Достаточно

Несмотря на то, что в детстве отец хотел вырастить из Чуи идеального и прилежного ребёнка с синдромом перфекциониста, готового ходить по струнке и выполнять приказы, точно военный, – у него этого не вышло. В нём не было тех качеств, что были у его отца. Его попытки довести домашние работы до идеала заканчивались тем, что он вырывал листы из тетради до тех пор, пока почерк не становился ровнее. Стал ли он красивым? Отнюдь нет. Накахара писал широко и размашисто, буквы у него часто плясали, а почерк тяжело разобрать, точно записку с врачебным рецептом. Накахару никогда не хвалили за пятёрки, но ругали за двойки и тройки. Четвёрка за оценку не считалась, ведь это всё равно не пять. Стал ли он от этого лучшим учеником? Нет. Учёба стала ему ненавистна. Вопреки всем стереотипам о детях с подобными родителями, у него не развился синдром отличника. Став старше, он просто пришёл к выводу: «Зачем стараться, если этого всегда будет недостаточно?» и «Зачем делать что-то, что не пригодится?» Старшего Накахару воспитывал военный, а потому и он так же воспитывал своего собственного сына. Отец Чуи часто ездил по работе в командировки, когда мальчик подрос, а потому всё чаще его не было дома и всё чаще некому было проверять домашние работы и смотреть табель. Тут-то и настала свобода для Чуи, и наперекор своему отцу. Будучи подростком, парень, как и многие в его возрасте, хотел бороться за свою индивидуальность и точку зрения, а потому, перейдя в среднюю школу, первое, что сделал Накахара, – связался с «плохими ребятами». Если быть точнее, они сами с ним связались. Увидели, как рыжий мальчик, метр с кепкой ростом, ввязался в драку с одним парнем из банды «Овец», и решили, что кто-то с такими боевыми навыками и силой станет им хорошим соратником. Чуть позже его сделали главой их банды, чем Накахара сильно гордился. С его мнением и силой наконец-то считались, пусть и ровесники, но их восторженные возгласы и хвалебные комментарии заменили ему похвалу отца, которую он ни разу не получил за пятнадцать лет жизни. В глазах Чуи «Овцы» были всем. Он был готов бороться за всех и каждого, отстаивать честь их группировки и даже прощать им то, что сам считал неправильным, например, воровство и вымогательство. Как глава, Накахара отчитывал тех, кто провинился, взывал к их разуму и думал, что он для них – авторитет. Но для кучки взбалмошных подростков не существовало авторитетов, а потому проступки повторялись снова и снова. Его лучший друг и заместитель — Буичиро Ширасэ, всегда грезил о том, что однажды он станет настоящим бандитом. Парень мечтал превратить «Овец» в группировку, сродни мафии, грезил о нескончаемом почёте и богатствах, о власти, которую они однажды возьмут над районом. Накахара слушал всё это со спокойной улыбкой, не решаясь расстроить друга тем, что сам вовсе никогда не желал становиться бандитом. Ему было достаточно и того, что он был частью чего-то, частью группы людей, и эти люди доверяли ему и были его друзьями. Это по-своему тяжёлые, но по-своему светлые дни. Чуя в свои пятнадцать считал их самым расцветом молодости. Как говорят: тогда трава была зеленее, и солнце светило ярче. Но даже в самые солнечные дни небо могли застилать тучи.

***

Парень с осветлёнными до платинового волосами нервно и неумело курил сигарету, сидя на бетонном блоке у гаражей и хмуро смотрел на граффити, которое уродливо расплылось и выцвело на металлической стене. Кажется, там было написано что-то вроде «Fuck you», но большинство букв с трудом можно было разобрать. – Давай подкараулим его? Соберём ребят, человек пять достаточно, встретим его и на, – подросток пинает камень перед собой, и тот отлетает в неизвестном направлении. – Покажем ему, что мы не какие-то лохи, за каких он нас держит. Не понимаю, чё ты церемонишься с ним, он ведь каждый день какую-то херню мелит, а ты огрызаешься в ответ, но ничего не делаешь. Надо каждый раз его по лицу бить, если он по-другому не понимает. – Не буду я его подкарауливать, Ширасэ. — Чуя сидел на том же бетонном блоке, сложив руки в карманы зелёной кожаной куртки и буравя взглядом то же уродливое граффити на стене. Он нервно дёргал ногой, поднимая пыль, затем переставал на какой-то момент, будто ждал, пока дорожная пыль осядет, и затем начинал снова. — Он просто дебильный одноклассник, которому делать нехер, какой смысл тратить на него время. – Да в смысле какой!? – Ширасэ вскочил с блока, откидывая в сторону окурок. – Он твою честь задевает и честь всей нашей банды. Во всём районе нам никто слова сказать не смеет, а какой-то забинтованный дебил нас будет грязью поливать? – Вас он ведь не достаёт, так что забейте. – Да чё с тобой? – мальчишка приподнимает бровь, запихивая руки в карманы своих спортивных штанов. – Ты всегда делом наших ребят и себя отстаивал, а сейчас что? – Жалко мне его просто, понимаешь? – пожимает плечами Чуя. Он вообще-то никогда не врал своим друзьям из банды, но всё однажды случается впервые. – Что я буду колотить парня, который хилее меня, и ничего не умеет, кроме как языком трепать. Не хочу я на слабых нападать. – Тц, – платиновый блондин сплёвыет в сторону, выражая так своё недовольство, но вслух ничего не говорит. – Ладно, может ты и прав. Смысл бить того, у кого и так мозгов нет.

***

На огромной яркой вывеске, которая задорно переливалась жёлтым и красным цветами, мигая невпопад, было написано «Игровой центр». Едва ли это небольшое по размеру здание походило на центр, максимум на уголок, но все местные дети после школы собирались здесь, чтобы поиграть в игры на карманные и сэкономленные с обедов деньги. Здесь же стоял и Дазай, сложив руки в карманы своего чёрного школьного пиджака, одним глазом безразлично наблюдая за группами ребят, которые болтали о чём-то своём по пути к игровому залу, смеясь или обсуждая школьные проблемы. За одной из таких групп школьников Осаму увидел нужную ему фигуру: рыжего парня в зелёной кожаной куртке, надетой поверх школьной рубашки. Она небрежно торчала одним концом из брюк, а такой элемент, как галстук, вообще отсутствовал, чтобы максимально поддерживать образ «плохиша» из банды. – Ты опоздал на две минуты, – холодно кидает Дазай, всем телом поворачиваясь к подошедшему парню. – За это время туда зашло около пятнадцати человек, а вышло только трое, так что наверняка все интересные автоматы уже заняты. – У меня были дела. Лучше не трать лишнее время на болтовню и пошли уже, – недовольно процедил рыжеволосый, оттягивая кожаную куртку руками, которые держал в карманах. – Воняешь сигаретами. – А ты дерьмом, – рявкнул Чуя, затем резко двинувшись к двери. – Пошли уже. Внутри игрового центра было довольно большое пространство, уходящее далеко вглубь, а затем разветвляющееся на несколько искусственно созданных коридоров, которые возникли благодаря близкому расположению автоматов друг к другу. Всё светилось и переливалось, громко шумели местные посетители, и отовсюду звучала разного рода музыка, которая смешивалась в одну неразборчивую и незвучную симфонию хаоса. У самого входа была стойка с кассой, где молодая девушка продавала билетики, которые можно было потом опускать в автомат для игры. – Добро пожаловать! – молодая продавщица добродушно улыбнулась. – У нас как раз скидка на десять билетов для школьников. Если покажите пропуска, я с радостью вам ее сделаю. Молча, Дазай достал свой пропуск из внутреннего кармана пиджака и протянул девушке. Чуя лишь стоял рядом, недовольно сведя брови. Он не носил с собой пропуск, потому что в школу пускали и без него, это была лишь небольшая условность, а больше он и не для чего бы не пригодился. Дазай, заметив, что его одноклассник всё это время просто стоит, даже не удосужившись вытащить руки из карманов, быстро понял, что к чему. – Мой одноклассник потерял пропуск вчера. Есть у вас возможность сделать скидку без него? Я ручаюсь, что он школьник, я бы никогда не стал гулять со взрослыми дядьками, тем более, посмотрите, какой он кортышка. – Мне пятнадцать и я всё еще расту! – восклинул оживившись Чуя и даже вытащил руки из карманов, кинув на темноволосого искрометный взгляд. Девушка лишь мягко посмеялась и кивнула, оформив покупку со скидкой для каждого из подростков. Каждому выдали по десять игровых билетов после оплаты, и мальчики, поблагодарив работницу, отправились в самое сердце игрового зала. Среди множества аркадных автоматов, которые были разделены на секции: шутеры, гонки, рукопашные схватки, аркады, платформеры, ритм-игры, каждый мог найти для себя что-то своё. – Я предлагаю пари, – Дазай медленно проплывает сквозь ряды с автоматами, смотря то влево, то вправо, стараясь выцепить что-то, что привлечёт его внимание. – Кто выиграет в любых десяти играх, получает право называть другого своей собачкой до конца учебного года и должен будет выполнять все команды победителя, как самый послушный пёс. – Идиотизм какой-то, – дёргает плечами Чуя. – Но я согласен. Я отлично играю в игры, так что тебе меня ни за что не победить. Выбирай любые. Через несколько мгновений Чуя пожалел о сказанных словах, но назад дороги уже не было. – Ритм игра!? – рыжеволосый недовольно восклицает, поворачивая голову к Дазаю. – Ты же сказал выбирать любую. Раз ты такой хороший игрок, то и это должно быть для тебя легче лёгкого, – на бледном лице Дазая проскользнула ехидная улыбка. Этот аркадный автомат представлял собой две платформы с кнопками, на которых были нарисованы стрелки, и ещё одна большая кнопка посередине. На мониторе впереди можно было выбрать песню, под которую игроки должны были танцевать, соблюдая порядок кнопок, показанных на экране. Побеждал тот, у кого было больше набранных очков. Накахара был готов к любому автомату, стоящему здесь, но только не к этому. Не было ничего сложного в том, чтобы попадать в ритм, но ему казалось максимально глупым прыгать и скакать посреди игрового центра, пока мимо проходят другие посетители, а некоторые ведь ещё и глазеют на то, как ты дрыгаешься, пытаясь попадать ногами по нужным кнопкам. Игра ещё не началась, а он уже чувствовал себя униженным. Дазай опустил свой билет в автомат и стал выбирать песню. С издёвкой в голосе парень предложил начать с чего-то лёгкого, а потому выбрал песню в жанре поп. Сложность у неё была всего две звезды из пяти. Когда оба билета исчезли в автомате, на экране начался отсчёт до начала раунда. Дазай встал в середину платформы, а за ним повторил и Чуя, периодически нервно поглядывая то на одноклассника, то на обратный отсчёт до начала вселенского противостояния. 3... 2... 1... И музыка начала играть, но стрелки пока не появлялись на экране, давая игрокам подготовиться. Вот наконец звучат слова, и первая стрелка появляется на экране. Чуя встаёт ногой на нужную, продолжая коситься на соперника. Дазай попадает по всем первым кнопкам, Чуя не отстаёт, но песня ускоряется, а с ней и количество значков на экране, поэтому Накахара пропускает несколько, пока смотрит на Дазая, и, плотнее сжав зубы, решает, что ему нужно сосредоточиться. – Мог выбрать что-то сложнее, это же легкотня, – Чуя стучал правой ногой то по верхней кнопке, то по кнопке сзади, не отрывая больше взгляд от экрана, чтобы ничего не пропустить. — Это только начало, — весело отвечает Дазай, и после его слов играет припев. — Давай, Чуя, я выиграю у тебя, и когда ты станешь моей собачкой, будешь танцевать мне в качестве приветствия! Накахара сжимает зубы, кинув быстрый искромётный взгляд в сторону своего противника. Дазай с улыбкой переходил с кнопки на кнопку, словно делал это уже миллион раз. В отличие от Чуи, по лбу которого стекали блестящие капли пота, Дазай даже не вспотел, двигаясь так, словно абсолютно не старался, но всё равно попадал в ритм, а на экране раз за разом выскакивала надпись «Идеально!». Чуя уже не беспокоился о том, что мимо них проходит куча их ровесников, что кто-то останавливается на них посмотреть, а Дазай, точно читая мысли одноклассника, начинает двигать руками в такт музыке, то поднимая их по очереди вверх, то складывая пальцы в знаке «пис» и проводя им мимо своих глаз, привлекая внимание проходящих мимо людей. Накахара не хотел отставать и пришёл к выводу, что лучше предстанет дураком перед этими незнакомыми людьми, которых больше никогда не встретит, чем проиграет Дазаю. Поэтому он подхватывает идею того с танцами и начинает повторять его движения руками, точно у них танцевальный баттл, и уже не только в заработанных очках, но и в том, кто лучше двигается. Автомат мигает яркими синими буквами с надписью «Win!», Чуя пытается отдышаться, пока пот струёй стекает по коже, каплями падая на изображение стрелок, и рядом с ним переводит дыхание Осаму, расплывшийся в улыбке. На его лице блестело всего несколько капель пота, и в отличие от Чуи, которому нужно было перевести дух, вытереть лицо и выпить воды, Осаму выглядел так же, как и до всей этой танцевальной идиллии. Казалось, что даже беспорядок на его голове не стал ещё более беспорядочным, и ни одна лишняя прядь не выпала из общей непослушной копны волос. Тёмные глаза ярко блестели, словно в ночном небе пролетела падающая звезда и застыла на несколько мгновений и мальчишка, подняв руку, указал пальцем на свой монитор. – Я победил. Впереди было ещё девять игр и у Чуи были все шансы отыграться.

***

Дазай спокойно сидел на качелях, лишь изредка слегка толкаясь ногами, бесцельно смотря вперёд, зажимая во рту чупа-чупс, который ему купил Накахара, выполняя своё первое задание в качестве «собачки», пока Чуя раскачивался рядом, всё выше и выше, сильнее наклоняя корпус то вперёд, то назад, пока рыжие короткие волосы – в лучах закатного солнца и без того яркие, переливались красным ещё сильнее, – подхватывало потоками ветра, то относя пряди назад, то вперёд. Они, порядком уставшие от танцев, споров и ссор за игровыми автоматами, молчали, думая каждый о своём. Накахара, например, не мог понять, как он проиграл девять игр из десяти какому-то чудаковатому придурку, который одним глазом даже видеть не может из-за бинтов. И всё же, какой автомат они ни выбирали, Дазай одерживал победу со спокойным видом, что невероятно бесило Чую. Вторым вопросом, которым рыжий парень задавался, было: почему вместо своей банды, которую он считал лучшими друзьями, он зависал весь день с этим бинтованным? Они ведь вечно ссорятся в школе, Дазай его ужасно раздражает, но эти ссоры за полгода будто бы стали чем-то обыденным. Когда темноволосый неделю отсутствовал в школе, Чуе даже стало как-то скучно… Парень хмурится, отгоняет от себя эти мысли и раскачивается ещё сильнее. Тишина, на удивление приятная, не тяготившая, как кажется, их обоих, прерывается звоном цепи от качелей, когда Чуя спрыгивает вниз. От его ног поднимается кучка серой пыли. Парень поворачивается в сторону своего одноклассника и опускает руки в карманы. – Я домой. Не хочу, чтобы отец опять ругался, что я поздно прихожу. – Тогда пока, – Осаму наконец подаёт голос, такой же ровный и спокойный, как в большинстве случаев, когда он не издевается над рыжим. – Ты что-ли, домой не собираешься? – Нет, – Осаму качает головой. Накахара слегка хмурится, потому что он ждал немного более развернутого ответа, но затем пожимает плечами, смирившись с тем, что Дазай многословен только тогда, когда это надо ему. – Ладно, тогда пока, – он салютует двумя пальцами от головы и вскоре его спина в зеленой куртке скрывается сначала за огрождением площадки, а потом и за поворотом. Осаму отправляет обратно в рот чупа-чупс и уже собирается отвернуть голову обратно в сторону, как замечает краем глаза, что от входа на площадку двигались ребята из банды Накахары — четверо человек, посреди которых шёл сребровласый, которого Дазай уже видел с Накахарой в школе. Лицо его выражало нечто среднее между злобой и отвращением, походка была тяжёлой, а руки были засунуты в карманы и оттягивали поношенную коричневую парку вниз. – А я думал, что Сёго наврал, когда сказал, что видел тебя и Чую, – сребровласый кинул взгляд, полный отвращения, в сторону Дазая, скривив губы. Дазай пару раз моргнул, затем слегка оттолкнувшись от земли, легко качнулся на качелях. – Чё, сказать нечего? – Ширасэ мгновенно сократил расстояние между ними, схватив Дазая за грудки и приподнимая с места, где тот сидел. – Ты себе слишком много позволяешь, потому что Чуя тебя, хилого дрыща, жалеет. Не хочет тебе морду бить, а то вдруг тебя сломает. Но я вот готов взять на себя эту честь и хорошенько тебя отделать. Ты нашего лидера грязью поливаешь, значит, и нас тоже, а я не прощаю тех, кто говорит про нашу банду всякую херню. – Всё, что я о вас говорю, – чистые факты, поэтому это вас и раздражает, – леденец слегка коверкал речь, поэтому Дазай протянул правую руку, чтобы вытащить конфету изо рта. – Можете меня побить, но тогда лишь подтвердите мои слова действиями, – уголки его губ слегка приподнимаются, пока хватка рук на воротнике его пиджака становится крепче. – Как же ты меня бесишь, – Ширасэ почти выплёвывает эти слова в лицо Дазаю, дёргая затем его за пиджак, от чего ткань еле слышно трещит. – Не рви пиджак, пожалуйста. По нему может и не видно, но он дороже тряпок всей вашей шайки вместе взятой, – в тёмных глазах проскальзывает презрение, а в речи его звучат нотки брезгливости. – Вот ублюдок, – просьба про пиджак, конечно же, игнорируется, даже сильнее злит платинового блондина. – Слушай сюда. Ещё раз скажешь хоть слово о Накахаре или о нашей банде, мы тебя с парнями так отпиздим, что месяц будешь пить через трубочку, понял? – Понял предельно чётко и ясно, – его до этого кроткая, но нахальная улыбка становится шире, – но и ты должен понимать, что, во-первых, трое на одного – это нечестно, но, наверное, для такой шайки, как ваша, понятие достоинства не существует. Во-вторых, это статья, а я сдам вас всех полиции с потрохами, а вам абсолютно нечем мне угрожать, кроме физической расправы, а вот мне есть чем угрожать вам, – в темных глазах блеснул задорный огонек, мимолётный и яркий. Вся эта ситуация его лишь забавляла, как и чужие глупые угрозы. – И в-третьих, если всё же решишься меня избить, не прикрывайся защитой чести Накахары, а признай, что делаешь это из личных побуждений. Не хочу быть побитым человеком, который прикрывается честью своего друга, чтобы оправдать собственную глупость. Чужое лицо исказилось от нахлынувшей в мгновение злобы, парень оскалился, словно собака, готовая наброситься и растерзать соперника, глаза заблестели, распахнулись, будто ещё немного и он пойдёт не на коллективное избиение, а на убийство, и вся эта злоба выливается в один точный удар по лицу Дазая правой рукой. Цепь качелей звонко зазвенела, когда Осаму свалился с них на песок. Мальчишки, что пришли с Ширасэ, заметно напряглись, не зная, что делать дальше. – Звони ментам, посмотрим, какое им будет дело до драки школьников, — парень скривил губы и, собрав нужное количество слюны, плюнул на пиджак Дазая. — Если Чуя продолжит таскаться с таким, как ты, он нам больше не товарищ. У нас с ним были большие планы, мы должны были стать влиятельной группировкой, а не просто бандой школьников! Я не позволю, чтобы из-за какого-то бинтованного придурка всё это покатилось в пизду. Дазай осторожно приподнялся на руках, чтобы сесть на землю. Из разбитой губы сочилась кровь, по которой он провел подушечкой большого пальца. Красное пятно отпечаталось на руке, но он чувствовал, что кровь продолжала течь, спускаясь от подбородка и капала на белый ворот школьной рубашки. – Кровь вообще-то плохо отстирывается, – раздосадованно проговорил Дазай, глядя на окровавленный палец. – Блять, – рявкает Ширасэ, пнув песок у себя под ногой. – Пошли, парни. Ещё минута рядом с этим бинтованным и меня стошнит.