Чёрная луна

Всю ночь Арсений не обращал абсолютно никакого внимания на плач-смех духа бабы Мани, списывая все посторонние звуки на лис, которые, предположительно, свили себе гнездо (или что там обычно лисы строят?) под его окнами. Проверять эту гипотезу вечером не было ни сил, ни желания, ни времени. Он завёл себе будильник на пять утра, чтобы снова вклиниться в толпу сектантов, попасть на их шабаш и там уже поймать за руку Проповедника, когда он будет уходить в одиночестве с белой коробкой, и, как минимум, спросить, платит ли он налоги с тех денег, которые ему кладут в эту коробку. А лучше популярно объяснить, почему его деятельность незаконна. А еще лучше — сдать властям, но за неимением участкового, Попов решил остановиться на варианте «лучше». Вскочив с кровати сразу после звонка будильника, Арсений подбежал к окну. Видимость в радиусе пятидесяти метров застилал туман — дело близилось к осени. Там и сям люди выходили из домов доить коров; пастух собирал стадо, чтобы отвести его на пастбище; петухи кукарекали из разных дворов, будто стараясь перекричать друг друга; но никакой толпы людей со стеклянными глазами и платками на голове на улице не было. Арсений прождал минут десять, послушал поющих петухов и полюбовался величественной белой завесой тумана над слегка пожелтевшей травой равнины с ещё зелёными лесами на ней. Так и не дождавшись сектантов, разочарованный Попов ушёл умываться и варить утренний кофе. Сегодня ответственный день — знакомство с его подопечными и репетиция первосентябрьской линейки.

***

Угрюмые одиннадцатиклассники изо всех сил демонстрировали свое недовольство тем, что в последние деньки и без того быстро пролетевших каникул их заставили собраться в школе ради весьма сомнительных целей — получить учебники и отрепетировать стояние на линейке. Арсений с энтузиазмом представился своим новым подопечным и попытался рассказать о принципах своей работы и о том, как им классно и весело будет вместе учиться и готовиться к ЕГЭ. Он искренне хотел понравиться ребятам и настроить их на позитив и продуктивный год. В глазах же одиннадцатиклассников не наблюдалось ответного энтузиазма. Напротив, в них читалось презрение к явно заискивающему учителю. Арсений заметил, что тема ЕГЭ для них не очень приятна, и захлопнул варежку наконец. В «библиотеке» они сами поковырялись в стопках книг и раздобыли себе учебники по всем предметам. Арсений пытался завести непринужденный разговор, но его игнорировали. Чем он заслужил такое к себе отношение, он не понимал. И он совсем было отчаялся и разочаровался в себе и людях, как вдруг… — Не ждали, салаги? — раздался насмешливый голос в дверях книжного склада, по привычке именуемого библиотекой. Ребята как будто ожили. Очнулись от долгого сна. Вышли из гибернации. На их лицах расцвели улыбки, а в глазах появился живой блеск. Арсений обернулся. Голос принадлежал высокому красивому парню с длинными озорными русыми кудряшками, которые хоть и беспорядочно, но стильно обрамляли его самодовольное улыбчивое лицо. Одет он был в футболку-варёнку бирюзового цвета, серые свободные джинсы и бело-черно-красные найки. Взгляд, голос, самоуверенная ухмылка, нарочито небрежная поза, серебряные украшения и руки в карманах — все это придавало ему такой расслабленный и в то же время залихватский вид, что сомнений не оставалось: он тут главный заводила. Даже, наверное, не в классе, а во всей школе. — Шасту-у-ун, — девчонки, побросав сумки с учебниками, бросились обниматься к однокласснику. — О-о-о, Тоха, дарова! — парни сделали то же самое. Тот с радостью обнимал девчонок и оставлял на их щеках взаимные дружеские поцелуи, отвечал на крепкие рукопожатия парней и по-братски приобнимал их и хлопал по плечу. Брошенные сумки с учебниками сиротливо валялись тут и там на пыльном полу библиотеки. Арсений не дурак и никогда им не был. Он моментально сообразил, что, если он хочет завоевать авторитет среди своих подопечных, ему нужно дружить с Шастуном, который этот самый авторитет уже имеет. — Кхм-кхм, — он откашлялся и подошел ближе. — Здравствуй. Я Арсений Сергеевич Попов, ваш новый классный руководитель. Шастун внимательно оглядел подошедшего с ног до головы. Судя по всему, увиденное ему понравилось. Арсений ощутил укол в груди — быть объектом оценивания очень неприятно. Удовлетворительно хмыкнув, Шастун улыбнулся: — Антон. Антон Шастун. Это все, что он сказал Арсению. Никаких «очень приятно», никаких вопросов, заданных из вежливости, никакого развития диалога. Арсений никогда еще не чувствовал себя настолько неуверенно. — Э-э, что ж, Антон, — протянул он. — Ты можешь получить учебники. Шастун вновь хмыкнул и вошел в помещение, с толикой брезгливости оглядывая завалы книг. — А какие надо? — он задал вопрос в воздух. Его одноклассники, которые на поверку оказались вполне доброжелательными и отзывчивыми людьми, тут же пришли на помощь. Галдя «ща, Тох» и «вот эти, Тох», ребята выуживали нужные учебники из беспорядочных куч и протягивали их Шастуну. На поиск всего набора ушло меньше минуты. Антон ненадолго вышел из помещения библиотеки, куда вернулся уже с рюкзаком, и набил его полученными книгами. — Всё, я был последний? Все всё получили? Мы можем идти? — он оглядел каждого из одноклассников на предмет наличия сумки с учебниками, после чего перевёл взгляд на Арсения Сергеевича. Последний вопрос хоть и был задан в воздух, но адресовался классному руководителю. — Нет, — ответил Арсений. — Еще репетиция линейки. Класс горестно вздохнул, закатывая глаза. И Арсений их понимал. Он сдерживался, чтобы не сделать то же самое. — Репетиция? — со смешком в голосе уточнил Антон. — А что там репетировать? Мы будем рассказывать стишки? — Нет, — Арсений помялся. — Вам нужно отрепетировать, как вы будете стоять, — он чувствовал себя невероятно глупо, произнося это. — А конкретно тебе, Антон, нужно будет пару раз прогнать, как ты понесешь звонящую в колокольчик первоклассницу на своём плече. — Мне не послышалось? Репетиция того, как мы будем СТОЯТЬ?! — не поверил своим ушам крепкий парень, кажется, ранее назвавшийся Ильей Макаровым. Класс разразился гоготом. Они стали обмениваться шутками и придумывать все более изощренные способы стояния на линейке. — Директор сказал, нужна репетиция, — сдался Попов, задвинув подальше свой командный голос, и перевёл стрелки на Шеминова, который весь этот бред и придумал. — А есть первоклассница, которую я должен нести? — полюбопытствовал Шастун. — Нет, — ощущение полной глупости и нереалистичности происходящего вновь вернулось к Попову. — Шеминов сказал, что вместо неё ты будешь репетировать с мешком картошки. Класс загоготал повторно, и на этот раз Арсений тоже позволил себе улыбнуться. Удивительное дело: оговорка «Шеминов сказал» делала любой озвучиваемый им бред смешным и для него самого. Потому что он как бы становился непричастным ко всем этим странным идеям. Что, честно говоря, так и есть: он всего лишь передаёт спущенные сверху распоряжения, при этом сам оставаясь подневольным их глашатаем. Удобно, хоть это и претило самой личности Арсения. Но с волками жить — не вздумай блеять. — А можно я вместо мешка картошки понесу Иру? — Антон, поиграв бровями, кивнул в сторону невысокой девушки, которая тут же зарделась. Это Ира Кузнецова, если Арсению не изменяет память. — Если она не против, — а Арсений видел, что она всеми руками за, но уточнил этот момент для проформы. — То почему бы и нет. Антон с Ирой улыбнулись друг другу.

***

Через полчаса общения, у Арсения заболела голова. Антон паясничал, шутил и заводил остальных. В классе было всего 7 человек, но казалось, что больше. Арсений пригласил их на площадку перед школой, где Шеминов уже репетировал линейку с десятиклассниками, обучая тех стоять ровно. Цирк, да и только. Антон подхватил Иру на плечо и понес делать круг под одобрительные смешки и улюлюканье десятого и одиннадцатого классов. — Так! Ну-ка прекратить! — у Шеминова прорезался строгий голос. Подростки замерли. Антон остановился, поставив Иру на землю. Все, включая Арсения, уставились на Станислава Владимировича. Брови директора были сведены к переносице, руки уперлись в бока, и в целом весь вид выражал недовольство. — Что за порнография?! Вы в школе или в клубе?! Я репетицию должен снять на фото для школьного сайта. И что я там напишу? Вместо первоклассницы носили на руках взрослых девушек? — Ну мешок картошки определенно лучше, — с вызовом в голосе глубоко кивнул Антон. — Кто это допустил? Кто вам разрешил? — не унимался директор. Все одиннадцатиклассники разом молча посмотрели на Арсения. Тот понял, что попал. Своим «если она не против, то почему бы и нет» он, по сути, разрешил Антону репетировать с Ирой и тем самым подставился. — Мы не спрашивали ничьего разрешения, — ответил Антон, медленно переведя взгляд на директора. — Это наша инициатива. Я ж шалопай, вы ж знаете, — он развел руками, как бы говоря «sorry not sorry». — Знаю! Но все еще надеюсь, что в тебе проснется сознательность, — проворчал Шеминов. Арсений облегченно выдохнул. Репетиция продолжилась. Антон протащил два раза по кругу картошку, слушая замечания Шеминова и отшучиваясь от них. Через десять минут удовлетворенный директор наконец всех отпустил.

***

Но радовался Арсений недолго. Уже через полчаса за учебниками пришел пятый класс — тоже его новые подопечные. Поначалу они стеснялись и всего боялись, потому что под начальную школу было отведено отдельное маленькое уютное здание, в котором они учились все четыре года, так что в большую школу попали только сейчас. Все здесь казалось им новым и неизведанным. Арсений умилялся и этому факту, и самим детишкам. Он познакомился с ними, они вместе поиграли в игры, а потом Арсений объявил, что пора идти получать учебники. Надо было сначала сходить в библиотеку, а потом знакомиться — Арсений познал это через горький опыт. После игр дети расслабились и позволили себе быть детьми. Наверное, Арсений сам виноват, ведь нужно было показывать строгость, а не только умиляться. Но было уже поздно. Дети на всех парах побежали в библиотеку, пинком отбросили лом, подпиравший ее дверь, и со смехом ворвались внутрь, лихо распинывая стопки учебников. Запыхавшемуся Арсению, только успевшему добежать, предстала безрадостная картина: дети разнесли весь склад книг за минуту. Так Арсений понял, что быть классным руководителем у одиннадцатых классов и у пятых классов — чуть ли не две разные профессии. Предмет «возрастная психология» у него был очень давно, даже напрягаясь, он бы не вспомнил, чему их там учили. Но, кажется, в этом году Арсений познает возрастную психологию на практике. Кое-как собравшись с силами, Арсений скомандовал ребятам собрать все валяющиеся книги в стопки. Потом попросил перенести книги ближе к стенкам комнаты и сложить в новые стопки, чтобы они располагались не чёрт-те где и чёрт-те как, а по периметру комнаты, не мешая проходу. Потом предложил рассортировать книги по номерам классов, чтобы каждый класс брал учебники из одного угла комнаты. Дети с интересом и трудолюбием выполняли все его поручения, и уже через двадцать минут библиотеку было не узнать — в ней появилась упорядоченность. Почему Шеминов до этого не догадался — загадка дыры. Далее он повел детей на площадку перед школой слушать стихи. Там уже стоял Павел Воля и немногочисленный класс ребят чуть постарше. — О-о-о, Се… — начал было Воля, когда увидел подошедшего коллегу, но тут же сообразил, что при учениках нельзя называть учителей просто по имени. — Кхм-кхм, Арсений Сергеевич, здравствуйте. — Здравствуйте, Павел Алексеевич, — хмуро отозвался Попов. — Что тут у нас? — У нас тут поэзия, — развел руками Воля. — Пусть ваши тоже встают рядом, по сценарию, они рассказывают стихи прямо друг за другом. Пятиклассники встали рядом с шестиклассниками, чтобы похвастаться выученными стихотворениями. Звучало это примерно так: «ка-а-аждый го-о-од звоно-о-ок весе-е-елый са-а-абира-а-ает вме-е-е-есте нас. Зда-а-авствуй, о-о-осень, здра-а-авствуй, шко-о-ола, здра-а-авствуй, на-а-аш люби-и-имый класс». У Арсения уши сворачивались в трубочку от этой манеры рассказывать стихи вымученно, нараспев, от усердия растягивая ударения. — Хорошо, молодцы, — откровенно врал Воля. — Только давайте выразительнее, у нас намечается праздник, а не поминки. Смотрите на зрителя, улыбайтесь и рассказывайте не заунывно, а бодро и весело. Я сейчас ненадолго отойду, а вы все повторите с Арсением Сергеевичем. — Э-э-э, что? — поднял брови Арсений. — Отойти мне надо, — ответил Воля. — Вот, держи сценарий, они рассказывают по нему. Не скучай, я скоро. И хитрожопый Павел Воля шустро сбежал, оставив Арсения одного слушать замогильный хор детей с унылыми стихами. Если честно, судя по репетициям, намечалась не линейка, а катастрофа. Концентрация внимания детей была примерно нулевой. Они стояли на импровизированной сцене, но не слушали друг друга и не смотрели на зрителей (точнее, зрителя): кто-то ковырял в носу, кто-то отбивался от комара, кто-то просто смотрел на облака, пытаясь увидеть в них силуэт какого-нибудь животного — кто в лес, кто по дрова. Добиться от них выразительности и улыбки оказалось делом очень энергозатратным. Арсений натянуто улыбался во все 32 зуба каждому рассказывающему стишок, и показывал указательным пальцем на свою улыбку, как бы предлагая повторять за ним. Через несколько прогонов Арсений выдохся. Делать одни и те же замечания приходилось буквально каждому — дети не слушали, что учитель только что сказал их товарищу, и раз за разом повторяли одни и те же ошибки. — Ну что тут? — наконец вернулся Воля. Арсений не ответил. Сил не было уже никаких. Воля послушал детей, важно покивал и вновь повернулся к Попову. — Уже лучше. Гораздо лучше. Что вы с ними сделали? — в вопросе слышалось уважение. — Объяснил каждому, как надо, — устало ответил Арсений. — Почему-то инструкций, выданных всей группе целиком, они не понимают, не применяют к себе. Воля уважительно кивнул и, сложив руки на груди, вновь повернулся к детям. — Скажите, а почему мы вообще это репетируем? — вырвалось у Арсения Сергеевича. — Репетируем стояние на линейке, ношение первоклассницы в виде мешка картошки, стишки эти дурацкие. Это же просто линейка на празднике, который, давайте честно, никто не воспринимает как праздник — ни дети, ни учителя. — О-о-о, это не просто линейка, — немного снисходительно, будто открывает великую тайну, ответил Воля. — На этом празднике присутствует администрация села, которая выделяет финансирование школе. Шеминов верит, что, если начальству все понравится, то денег из бюджета выделят больше. Думаете, кого-то волнует, как к этому относятся дети и учителя? Ха. А вот теперь все встало на свои места. Этот шабаш — не для детей, а для Позова в пиджаке. Однако было непонятно, что именно в этом сценарии могло понравиться кому бы то ни было — он же скучный. Да и, положа руку на сердце, если бы он, Арсений, был главой администрации, который распределяет бюджет, он бы смотрел на эффективность освоения уже выделенных денег, на качество образования, результаты экзаменов и востребованность выпускников, а не на то, насколько отрепетировано дети стоят на скучной школьной линейке. — Так главы администрации же нет, — резонно удивился Арсений. — Там есть только заместитель, которому, в целом, я думаю, наплевать на стишки. И я не уверен, что он распоряжается бюджетом села. Воля, хмыкнув, повернулся к Арсению и выразительно на него посмотрел. — Расскажите это Шеминову. А впрочем, нет, не рассказывайте, не разочаровывайте. Ведь ему, как и нам всем, так приятно думать, что от нас тут что-то зависит. Он похлопал коллегу по плечу, после чего похвалил детей и предложил всем разойтись по домам.

***

После репетиций Арсений вновь засел за бумажную работу. Шеминов попросил его подготовить рабочие программы по математике для всех классов, а также для математического кружка. И если с программами по предмету все было довольно просто — он их сделал в конструкторе и просто чуть исправил, то с кружком все было куда сложнее. Голова гудела от впечатлений и событий сегодняшнего дня. И тот факт, что это только начало, оптимизма не добавлял. Решив отложить программу кружка на потом, Арсений уехал домой, где сразу по приезде заснул сном Наполеона после Ватерлоо.