The true story of how I passed my philosophy exam

      Губы Фёдора идеально скользят вниз по подбородку к шее, и Чуя поворачивает голову вбок, чтобы перехватить поцелуй от Дазая. По его торсу гуляют уже две пары рук, приятно щекоча и заставляя покрываться мурашками. Становится невыносимо жарко в одежде, и хочется поскорее её снять, чтобы прикоснуться своей кожей к чужой. Сразу с двух сторон желательно.        Он закрывает глаза, переворачиваясь на спину и немного теряясь в ощущениях в темноте, когда и Дазай спускается ниже. Вроде его губы всё ещё на шее, а Фёдор ласкает грудь… Или наоборот? Или это Дазай медленно стягивает с него штаны и прикусывает выпирающую косточку на бедре? Или он засасывает сосок прямо сейчас с самыми пошлыми звуками на свете? Или всё же это Фёдор горячо выдыхает ему в живот?  — Ах! — всё, что может произнести Чуя в любом случае из всех вышеперечисленных. И тут же прикрыть свой рот рукой, потому что это было слишком неконтролируемо громко, и их могут услышать. Он изнывает под касаниями и новыми поцелуями, совершенно забывая о том, что должен участвовать в процессе не только в роли красивой игрушки для взрослых, лежащей посередине. Он двигается свободной рукой наощупь, находя одну голову. Кудрявую, значит, Дазай. Он выше.        Прижимая его сильнее к своему телу, Чуя снова стонет, но уже тихо-тихо. Ему сейчас так хорошо, что он согласен буквально на всё, что ему могут предложить. Дазай ближе, поэтому руки двигаются по его одежде, задирая футболку и стягивая через голову. Пальчики оглаживают горячий торс и стремятся ниже, но его запястье перехватывают и влажно целуют.  — Аху… — шепчет Чуя, чувствуя новую волну возбуждения, поднимающуюся по его телу от нежных касаний сразу в нескольких местах на контрасте с лёгкими укусами и посасыванием кожи. — Быстрее?  — Хах, — это точно голос Фёдора, но ускоряется Дазай. Его руки ложатся на бёдра Чуи и спускают штаны до конца вместе с бельём, а затем раздвигают его ноги в стороны синхронно с движением штор за спиной, заботливо приоткрытых другом, чтобы впустить в комнату немного света.        Чуя изнывает от желания и ёрзает, чувствуя, как горячие губы касаются безумно чувствительной внутренней стороны бедра.  — На, — едва слышно говорит Фёдор, протягивая смазку Дазаю. И ложится рядом с Чуей, увлекая его в новый поцелуй. Он в ответ обхватывает его руками за шею и притягивает к себе ближе.        Их языки сплетаются друг с другом слишком ахуенно, пока пальцы Дазая так правильно массируют колечко мышц, смазывая его и медленно проникая внутрь, не прекращая осыпать засосами его ноги. Чуя стонет в губы Фёдору, про себя думая, что ему стыдно-стыдно-стыдно первый раз в жизни, но в то же время слишком хорошо, чтобы хоть чуть-чуть пожалеть о происходящем сейчас.        Его наконец-то избавляют от плена толстовки, и он раздевает Фёдора в ответ. Зарывается пальцами в тёмные волосы и чувствует его возбуждение своей кожей. Так хочется ласкать его тело, но он просто исчезает, так азартно улыбаясь, что Чуя рассыпается на тысячи искр. Он снова выгибает поясницу, содрогаясь от движений Дазая, точно знающего, как заставить кого-то получать удовольствие. Он не просто растягивает, а играется пальцами внутри, дразня и лишь слегка задевая самую желанную точку.        Чуя не понимает, почему Фёдор решил оставить его без внимания, в котором он сейчас так нуждается, но вопрос сам собой растворяется в воздухе, когда бёдра Дазая приподнимаются вверх его руками.  «О-господи-боже-мой-ахуеть» — думает рыжий, видя его сзади Дазая.  Так вот, кто будет посередине в этой философской дилемме.        Фёдор медленно проходится пальцами по спине Дазая, спускаясь до поясницы, где подцепляет резинку его штанов и тянет её вниз вместе с бельём, пока тот не оставляет ни единого места без засосов на бёдрах Чуи, тихо скуля. — М?  — У тебя пальцы холодные, — фыркает Дазай.  — Тогда согрей, — отвечает Фёдор, обхватывая его подборок и погружая их в рот.  «Бля-я-ять» — думает Чуя, видя это и неосознанно желая оказаться на месте Дазая, потому что его друг выглядит сейчас, как самый горячий в мире папочка. И он бы сам не отказался почувствовать его холодные пальцы в себе. И как блядски преподаватель облизывает их и посасывает вместо его кожи — это точно та картина, которую он вряд ли сможет забыть и будет представлять каждый раз, когда будет встречается с ним в университете.        Видимо его взгляд был пойман, потому что Дазай добавляет третий палец к двум другим и скользит внутрь, вызывая новый стон. Чуе очень хочется посмотреть, что происходит перед ним, но это выше его сил, ведь теперь кое-кто серьёзно решил заставить его кончить, сильнее надавливая на простату. Он сгибает локоть и закрывает лицо рукой, толкаясь навстречу чистому кайфу и ещё немного сгорая от стыда, потому что естественная смазка уже капает на живот с его перевозбуждённого члена.  — Дазай, — снова раздаётся мягкий голос Фёдора. — М? — отвечает он, проходясь губами по животу Чуи, не переставая трахать его пальцами. — Расслабься.  «Ты просто обязан это увидеть!» — буквально приказывает Чуе внутренний голос, и он выглядывает из-под своей руки, ожидая чего угодно, но не этого:       Фёдор возвышается над Дазаем, стоящем в коленно-локтевой и стонущим, как последняя шлюшка, когда в него тоже входят сзади пальцы. Одной рукой он сжимает его задницу, а вторая плавно двигается. И он похож на самую грязную сексуальную фантазию — голый до пояса, с сосредоточенным взглядом, прикрытым чёрными волосами. Он закусывает губу, наблюдая за процессом и явно наслаждаясь результатом, который получает, потому что Дазай начинает теряться в своих собственных движениях и слишком сильно прикусывать кожу Чуи.  — Ах-ха, нравится то, что ты видишь? — ухмыляется Фёдор, поднимая свой взгляд на него.  Нравится..? Да Чуя готов кончить прямо сейчас от этого вида, и единственная мысль в его голове звучит как: «Почему он, а не я?!».        Всё понятно без каких-либо слов, особенно по стонам снизу, становящимся всё более громкими с каждой секундой, как пальцы Фёдора двигаются глубже. Он опускает свой взгляд и продолжает, слегка нахмурившись: — Дазай.  — М-м… — скулит он, слегка приподнимая голову. — Тише будь.  — Ты мне пиздецки мешаешь сейчас, если что, — агрессивным полушёпотом фыркает Дазай и тут же практически заваливается на Чую с ещё более тихим «Блять», потому что Фёдор вогнал в него пальцы слишком резко и неожиданно.        Чуе это пиздецки нравится, и он тоже хочет включиться в эту игру. Он опускает одну руку вниз и гладит Дазая по голове, заставляя посмотреть на него: — Я сейчас кончу, если ты продолжишь это делать также ахуительно, как до этого.        Теперь довольный смешок точно принадлежит Дазаю, и его пальцы начинают до изнеможения приятно двигаться внутри него, задевая простату, заставляя снова и снова сводить бёдра вместе. И так неосознанно и горячо пытаться насадиться на них сильнее. Если бы Чуя не запрокинул голову назад и не прикрыл глаза, то видел бы абсолютно такие же движения со стороны Дазая, но ему остаётся довольствоваться только прошлыми звуками и тянуть его к себе, вынуждая вставить быстрее.        Он едва сдерживается, чтобы не кончить, потому что и правда думал, что Дазай не станет доводить его до пика одной рукой. Жаль, что не левой.  — Проверь, что дверь закрыта, — бросает он Фёдору, вынимая из Чуи пальцы и оставляя внутри лишь прохладную пустоту. Вместе с шелестом упаковки презервативов, видимо тех, которые он «подарил», рыжий слышит и «Тц». А голос Дазая заставляет вернуться в более адекватное положение и поднять голову, — Насколько у тебя хорошая растяжка, Чуя?  — А? — потерянно хлопает глазами он, не понимая, к чему этот вопрос, и о какой именно растяжке ещё может идти речь, если он только что превратил его задницу в чёртово ничто своими пальцами.  — Дазай, это не твоя фантазия, — заботливо и чересчур мягко говорит Фёдор, щёлкая замок на двери и возвращаясь на кровать. — А тебе обязательно каждый раз пытаться всё испорт… — успевает начать выёбываться Дазай, который бы не отказался, чтобы это была именно его фантазия с Чуей-стриптизёром, но Достоевский едва не сворачивает ему шею, притягивая к себе и впиваясь своими губами в его.        И несмотря на то, что Чуя уже видел, как они целуются, сейчас это выглядит примерно десятикратно горячее. Хоть он теперь и не понимает, что должен делать (и должен ли), его член сам реагирует на это зрелище, предательски подёргиваясь. Новый уровень извращенства разблокирован — его возбуждает наблюдение за двумя другими парнями. Будто это и так было не понятно.  — Уберись, — говорит Дазай, отстраняясь и довольно грозно сверкая карими глазами в сторону своего друга, обхватывая его рукой за подбородок.  — Можешь не стараться дополнительно, я в любом случае планировал заставить тебя плакать, — отвечает Фёдор, самодовольно улыбаясь, и Чуя окончательно плавится, растворяясь в алкоголе, травке и возбуждении. Он тянет руки к Дазаю, потому что он ближе, хотя точно не отказался бы, чтоб убрался именно он, несмотря на всю привлекательность их тандема — от энергетики Достоевского сердце аж замирает.        Дазай обхватывает его за бёдра и спускает вниз с подушек, а затем снова разводит их в стороны, совершенно точно наслаждаясь зрелищем, пока Чуя почти краснеет, закрывая лицо руками. Если бы он знал, что тройничок с малознакомыми людьми будет настолько смущающим, то, возможно, подумал бы получше. Но он не знал.  И поэтому он здесь. И сейчас Дазай раскатывает презерватив по своему члену. И нет, он не угадал с размером, когда шутил, что будет большеват. Он идеально подошёл. — Ты не передумал? — спрашивает он, мягко обхватывая его предплечье, чтобы убрать руку и взглянуть в глаза.  «А что говорить? Ну…» — думает про себя Чуя, ненавидя сейчас его всей душой за то, что делает ситуацию ещё более неловкой. Чёрт, зачем они вообще начали разговаривать?! Всё было так прекрасно в тишине и темноте.  — Действительно хочешь, чтобы я сейчас ушёл отсюда голый и со стояком? — спрашивает в ответ Чуя, улыбаясь. И Дазай посмеивается в ответ, зачем-то мысленно говоря «Пау» голосом Фёдора, на удивление молчаливого и ни капли не мешающего процессу на этот раз.        Он выливает ещё смазки на пальцы и проходится ими снизу вверх по члену, а затем наклоняется, предлагая Чуе обхватить его руками за шею. Дазай медленно входит в него и одновременно начинает целовать, так нежно, что всё смущение улетучивается, оставляя вместо себя наслаждение. Он восхитительно аккуратный, заботящийся о его ощущениях и в очередной раз удивляющий разными гранями своей личности. Дазай идеально чувствует его тело и начинает двигаться чуть активнее, когда Чуя прикусывает его губу.        На секунду кажется, что полустон был адресован ему, но… — Расслабься, — раздаётся очередной мягкий приказ Фёдора, вернувшегося к заднице Дазая. Наверняка снова с холодными пальцами.  — Просто вставь, — шипит он в ответ, выдыхая в губы Чуи.  — Тебе в любом случае нужно будет расслабиться, — посмеивается Фёдор, слегка надавливая на его поясницу второй рукой, чтобы он продолжил двигаться.    «Святой пиздец» — думает про себя Чуя, осознавая, что именно сейчас произойдёт: если он снизу, а Дазай посередине, то управлять всем процессом будет тот, кто сверху. Задавая темп, контролируя силу движений и… блять, почему он не перестаёт так довольно улыбаться, глядя на Фёдора?  Он запредельно хорош.        Кажется просто идеальным, будто сам бог спустился с небес и решил показать глупым людишкам, что такое удовольствие. Даже не раздеваясь до конца. И не убирая волосы с лица, будто имея внутреннее желание выглядеть более загадочным или… скрыть свой похотливый взгляд, чтобы совсем их с ума не свести?        Чуя слишком сильно отвлекается, пока Дазай целует его в шею и скользит своим членом внутри, потому что сейчас может только смотреть, как напрягаются кубики пресса Фёдора, идеально подчёркивая низ живота с двух сторон. И они оба были не готовы к тому, что он войдёт в процесс настолько резко и без каких-либо предупреждений.        Дазай снова скулит то ли от того, что с его задницей поступили слишком безжалостно, даже с учётом основательной подготовки, то ли от того, что Фёдор знает, как нужно трахаться. И его слова о том, что он планирует довести своего друга до слёз, начинают играть новыми красками.  — А-ах! — стонет Чуя и прикрывает рот рукой, а сверху в тот же момент ложится рука Дазая, толкнувшегося в него чуть более резко, чем он планировал. Они обмениваются удивлёнными взглядами, а Фёдор наклоняется ниже, опираясь руками на кровать, хотя мог бы надавить на спину друга, но он вежливый.  — М?  — Понежнее. Ладно? — говорит Дазай, поворачиваясь к нему. Фёдор кивает и смотрит на Чую, лежащего с закрытым руками ртом, но по одному его взгляду видно, что он улыбается. И подмигивает вместо ответа.  — Можешь меня пнуть, если я неправильно понял, — отвечает Фёдор, приподнимаясь и достаточно нежно двигаясь назад внутри Дазая, чтобы резко толкнуться вперёд. Он прикусывает губу, заглушая стон, и хочет повернуться к нему, но новый толчок заставляет тело предательски выгнуться навстречу. — Дазай, ты тоже должен двигаться.        Чуя был бы не против, если бы он начал это делать, а то зачастил отвлекаться. Возможно, им стоит поменять позу, но он сейчас слишком туго соображает, чтобы что-то предложить. Особенно, когда Дазай всё же понимает, что от него хотят, и подстраивается под темп Фёдора, прислушиваясь к своим ощущениям. Он так горячо выдыхает ему в шею, жёстко вгоняя свой член внутрь, что всё тело Чуи трепещет. Ноги сами раздвигаются шире, а ногти впиваются в спину, стараясь прижать к себе ближе. И этого более, чем достаточно, чтобы закрыть глаза на все паузы и неловкость, потому что наконец-то стало просто ахуительно хорошо.        Несмотря на то, что отдалённо всё ещё играет музыка, и все трое стараются вести себя максимально тихо, если бы кто-то подошёл к лестнице, то явно услышал бы целую симфонию разврата из их комнаты, состоящую из шлепков кожи о кожу, стонов и мычания вперемешку со сбитым дыханием. Толчки становятся всё сильнее, и темп ускоряется вместе с пульсом, когда два члена синхронно двигаются, отрывая от земли и унося в космос их троих.        Наверное, Чуя должен сосредоточиться на своих ощущениях, приближающих его к оргазму, но он сейчас может смотреть только на Фёдора, и это очевидно. Очевидно, кто тут папочка.        И даже если он специально красуется, то кристально похуй, потому что Чуя хочет его член и ужасно ревнует прямо сейчас, несмотря на то, что Дазай ужасно хорош. И сложно представить, насколько ему тяжело сдерживаться и сохранять хоть долю контроля над ситуацией, когда его так яростно ебут сзади, насаживая за бёдра на член.  — Ах, с-стой! — скулит Дазай, когда член Фёдора в очередной раз входит в его задницу на всю длину, задевая все нервные окончания.  — Куда-а… — на выдохе произносит он, сильнее впиваясь пальцами в его кожу и не давая ускользнуть от себя.  — Я… Мгх… — максимум, который Дазай может выговорить, делая несколько последних движений и зависая в оргазме. Возможно, он пару сотен раз мысленно извиняется перед Чуей, но никогда в этом не признается, ведь сам от себя ожидал большего. А если кто-то попробует его осудить за то, что он кончает прямо сейчас от двойной стимуляции, то он предложит занять своё место и попробовать самому.  — Умничка, — льётся по комнате голос Фёдора, убирающего влажную чёлку со своего лба.        Правда не понятно, кого именно он хвалит — готового умереть прямо сейчас друга или себя любимого за то, как хорошо постарался, сместив с пьедестала главного конкурента. Отменная всё же была идея устроить секс втроём.        Он вытаскивает свой член из задницы Дазая и стягивает презерватив, чтобы отшвырнуть его на пол. Прекрасно зная, что Чуя не кончил. А кто бы смог в таком рваном процессе? Философу следовало бы использовать свой рот хоть раз в жизни для чего-то полезного и тогда, возможно, ему удалось бы впечатлить свою главную фантазию. Дазай приподнимается с Чуи и падает рядом, пытаясь отдышаться и выглядя максимально разъёбанным.  — Хочу ещё, — говорит Чуя, тоже привставая. И глядя на Фёдора, который, очевидно, этого и добивался.  — Жарко тут, пойдём в душ? — улыбается он. — Дазай, перестели кроватку, когда в себя придёшь. — Мгм. Вали нахер.  «Ну скорее это я сейчас в таком направлении свалю» — смеётся про себя Чуя, пока Фёдор достаёт из шкафа два халата и отдаёт один ему.        Он выходит из комнаты первый, прихватив смазку и презерватив. Удостоверившись, что вся компания ещё играет внизу, он тянет Чую за руку в ванную на третий этаж. И вместо основного света они включают приглушенный над раковиной.  — Ты не ответил на вопрос, — говорит Фёдор, проходя к душу и включая воду.  «Мы что реально мыться будем?» — думает про себя Чуя, скидывая халат на пол. Он запускает пальцы в свои волосы и проводит по ним от лба до затылка, пытаясь понять, о каком вопросе идёт речь. — Я спрашивал, нравится ли тебе то, что ты видишь, — продолжает он, потому что тишина затягивается. — Здесь уже можно шуметь кстати.  — М-м. Переживаю за психику твоего помощника, — отвечает Чуя, ступая вперёд и оказываясь под струями тёплой воды. Это однозначно то, что ему было нужно сейчас.  — А я больше переживаю за щенка, если честно, — говорит Фёдор, выкладывая содержимое из карманов и тоже избавляясь от халата, чтобы подойти к нему со спины. Так идеально упираясь своим членом между ягодиц Чуи и укладывая руки ему на талию, мгновенно снова возбуждая.  — Да, мне очень понравилось, — отвечает он, поворачивая голову назад. И едва губы Фёдора касаются его, как Чуя не может не развернуться полностью, потому что он хочет не только видеть его, но и иметь возможность трогать. Наконец-то (блять!).  — Нравишься очень, — шепчет он между поцелуями, обнимая и медленно опускаясь ладонями ниже, а Чуя тает-тает-тает, не желая ничего другого, кроме его внимания. Только для него одного. И это так странно, ведь он ещё никогда не испытывал ничего подобного по отношению к кому-то. — И как ты хочешь?  — Так, чтобы можно было тебя целовать без остановки.        Они оба ощущают себя так, будто выиграли главный приз, изначально вступив в странную игру не по своей воле, а потому что на горизонте появился Дазай, но для Чуи очевидно, что во всех вариантах он бы выбрал Фёдора, а для него очевидно, что никаких вариантов у рыжего и не было. Нужно было просто показать, что он может потерять.        И теперь можно по-настоящему расслабиться, позволив себе всё, что хочется. А он не хочет прижимать его к холодной стене, поэтому меняет их местами и оказывается сам под водой, убирая волосы назад и одаривая Чую самым сексуальным взглядом в мире, который он когда-либо видел. Безумно притягательный, демонический, побуждающий опуститься на колени и молить о пощаде, если бы он не знал, что демон на его на стороне.        Поцелуи и касания слишком нетерпеливые, ещё одна упаковка с презервативом разрывается, а смазка льётся буквально везде, потому что, блять-блять-блять, ждать становится просто невыносимо. Фёдор подхватывает его за бёдра, приподнимая вверх, и Чуя так идеально скользит вниз на его члене с удовлетворённым стоном. Он держится руками за плечи, покусывая его мокрые губы и едва не рычит, когда он двигается навстречу.  — М-м, боже! — стонет он, мимолётно думая про себя, сравнение ли это или… мозг отключается с каждым новым движением. И если кому-то и можно так говорить о религии, то только Чуе.  Он так приятно содрогается в руках, так мелодично звучит, так рвано спускается губами с лица на шею, а затем на плечо, и так крепко обхватывает его тело, что ему можно простить всё, что угодно.  Кажется, время останавливается, и невозможно отследить, как долго они растворяются друг в друге. Дико, страстно и шумно, но не из-за Чуи.  — Ах-х, — сдался Фёдор от того, как ахренительно он умеет двигать своей задницей, погружаясь на член до самого конца и резко поднимаясь обратно. И такие стоны — то, что Чуя готов слушать вечно, сдерживая себя и прикусывая его кожу зубами.  — Держи… Мгх… крепче, — стонет уже он, чувствуя, как по ногам проносятся судороги, и Фёдор перехватывает инициативу на себя, так безупречно попадая в нужную точку в самом правильном темпе, что Чуя почти пищит и переходит на ультразвук от того, насколько ему приятно. Он снова впивается в его губы и царапает спину, сжимаясь внутри и сотрясаясь в оргазме. — А-ах-х! Блять, как же…  — Ах-хуенно, — отвечает Фёдор, крепче прижимая Чую к себе и делая шаг назад, чтобы своей спиной упереться в стену, пока член внутри бешено пульсирует, продолжая двигаться и кончая одновременно с ним. — Ты просто… уничтожил меня, Чуя, — говорит он, пытаясь вдохнуть немного воздуха.  — Ты… — посмеивается Чуя ему в шею, тоже переводя дыхание. — Мог бы и не… выпускать… хах… дракона.  — А? — зависает он, в ожидании, пока кровь вернётся обратно к мозгу. Лишь спустя пару минут до него доходит, что именно имел в виду Чуя, решивший видимо остаться спать у него на руках прямо в ванной. — Удобно?  — Вполне, — улыбается он, поднимая голову. А затем и приподнимаясь чуть вверх с его члена, чтобы медленно опустить ноги на пол.  Чуя просто прекрасный, безумно милый, зевающий и немного ленивый, потому что отказывается мыться, прося ему помочь.  Но и достаточно благодарный, потому что с огромным энтузиастом размазывает гель для душа по животику Фёдора своим, беззвучно выпрашивая новые поцелуи.        Нехотя приходится его останавливать, ведь у них будет ещё много времени насладиться друг другом, а сейчас и правда нужно поскорее лечь спать. Не только потому что организм уже нанимает оркестр для похоронного марша на всякий случай, но и потому что они всё ещё не одни в этом доме, а с последствиями новогодней вечеринки никто разбираться не хочет.        Уничтожив все улики и переодевшись в чистые халаты, они выходят обратно в коридор и оба ахают — из всех окон сияет рассветное солнце. Такое тёплое, яркое и красивое, что Чуя босиком бежит на террасу раньше, чем Фёдор успевает его остановить. Он смотрит, как вдалеке над лесом сияют разноцветные лучи, и вдыхает прохладный воздух. Даже если завтра же он сляжет с воспалением лёгких или любой другой болячкой, этот вид стоил того.  — Вау, — говорит Фёдор, выходя следом. — Безумно красиво, да? — улыбается он, разворачиваясь.  — Да, тебе безумно идёт солнце.        Чуя хлопает ресницами, пока его сердце снова намеревается остановится.  — Мне плевать, кто об этом узнает. Я хочу, чтобы ты меня поцеловал прямо сейчас. На этой террасе, в момент этого рассвета, в первый день нового года, — говорит он.  — Тогда и мне плевать, потому что я тоже хочу тебя поцеловать, — улыбается Фёдор, подходя к нему ближе и обнимая за талию. Чуя так мило приподнимается на носочки и тянется вверх, укладывая руки ему на шею. Их губы встречаются в нежном поцелуе, наполненном хрупкими, как крылья бабочки, чувствами. Чем-то гораздо большим, чем спонтанная страсть на вечеринке. Чуя впервые хочет, чтобы это были отношения.  — Заболеете, придурки, — фыркает сзади Дазай, и они останавливаются, думая про себя, что его внезапные появления не должны стать традицией, иначе жизнь превратится во что-то невыносимое. — Что? Я услышал, как дверь открылась, и пошёл посмотреть.  — Не хочется это признавать, но сейчас он абсолютно прав, — говорит Фёдор, а Чуя слишком быстро выскальзывает из его рук и убегает обратно в дом. — Хах, нереальный.  — Реальный, — фыркает Дазай, уходя за ним следом. — Это же не моя фантазия.        Оказавшись в комнате, Чуя переодевается в то, что находит на полу, укладывается на край кровати, раскидывая влажные кудри по подушке, и мгновенно засыпает. Какое-то время Дазай с Фёдором ещё возятся, наводя некое подобие порядка прежде, чем тоже лечь спать.  — Ты самый последний мудила, Федь, — говорит он, нехотя признавая поражение, ведь ни один взгляд рыжего не ускользнул от его внимания.  — Ну заплачь, — посмеивается Фёдор в ответ вместо своего фирменного «Пау».  Кажется, это «то самое», что он имел в виду, а вовсе не секс.  Если подумать, то он был инициатором этой идеи, а потом держался немного в стороне, наблюдая за тем, к чему эта сиюминутная шалость приведёт.  Или… не наблюдал, а умело дёргал за нужные ниточки в правильный момент?  И он был тем человеком, который выиграл больше всех в этой ситуации. Возможно, у Фёдора тоже была одна фантазия…  Спустя некоторое время.  — …Вот примерно так я и сдал экзамен по философии, — заканчивает свою историю Чуя за обедом с Тачихарой.  — Я даже не сомневался в твоих способностях, но это был чересчур креативный подход к преподавателю, — отвечает он, хлопая глазами в некотором замешательстве. — А с его другом ты так и не общался?  — Нет, — мотает головой он. — Они на следующий день уехали, а я остался с девочками. Потом в аэропорт их отвёз и уже вернулся. Успел и экзамен пересдать, и на пары даже некоторые сходить, а Фёдор с того момента так и не объявлялся, хотя мы изначально планировали сходить на свидание… послезавтра получается.  — Может, тебе стоит самому написать или позвонить? Обычно так делают люди, когда хотят с кем-то поговорить.  — Не я предложил эту «креативную» идею, а потом сбежал, — фыркает Чуя, чувствуя некое подобие обиды внутри и ущемление своей прекрасной самооценки. Хоть он и притворился, что не особо что-то помнит, чтобы сгладить неловкость ситуации, но из его головы уж точно вряд пропадёт то, насколько ахуительно было заниматься сексом с Фёдором. А ещё обниматься, целоваться и флиртовать. Да и просто разговаривать. Или смотреть на него, стоя рядом. Он просто не должен достаться кому-то другому. — Допустим, ему не понравилось то, что я флиртовал с Дазаем, но это совершенно ничего не значило. Какая вообще разница, с кем и как я общаюсь?  — Большая, Чуя. Мало кому такое нравится, если человек испытывает к тебе симпатию, — смеётся Тачихара. — И вдруг он думает, что это ты не хочешь с ним говорить после произошедшего?  — Не думает он такого точно, умный слишком. А я вот не знаю, хочу ли, чтобы он объявился или нет. Ещё не решил, — снова фыркает он, безжалостно обманывая не только себя, но и своего друга. Тоже от обиды.  — Хочешь. Из-за этого и злишься, — отвечает слишком проницательный Тачихара. — Поэтому не выпендривайся и прояви инициативу, чтобы потом локти не кусать, что упустил классного мужика. — Я не буду наступать на свою гордость и бегать за кем-то, — отвечает Чуя.  Точно зная, что ещё как будет.