Достаточно

Широкие коридоры на перемене кишили школьниками, которые стояли группками, бродили из класса в класс, галдели каждый о своём, смеялись или спорили, – в общем-то, жили обычной жизнью подростков. Среди всего этого нескончаемого потока голосов лишь один темноволосый парень сидел за своей партой, подперев голову рукой, и молча смотрел в окно. На улице было пасмурно. Небо затянуло серыми тучами, которые сначала медленно ползли друг за другом, а потом словно замерли и начали набираться сил для того, чтобы пролить дождь на землю. – Эй, суицидник, – громкий голос раздался за плечом темноволосого парня, и тот нехотя повернул голову на источник звука. Самодовольное лицо рыжеволосого одноклассника, который возвышался над партой, сложив руки в карманы, расплылось в не менее самодовольной улыбке. – Ты сегодня какой-то тихий, – Накахара наклонился ближе и оглядел темноволосого, после чего нахмурился, заметив на его щеке квадратный пластырь, а на губе полоску из зелёнки на засохшей корочке от раны. – Что это? – спрашивает он, глазами пробегаясь по чужому лицу. — Плата за честность. За окном, мгновенно набрав силу, начался ливень. — Тебя что, отделал кто-то? – Чуя свёл брови. – А я говорил тебе, что однажды ты договоришься. Это кто-то из школы? Или с улицы просто? – парень присел на корточки, продолжая настойчиво вглядываться в чужое лицо уже с этого ракурса. – Запомнил, как он выглядел? Мы с ребятами... – Нет, – перебивает резко Дазай, но затем его голос снова возвращается к привычной тональности полного безразличия. – Не запомнил, было уже темно, когда я возвращался домой. Я не всматривался. – Что за отморозок бьёт школьников, да ещё и вечером, – Накахара мгновенно заводится, вскочив с корточек. – Он же может всё ещё ошиваться по тому району, вдруг он и для других представляет опасность. Вправить бы ему мозги... – Чуя, – снова перебил. – Ты совсем в зеркало не смотришь? – Чего? – лицо рыжеволосого тут же выражает недоумение. – Видел когда-нибудь, чтобы чихуахуа загрызла добермана? – непонимающий взгляд одноклассника Дазай принял за ответ. – Вот и я тоже нет. Так что выбирай соперников себе по силе и по росту. — Ты это меня только что чихуахуа назвал!? Сам то на макрель похож! — Накахара возмущённо тряхнул волосами, затем громко хлопнув ладонью по парте. — Мало тебя отделали, может мне тебе и вторую щеку разукрасить!? — А может, мне тебе напомнить, как ты ныл в зале игровых автоматов, что у тебя билеты кончились, но ты хочешь отыграться? – Тц, придурок, – Чуя отталкивается от парты и засовывает руки в карманы, вытянув губы в полоску, ненадолго отворачиваясь, из-за чего эмоции на его лице не выходит разглядеть за чёлкой. – Сильно тебя отметелил тот урод? – Как видишь, я до сих пор жив, так что он плохо постарался, – раздосадованно пожимает плечами Дазай. – Чуя! – милую беседу одноклассников прерывает громкий возглас в дверях. Весь класс от такого замолкает, на мгновение повернув головы к источнику звука, как и двое болтавших до этого парней. – Надо пообщаться, – сребровласый парень, сложив руки на груди, недовольно буравил взглядом Накахару через весь класс. – Чего ты так орёшь, Ширасэ, я же не глухой, – рыжеволосый делает разворот на сто восемьдесят градусов и направляется к своему другу. – Пошли, говори, что хотел, – когда двое покидают класс, гул чужих голосов снова заполняет помещение, а рядом с Дазаем становится тихо. Парень, хмыкнув, снова переводит взгляд к окну. Видимо, дождь будет лить весь день. Так и случилось. После последнего звонка ливень на улице всё так же продолжал идти, периодически сменяясь на мелкий дождь, а затем капли снова становились всё крупнее, прежде чем обрушиться нескончаемым потоком на землю. Дазай мялся у выхода из школы, высунув ладонь из-под козырька, точно не веря глазам, что на улице ливень. Холодные капли бились о ладонь, разбиваясь на капельки поменьше и оставляя влажные дорожки на линиях жизни, затем стекая с руки на асфальт, сливаясь вместе в огромной луже у подножия лестницы. – Эй, бинтованный, – уже знакомый голос, который ни с кем нельзя было спутать, послышался из-за спины, стремительно приближаясь. – Ты домой собираешься или будешь ждать вечера, чтобы какой-нибудь больной отбил тебе и вторую щёку? – Накахара, словно довольный своей пламенной речью, наклонился слегка вперёд, заглядывая в лицо Дазая, улыбаясь во все тридцать два. – Тебе обязательно каждый раз залезать в моё личное пространство? – Дазай делает шаг в сторону, опуская намокшую ладонь. – Ты первый в моё залез, как вспомню, сразу блевать тянет, – усмехается парень, выпремляясь. Между ними ненадолго воцаряется молчание, пока оба наблюдают за тем, как нещадно льёт ливень, а из школы потихоньку расходятся все ученики, открывая зонтики и перепрыгивая через лужу у последней ступеньки. Кто-то бежит напролом в сторону парковки, наверное, к родителям, а кто-то накрывает голову пиджаками и портфелями, убегая в сторону автобусной остановки. – Ай, – вздыхает Чуя, ероша рыжий затылок, – пока добегу до дома, буду как мокрая крыса. –Почему «как»? – Слова не передирай! – Накахара стиснул зубы, но потом обреченно и протяжно вздохнул. – Пошёл ты, я домой. – Погоди, – Дазай поворачивает к рыжеволосому голову, окидывая того быстрым взглядом. – Твоя кожаная куртка не промокнет под дождём в отличие от моего пиджака, а у меня есть проездной на автобус. Предлагаю сделку. Мы бежим до автобусной остановки вдвоём под твоей курткой, а я за это оплачу тебе проезд. Чуя, моргнув пару лишних раз, а затем состроив задумчивое выражение лица, пожал плечами. Причин отказываться у него не было, как и желания бежать до самого дома под таким проливным дождём. Накахара стягивает с себя куртку и поднимает одну сторону у себя над головой, а руку со второй протягивает ближе к Дазаю. Темноволосый осторожно принимает другой край куртки, встав ближе к однокласснику, но, подумав ещё пару мгновений, делает ещё один шаг, упираясь своим плечом в плечо Накахары. – Курточка у тебя, как для дюймовочки, – хмыкает Дазай, за что мгновенно получает локтем в бок и хмурится от лёгкой боли. – Значит так, макрель. На «три» мы одновременно прыгаем через лужу внизу, потому что я кеды не хочу намочить, понял? – Не убедительный план... Накахара не даёт Дазаю договорить, тут же начиная считать, и на последний счёт они одновременно отталкиваются от ступеньки, подпрыгивая вверх. Крупные капли дождя тут же начинают колотить по кожаной куртке, а две пары ног удачно приземляются на мокрый асфальт, миновав здоровую лужу позади. Дазай не успевает опомниться, как его сосед по куртке тут же начинает тянуть ту на себя, ускоряя шаг до бега, и ему остаётся лишь поспевать за ним, перебирая ногами в такт. – А ты быстро бегаешь для дохляка, – кидает Чуя с довольным выражением лица. Они бегут нога в ногу, плечом к плечу, пока капли дождя окропляют коленки, а брызги от промокшего асфальта приземляются на обувь и кромки брюк. Кеды Чуи всё равно вскоре начинают хлюпать, и Осаму начинает смеяться над тем, как недовольный Чуя шлёт проклятья в сторону погоды и самого себя, потому что не удосужился взять зонт, затем уже проклинает Дазая за то, что тот смеётся, а после этого смеётся уже вместе с ним. Кажется, это был первый раз, когда Чуя стал свидетелем искреннего смеха Дазая. До остановки они добегают всё же изрядно вымокшие, с одышкой, но оба улыбаются. – Слышь, а что у тебя по физре? – переведя дыхание и зачем-то отряхнув брюки, спрашивает рыжеволосый. – Четвёрка, – пожимает плечами Дазай, оглядывая свой костюм на наличие сырых пятен. Накахара прыскает смехом, чем вводит Осаму в заблуждение. – Что смеёшься? Твоя пятёрка по физре вообще единственная во всём табеле. – Да я не по этому, – отмахивается парень. – У тебя на голове как будто что-то взорвалось, – Чуя обводит пальцем голову друга, и Дазай тут же приглаживает волосы, а затем достаёт телефон из кармана, чтобы рассмотреть, над чем так заливается рыжий. Тёмные волосы от сырости и бега распушились и стали сильнее завиваться на кончиках. Совсем мелкие волоски хаотично торчали, а концы коротких прядей завивались все в разные стороны, словно парень только что поднял голову с подушки. Приглаживания ладонью никак не исправляли ситуацию, что забавляло Накахару ещё сильнее, и Дазай, обречённо вздохнув, оставил попытки уложить непослушные волосы. – Да забей, – Накахара, усмехнувшись, по привычке засовывает руки в карманы брюк. – Не будь это на твоей голове, я бы даже сказал, что это мило. Осаму лишь пару раз моргает в ответ. Через пару минут подъезжает нужный автобус, и порядком продрогшие школьники забираются в него, мысленно радуясь, что наконец-то этот день подходит к концу и осталось преодолеть лишь дорогу до дома. Осаму, как и обещал, оплачивает проезд за двоих своим проездным и после плетётся в конец автобуса, где на свободном месте у окна уже устроился Накахара. Дазай демонстративно отсаживается на самый край своего сиденья и достаёт телефон, быстро переключаясь на нужные иконки, после чего его пальцы на некоторое время перестают скользить по сенсорному экрану. Потом следует быстрый набор сообщения, и Дазай убирает телефон в карман, роняя голову на спинку сиденья впереди с тяжёлым вздохом. – Последние мозги отобьёшь, – поворачивает голову от окна к шатену Накахара, услышав звук глухого удара. – Что-то случилось? – Мори... то есть, дядя, задерживается на работе, – после недолгой паузы Дазай продолжает, – а я ключи от дома не брал, – затем следует вздох и ещё одна затянувшаяся пауза. – Отец в командировке... Можешь подождать у меня, – пожимает плечами Чуя, затем зажёвывая собственную губу. Дазай, резко отпрянув от спинки сиденья напротив, поворачивает недовольную мину к однокласснику. – Я соглашусь, но только потому что не хочу сидеть до вечера в подъезде, а выбора у меня нет, ясно тебе? – задирает нос Дазай, складывая руки на груди. – Я не по доброте душевной предложил, – встрепенулся рыжий, – с домашкой поможешь, раз отличник, – Накахара тоже вздёрнул нос и точно так же сложил руки. – Ладно. – Ладно. Чуя жил в пяти остановках от школы и обычно ходил туда и обратно пешком. Небольшой двухэтажный дом стоял на узкой улочке с такими же постройками с обеих сторон. Все они были разных цветов, но одинаково невзрачные, выцветшие на солнце, где-то с плесенью, где-то с подтёками, а где-то с заплатками из штукатурки, неподходящей по цвету, и только изредка в этих рядах встречались свежеокрашенные дома. Они с Дазаем прошли под кожаной курткой мимо нескольких зданий и остановились у дома зелёного цвета, будто его красили так специально, чтобы не было видно плесени. Чуя забрал куртку и полез во внутренний карман, доставая оттуда ключи. Дом встретил их теплом и сухостью, но даже при входе ощущался запах сырости, который пробирался в постройку с улицы. Проливной дождь остался за дверью, с кожанки капало прямо на входной коврик, а от обуви на плитке мгновенно образовывались мелкие лужицы. Накахара повесил куртку на крючок, стянул сырые кеды, и следом за ними такие же мокрые носки, после чего Дазай последовал его примеру. – Давай, я на обогреватель поставлю, — Чуя протянул руку и, заметив непонимающий взгляд одноклассника, ткнул пальцем в его кожаные туфли. – Кожа портится от сильного тепла, но не волнуйся, я заметил по твоей куртке, что ты не в курсе. – Нужно было оставить тебя сидеть в подъезде, – фыркнул рыжий, но Дазай быстро остановил грядущий поток возмущений тем, что кинул ему свой сырой пиджак, который порядком промок, – преимущественно со спины и на плечах, – даже несмотря на то, что они бежали под курткой. Вместо продолжительной брани теперь на Осаму просто уставился недовольный Чуя. – «Повесь, пожалуйста, пиджак, Чуя». Конечно повешу, Дазай. — Ты и сам знаешь, что никто из нас так бы не сказал, — покачал головой темноволосый. — Конечно, я скорее тебя повешу вниз головой, – усмехнулся Накахара, и, переступая деревянный порожек в коридор, отправился оттуда в другую комнату. По прошествии нескольких минут, сопровождавшихся шуршанием, глухим грохотом и звоном стекла, а также звуком открытия и закрытия холодильника, Чуя вернулся без вещей, но с бутылкой чая и двумя стаканами. – Что встал? Пошли ко мне в комнату, – рыжая макушка кивнула в сторону лестницы на второй этаж, и Дазай, переступив порожек в коридоре, последовал за ним по крутым деревянным ступеням. За обычной темно-коричннвой дверью находилась комната Чуи. Немного не убранная, но всё еще довольно сносная для мальчика их возраста. Осаму ожидал увидеть сущий хаос, ибо именно впечатление человека, который несёт за собой хаос, и производил Чуя, но, помимо закиданного одеждой стула, бардака на столе и неубранной кровати, ничего больше не бросалось в глаза. В комнате стоял комод, на котором в ряд стояли фигурки роботов из старых сериалов, а позади них — букет бумажных цветов в стеклянной вазе. У окна стоял стол, заваленный тетрадями, учебниками, книгами, а с краю стоял полупустой стакан для канцелярии — то ли никогда не являвшийся полным, то ли все канцелярские принадлежности из него тоже валялись на столе. Над столом была приклеена фотография маленького Чуи в хаори и какого-то белобрысого молодого человека со сдержанной улыбкой, несколько вырезок из журналов с какими-то цитатами или просто красивыми картинками; над кроватью висели в ряд плакаты музыкальных групп, у пары из которых уже отклеивались углы; большую часть пола покрывал синий ковер; в самом углу комнаты находилось кресло-мешок, уже довольно продавленное, а рядом с ним пластмассовый табурет ядовито-зелёного цвета, который, судя по круглым разводам, служил чем-то вроде журнального столика. Именно его Накахара вытащил на середину комнаты и поставил туда стаканы и бутылку чая. Немного постояв в тишине и уперев руки в бока, Чуя покинул комнату, с грохотом пробежавшись по ступенькам. Где-то внизу хлопнула дверь, потом наступило мгновение тишины, после чего парень с тем же грохотом поднялся обратно. В руках у него было два синих махровых полотенца, одно из которых он кинул Дазаю, а второе небрежно закинул себе на плечи. Неловко поймав рукой подачу, Осаму пару секунд просто всматривался в полотенце, пока наконец не накинул его себе на голову. Та оставалась самой сухой частью его тела, но другого применения этой попытке Чуи проявить то ли заботу, то ли гостеприимство, Дазай найти не мог, ибо рубашку вытирать было бесполезно, как и брюки. Осмотрев все возможные варианты, куда можно было сесть, Осаму решил устроиться на ковре рядом с импровизированным столом, уставившись на бутылку чая, не зная, что дальше говорить и что делать. – Как я и сказал, ты здесь не по доброте душевной, – нарушает тишину Чуя, направляясь к своему столу и выуживая из-под груды макулатуры нужные тетради с учебниками. Как он так быстро находил необходимое в этой свалке, Осаму искренне не понимал. – У меня с английским проблемы, я вообще ни черта не понимаю в этих правилах, а скоро как раз тест. Раз уж ты у меня дома, помоги разобраться. Со стопкой нужных материалов и двумя автоматическими карандашами, Чуя грузно присаживается рядом с Дазаем, раскладывая всё на полу. Осаму, немного поразмыслив, отодвигает в сторону табуретку с напитками, забирает с кровати подушку, кинув одну Чуе, а вторую укладывает перед собой, после чего ложится на живот, утягивая за собой тетрадь и учебник. До этого готовый возмущаться тем, что его вещи трогают без спроса, Чуя лишь фыркнул и кивнул головой, поняв идею Осаму, укладываясь рядом. Они разложили перед собой учебник, один на двоих, открыв его на нужной странице. Тетрадь Чуя подвинул ближе к себе, а Дазай лежал вполоборота, покручивая в руке карандаш, поддерживая часть туловища на руке, которой заодно подпирал и щёку. В такой позе было проще наблюдать за тем, что будет писать Чуя. Уверенный взгляд Накахары говорил о том, что он готов грызть гранит науки, даже если придётся раздробить зубы в пыль. По крайней мере, первые пятнадцать минут так и было. – Почему тут стоит это окончание, ты ведь просто молча его написал! Как я что-нибудь пойму, если ты половину даже не комментируешь, будто это само собой разумеющееся!? – Чуя нервно тыкал на английское слово в тетради, периодически кидая на Дазая искромётные взгляды. – Зачем объяснять то, что и так понятно? – Так ни черта не понятно! Дазай, тяжело вздохнув, подвинул поудобнее подушку, придвинулся ближе к чужой тетради и к её владельцу и, пару раз щёлкнув автоматическим карандашом, начал расчерчивать в тетради таблицу того самого правила, которое использовал, а ниже, уже на японском, стал писать короткое пояснение, попутно объясняя более подробно. По завершению своей краткой лекции шатен повернулся к Чуе, из-за чего их лица оказались ближе положенного, а голубые глаза встретились с красно-карими. В комнате становится тихо. Слышно лишь дыхание двух людей и дождь за окном, который крупными каплями разбивался о крышу и стучал в окно. Глаза Чуи были светлыми, как чистое дневное небо в безоблачную погоду, освещённое солнцем, а глаза Дазая были тёмными, темнее древесной коры или необожжённой глины, темнее красного дерева; граничили с чёрным настолько близко, что эта грань стиралась при слабом освещении. Накахаре на мгновение показалось, что в чужом, обычно ничем не заинтересованном взгляде проскользнул яркий огонёк интереса, от которого цвет глаз напротив стал светлее. Это затянувшееся молчание вскоре прервали сами парни, начав театрально плеваться и мотать головами, отпихивая от себя оппонента руками. – Щас блевану, – зажимает рот Чуя, роняя голову на свою подушку. — Отодвинься обратно. – Абсолютно солидарен, – отворачивается Дазай, кивая, мгновенно отодвигаясь от одноклассника. За окном послышался гром. – Всё, перерыв, – Накахара резко поднимает голову с подушки, а затем встаёт. – Есть хочешь? – Отравить меня решил? – Да, насыплю тебе в тарелку крысиный яд. – Смерть от яда ужасно мучительна, я бы предпочел другой метод умереть, – задумчиво говорит Дазай. – Не говори чепухи, и вставай. Пошли на кухню. Накахара никогда не задумывался, почему начал общаться с Дазаем, хотя они возненавидели друг друга с первой встречи. Просто было в нём что-то... другое. Дазай не был похож ни на одного друга Чуи из банды: он не пил и не курил, не понимал тусовок за гаражами, читал книжки и хорошо учился. Казалось бы, им никогда не суждено было начать общаться, ведь они из абсолютно разных миров, но это всё равно как-то да вышло. Осаму сейчас сидел у Чуи дома и с недовольным лицом ел пиццу, которую разогрел Накахара, бурча что-то о том, что Чуя даже замороженную пиццу нормально приготовить не может, а Накахара как обычно отвечал грубостью на грубость, поддерживая этот «пинг-понг» брани. Дазай почему-то помогал Чуе с домашней работой, и хотя это была плата за гостеприимство, он делал это так, будто ему совсем не в тягость по несколько раз объяснять правила, даже если он и возмущался словесно. Почему-то он не пользовался больше своей победой в зале игровых автоматов и больше ни о чём не просил, кроме того чупа-чупса, хотя Накахара готовился к ежедневным унижениям. Когда с английским было покончено, а подростки не знали, как лечь, чтобы ничего не затекало, пока один из них читал комикс, а второй — журнал про мотоциклы, – раздался звонок. – Слушаю, – Дазай открыл свою раскладушку, отложив в сторону комикс. – Мори-сан, прекратите тараторить, я ничего не понимаю. – Он выдерживал паузы перед ответами, слушая собеседника. – Я дома у своего одноклассника, со мной всё в порядке. Он накормил меня невкусной замороженной пиццей и заставил делать с ним домашнюю работу. Адрес? Секунду, — Дазай поворачивается к Чуе, и рыжеволосый называет улицу и дом, после чего всё то же самое Осаму повторяет в трубку. — Полчаса? Это ничто по сравнению с тем временем, что я уже тут провёл. Ладно, жду, — шатен сбрасывает звонок и убирает телефон в карман брюк, забирая с пола комикс. – Думаю, ты слышал, что меня заберут через полчаса. – Ага, наконец-то.

***

Чёрный джип подъезжает к небольшому зелёному дому, и сидящий в нём мужчина сверяет адрес в навигаторе. Всё сходится, поэтому он забирает с заднего сиденья большой чёрный зонт и выходит из машины, широкими шагами преодолевая расстояние до двери, стараясь обступать лужи и потоки воды. Гул дверного звонка заставляет мальчиков оторвать головы от подушек и отложить в стороны своё чтиво. Дазай, быстро поняв, в чем дело, поднялся с пола и отправился к двери, бросив по пути только: «За мной приехали». Чуе не оставалось ничего, кроме как пойти за ним следом. Точно не в гостях, а у себя дома, Дазай сам забирает свой пиджак с обогревателя и направляется в коридор, где влезает в холодные и всё ещё мокрые носки, которые лежали внутри таких же сырых чёрных оксфордов, после чего открывает дверь. Мужчина средних лет в серой рубашке и бежевых брюках, с накинутым на плечи бордовым шарфом, с темным каре, которое разделял аккуратный пробор посередине, завидев за открытой дверью шатена, виновато улыбнулся. – Дазай! Прости пожалуйста, у меня как обычно... – Работа, я знаю, Мори-сан, – мальчик продевает руки в рукава своего пиджака, затем застегивая его на нижнюю пуговицу, не одарив пришедшего даже взглядом. – А это твой одноклассник? – Мори заглядывает за спину Осаму, приветливо улыбаясь рыжему мальчишке, стоявшему в коридоре. — Он мой заклятый враг, — спокойно отвечает Дазай, делая шаг за порог. — Лучше не приходи завтра в школу, Чуя, — не оборачиваясь, бросает шатен. — Я на твоё лицо на год вперёд насмотрелся. – Взаимно! – чужой голос заглушается дождём, но Осаму, услышав ответ, тихо хмыкает.