The true story of how I passed my philosophy exam

«Утро» (вечер) следующего дня.        Дазай вяло переворачивается с одного бока на другой, морщась от лучиков солнца, пробирающихся сквозь закрытые шторы на окне. — Блять, я сейчас сдохну, — тихо скулит он, упираясь головой в плечо Фёдора. — Принеси воды.  — Жопу свою подними и сам сходи, — фыркает он в ответ.  — Потише, умоляю, — раздаётся откуда-то из-под одеяла с другой стороны, и Дазай поворачивается на источник звука. Он хмурится и приподнимает уголок ткани вверх, чтобы увидеть под ним полусонного рыжего, свернувшегося клубочком даже без подушки под головой, — А-а, свет! — вопит он, тут же отбирая одеяло и закутываясь обратно в него. Да так активно, что стаскивает его с них двоих.  — Подожди, что у тебя… — начинает Дазай, увидевший следы вчерашней ночи у него на теле. Он снова дёргает одеяло, но Чуя не собирается его отдавать и стремительно отползает к краю кровати, пока случайно не падает с неё на пол.  — СУ-КА-А-А! Как больно-то! — раздаётся уже снизу, а затем появляется его голова с самым недовольным взглядом на свете. Но эмоция на лице очень быстро меняется на удивление, когда он видит Дазая, покрытого засосами, царапинами и укусами примерно… везде, кроме лица. — Это что..?        Видя лицо рыжего, он приподнимается, чтобы рассмотреть себя, а затем возвращается вниманием к нему.  — Ты выглядишь не лучше, — говорит он, скользя взглядом вниз. — И, кажется, вчера это были мои штаны? — Теперь мои, — отвечает Чуя, тоже приподнимаясь, но с пола, а Фёдор протягивает ему руку, чтобы помочь залезть обратно. — Что с твоей губой?! Ахренеть, она наполовину фиолетовая, — ахает он, видя красивейший синяк снизу, похожий на очень нежный укус, сделанный от всей души.  — Это похоже на меня, — говорит Дазай, повернувшись к нему.  — М, а это тоже ты? — спрашивает Фёдор, указывая на серию похожих следов на своём плече.  — А это, наверное, я, — отвечает Чуя, смутно вспоминая, что в какой-то момент он точно сидел сверху и цеплялся за его спину руками. И ртом за плечо. Видимо.  — Тогда у него на шее… — задумчиво говорит Дазай, снова переводя взгляд на рыжего.  — Очевидно, что мы, — отвечает Фёдор.  — Нет, это точно был ты, — говорит Чуя Дазаю. — Он целовал ниже.  — Нет, снизу тоже был я.  — Не могло тебя там быть, ты подо мной лежал, — говорит Фёдор.  — Я точно помню, что подо мной лежал Чуя, а ты был сзади, — отвечает Дазай.  — Это было до и после того, как ты поставил мне этот синяк? — спрашивает он, указывая на свою губу. — Не уверен, но ты точно укусил меня первый.  — Чуя первый начал кусаться.  — Мы будем пытаться восстановить цепочку событий или подумаем, что нам теперь делать? — спрашивает Чуя, прерывая их обоих и вставая из кровати, чтобы открыть шкаф, в котором вроде было зеркало на дверце. — Ебануться… — выдаёт он, глядя на себя в отражение и проворачиваясь.  — Ты можешь ходить, а это уже хороший знак, — посмеивается сзади Дазай и получает в ребро от Фёдора. — Ай-яй! А я вот вряд ли смогу, наверное. Чувствую себя таки-и-им разбитым…  — Ой, ври больше, — фыркает Фёдор. — Я никогда ещё не был настолько нежным.  — Это было нежно?! — ахает Чуя, разворачиваясь, а Дазай заливается смехом.  — Да, Чуя. Просто поверь на слова. Это действительно было нежно, — смеётся Дазай. — У меня до сих пор травма на душе осталась после первого раза с ним.  — Скажи спасибо себе и своей дурацкой жажде к новому опыту. Я изначально был против и предлагал ограничиться… — начинает Фёдор, но Чуя его перебивает: — Так вы всё-таки..?  — Мы встречались очень много лет назад, — отвечает Дазай. — Недели две где-то?   — Да, что-то около того, — отвечает Фёдор. — Характерами не сошлись.  — Но дружить оказалось вполне сносно, — кивает он. — Об этом никто не знает сейчас из знакомых, так что было бы здорово, если бы и ты сохранил этот секрет.  — О, я думаю, что у нас и так достаточно общих секретов, — отвечает Чуя, усаживаясь обратно на кровать. — Какой план?  — Сейчас подумаем, — отвечает Дазай.  Прошлой ночью.        Фёдор смеётся, расстёгивая рубашку и снимая её с себя под непонимающим взглядом Дазая. Он надевает тёмно-синий худи с текстовым принтом на груди и подходит к комоду, чтобы взять резинку для волос и собрать их сзади в небольшой хвостик. Всё ещё под пристальным наблюдением своего друга. — Да что?  — Ты не собираешься ответить? — спрашивает Дазай.  — А ты не собираешься снять свой свадебный костюм и переодеться? — ухмыляется он, усаживаясь на кровать и стягивая брюки. Друг падает с другой стороны и оказывается головой недалеко от его бедра, глядя снизу вверх. — М?  — Меня раздражает Чуя, — фыркает он.  — К твоим симптомам ещё и эмоциональные качели теперь добавились? Как увлекательно, — отвечает Фёдор, надевая спортивные штаны на ноги. И тёплые носочки на всякий случай.  — Нет у меня никаких «симптомов». Я просто нестандартный человек с расшатанной психикой. Слегка расшатанной, если быть точным, — говорит Дазай. — Мне лень переодеваться, и вообще я никуда не хочу вставать теперь.  — М-м, — многозначительно растягивает он. — И что мне с этим нужно сделать?  — Поваляться со мной? А завтра поедем домой, когда выспимся. Закинем Николая обратно к пизданутой девушке или снимем ему квартиру, — отвечает Дазай. — Я уже устал в лесу прохлаждаться, мне хочется обратно в городской шум.  — Ладно.  — Да?  — Да, но нужно забрать снизу щенка, потому что он может перепугаться и доставить лишних хлопот, — говорит Фёдор, вставая с кровати и направляясь к двери. — Ты пить ещё будешь? — Не зна-аю. Наверное.  — Окей, — отвечает он и уходит из комнаты.        Фёдор спускается на первый этаж и идёт на кухню через гостиную, где встречается с Чуей, медитирующим перед открытым холодильником с пачкой чипсов в руках. Он поворачивается на звук шагов и довольно улыбается: — О, идём?  — Дазай решил, что будет разлагаться и пускать корни в матрас, — отвечает Фёдор, доставая два стакана и наливая туда виски. — Их с Николаем почему-то быстро размазывает каждый раз.  «А ещё один из них просто обожает капризничать» — думает он, но не озвучивает.  — Это ведь хорошо, да? — спрашивает рыжий, больше чувствуя несказанный прилив сил, чем желание полежать. Возможно, дело в количестве алкоголя в крови? Хотя он тоже выпил достаточно много.  — Ты можешь остаться спать у нас, а к Николаю мы закинем Сигму, чтобы они оба не скучали, — говорит Фёдор. — Потому что я представить не могу, что нам придётся сделать, чтобы убедить одного из них встать и пойти в другую комнату, — смеётся он. — Сможешь помочь со стаканами?  — Да, — кивает Чуя, зажимая чипсы между локтем и торсом, чтобы взять их в руки. Он возвращается наверх и слегка толкает бедром незакрытую комнату, в которой переодевается Дазай.        Ну как переодевается… снова стоит полуголый, но на этот раз и правда собирается снять штаны, а рыжий зависает, откровенно залипая на это зрелище. — Тебя не учили, что подглядывать нехорошо? — спрашивает Дазай, уже не пытаясь быть милым по двум причинам: он правда устал, и у него раскалывается голова. Во всех вариантах развития событий он бы предпочёл, чтобы рыжего здесь не было, потому что он создаёт вокруг себя слишком много ненужной суеты.        Но он здесь.        И снова говорит эти странные горячие слова.  — Я не подглядываю, а стою и смотрю, — отвечает он, входя внутрь и оставляя свою ношу на комоде. — Видишь ли, это разные вещи.  — Да. Ты прав, — отвечает он, надевая-таки футболку и кое-как расправляясь с белыми брюками, а взгляду Чуи открываются аккуратные шрамики в разных местах на коже, и он немного ужасается, отворачиваясь. — Какая предсказуемая реакция, — говорит Дазай, усаживаясь и надевая на себя вафельно-клечатые домашние штаны.   — Прости. Я… эм… — немного зависает он, но быстро вспоминает, что забыл сделать. — Схожу за вином, — и с этими словами Чуя достаточно стремительно покидает его комнату, оставляя мягкую улыбку на лице в ответ.  «Я ведь не должен был это видеть, да?» — думает про себя он, поднимаясь по лестнице на третий этаж. Николай уже сладко дрыхнет на кровати, завернувшись в покрывало, и ничего его в этой жизни уже не беспокоит. И правда эксперт по отдыху.        Чуя на цыпочках забирает вино, зарядку для телефона и сам телефон, а затем вспоминает, что ему предлагали тоже переодеться в штаны. И, чёрт, этот круг переодеваний уже наконец-то должен закончиться, поэтому он выходит в коридор, оставляет всё на столе и возвращается, чтобы снять шорты. Хотелось бы ему это сделать немного в другой обстановке, и чтобы чьи-нибудь тёплые руки мягко скользнули по коже, избавляя от ткани, но… видимо снова не сегодня. И вот он, одетый снова во всё чёрное, но уже максимально комфортное, возвращается к Дазаю, уже сидящему на кровати в телефоне. — А где ты Феодосия потерял? — спрашивает он как ни в чём не бывало.  — Внизу? Он собирался транспортировать щенка, — говорит Чуя, ставя вино к стаканам с виски и оглядывая комнату в поисках розетки для зарядки.  — Транспортировать? — переспрашивает Дазай.  — Да. — Странное слово ты подобрал.  — Нормальное слово, — отвечает Чуя, открывая одну из бутылок и делая пару глотков с горла.  — Оно не подходит сюда, — продолжает душнить Дазай. — Речь ведь не о логистических перевозках, а о том, чтобы взять пушистую крыску и поднять её на другой этаж по лестнице.  — А что сюда подходит?  — Ты, — отвечает он, откладывая телефон. — Иди сюда.  — М? — не очень понимает Чуя, но делает шаг к кровати, а Дазай хватает его за руку заваливая рядом с собой. И ситуация становится ещё более непонятной, когда он обвивает рыжего руками, обнимая, и укладывает свою голову на солнечное сплетение. — Ты чего?  — Тш-ш, — отвечает он, закрывая глаза.  «Окей, google, мне нужно сейчас обнять его в ответ или нет?» — думает про себя Чуя и решает, что может аккуратно положить ладонь Дазаю на плечо. Чёрт его знает, что это за приступы нежности, но лучше пусть так, чем слушать его странные подкаты. Наверное, лучше. Он ещё не решил, какие конкретно эмоции философ у него вызывает своими разными действиями.        Так они лежат в полной тишине, пока не приходит Фёдор и не застаёт эту умилительную картину. — Сейчас вернусь, — говорит он, разворачиваясь на месте в дверях и уходя. Чуя тянется к бутылке с вином на комоде и делает ещё несколько глотков прежде, чем Фёдор возвращается со стаканом воды и начинает шариться по ящикам. Затем он наклоняется к Дазаю и теребит его по волосам, — Доброе утро, солнышко.  — Отстань. — Зря ты так, я тебе обезболивающее принёс, — отвечает Фёдор.  — Не поможет, — фыркает Дазай, а Чуя пытается понять, как один догадался, что у второго что-то болит.  — Поможет. И даже есть некоторая вероятность, что ты умрёшь во сне, — ухмыляется Фёдор, и Дазай молча открывает рот. — Я знаю, что ты не настолько беспомощный, вставай.        Дазай цыкает и приподнимается, отпуская Чую. Он закидывает в рот заботливо принесённую таблетку и запивает её водой, пока Фёдор переливает весь виски в один стакан и берёт его в руку, чтобы выпить. Итог в комнате теперь: расплавленный суицидальный овощ, ничего не понимающий в очередной раз Чуя и один проницательный русский, высматривающий себе место на кровати.  — Чем займёмся? — спрашивает Фёдор.  — Поебёмся, — отвечает Дазай, переворачиваясь на другой бок и начиная выковыривать из-под себя покрывало, чтобы в него закутаться.  — Так и думал, — смеётся он и достаёт свой планшет. — Чуя, ты можешь двинуться на середину?  — Ага, — отвечает он и сначала приподнимается, чтобы тоже залезть под покрывало, а потом оказывается впритык к спине Дазая. Фёдор выключает свет и залезает с краю. Он вручает рыжему пачку чипсов и разблокирует айпад, чтобы поискать какой-нибудь фильм.        В общем-то, все желания имеют свойство исполняться, но не всегда так, как ты это себе представлял. В кровати с ними двумя Чуя оказался, только тройничок ему светит разве что во сне, поэтому он забивает на эту идею и укладывает голову Фёдору на плечо, глядя в экран. И если минусануть из уравнения вино с травкой, то получится вполне обычная подростковая ночёвка с друзьями. Они вдвоём периодически чокаются бутылкой и стаканом, пьют и смеются с дурацких шуток на экране, напрочь забыв о чипсах.  — Хочешь карамельку? — тихо спрашивает Фёдор и достаёт из кармана пачку, которую так и не вернул Чуе в машине.  — Конечно, — шепчет он в ответ, смеясь. — Это ведь мои конфеты!  — И мне, — неожиданно выдаёт Дазай.  — Так ты не спишь? — удивлённо шепчет Фёдор, приподнимаясь и выглядывая из-за Чуи в его сторону. — Живой?  — К сожалению, да, — отвечает он и переворачивается на другую сторону, очень удачно утыкаясь носом прямо в бок рыжего. А потом и просовывает руки вперёд, снова начиная его обнимать и раскрывая одну ладошку под конфету прямо около Фёдора. — На, — говорит он, вытаскивая одну карамельку и отдавая ему. А потом — вторую для Чуи и третью для себя. Фантики превращаются в аккуратную кучку на комоде, и чипсы отправляются к ним следом, потому что есть их всё ещё никто не собирается. Теперь они втроём увлечённо хрустят карамелью и продолжают смотреть фильм. — Ай, щекотно! — неожиданно дёргается Чуя, когда пальчики Дазая проскакивают под толстовку и начинают трогать его животик.  — Дазай.  — М? Нельзя?  — Угадал, — отвечает Фёдор, укладывая свою руку на его, чтобы остановить, но это действие выходит ему боком, потому что Дазай перехватывает запястье и тянет его ладонь туда же под толстовку Чуи, заставляя вздрогнуть от нового тёплого прикосновения. — Я спрашивал не у тебя, — посмеивается Дазай.        Чуе кажется, что кровь от его мозга отливает слишком быстро, если она там вообще была. В этот момент все руки замерли, но от этого не стали менее горячими и не поменяли своё положение — они всё ещё находятся под его одеждой. И Чуе это однозначно нравится. Вся атмосфера тёплой комнаты и нахождение в одной постели так и располагают к некоторым пошлостям, но всё осложняет тот факт, что они не на третьем этаже, а не на втором. Хоть он и не слышал, чтобы кто-то поднимался, но это может произойти в любой момент, поэтому придётся быть катастрофически тихими. Или же… «Они ведь могут подумать, что здесь развлекались Дазай с Фёдором, пока я спал у себя?» — думает про себя он, прикидывая, как над ними будут прикалываться завтра, а они ответят, что и правда решили устроить первую брачную ночь, чтобы осчастливить друзей.  — Можно, — отвечает Чуя. — Но без щекотки, пожалуйста.  — Ну хорошо, — отвечает Фёдор, и его рука сначала исчезает, а затем мягко скользит по спине до его бедра, чтобы приобнять и приблизить к себе. Дазаю такой вариант мало нравится, но играть в перетягивание каната не хочется, поэтому он просто подползает ближе, практически вжимаясь головой в руку Чуи и вынуждая её поднять, чтобы он удобно улёгся. И теперь уже нет дилеммы, стоит ли обнимать в ответ, поэтому аккуратная ладошка укладывается на его рёбра.  Фильм мгновенно становится слишком скучным.  Во-первых, потому что Чуе гораздо интереснее спускаться рукой вниз, поддевая край футболки Дазая и игриво задирать её вверх.  Во-вторых, потому что его дыхание щекочет шею Фёдора и мешает сосредоточиться на том, что происходит на экране. В-третьих, потому что Дазаю было мало засунуть свои пальчики под толстовку, когда есть ещё и резинка штанов.  В-четвёртых, потому что мягкие поглаживания Фёдора слишком хорошо ощущаются на коже.  В-пятых, потому что с каждой секундой становится всё жарче. В-шестых, потому что Чуя делает новый глоток вина и роняет пару капель на свои губы.  И семёрка оправдывает своё звание счастливого числа, потому что Фёдор поворачивается к нему и целует, блокируя планшет и откладывая его на комод. В полной темноте его губы двигаются так медленно и влажно, что Чуя тает и приоткрывает свои в тихом полустоне, чувствуя, как его толстовка задирается с другой стороны.  — Если ты передумал, то сейчас самое время об этом сказать, — на удивление говорит Дазай, останавливаясь на середине его рёбер. Фёдор нехотя разрывает поцелуй и закусывает свою губу, упираясь в лоб Чуи своим в ожидании ответа.  — … — рыжий тяжело вздыхает, и они одновременно убирают руки, заставляя посмеяться. — Вы говорили, что не в ваших правилах предлагать кому-то групповушку в день знакомства, да?  — Да? — спрашивает Фёдор. — Вроде я такое говорил. — Так вот, сегодня уже не день знакомства, — отвечает Чуя, наклоняясь в противоположную сторону и в темноте находя руками лицо Дазая, чтобы улечься сверху и начать целовать его.  Это было слишком резко, но дико правильно, потому что он тут же перехватил инициативу, и уже раздвигает губы Чуи своим языком, проникая внутрь. Ни капли не церемонясь, в отличие от Фёдора, потому что зелёный свет теперь кристально чистый,  и сдерживаться не нужно. «Он просто ахренительно целуется» — думают они про себя, синхронно понимая, чего именно им не хватало с самого начала, чтобы все неозвученные конфликты рассосались сами собой, и пропало желание острить и грубить друг другу. Даже в шутку.        И если бы Дазай был эгоистом, то не тянул бы Фёдора за руку вниз, чтобы он тоже лёг и присоединился. И не скидывал бы покрывало с кровати, чтобы спасти всех от неминуемого перегрева. И не останавливал бы Чую, потому что есть пара очень важных моментиков, которые лучше не пускать на самотёк.  — И кто будет снизу? — спрашивает Фёдор, укладываясь рядом и будто угадывая его мысли.  — А… — зависает Чуя, приподнимаясь с Дазая и оказываясь немного запертым между ними двумя.  — Я, — отвечает Дазай. — Что? — зависает Чуя ещё раз: он сейчас имеет в виду, что… или что… — Нет, это я снизу, — говорит он. — Нет, ты буквально сидишь сверху, — смеётся он.  — Нет, — отвечает Чуя, тоже укладываясь и распихивая их обоих бёдрами, чтобы освободили немного места. — А теперь ты лежишь посередине, — смеётся уже Фёдор.  — Как душно. — Разденься? — отвечает Дазай.  — Да блять, я не… — «это имел в виду, душнила-душнила-душнила» хотелось бы сказать Чуе, но Фёдор так идеально снова занимает его губы своими, рукой разворачивая к себе, что он ещё раз тает, превращаясь в чистое возбуждение. И Дазаю становится так удобно целовать его в шею, что он немного увлекается и ставит небольшой засос, когда слышит новый приглушённый стон Чуи. Такой нежный и мелодичный.        Он снова задирает его толстовку, и на этот раз не останавливаются, добираясь до груди. И, чёрт, почему никто не говорил, что делать это втроём так неудобно. Особенно лёжа, когда нужно использовать либо только одну руку, либо просовывать вторую под чужое тело, пока она не затечёт и не станет бесполезной. Дазай почти фыркает, но чувствует, как ладонь Чуи ложиться сверху на его пальцы и ведёт их к сосочку, воспроизводя в мыслях только расплавленное «блять» от того, как это пошло ощущается. Он прижимается сзади к его заднице и горячо выдыхает в шею, оставляя на ней мокрый след от языка. Фёдор целует его, сжимая рукой бедро, и это кажется лучшим подарком на Новый год, который когда-либо дарили Чуе.