменениям, раз были готовы стольким пожертвовать. И ради этого повеления они подняли руки, и ради этого принесли в бессмысленную жертву одного из них, даже стабильность под удар поставили… и ради чего? Первому стало стыдно и жарко от воспоминания о том, как он в тот момент отказался от своего голоса, позволив кошмару случиться. Быть может, надави он сильнее, Пятый бы до сих пор был с ними и всё ещё купался в лучах Компанейской милости. Они были с ним в одной лодке! Они в Совете все в одной лодке. Возможно, даже слишком близки. Первый очень гордился своим беспрекословным уважением к лидеру, но тогда оно вышло ему так нелепо.       Народ любил Второго. Это был факт. Его образ неразрывно был связан с прогрессом и процветанием, и лично Первый также обязан ему очень многим. Именно из-за обожания и нежного почтения он тогда отпустил руку, ведь всегда знал, что их лидер знает лучше, Первый ценил честь работать с ним, просто знать, видеть его!       И всё же именно лидер отдал финальный приказ в закрытии отраслей, в расселение паразитов в сердце Города, в потакании калечащей воле тиранов. Если Компания бессмертна и нерушима, почему воля её главного покровителя была способна к изменениям? Ведь если копаться в этом дальше, наружу лезут давно забытые мысли о том, что лидер их тоже когда-то был не вечен. Гадкие мысли о том, что они все были…       Бред!       Указательный палец с яростью зажал одну из клавиш, выведя на экран вереницу однообразный символов.       Удалить и забыть.       Вернувшись к работе, Первый следующим же пунктом добавил то, что требуется создать отдельный фонд для личных вещей Вильяма. Этот террорист позволил себе слишком много, чтобы держать на общем обозрении то, что его окружало. Не хватает, чтобы на гнилых останках устроили музей, никакого приличия. И дом его снести до основания…       И Мэда из Совета исключить!       У нарушителей спокойствия, тех, кто совершил преступления против мира, не должно быть права голоса!       И маски. Их тоже возобновить, нечего в неприглядном виде по городу расхаживать!       И товарищей!..       Первый опять остановился. Пожалуй, это было лишнее. Личные интересы это одно, но оформлять такое без согласования с Советом ему совесть не позволила бы. Эта милая подруга всегда помогала ему выходить из ситуаций без самодурства, тонко чувствуя, когда он берёт на себя избыточное, оберегала от нахождения на территории чужих ведомостей. Сейчас он и правда взял на себя слишком много, потому быстрым движением стёр всё то, что наворотил в документе и выдохнул. Это не он должен решать, как следует поступить со всем этим объёмом вводных данных. В его силах и интересах лишь подчинение и помощь для общего блага, так что с яростью желательно повременить. Не нужно тратить усидчивость напрасно, если потом всё равно придётся переписывать. Пока следует начать с малого, сухо изъявить возможности. Возобновление работы закрытых отраслей, ношение масок на публичных мероприятиях, отдельный фонд под личные вещи Вильяма.       Первый добавил в текст ещё информации по форме, вздохнул и нажал на печать. Оборудование мерно зашумело, а он облокотился на спинку стула, слегка мотая ногой в нетерпении. Один лист, вторая копия…       И снова тошнит.       Совет всё ещё задерживается, а материалов для дальнейшей работы пока нет. И все его коллеги сейчас сидят в переговорной, но обсуждение не начнётся без Второго. Впрочем, у Первого тоже нет интереса решать что-то без его участия. Здесь что ли ещё посидеть? Таблицы перепроверить… Впрочем, они старые, так что проверять нечего. А сводка по обновлённым и доработанным вселенным тоже сейчас у Совета, как улика. Подумать только, Мэд действительно использовал голову и навёл справки, только чтобы угодить присосавшемуся к нему тунеядцу. Пошёл в фонд, всё перепечатал, подкорректировал ошибки. Работал бы он так на Компанию, цены бы ему не было, а ведь не способен на труд во благо. Хотя, в этом смысла немного было, если не считать корректировку номеров.       Слюны во рту не осталось, так что при попытке сглотнуть Первый почувствовал лишь то, как сдавило горло. Грудь его волнообразно содрогнулась, а в ушах зашумело. Неимоверно захотелось чесаться. Сил дальше валяться на кресле больше не оставалось. Сердце возбуждено забилось в нетерпении.       Первый сел, потирая опухшие пальцы. Сейчас безопасно. Вильяма нет, Мэд из-за угла не караулит, а и над душой никто не стоит. Сейчас можно. Один раз можно, и это никому не повредит. Никто не узнает, а если даже узнает. впрочем, он будет осторожен.       Руки переместились на колени, поползли вверх, заползли в карманы, нащупали заветную вещицу. Под рёбрами загудело ещё отчетливей, и Первый воровато огляделся, чтобы удостовериться, что никто точно не смотрит. Его рабочее место не было отделено от других (чем Первый тоже отчасти гордился, считая знаком открытости к народу), но сейчас играло не на пользу.       Ладно, можно не опасаться, никого нет поблизости.       Слегка зажмурившись, будто скрываясь от самого себя, Первый достал из кармана флешку. Она уже давненько отяжеляла его брюки, а от извлечения её на свет вовсе вся кожа покрылась мурашками, так что вещица была крайне важная. Вещица, за сохранность которой Первый беспокоился похлеще, чем за свою жизнь, так что в последнее время даже начал ходить с руками в карманах, наплевав на приличие, просто чтобы с ней ничего не случилось.       И всё же он вытащил флешку, и она в сохранности. Можно выдохнуть, но лишь на половину, ведь только Создатель знает, в сохранности ли все те файлы, что она хранит. И пускай рискованно и глупо, это долг Первого проверить, на месте ли вся информация. Он мог бы надеяться на лучшее, но приятнее один раз удостовериться, чем этапами ходить в волнении. Одна быстрая проверка, и он снова спрячет всё до лучшего времени.       Первый открыл флешку вставил её в компьютер. Пытаясь унять волнение, он с замиранием наблюдал за тем, как на экране появляется заветная иконка, а мир преображается.       Он снова увидел это и был готов взвыть от сладостного облегчения.       Всё было на своём месте.       Багровея и закусывая губы, Первый потянулся к ославленной без внимания мышке и медленно прокрутил колёсико вниз, пробираясь дальше. Перед глазами маячили каталоги и подкаталоги, таблицы и номера, различные деления в библиотечных списках. Всё это завораживало.       Запретное знание, упрятанное от чужих глаз во избежание трагедий, дело жизни, триумф стандартизации! Ручная вселенная в его руках, о которой знали немногие, но это было и не нужно. Это была история, от её начала до недостигаемого конца. Мощности вычислительных машин Компании связались воедино и вознеслись, похищая дыхание. Максимум ресурсов, максимум сил и самоотдачи было вложено, и всё это разом поместилось на крошечную флешку у него в кармане! И всё это вывелось на экран, поступало в глаза, заставляя их слезиться от восхищения и натуги.       Списки. Номера.       «Полный список особей в ведомости…»       «Полный список особей эпохи…»       Подписи! Комментарии! Статусы вселенных! И всё это у него.       Даже удивительно, как что-то подобное могло запускаться на персональном компьютере! Рабочее место Первого и правда было продвинутей, чем какое-либо на его этаже (взять бы те же самые охладительные системы, без которых техника не выдерживала профессионального темпа работы), однако данные возможности были ещё глубже, чем высокая производительность. Компания даровала ему оборудование, являющееся частью самой главной вычислительной машины ЦВБ. Имея при себе ключи и зная пароли, Первый мог подключиться в абсолютно всем документом, выпущенным когда-либо любой отраслью, и это была просто фантастика! Ни одно существующее железо не способно было выдержать такого объёма информации и не сплавится, но его место могло! На то он и был «Главбухом», чтобы иметь при себе инструменты, недоступные обычным работникам. Сила, приходящая с имением такого оружия, была неописуема, но она всегда хранилась в надёжных руках. В надёжной голове! В многофункциональном мозге, который помнит, кажется, каждый пункт отчёта ранней эпохи, каждую цифру, закрывающую строку!       Это было великолепие, апофеозное торжество, высшее культурное проявление их вселенной! В его руках…       Попав бы оно в чужие, грязные лапы с такими же порочными помыслами, катастрофы было бы не избежать! Завладел бы Вильям данными сведениями, и цивилизованное общество погрузилось бы в смуту на тысячу тысяч неосязаемых лет! Сам не ведая исхода своих действий, он бы съел плоды величия Компания без остатка, как смерч снёс обитель спокойствия, затоптал весь райский сад! И думая, что докапывается до правды, он бы триумфально поставил весь уклад жизни под удар, ввёл бы всё в вакханалию, как делают все ему подобные!       Решение прикрыть все информационные фонды Компани, переместив их на материальный носитель, было очень рискованным, но эффективным. Когда вопрос стоял в том, поможет ли ЦВБ Вильяму своими руками уничтожить мироздание, или потеряет историю целого государства, собранную в одном месте, но без вмешательства, Первый, не задумываясь, выбрал второе. Коллеги прочно убедили его. Он замалчивал и прятал в тени сверхмощности, которые имел, и это пошло на пользу. У Компании всегда был «единый и полный список вселенных», которые запрашивал Вильям, у него была информация не только о «ведомостях Белой отрасти», но и обо всех остальных. Номера с разделением на эпохи, каждое серийное число, когда-либо жившее в Альтер.Вондерленде; государство, запечатанное на бумагах!       Вильяму это было знать не положено. И пускай он с самого начала поймал Совет и Компанию на лжи, ведь уже видел, что творил ЦВБ без его вмешательства, ну и что с того?! Это была ложь во благо, и она помогла народу! И сколько бы деспот не рыдал о несправедливости, меньшим злом он не становится! Тогда ложь перестаёт быть грехом! И каждое спокойное неправдивое повторение одного и того же, глядя в красное демоническое лицо, становится неописуемым наслаждением! Когда именно в чужом незнании заключается твоя сила, это становится пыткой без крови, убийством, которым ты имеешь право упиваться! Из раза в раз, патриотично ликуя от неудач общего врага, ты становишься героем, и грех, даже первородный, тебя не тревожит.       А Компания победит, как и всегда побеждает! А тот, кто так старался её разрушить, вместо плодов величия начнёт поедать сам себя. И любой, кто посигнет на невинность бессмертного в один миг пропадёт, не оставив после себя следов. Лишь десять цифр в этом же огромной отчёте. Лишь грязь от чернил.       Первый сделал ещё одно движение мышкой и застыл. «69-18», — вертелось у него в голове, — «69-18!». Глаза бегали по экрану, выискивая местечко в списке мертвецов, чьи ряды эти четыре цифры полонят. Ведомость Белой отрасли — Эпоха Нового прогресса — Запечатанные вселенные! Он уже был здесь! Он уже должен был закрепиться там, где ему было место! Вильям ушёл, и слава Создателю! Он не вернётся, и слава Создателю! Осталось только узнать номер вселенной и дело с концом! Первый просто занесёт его номер без имени ко всем остальным представителям перового класса, которых уже давно нет на этой земле, а потом сможет больше не прятать дело своей жизни от чужих глаз, не рисковать сохранностью истории ради народного процветания! И всё снова будет как раньше! Слава Создателю!       Слава Компании!       Первый стиснул зубы. От волнения голова пошла кругом, а тело напряглось до дрожи, мелких рывков правого века, до отчётливого покалывания где-то в затылке. Из-под маски, не прекращаясь, раздавалось сопение, а грудь изогнулась колесом. На границе с расслаблением и истерикой опять загудело, охолодевшие руки затёрли лицо, и Первый снова припал затылком к спинке стула. Где-то у поясницы напряглось, близко к выходу воздушных каналов на спине запульсировало. Он закашлялся, заложив руки под маску, и ладони окропило вязковатой чёрной субстанцией. Хорошо, что хоть одежду не испачкал. С напряжением ощупывая спину, он понял что пара органов в его теле раздулись и теперь выпирали, как какие-нибудь мешки-резонаторы на голове у жабы. Ощущение привычное, если не считать того, что он упустил момент выхода ситуации из-под контроля. Первый знал, что делать, чтобы не усугубить ситуацию.       Прильнув к столу, чешир быстрым движением ухватил стоящую за монитором бутылку с прозрачной жидкостью, откинул её крышку и начал большими глотками поглощать содержимое. Горло свело от горечи, но Первый не останавливался. В правом глазу изображение замигало и пропало, но это никогда не смущало нашего дорогого Главбуха. «Осторожно! Технический спирт, не употреблять внутрь!», — гласила порядком потрёпанная бумажка на бутылке, а Первый всё глотал и глотал, сильнее сжимая пластик, чтобы жидкость текла быстрее. В нос ударило невероятное ацетоновое амбре, и только это заставило остановиться и перевести дыхание, снова закашлявшись, но напряжение в спине не прошло. Лишь Создателю известно, когда яд вступит в силу, а хранилищная жидкость уже бьёт по мозгам несчадно. Кажется, всё же придётся развести немного грязи…       Проворчав что-то себе под нос, Первый, не долго раздумывая, ухватился за большой палец своей левой руки и резким движением экстремально выгнул его в обратную сторону. Кость хрустнула, но ни одного всхлипа не послышалось. Первый взялся за указательный палец и таким же уверенным движением сломал его, прижав почти вплотную к обратной стороне ладони. Он повторил это ещё дважды, пока не почувствовал, что в спине немного отпустило. Крови не было.       Снова откинувшись Первый смотрел, как медленно расползается синева на его бледной коже. Функциональным остался только мизинец, но причин для волнений не было, ведь чешир знал, что это совсем не на долго, хотя, отнюдь, этот факт его не сильно радовал. Эффективней было бы их совсем оторвать… или отгрызть. На восстановление бы ушло больше времени, но небрежности было бы много. Не хотелось бы, чтобы последствия выпитого метанола настигли его во время работы, ведь зрение могло бы ему понадобиться, да и поражать коллег спиртовыми парами на Совете тоже как-то невежливо, но это лучше, чем предстать перед ними заляпанным.       Первый опять позволил себе расслабится, тихо почавкивая от дурного вкуса во рту.       Его тело было почти идеально. Бесполая особь третьего класса без аномалий в строении, среднего роста и телосложения, без серьёзных нарушений в работе органов и мозга. Идеальный пример гражданина! Он был средним, а из-за своей должности даже выше среднего, вот только один фактор всё же омрачал его бессмертную жизнь.       Хронический хранилищный авитаминоз.       Диагноз поначалу поражающий, но Первый научился мириться с этим обстоятельством. Ему на самом деле было не так уж и плохо. В то время, как более заурядные его коллеги страдали от табу, факт его заболевания знали все в его окружении. За его работу все слишком уважали его, и это был повод для гордости. У Первого были все удобства. Его никогда не высмеивали за странные запахи, дёрганность и содержимое различных внутренних органов на одежде. Он мог поклясться, что каждый из работников посчитал бы честью отдать ему свою маску, если его вдруг запачкается! Мерзко? Для Первого нет. Будто в подтверждение своих слов он хмыкнул и, непроизвольно дёрнув ногой, пнул пустой таз, стоящий под столом. Всё же Первый был бессмертен в самом прямом понимании этого слова! Ни одна отрава не действовала на его тело, а, потерянные пальцы могли отрасти, не пройдёт и этапа. Это было вечно! И как бы не было противно, оно того стоило. Уж лучше, чем быть «дырявым»…       Первый вновь хохотнул себе под нос. Смотря на то, как переливается спирт в бутылке, он сделал ещё один задумчивый глоток и вытер рот тыльной стороной руки. Надо же, он ведь даже боли почти не чувствовал, не обязан был есть и спать. Идеальный баланс позволял ему не пьянеть, не страдать и никогда не отвлекаться от работы, пока он сам того не захочет.       Странными всё же существами были чеширы. Пускай, как форма выражения мыслей, к некоторым из них применялось слово «человек», с людьми они имели мало общего. Может, отдалённо выглядели схоже, но внутри были как будто наизнанку вывернуты. У всех были свои причуды.       Пускай Первый не сильно в этом разбираться, отдалённо он понимал, отчего всё это. Из-за своих взглядов он даже имел обыкновение отделять себя от особей с так называемым «человеческим строением», хотя это было немного глупо. Многие уважаемые люди, даже члены Совета, формально подпадали под так называемую категорию «дырявых», которых так любил высмеивать Шестой. Несмотря на это, большинство чеширов было уникально. Не зря маски были введены в общее пользование, ведь помимо наличия магии работников Компании мало что объединяло между собой. Хотя, было ещё кое-что важное…       Зависимость.       Как было уже отмечено, чеширы сильно отличались от людей по строению. Не беря во внимание различие внутренней набивки, сам мозг существ, как вида, работал иначе. Отсутствие или значительное различие того же гормонального фона делало жизнь большинства разумных граждан удобнее без ненужных аспектов «человеческих» проявлений, но и тут были свою нюансы. Виной тому был сам факт бесполости, магия или просто место обитания, давно уже было доказано то, что всяческого рода аддикции были очень характерны для жителей Альтер.Вондерленда. Это были две стороны одной медали. Если так подумать, никто из чеширов никогда не был по-настоящему «свободным», но и страсти их были не так мучительны. Они всё переносили легче, большинство были неконфликтны и легко вливались в общество просто по умолчанию. Именно бесполые чеширы были лучшими, когда дело касалось работы, ведь их не отвлекали другие факторы. Или лучше будет сказать «ПОКА их не отвлекали другие факторы».       Имея настолько продвинутые тела очень просто отдаться мелким тяжбам, стараясь наверстать и почувствовать то, что биологически в тебя не было заложено. Будь то алкоголь, табакокурение и прочая нечисть, которую всеми силами Компания старалась искоренять, существовали вещи, которые в поведении чеширов было изменить нельзя. Это были гиперфиксации тяжёлого характера, но никто обычно не употреблял это слово, потому что не было смысла высмеивать то, что было неисправимо. Это называли «увлечениями», такими как «исключительное трудолюбие» или «страсть к народной кухне», выражающейся в острой форме сахарной зависимости. И в «увлечениях» этих не было никаких проблем, пока они не влияли на Компанию. В Альтер.Вондерленде осуждалось только то, что значительно извращает поведение и мешает прогрессу, остальное же было терпимо. То же самое курение: оно было запрещено, и все знали о его вреде, но бороться с этим было бесполезно, так что в той же Чёрной отрасли оно стало повсеместным атрибутом рабочего. То, что не убивает, делает тебя сильнее, а вечно регенерирующие лёгкие не в силах загубить какая-то смола! Главное, знать меру. Меру в «увлечениях», но не в зависимости как таковой. В мире, где зависимости — единственная радость, в интересах Компании использовать их себе на пользу. Вместо странных действий, калечащих разум, именно в интересах Компании сделать так, чтобы главной зависимостью пролетария стала… сама Компания.       Сколько бы споров не ходило, в этой череде несвободы, добросовестный гражданин выберет отдать свою жизнь на благо обществу. Так же, как на это однажды решился Первый. Так же, как он однажды навсегда откинул свой грех, обменяв его на благословение. Он нашел в зависимости искреннее, ни с чем не сравненное, счастье и был готов делиться им с другими. Распространять повсеместно волю Компании. Распространять зависимость. Распространять любовь.       Слава Компании!       — Нормально себя чувствуешь? — раздался знакомый мягкий голос из-за спины, и Первый повернулся в сторону звука.       — Вполне, — неторопливо ответил он Третьей, сам не заметив, как расплылся в расслабленной улыбке, — я постановление написал, — добавил он, залезая под стол и доставая распечатанные бумаги.       — У тебя на шее немного, — собеседница показала на себе, а потом достала из кармана жилетки носовой платок и по-матерински заботливо начала оттирать с шеи расплывшуюся по коже чёрную жижу.       – А, да? — Первый оживился. Он принял платок и начал сам вытирать знаки наступления болезни.       — Второй пришёл, — сообщила Третья, поправив маску, — тебе нужна помощь с… этим? — она неясно взмахнула рукой, указав то ли на документы, то ли на сломанную кисть на столе.       — Нет, спасибо, я уже разобрался с проблемой, — учтиво отозвался Первый, убирая грязный платок в карман своих брюк, а потом поспешно выдернул из компьютера флешку, на содержимое которой так упёрто глазел эти несколько мгновений.       Третья решила сделать вид, что ничего не заметила.       Первый поднялся с места, убрав флешку на её привычное место, и правой рукой захватил недавно напечатанные документы.       — Пойдём, — выдохнул он уже нейтральнее, завлекая за собой.       — Слабости нет? Голова не кружится? — спросила Третья, ухватывая коллегу под руку.       Ответ был дан отрицательным, и двое больше не разговаривали. Они обыденно добрались до лифта и поднялись на самый вверх. Уже стоя перед входом в переговорную, Первый лёгким движением вывернулся из пары и открыл дверь, чтобы Третья вошла. Примечательно, что сломанные пальцы в его руке, пускай и болели, но уже могли функционировать. Регенерация и правда прошла очень быстро.       — Что ты сделал?! — взвинченный голос лидра донёсся, стоило лишь ступить за порог. Сразу стало понятно, что обсуждение было в самом разгаре.       — Отправил Вильяма за пределы нашей вселенной, — Шестой стоял, повернувшись полубоком к окну и заложив руки за спину. Голос его был спокоен, как и движения. Основной свет в кабинете был выключен и из-за контражура из окна его фигура будто бы светилась. У Первого от этого зрелища аж дыхание спёрло. — Разве это не то, что вы хотели?       — Ты понимаешь, что с нами сделает Мэд?! — Второй облокотился на стол двумя руками, нависая над своим местом. Его голос звучал значительно эмоциональнее, чем это было обычно, да и маску он где-то потерял, из-за чего ситуация становилось ещё напряжённее.       — Что? — насмешливо огрызнулся Шестой, не поворачиваясь, — Боишься, что этот писклявый что-то сделает твоей тёмной башке? Да вы все поголовно только и делали, что нюни распускали от начала и до конца. Забыли, что за банкет платит?!       Второй шумно набрал в лёгкие воздух, не находя ответа, но тут свет в кабинете включился, сбавив обороты зарождающегося конфликта.       — Давайте начнём собрание, если все в сборе? — плавно произнесла Третья, убирая руку с выключателя. В прорезях маски высветились две белые дуги.       — О, здравствуйте-здравствуйте! — опомнился Шестой, сделав по-театральному широкий жест рукой и направился к своему месту.       Второй, молча, плюхнулся на стул. Четвёртый, который всё это время пытался спастись от ожесточённого поединка коллег, тоже чуть выпрямился. Не повезло ему обладать местом за столом аккурат между почтенными Вторым и Шестым, однако предлога пересесть не нашлось. Благо, теперь он был не один на этом побоище.       В следующее мгновение всё снова стало мирно. Члены Совета сели на места и подняли руки в знак начала собрания. Их было всего пятеро.       — Итак, что мы имеем, — начала рассуждать Третья вслух, не обращая внимание на всеобщее молчание, — Вильяма с нами больше нет, но мы не должны воспринимать это как помеху. ОПВ уже провело расследование и чистку в доме локации Чаепитий, и сейчас мы должны сделать выводы, чтобы на их основе определить дальнейшие действия. Комментарии?       — Говоришь так, будто писклявые нас сейчас слышат, — проворчал Шестой с усмешкой.       — Считаю нужным ознакомиться с запиской, оставленной Вильямом, а так же запрашиваю взять в рассмотрения данные постановления, — подняв руку, по форме отчеканил Первый, указывая на лист, упакованный в мультифору на середине стола, и на документы, с недавних пор лежащие рядом.       Запрос был единогласно одобрен слушателями.       — Принято, — выдохнул Второй. В отчётах ОПВ о случившемся уже говорилось о записке, но текст к ним был не приложен, так что члены Совета имели право лично ознакомиться с содержанием. Вслух читать письмо никто не решился, так что оно просто пошло по кругу стола. Это заняло немного времени.       Шестой скучал. Он не считал нужным скрывать то, что был первее всех ознакомлен с содержанием. Когда письмо было отложено на середину стола, он провозгласил:       — Это подлинник, можете не сомневаться.       — Он писал её при тебе? — осведомился Второй.       — Да, — с душевной простотой ответил Шестой, — и довольно долго. Даже пришлось его поторапливать, а то весь план бы ушёл коту под хвост. Вот же повезло, что надзирателю именно тогда приспичило по фондам шляться. И документы обновились, и проблемы устранились. Всегда бы так!       Первый заворожённо смотрел на коллегу в белом. Этот человек в одиночку одноэтапно решил то, о чём остальной Совет и думать боялся. Да, он рискнул. Да, возможно, поступил по глупости, оперевшись на авось, но ведь смог. Сколько смелости и мужества было в его фигуре, сколько заботы о ближнем и инициативы. И как бы не крутился Второй, действие это заслуживало лишь уважение. Первый безгранично был горд тем, что имел при себе такого товарища. С ним даже неясное будущее не в силах было напугать.       — В какую именно вселенную ты отправил Вильяма? — спросил Второй, опять облокотившись на стол.       — Да выбрал одну из запечатанных, — Шестой сухо пожал плечами, — в локации порталов как последняя числиться, я уж там всё снова вырубать не стал. А зачем тебе?       Второй в ответ промолчал.       — Ладно, ещё подумаем, что с этим можно сделать, — заключила Третья, снова отодвигая записку на центр стола и складывая руки в замок.       — Совет будет быстрым, — вдруг абстрактно буркнул Второй, смотря в стол.       — Тогда давайте к следующему! — бодро заявил Первый, не обращая внимания на упаднический настрой. Не зря же он трудился!       Копии распечатанного постановления были распределены по столу, и кабинет снова погрузился в изучение бумаг.       — Приемлемо! — опережая всех, прервал тишину Шестой. — Вот только с Чёрной отраслью что делать? Начальника на месте нет.       — Это легко решается, — заметил Первый.       — Не торопитесь, — вдруг прошипел Второй, откладывая лист. — Я понимаю сложившуюся ситуацию, но прошу вас повременить с подписаниями постановлений. Пока не время.       — Ты хотел бы добавить что-то от себя? — подала голос Третья.       — Нет, просто, — Второй выдержал паузу, — не принимайте поспешных решений. Вы вправе будете делать всё, что вам вздумается, но не сейчас.       — Да в чём дело?! — гаркнул Шестой. — Проблема устранена, зачем тянуть?! Сам ведь знаешь, как обстоят дела в Городе!       — Я гарантирую тебе то, что мы не доведём ситуацию для крайности. Необходимо проследить за тем, что будет дальше,       — Да в чём дело?! Скажи-ка, чего ты так испугался, раз избегаешь самого логичного решения?!       Второй вздохнул.       — Состояние Мэда сейчас крайне нестабильно,       — Да оно так-то всегда таким было, — перебил коллегу Шестой, — раньше тебя почему-то это не заботило! Может ты чисто отговорки пытаешься найти?!       — Это не отговорки! — сказал Второй громче. — То, что мы имеем сейчас не сравнится с тем, что было раньше. Вильям слишком расшатал его, а в купе с исчезновением это становится опасно. Мэд как будто стал осознаннее. Может, это только кажется, но у меня есть причины полагать, что он просто так не отступит. Мы не знали его мотивов с самого начала. Вильяма было легко прочитать, и было очевидно, что для поддержания условного мира нам хватит формального исполнения его требований и имитирования «занятости», но теперь только Создатель знает, чего Мэд будет добиваться, оставшись один. У нас не получится сходу всё забыть и, как это было раньше, спокойно оттеснять его от дел Компании! Он нас не оставит! — чешир громко выдохнул, закончив сердечную речь, и снова сел ровно.       — Воу, — низко произнёс Шестой, подперев рукой голову, — он чё уже успел тебя отделать?       От слов коллеги Второй вздрогнул.       — Не важно, — отрезал он. — Не хочу сейчас вдаваться в ненужные подробности. Поймите, что я знаю, о чём говорю. Если Мэд узнает, что не прошло и двух этапов с ухода Вильяма, а мы уже решили отменить все его требования, он взбесится не на шутку. Он знает, что в устранении Вильяма заключался наш общий интерес. Мы должны переждать бурю. Мы поймём, когда можно приступить чинить всё то, что Мэд с Вильямом разрушали, но пока рано. Ещё есть незаконченные дела.       — Любите же вы всё усложнять, — выходнул Шестой, отказываясь от очередной словесной баталии.       — В этом есть смысл, — подняв руку, выразила Третья своё мнение.       На этом, без голосования, и сошлись.       — Значит решили, — сказал Второй, вставая с места, — никаких самостоятельных решений без утверждения их на Совете! — он пригрозил пальцев в воздухе то ли наблюдающим, то ли себе, потом вскользь отметил, чтобы документы пока оставили на столе для дальнейшего обсуждения, очень поспешно попрощался и удалился, закрыв за собой дверь.       — Что ж, быстро мы управились, товари-с-чи! — хохотнул Шестой. — Так убежал быстро, припёрло ему что-ли? — он иронично подтолкнул локтём сидящего рядом Первого, в ответ на что тот потерянно кивнул.       — Маску искать пошёл, — смешливо промурчал Четвёртый, первый раз за течение собрания подав голос.