Чёрная луна

Нет, этого не может быть! Не может! Это безумие! Безумие! Безумие! На лбу Арсения выступила испарина, в горле пересохло, а сердце забилось, как свободолюбивая канарейка в клетке. Он не мог поверить собственным глазам. Перед ним Проповедник. И все это время он был прямо у него перед носом. Заметив пристальный и немного испуганный взгляд учителя, Антон смутился и отвернулся к доске. Быстро, больше не поворачиваясь к учителю, одиннадцатиклассник, используя большой деревянный треугольник, нарисовал ровнейшую пирамиду и без подсказок расписал абсолютно правильное решение задачи. Стоп. Что? Абсолютно правильное? Арсений почувствовал резкое головокружение и грузно сел на учительский стул, который жалобно скрипнул. Семь пар обеспокоенных глаз тут же уставились на него, но он не обращал на них никакого внимания. Он чувствовал, что сходит с ума. Если ещё не сошёл. Что происходит? Почему Антон без проблем расписал решение задачи с пирамидой, хотя пару дней назад весь урок со скрипом и помощью учителя решал задачу за седьмой класс про треугольник? Как он сумел так быстро во всем разобраться? Мог ли он притворяться, что не знает математику? А что, если они все притворяются? И если да, то зачем? Голова кружилась, перед глазами плыли мушки, а в ушах звенело — явно подскочило давление. Может, Антон вовсе не Проповедник? Может, ему показалось? А может, секта ему приснилась? Может, её не существует? Может, и Антона не существует? Может, дух бабы Мани сыграл с ним злую шутку? А может… — У вас кровь! — испуганно воскликнули в классе, чем вернули Арсения из мыслей в реальность. — Кровь? — непонимающе переспросил он. В этот момент смачная бордовая капля, вытекшая из его носа, приземлилась на стол. Арсений испуганно вскочил, но тут же взял себя в руки. — Так, дети, все свободны на сегодня, — он схватил свой портфель и выбежал из кабинета, зажимая нос рукой.

***

Первое, что он сделал по приезде домой, — лёг. Сегодня у него должно было быть ещё несколько уроков, но он, едва остановил кровь и умылся, сходил к Шеминову, объяснил ситуацию, отпросился и уехал из школы. Наверное, нервное потрясение было слишком сильным или слишком неожиданным. Да и в целом, в последние пару недель он работал на износ, пора отдохнуть и подумать о себе. Рука по привычке потянулась к смартфону, нужно было почитать новости и проверить котировки активов из личного портфеля, но Арсений усилием воли заставил себя забыть на время о работе и инвестициях, расслабиться и уснуть. Снилась ему полная чушь. Какое-то тайное собрание масонской ложи в лесу, где бледные люди в белых балахонах сожгли ягненка в ритуальном костре. Потом снилась единственная в Чернолуново река, берега которой были укрыты пушистыми белыми сугробами, а над ней, поскрипывая, качался старенький висячий мост. Потом снился хедж-фонд, в котором его кабинет был полностью, от пола до полтолка, завален белыми листами аналитических отчетов, а они все прибывали и прибывали. И отчеты эти почти погребли под собой Арсения, когда он, резко сев на кровати, проснулся. Лоб был покрыт холодным потом, а во рту наоборот было сухо, как в пустыне. Сердце стучало, но уже успокаивалось. От переизбытка белого во снах рябило в глазах. Тяжело дыша, он огляделся вокруг. Ничего не изменилось, только чуть стемнело, дело явно шло к вечеру. Ложиться спать днем — худшая затея из всех возможных, если ты не ребенок. В такие моменты люди принимают решение отказаться от кофе. Арсений аккуратно встал, включил чайник и заварил себе чашку чая с чабрецом. В голове роились мелкие, незначительные мысли. Сосредоточиться на чем-то конкретном едва получалось. А еще мозг старательно избегал мыслей про Антона — самую сложную часть его пребывания в селе. Показалось или не показалось? Может ли школьник основать секту? Это же невозможно, правда? Кто за ним пойдет? Кто его будет слушать? Верить в это не хотелось. Но опыт подсказывал, что люди, в среднем, любят быть ведомыми. Им нравится, когда кто-то говорит им, что делать, куда идти, что выбрать и какое решение принять. Неважно, как это будет обосновано: научными выкладками, натальными картами или религиозными книгами — ведомые люди любят готовые ответы, а не вопросы. И, судя по всему, таких людей в селе нашлось немало.

***

Он изо всех сил старался придумать что-то поумнее, чем в лоб расспросить жителей села о секте, но, как назло, ничего не приходило в голову. Да и он здесь уже несколько недель живет, пора побыть вежливым и наконец познакомиться с соседями. Он вышел из дома в прохладные сентябрьские сумерки. Повезло: прямо в соседнем огороде женщина… кхм… попой кверху ловко орудовала лопатой с коротким черенком. Арсений замялся. Отвлекать соседку от работы было неловко. К его счастью, женщина, видимо, решив перевести дух, выпрямилась, немного потянула спину и повращала головой, разминая затекшие мышцы. А потом, вероятно, почувствовав взгляд, резко повернулась. И подскочила, увидев Арсения. — А ну пошёл вон отсюда! — грозно низким голосом прорычала женщина. Попов запоздало сообразил, как это выглядело: все это время она работала с задранной кверху попой. А он, получается, как извращенец, стоял и пялился. Неудивительно, что она в ярости. Арсению стало стыдно и, если честно, немного страшно. Совсем чуть-чуть. До усрачки. Казалось, она с лёгкостью может зарядить своей лопатой ему в лоб. Или по лбу? Что в лоб, что по лбу! Короче, прибить, как назойливую муху. — Извините, пожалуйста, вы все неправильно поняли, — затараторил он голосом, предательски повысившимся на несколько октав. Слышать себя таким писклявым было непривычно — голос сразу выдавал страх. Арсений откашлялся и постарался взять себя в руки. — Я только что подошёл и хотел вас окликнуть, но вы меня опередили. Я хотел расспросить вас о сексе. — Что?! — не поверила собственным ушам женщина. Кажется, она была уже готова драться. По крайней мере, стойка с лопатой в руках выглядела вполне себе боевой. Впрочем, Арсению сейчас хотелось ударить этой лопатой самого себя. Это ж надо было в такой ответственный момент так жёстко оговориться! — Мне показалось, тут, в селе, действует секта. Вот об этой секте я и хотел поговорить, — он заставил себя выглядеть непринуждённо, будто с самого начала и не было никакой оговорки, и пусть женщина думает, что ей послышалось, и смущается сама. — А мне послышалось, ты о сексе поговорить хочешь, — женщина заливисто рассмеялась своим басовитым голосом. Попов поежился, представляя на её месте портового грузчика. Против воли он заметил, что у нее отсутствовало несколько зубов. — Н-нет, — непроизвольно выставив вперёд ладони в защитном жесте, он попятился назад на пару шагов. — Да не бойся, не обижу, — добродушно подмигнула бой-баба. — Картошки хочешь? Возьми себе, приготовишь. Это было неожиданно. Арсений не сразу понял, как случился этот резкий переход от секса к картошке. Оглядев огород, посреди которого стояла его собеседница, он увидел аккуратные кучки картофеля, по всей видимости, только что выкопанного женщиной. — Ну, чего смотришь? Испугался что ли? Дают — бери, бьют — беги. Пожаришь с грибами. Сейчас дожди начнутся и грибы пойдут! Ух! — всего за одну реплику её интонация сменилась с насмешливо-поучительной на мечтательную. Арсений почувствовал, как у него текут слюнки. Жареной молодой картошки с грибами и луком захотелось до дрожи в коленках. Он быстро перелез через невысокий забор, отмахнулся от возмущенного «Есть же калитка!» и взял себе несколько картофелин из отложенной кучки. — Ой, эти не бери, они ж зелёные! — всплеснула руками женщина. — Я их выбросить собиралась. Вот отсюда лучше набери, — она указала на другую кучку. — Ну зачем же выбрасывать? — удивился Арсений. — Я их заберу, они у меня полежат и доспеют. Женщина расхохоталась. Ничего не понимающий Арсений наблюдал, как она грязными руками вытирает прыснувшие слезы. — Ой, откуда ты такой, бедося?! — отсмеявшись, задала она риторический вопрос. — Эта картошка зеленая, не потому что незрелая, а потому что вылезла из-под земли. Картофель зеленеет на солнце. И эти зелёные части — ядовитые, есть их нельзя категорически. Ты, здоровый бык, может, и выживешь, а вот ребёнок, отведав зелёного картофеля, точно умрёт. По спине Арсения пробежали мурашки. Он брезгливо выбросил все позеленевшие картофелины, которые успел нахватать своими загребущими ручонками. — Вот, правильно, — одобрительно подмигнула женщина и внезапно посерьёзнела, — а сект у нас нет. Нет и не было. И не вздумай их здесь искать. Забирай картошку и проваливай подобру-поздорову! Ещё один табун мурашек настиг Арсения. Только что смеявшаяся женщина всего за одну секунду превратилась в агрессивную. В её словах слышалось рычание, под нахмуренными бровями сверкали глаза цвета стали, а поза выдавала готовность драться. Наверняка адептка этой секты, — понял Попов. Он сдержанно поблагодарил женщину за картошку, заверил, что ничего вынюхивать и не собирался, а просто проявил любопытство, после чего аккуратно пошёл к забору, на каждом шагу утопая неприспособленными для этого ботинками в мягкой свежевскопанной земле.

***

Когда Арсений нажарил себе на ужин картошки с луком, уже почти стемнело. С каждым днем осени темнело все раньше и раньше, хотя даже день осеннего равноденствия ещё не наступил. Мысли в голове путались и раздражали. Арсений устал их думать. Включив в наушниках старый добрый блюз на минимальную громкость, Арсений лёг и заснул.

***

Одним из бонусов дополнительного вчерашнего дневного сна стало раннее пробуждение. Ровно в 4:20 утра он резко открыл глаза: опять снились сны, будто постиранные хлоркой — их содержания Арсений уже не помнил, но цветовой баланс в этих снах был явно смещен в сторону белого. Немного поворочавшись на кровати и почитав в телефоне последние новости цивилизованного мира, Арсений встал. Утренняя осенняя прохлада заставила мужчину поёжиться. Нестерпимо захотелось утреннего кофе. Того самого кофе, от которого он планировал отказаться ещё вчера вечером. Недолго же он продержался, м-да. Сварив чашечку, Арсений по привычке уставился в окно на рассветающее село, укрытое туманом… … И чуть не подпрыгнул, увидев то, что так давно хотел увидеть. Толпа людей, не разговаривая и не поднимая голов, шла в сторону места сбора секты. Женщины были в платках. Все было так же, как в прошлый раз. Бросив кофе недопитым и быстро-быстро нацепив приличную одежду, Арсений выскочил из дома и, догнав давно минувшую его дом толпу, пристроился в самый хвост, стараясь не сильно привлекать к себе внимание. Как и в прошлый раз, паства привела его в неприметное серенькое здание рядом с разрушенный церковью. Люди внутри не разговаривали и не здоровались. Единственное, что они себе позволяли, — молча легонько кивать друг другу в знак приветствия. Во всяком случае, Арсений надеялся, что это было приветствие, а не какой-нибудь тайный способ всем договориться и побить его, чужака на этом празднике жизни, всей толпой. Спустя пару минут свет в зале почти полностью погас, а маленькая сцена, наоборот, осветилась прожектором. На сцену вышел Проповедник и взмахнул руками, привлекая всеобщее внимание. Проповедь полилась ручьем, на своем пути затекая в уши каждого, кто стоял здесь и, приоткрыв рот, внимательно слушал своего гуру. Люди, казалось, превратились в слух. Они внимали услышанному, размышляли, верили и, казалось, жили этой проповедью. А Арсений молча смотрел на сцену и уже не мог это развидеть: в 20 метрах от него Антон Шастун, нацепивший белый парик и белые одеяния, делал то, что умел лучше всего — паясничал.