Поменяться местами

Восьмой расслабленно вздохнул, когда удобно устроился на мягкой атмосфере Урана, пахнущей сероводородом. Нептун с осторожностью и нежностью массировал круговыми движениями редкие маленькие смерчи бирюзового, слушая его довольное сопение. Видимо, они доставляли ему небольшой дискомфорт, а массаж оказался очень кстати. Но что-то здесь было не так. Под не очень густыми и не многочисленными слоями газа слышался мерный гулкий стук ядра. Какой-то... непривычный. Обычно он был другим. Простым. А сейчас обычный ритмичный стук раз в несколько минут, а то и несколько часов сопровождался дополнительным ударом. Может, это только показалось? Да, скорее всего, именно что показалось. Либо Уран просто особенный. Синий отбросил беспокойство в сторону и отдавался удовольствию рядом с особенной планетой. Седьмой аккуратно и бережно поглаживал Нептуна в ответ, пока синий не замурлыкал от спокойствия и удовольствия. Не каждый день можно просто так нежиться с любимой планетой в обнимку и наслаждаться касаниями друг друга. Восьмой ощущал самое прекрасное чувство, которое только может быть. Его почти никто и никогда не гладил. Только недавно Уран открыл для него это блаженство. Нептун чувствовал себя великолепно. Он не заметил, что перестал гладить смерчи Урана, ровно как и то, что его мысли становились всё более реальными и запоминающимися, а мир вокруг превращался во что-то эфемерное и далёкое, казалось бы, несуществующее. Тело восьмой планеты становилось всё более расслабленным и лёгким. Невесомым. Нептун взглянул на далёкий свет Гелиоса, который почти не доходил до его орбиты. Он вздохнул. Хотелось больше света. Восьмой как-то раз был на более ближней орбите... Там было красиво и светло. А потом случилось что-то, из-за чего он оказался здесь. На самом краю системы. Как же... обидно... В памяти всплыл Кронос, который каялся им с Ураномом и какой-то планете... М... Ма... Аресу, что они с Зевсом давным-давно случайно выкинули их. — Синюшный! — Окликнули его. Лазурный развернулся на голос и увидел... его. Синяя планета, но более тёмных оттенков и с горизонтальными полосами медленно приближалась к нему, изучая взглядом. Похоже, сегодня он в хорошем настроении. Посейдон улыбнулся, когда увидел его игривый настрой. Восьмой подался вперёд на встречу со своим любимым. Синий мурлыкнул, когда полосатый резко и нахально прильнул к его губам, с силой сминая их своими. Лазурный немедля ответил, с чмокающим звуком разорвав поцелуй и начав новый: почти невесомый, нежный, полный любви. Но он перехватил инициативу, снова сделав поцелуй грубым и грязным. Затем ему надоело и он отстранил от себя Посейдона. — Хей, Полосы, ты сегодня хорошо настроен, — заметил синий. — Ага. Как проснулся, меня никто не донимал. Красота. — Слууушай, — начал Посейдон, предчувствуя, что этот разговор будет сложным. Он решил начать издалека. — Ты же знаешь, что наша звезда после звёздного собрания зовёт себя Гелиосом? — А мне-то что? Пусть эта напыщенная эгоистка зовёт себя как хочет. — Эмм... хах. Знаешь, Гел... звезда решила, что её планеты тоже должны иметь имена, потому что ей неудобно обращаться к нам только по прозвищам. — Просто выделывается. Себялюбцы они и в другой галактике себялюбцы. Раньше как-то она справлялась, а теперь, видите ли, трудно ей! — Ну, только недавно она увидела Светлого и она решила, что прозвище "Светлый" нужно чем-то заменить, тем более, в нашей системе у нас уже есть планета, которую зовут Светлый. И неудобно постоянно добавлять эпитеты вроде "большой бежевый Светлый" или "маленький голубой Светлый". И кстати, Гелиос сегодня назвала нас новыми именами. Они такие красивые! Меня теперь зовут Посейдоном! Представляешь, у меня теперь есть своё собственное имя! Настоящее. Может, и тебе имя подберём? — Мне? — Тёмно-синий тяжко вздохнул. — Вот скажи, "Посейдон". Зачем вообще нужны имена, если мы и так кучу времени обходились без них? Просто потешить непомерное эго нашей звёздочки? — Ну... — Скажи. Зачем. Мне. Имя? — Сквозь зубы гневно задал вопрос Полосы. Синяя планета испугалась такому моральному давлению. Она вдохнула вакуума, чтобы ответить, но не знала, что именно. Посейдон плавно выдохнул. — А зачем тебе имя? — Продолжил полосатый. — Брось это. Дурацкие загоны звезды не должны влиять на нашу жизнь. То, что она чувствует себя недостаточно особенной, не значит, что мы должны подстраиваться под неё. Ты всю дорогу был Синюшным, я всю дорогу был Полосами. Все эти перемены нам с тобой не нужны. Мы — не слепые ведомые, которые находятся на поводу у тех, кто правит всеми ими из тени. Мы сами по себе. — Но... Мне нравится быть Посейдоном, — с грустью в голосе проговорил лазурный. — Мало ли, что тебе нравится. Ты ещё скажи, что ты любишь общаться с этими отбросами-планетами и их сумасшедшей звездой. — Н-но... Имя подчёркивает индивидуальность! — Наконец нашёлся Посейдон. — Моё имя, как сказал Гелиос, связано с водой. А вода объединяет в себе переменчивость и постоянство, спокойствие и ненастье. Я ведь бываю разным, прямо как водичка. А ещё она всё запоминает и одновременно ничего не помнит, ха-ха! — Брось эти мысли! Синюшный, звезда капитально тебя обработала, — с волнением пробормотал тёмно-синий. — Нет никакой индивидуальности, а если и есть, то смысла в ней не больше, чем в этих мелких вездесущих надоедливых камнях. Как родились, так и умрём и не оставим после себя ничего, кроме пустого звука. Всё время лезешь, стремишься куда-то, и сам не понимаешь, куда ты движешься и зачем. Синюшный, ты как маленькая протопланета, честное слово. Суёшься куда не просят! Если бы не я, тебя с твоим донельзя "любознательным" характером давно бы заживо сожрали газовые гиганты. Ты должен сказать мне спасибо за то, что ты вообще существуешь! — С-спасибо, Полосы, — дрожащим голосом поблагодарил его лазурный. — Так-то лучше. — Ну... а чисто гипотетически... Какое имя ты бы выбрал себе? — Никакое. — Но... — Отстань. — Ну Полосы, ну пожалуйста! Ну это же интересно! Имена же отражают черты характера, выдающиеся детали... — А я, может, не хочу, чтобы кто-либо знал обо мне слишком много! Я не хочу, чтобы неизвестным мне космическим телам попала хотя бы капля информации обо мне. А ещё имя не даёт планетам меняться, оно будет с ними на всю жизнь, не даст развиваться, стремиться к высотам... Я не из тех, кто сам загоняет себя в рамки и по доброй воле ставит на себя клеймо. Я свободен! Ясно? Я личность! Свободная личность! — Да, ты свободная личность и останешься ей... — Пытался поддержать Посейдон, но его грубо перебили. — Не-е-ет, ты глубоко ошибаешься. В этом мире есть только две категории небесных тел: свободные и подневольные. Имя, любое имя лишает свободы! Это не просто набор звуков, по которым к тебе обращаются! Это инвентарный номер, — вкрадчиво протянул Полосы и залился громким безумным смехом, хотя причины на него никакой не было. Посейдон отодвинулся от тёмной планеты и пытался унять мелкую дрожь, которая родилась в его теле. — Ты теперь скотина на поводу у нашей сумасшедшей звезды! — Прохихикал он и вытер слезинку с лица. — Она станет манипулировать тобой! Загонит тебя в стадо таких же скотин и будет тянуть из тебя нутро, пока ты не сдохнешь! — Резко рявкнул полосатый. — Д-давай лучше пойдём со мной! Я ищу выход из этой звёздной клетки и однажды я найду его! Нас с тобой больше ничего не будет держать! Мы станем по-настоящему свободными! Лазурная планета несмело кивнула на такое утверждение. Тёмно-синего снова захватил приступ истерического беспричинного смеха, сопровождающегося редкими слезами, текущим по лицу. Посейдон невольно засмеялся вместе с ним. Но смеяться не хотелось. Не было смешно. Может, он прав? Может, имя — это действительно плохо? Может, остальные планеты не правы, что позволили Гелиосу дать им имена? Может, Гелиос не прав, что решил взять имя себе? Может, он действительно сумасшедший и Полосатый — единственное светлое пятно во всём этом мракобесии? Может, вся эта свистопляска с изменением старых устоявшихся порядков действительно не доведёт до добра? — Хей, — позвал Посейдон, когда тёмная планета успокоилась и утёрла проступившую вспененную слюну с уголков рта. — Я отрекусь от своего имени прямо сейчас. Я больше не буду Посейдоном, ладно? — Умная планета. Иди сюда, — полосатый притянул к себе лазурного и снова впился в его губы против его воли. Жарко, грубо... Посейдон пытался уйти, но его крепко держала чужая гравитация, в разы более мощная, чем его собственная. А затем тёмный прикусил нижнюю губу синего своими зубами, с наслаждением выслушивая его недовольный возглас и слизывая с ранки выступивший наружу аммиачный лёд. Полосы закатил глаза от удовольствия, которое вылилось в мелкую дурманящую рябь на его газовой поверхности. Чужая плоть так сладка... хотелось ещё... Но не время. Сейчас не время. — Ты сегодня... — Посейдон замялся, прежде, чем подобрать синоним к слову "грубый". — Более пылкий, чем обычно. — А ты вкусный, — усмехнулся тёмный. — Не ожидал, что мне так понравится твой вкус. — Эмм... Спасибо? Я хочу спросить тебя про прозвища... — Опять началось, — со страдальческим вздохом сказал полосатый и цокнул языком. — Ладно, выкладывай. — Мы же называем друг друга... Полосы, Синюшный, Светлый... Тебе нравятся эти прозвища? — Не вижу в них ничего плохого. — А тебе нравится твоя кличка? — Задал вопрос лазурный. — Да. Разве меня должно что-то беспокоить? — Нет. Ничего. Но... Как насчет того, чтобы придумать себе новые клички? Мне вот моя совсем не нравится. "Синюшный". Звучит так, как будто я какой-то больной. — Ну, я не виноват, что ты действительно больной на голову, — спокойно высказался Полосы. — Опять ты меня обижаешь... — Я? — Драматично вздохнул тёмно-синий. — Да ничего я тебя не обижаю! Я лишь ставлю тебя перед фактом, неблагодарный. Кто, если не я, скажет тебе правду? — ...никто. — Голос Посейдона был тихим и надломленным. Он раньше даже не задумывался, что он может быть психически нездоров... Полосы не может врать, он всегда говорит, что все его слова — правда. Значит, он сказал это во благо... — Ты ещё поплачь. Давай, похнычь о том, какой я плохой. Давай! Обвини меня во всём! — Прости, пожалуйста! Я не хотел тебя обвинять! Ты ведь... Не виноват в том, что я такой... — Послушная планета. Хочешь угощение? — Х-хочу, — сказал синий, даже не посмотрев на то, что ему предлагают. — На. — Полосы швырнул в сторону синей планеты какой-то пёстрый шарик из смеси химических соединений. В основном там был аммиак в различных его проявлениях, водяной лёд, твёрдый метан, немного производных серы, и, кажется... марганца. Посейдон терпеть не мог марганец из-за его отвратительного вкуса и того, что он ещё долго щипется внутри. Но всё же отказаться он не мог. Это расстроит Полосы, он ведь так старался! Лазурный приоткрыл рот и несмело попытался откусить кусочек от этого разноцветного шарика, но тёмный забрал его обратно. — Хватит мучить себя. Сказал бы сразу, что тебе не нравится. — Я не хотел обидеть тебя. Прости. — Так что ты там говорил про клички, Синюшный? — Я... я хотел сказать, что хочу себе новую кличку. Мне не нравится эта. — А какую ты себе хочешь? — Спокойно спросил полосатый. — Ну... мне очень сильно понравилась кличка, которую дала мне наша звезда. Ну... Эмм... П-посейдон. — "Посейдон"? А что, звучит не так уж ужасно, — проговорил тёмно-синий, будто бы впервые слышавший об этом. — Т-тебе нравится? — Не мог поверить лазурный. — Так себе. Безвкусица. Могло бы быть что-нибудь и получше. — А... будь у тебя возможность выбрать себе новую кличку, какую бы ты взял себе? — Знаешь, Синюш... Посей... Тьфу! Ох, ну и сложно же всё это. Я бы выбрал что-нибудь простое, ёмкое и запоминающееся. Например... Эмм... Эн. — Эн? Недоумённо спросил синий. — Ага. Мне одна комета на хвосте принесла, что в других системах планеты просто называют себя буквами, вот и я назовусь так. — А может, лучше... Икс? — Довольно хорошо звучит. Икс. Что-то в этом есть... А что это? — Математическая переменная, недостающее звено. Число, которое нужно найти с помощью расчётов и, к слову, не всегда это удаётся, хе-хе. Я часто пересчитывал всё с самого начала... В зависимости от задачи икс может быть любым. Большим или маленьким, целым или дробным, положительным или отрицательным. Даже нулём. Посейдон замер в ожидании того, что будет дальше. Полосы разозлится или продолжит вести себя мило? Хоть бы он остался добрым... Синий мысленно молился Великому Аттрактору, чтобы его ледяной друг остался добрым. — А что... Мне нравится! — Воодушевлённо сказал тёмный. — Даже больше, чем моя старая кличка! Теперь я больше не Полосы. Теперь я Икс, детка! Лазурный с облегчением выдохнул. Он добрый. Аттрактор услышал! Нужно будет обязательно отблагодрарить его. Но не сейчас. — Синюшный, ты же сказал, что икс может быть каким угодно, так? — Агась. — И я тоже могу быть абсолютно любым. Смотри! — Икс крутанулся в невесомости, меняя свою форму в полёте. — Куб! Посейдон глядел на него, широко раскрыв глаза. Планета только что изменила свою форму с шара на простенький многогранник. А затем тёмно-синий превратился в тетраэдр и какой-то шар из игл. Лазурная планета радовалась таким кульбитам и смеялась. Икс сегодня добрый! — А хочешь... я покажу тебе кое-что ещё? — Только то, что можешь знать только ты. — Ух ты! Секрет? Я никому не скажу! Честное-пречестное! Полосатый хмыкнул и закрыл глаза. Он вдохнул и выдохнул, видимо, концентрируясь на чём-то. Затем он изучающим взглядом посмотрел на Посейдона и... Синий испугался, когда тело его любовника начало меняться. Его размер почти не изменился, а вот полосы пропали долой. Цвет атмосферы высветлился на несколько оттенков, а возле рта появилось тёмное пятно. — Ну, как я тебе? — Спросил Икс... голосом Посейдона. Сам Посейдон чуть не потерял сознание, видя перед своими глазами самого себя и слыша свой собственный голос. — Э-это... Как... Как это? — Спросил лазурный. — Очень просто, — ответил Икс. — Я уже давно обнаружил у себя талант к оборотнтчеству. Иначе говоря, я — шейпшифтер, перевёртыш или как там про таких говорят. Ты, кстати, если постараешься, тоже сможешь так сделать. Я уверен, внутри нас обоих кипит ровно один и тот же лёд. — Один и тот же? — Застенчиво переспросил Посейдон. — И цвет у нас почти одинаковый. И голоса похожи... Слушай, а Светлый может так же? Он тоже на нас похож и размером и немножко цветом и вроде как, он наш с тобой кузен. — Не знаю. Он слишком близок с газовыми. На твоём месте я бы ни им, ни ему не доверял. Ты же знаешь, они пляшут под дудку Амбала, а он — каннибал. — Полосы... Ой, Икс, а ты можешь превратиться в кого-то ещё? — Могу попробовать превратиться в Светлого. — Какого из? Большого или маленького? — В большого. — Но он же... большой! А как ты собрался превращаться в него? Насколько я знаю, чтобы увеличиться в размерах, нужно очень много есть. — Много есть нужно для набора массы, а не для изменения размера. Если регулировать гравитацию, то с её помощью можно управлять плотностью своего тела и газовым составом, по-простому, менять и размер и цвет, — ответил тёмно-синий. — Чем меньше плотность, тем больше размер и наоборот. Так, можно быть очень большим и очень разряжённым, а можно быть размером с каменистую планету и при этом иметь плотность, близкую к таковой у звезды. Только важно не перестараться, чтобы не сгореть. Знаешь, я долго изучал этот вопрос. Ответы так и ускользали о меня, но я добился своего. Я могу быть кем хочу! Посейдон заворожённым взглядом наблюдал за превращением ледяного гиганта. Лазурный стал свидетелем того, как маленькая планета раскинула свою атмосферу на километры вширь и как газ менял свой цвет с непроглядного индиго на благородный бежевый. Синий молчал. У него не было слов, чтобы описать поразительную схожесть ледяной планеты с той, которую он копировал. Такой большой, такой статный... Икс взглянул на восхищённого им Посейдона и поцеловал его. Пришлось потрудиться, чтобы заставить себя именно поцеловать его, а не втянуть в рот. Икс понял, что для безопасности Посейдона с такой разницей в размерах достаточно просто прикоснуться к нему губами, а синяя планета сама его зацелует. И она зацеловала большую бежевую планету. В губы, в щёки, между глаз и в "лоб". — Всё, хватит, — с улыбкой проговорил Икс. — А то от твоих жарких поцелуев я растаю. Ты же не хочешь, чтобы я растаял? — Нет. Конечно нет, — испуганно протараторил лазурный. — Ну и отлично. Полечу, поговорю со звездой. Как там её зовут? — Гелиос. — А Светлого она как назвала? — Кронос. — А остальных как? — Ну, Пискля теперь Гермес, Вшивые — Афродита и Арес, те двое с третьей орбиты врезались друг в друга, Блестяш — Фаэтон, Амбал — Зевс, большой Светлый, как ты уже знаешь, — Кронос, маленький Светлый — Уранос, а я — Посейдон. — Гадость. Ну и гадость. Просто дрянь. И чем вообще руководствовалась наша звезда? Полечу, поговорю с этим "Гелиосом" с глазу на глаз. Скажу ему, чтобы он дал вам новые клички. Нормальные. Тебе совершенно не идёт то, как тебя назвали. Икс в обличии Кроноса улетел прочь. Лазурный остался ждать его и ему в голову пришла мысль. А что, если... Синий решил попытаться повторить те же фокусы, которые проделывал полосатый. Так... Как там он это делал? Как сделать куб? Посейдон долго пытался совладать со своим телом и наконец спустя множество изнурительных попыток получился какой-то кривой параллелепипед с закруглёнными углами. Синий решил бросить эту затею со сменой конфигурации: закружилась голова. — Я поговорил с Гелиосом, — раздался знакомый голос за "спиной" лазурной планеты. — Ты больше не Посейдон. Теперь ты —...