Трикстер

      Всё, что Чонгук извлекает из этого вечера — это то, что у Вайса очень мягкие губы и очень тяжёлая рука.       Поцелуй прерывается толком и не начавшись — Чонгука грубо отталкивают от себя и вытирают губы рукавом свитера, прожигая гневным взглядом.       — Ты ебанулся?! — Вайс буквально рычит, оглядываясь по сторонам. — А если бы кто-то увидел?       — То есть, проблема только в этом? — Чонгук ведёт себя как полный кретин: засовывает руки в карманы джинсов и растягивает губы в насмешливой улыбке. Со стороны это выглядит как издевательство. По мнению Чонгука же — кокетливо и привлекательно.       — Проблема в том, что ты идиот, — выплёвывает Вайс. — С чего ты вообще решил, что имеешь право целовать меня?!       — Мы были на свидании.       — Потому что я проспорил!       — Не притворяйся, будто не хотел этого, — Чонгук начинает злиться. — К чему эти хождения вокруг да около?       Всё очевидно же — их общение и встречи ведут к отношениям, Чонгук делает всё правильно, так зачем тянуть время? Да, до Бласта ещё почти месяц, но в этом только плюс: Вайс за это время точно успеет влюбиться по уши.       А Чонгук останется в команде.       — Да, ты прав, — внезапно соглашается Вайс. — Ни к чему эти хождения, как ты говоришь.       Чонгук делает шаг вперёд, надеясь, что всё разрулилось само собой и больше нет необходимости строить из себя не пойми кого, но его останавливают разрушающей последние нервные клетки фразой:       — Поэтому… Иди к чёрту, Гуфи. На этом и закончим, — Вайс разворачивается и просто уходит, даже не попрощавшись.       А Чонгук выпадает в осадок. Он вроде и понимает, что сделал полную хуйню, но это не мешает ему злиться и считать Вайса ёбаной кисейной барышней. Он тоже уходит, не оглядываясь и ни о чём не жалея, поскольку туман в голове от выпитого пива смывает остатки совести.       Но стоит Чонгуку отойти на несколько метров от жилого комплекса, как сообщение, пришедшее на телефон, возвращает его в реальность, в которой он в полной заднице. Lucky: Умница       Пиздец.

***

      Чимин давно привык к тому, что всё вокруг имеет блекло-серый цвет. Единственное яркое пятно, не считая Чонгука, стоит сейчас перед ним в кухонном фартуке и готовит суп. Он скользит взглядом по чужой стройной фигуре, подмечая нездоровую худобу, и чувствует, как к горлу подступает тошнота.       Мама совсем о себе не заботится.       — Когда ты последний раз нормально ела?       — Сегодня утром, — Пак Сонхва отвечает невозмутимо, помешивая бульон с лапшой.       — И что ты ела?       — Варёное яйцо и овощной салат.       Чимин закатывает глаза.       — В холодильнике же была свинина.       — Я оставила её тебе.       — Мам, — Чимину хочется кричать и ругаться. В последние дни его моральное состояние оставляет желать лучшего, а самопожертвование мамы и вовсе выводит из себя. — Ты себя в зеркало видела? — звучит немного грубо.       — Выбирайте выражения, молодой человек, — Сонхва оборачивается и бросает на сына строгий взгляд. — Сам ведь на щепку похож.       — Видимо, это у нас семейное, — хмыкает в ответ.       Если честно, даже спорить сил нет. Чимина метает из состояния тухлого овоща до состояния агрессивного уёбка по трижды за день, и это жутко выматывает. Давно он так паршиво себя не чувствовал.       Последний раз что-то подобное с ним случалось около года назад, когда у мамы начались проблемы со здоровьем из-за грёбаной работы, на которой та впахивает, как ездовая лошадь. Это настолько прибило Чимина к эфемерному грязному асфальту, что он долгое время не мог с него подняться, марая руки о слякоть. Считал, что вся вина лежит на нём, что не уследил, плохо заботился и опекал.       Подвёл.       Вытащил его из этого состояния, как всегда, Чонгук. И победа на одном из второсортных турниров, где призовые едва покрыли поездку заграницу, но которых хватило на лекарства маме.       Хорошего доктора, как всегда, помог найти отец Чонгука.       Чонгук, Чонгук, Чонгук…       Этот засранец имеет слишком большой вес в жизни Чимина. Возможно, больший, чем хотелось бы, поскольку в последнее время тот творит невообразимую дичь, влезши в спор со сраным Ханылем. Чимина это до чёртиков бесит, но он даже не пытается с этим что-то делать. Во-первых, что бы ни случилось, он на стороне Чонгука, и на то есть достаточно причин, а во-вторых, ему до банального лень во всё это лезть. Не тот настрой, не то время и не то место.       Не его война.       Его война прямо сейчас происходит в собственной голове — там здравый смысл рубится насмерть с самобичеванием и умением накручивать себя до состояния ёбаной центрифуги. Чимин понимает, что он делает всё, что может, для них с матерью, но внутренний голос неустанно твердит, что этого недостаточно.       Словно бы того, что он учится на стипендии, подрабатывает в небольшом магазинчике музыкальных инструментов и успевает играть на турнирах, где тоже можно заработать денег, мало.       Но голос говорит, что нужно больше. Настолько, чтобы мама не ограничивала себя в еде и не работала на чёртовой каторжной работе уборщицей.       Чимин больше не возникает. Сидит молча, ожидая обед, и думает о том, как же лень идти на смену в магазин. Но выбор у него не велик — через две недели начало буткемпа, и время на подработку вряд ли останется, поэтому необходимо действовать и зарабатывать сейчас. Он наспех ест, принимает душ и тащит свою сопротивляющуюся задницу на работу.       Хотя, если быть до конца откровенным, Чимину в том состоянии, в котором он находится последнее время, не то что работать, ему жить не хочется. А уж тем более брать на себя какую-либо ответственность и контактировать с людьми.       Он пытался лечиться. Каждый раз лечится, как только накрывает, но сколько бы жмень таблеток он не сожрал, навсегда избавиться от этой дряни не получается.       Вот и приходится тащиться на работу в отвратительном настроении и с демонстративным желанием убивать.       Из приятного: магазинчик, где он трудится, находится недалеко от университета и дома. Из неприятного: Ёнджун, который сменщик, ни черта не умеет выполнять свою работу, и разбирать новые поставки приходится Чимину, который только пришёл и уже хочет домой. Он тратит на это долгие четыре часа, после чего наводит порядок, потратив ещё парочку сотен нервных клеток, и к концу смены чувствует себя выжатым лимоном. Настроение ни к чёрту. Откровенно говоря, выть хочется от того, насколько всё достало, и если бы не мама и Чонгук, Чимин давно сдался бы.       Будь у него отец, было бы проще. Но этот урод ушёл, когда маленькому Чимину едва исполнился год, из-за чего бедной Сонхве пришлось всё тянуть на своих хрупких плечах. И разве имеет он теперь право опускать руки, когда она не опустила?       Чёрта с два.       Практически закончив со всей работой, Чимин тусуется у стойки с винилами и, рассматривая привезённые новинки, разминает затёкшую шею. Дверь позади него приветливо звенит колокольчиком, пуская по торговому залу незамысловатую трель. Чимину же хочется этот колокольчик засунуть в задницу тому, кто припёрся под конец смены. Он оборачивается, натягивая на лицо доброжелательную улыбку, но, как только видит посетителя, та мгновенно растворяется в воздухе.       — Добрый вечер, — здороваются с ним.       А у Чимина даже нет желания отвечать. Но он всё ещё на работе и всё ещё получает деньги за то, что не шлёт каждого клиента нахуй, когда очень хочется.       — Вечер. Добрый, — выдавливает из себя.       — Не ожидал встретить тебя здесь. Подрабатываешь?       — Нет, ради прикола надел футболку с названием магазина, — огрызнуться выходит как-то само собой. — Что-то конкретное ищешь? — взгляд скользит по чужому лицу, останавливаясь на тонких губах. Между ними торчит сигарета. — И у нас здесь не курят.       — Это аксессуар, — отшучивается Фокси, пряча незажжённую сигарету за ухо. — А ищу металлический медиатор. Если нет хороших, тогда из поликарбоната.       Чимин негодует. Из всех музыкальных магазинов Сеула Фокси решил прийти за своими сраными медиаторами именно в тот, где работает он. Но, опять-таки, он на работе, поэтому ведёт того к стойке, где под стеклом лежат аксессуары для гитар, и помогает подобрать нужный. Благо Фокси не выёбывается и определяется достаточно быстро.       — Во сколько заканчиваешь? — зачем-то спрашивает тот.       Чимина так и тянет спросить: «ебёт?». Но отвечает по делу:       — Магазин работает до десяти вечера.       — Буду ждать тебя на улице.       — За каким хуем? — долго быть правильным и вежливым не получилось.        — Подвезу домой.       Появляется огромное желание рассмеяться вслух.       — Я просил? — спрашивает с нажимом.       — Ты не из тех, кто просит о помощи, — как-то дохуя загадочно протягивает Фокси. — Жду тебя на улице, — и уходит, забрав медиатор и последние крупицы самообладания Чимина.       Первая мысль — сорваться следом и наорать. Вторая — забить хер и остаться в магазине до скончания времён. Третья же — не выделываться и поехать домой в комфорте, пусть и идти пешком всего минут десять. Чимин устал. Устал на работе, устал морально, устал тащить всё в одиночку, поэтому именно сегодня — только сегодня — позволяет себе вольность: принимает помощь совершенно чужого человека.       Переодевшись в розовую, под цвет волос, футболку, Чимин закрывает магазин и устало плетётся к машине, возле которой курит Фокси, облокотившись о капот и сверкая татуировками на обеих руках.       — Надеюсь, ты не потребуешь с меня плату? — Чимин не церемонится: сразу подходит к пассажирской передней двери, открывает её и, не дожидаясь ответа, садится в авто. Юнги тушит сигарету об асфальт и возвращается за руль.       — Деньги мне не нужны, — отвечает.       — Я заметил, — Чимин придирчиво осматривает кожаный салон Audi RS7, мысленно прикидывая, сколько же стоит этот монстр. — Натурой тоже не расплачиваюсь, — озвучивает правду, завёрнутую в шутку.       — Я и не претендовал.       Фокси такой деловой: взгляд от дороги не отрывает, держась за руль одной рукой, и звучит так, словно это Чимин к нему в машину напросился — безразлично и скучающе. Это как минимум неприятно, как максимум — хочется открыть дверь прямо на ходу и выйти. С менталкой совсем беда…       Чтобы не заострять внимание на глупых мыслях, Чимин достаёт из кармана джинсов пачку сигарет, но не успевает открыть её, как слышит сбоку:       — В моей машине не курят.       — Тогда останови. Дойду пешком.       — Не проживёшь без сигареты и пяти минут?       — Умру от нехватки воздуха рядом с таким душнилой, — огрызается Чимин. Он всего лишь хочет покурить, в чём проблема?..       — Чёрт с тобой, — Фокси неожиданно сдаётся и открывает передние окна, пуская в салон авто прохладный вечерний воздух.       Чимин самую малость удивлён. От внезапного порыва ветра ёжится, но старается не подавать виду — достаёт из другого кармана зажигалку и молча подкуривает. Благодарить за щедрый жест не собирается — Фокси ничего сверхъестественного не сделал. Всего лишь разрешил покурить в своей тачке, когда сам обычно курит на улице.       Да и чёрт с ним.       — На заднем сидении лежит куртка, накинь на себя, — заботливо предлагает Фокси, отчего Чимин презрительно фыркает. Что происходит вообще? К чему всё это?       — Спасибо, мне не холодно, — даже умудряется поблагодарить, хотя злости в нём сейчас — хоть отбавляй. Бесит эта внезапная доброта и внимание к своей персоне. Он к такому не привык. И привыкать не хочет.       — У тебя вся кожа в мурашках, — Фокси хмыкает, кивая на вставшие дыбом волоски на руках Чимина.       — А ты за дорогой, блядь, следи, а не за моей кожей.       — Я многозадачен.       — А мне похуй.       Фокси хрипло смеётся, и это странным образом вызывает у Чимина ответную улыбку. Он прячет её как что-то очень постыдное и несовершенное, отворачивает голову, рассматривая проносящийся в окне пейзаж города, и пытается не думать о том, что его цепляет то, как Фокси реагирует на его колкости. Так, словно знает, что это лишь защитная реакция. Так, словно видит больше. Это совсем немного подкупает.       Но не настолько, чтобы проявить адекватную реакцию на простое предложение:       — Погуляем?       Чимин смотрит на Фокси как на долбоёба и молча тыкает пальцем на себя, как бы переспрашивая, к нему ли обращаются.              — Да, ты, — специально для него уточняют.       — Сейчас?       — Когда захочешь.       — А если никогда?       — Тогда никогда, — Фокси спокойно жмёт плечами, словно ему вообще похуй.       И, наверное, это является главной причиной, почему Чимин внезапно… соглашается.       — Заезжай за мной в пятницу после работы, — звучит бесстрастно, но на деле — внутри ощущается приятная щекотка от предвкушения чего-то, что может окончательно сломать.       Чимин никогда не был мазохистом и не страдал селфхармом, но тяга к саморазрушению у него проглядывается весьма очевидная. Иначе почему он, зная, что из этого ничего хорошего не выйдет, даёт Фокси свой номер телефона и, выйдя из машины, смотрит на экран телефона в ожидании нового уведомления?

***

      Вайс молчит. Мало того, что не пишет сам — он не отвечает ни на одно отправленное ему сообщение. Это бесит, но, как только пьяный дурман спал, Чонгук осознал, насколько тупо и опрометчиво поступил. На месте Вайса он бы ещё и врезал себе, так что, в целом, ещё неплохо отделался.       Но одного осознания проблемы мало — место в команде всё ещё под вопросом, поэтому нужно кровь из носа добиться от Вайса прощения, чем Чонгук и занимается последние два дня. Gooffy: Ты должен мне ещё одно свидание Помнишь? Исполни хотя бы это желание :(       Чонгуку бы поупражняться в извинениях, а Вайсу бы побыть немного снисходительнее, но что имеем, то имеем.       На третий день игнора тактика меняется и в ход идёт пассивная агрессия. Чонгук мерит комнату шагами, нервно стуча пальцами по экрану, пока Бэкхён ноет, что это мельтешение перед глазами его раздражает.       Чонгука вот тоже много чего раздражает.       Особенно обиженка Вайс. Gooffy: Найс ты слился, конечно Так и будешь морозиться?       Ожидаемо, ответ ему не приходит. Gooffy: Тебе пять лет? Ты можешь прямо сказать, если не хочешь общаться, а не игнорить?       Это выглядит жалко. Чонгук весь выглядит жалко в своих попытках добиться ответа. Он вроде бы и понимает, что реально накосячил, но такой сильной обиды и тотального игнора понимать не хочет. Лучше бы его нахуй послали, серьёзно — так хотя бы есть возможность завязать диалог.       В общей сложности, его хватает на бесконечные пять дней молчания, дальше — нервная система выходит из чата, и Чонгук решает, что его это больше не устраивает. Он не собирается играть в эти тупые игры. Наспех собравшись, он в вечер пятницы не придумывает ничего лучше, чем съездить к Вайсу домой и вытрясти из этого уёбка всю дурь.       Пока тащится в городском транспорте, придумывает план действий, но из-за значительного раздражения и испорченного настроения в голову приходят только маты и желание врезать.              Подумаешь, один поцелуй. Детский чмок, блядь. Трёхсекундный.       Ну да, без согласия. Да, в людном месте, что рискованно. И что? Чонгук как бы тоже рисковал, но не ноет же и обидки не кидает.       Чонгук на взводе. И остывает лишь тогда, когда выходит из душного транспорта на улицу, втягивая глубоко в лёгкие спасительный воздух. Пока идёт к жилому комплексу Вайса, успевает взять себя в руки и понять, что своей агрессией сделает только хуже. Вайс же ёбаная творческая личность, мягкотелый хлюпик и ранимая душа, подход к которой должен быть совсем иной.       Пошевелив мозгами, Чонгук ради этого придурка даже идёт на преступление — срывает по дороге на чьей-то клумбе какой-то стрёмный цветок, решая, что это будет идеальной картиной: он придёт весь такой раскаявшийся и грустный с одиноким цветком в руке, словно влюблённый еблан. Это же просто великолепно. Вайс точно схавает.       Когда Чонгук подходит к жилому комплексу, вход на территорию оказывается открытым, что чертовски удобно. Он прошмыгивает к подъезду Вайса и садится на бордюр, чтобы выглядеть ещё более жалко. Достаёт телефон и делает селфи на фоне двери в подъезд, скорчив максимально грустную рожу, после чего отправляет фото. Gooffy: *вложение* Я всё понял, принял, осознал Мне не хватает тебя Прости меня пожалуйста       Сообщения просматриваются буквально сразу, и Чонгук с замиранием сердца ждёт хотя бы какой-нибудь реакции, но ни через минуту, ни через пять, и даже через десять ответ так и не приходит.       Он снова злится, но не теряет надежды. Делает страдальческое выражение лица, подносит к нему цветок и снова фотографирует. Отправляет, едва не скрипя зубами. Gooffy: *вложение* Я принёс тебе цветы Выйдешь?       К его большому удивлению, ответ приходит практически сразу. vice:
 «Цветами» это назвать сложно Gooffy: Могу сбегать за целым букетом vice: Прекрати обносить чужие клумбы Люди стараются, сажают Чтобы какие-то дебилы потом это портили?       Ох, сука. Чонгук вскипает за секунду, желая швырнуть телефон куда подальше, а желательно в лицо грёбаному Вайсу. Но агрессией здесь не поможешь, поэтому он пишет совсем не то, что хотел бы на самом деле: Gooffy: Ради тебя и того, чтобы ты меня простил, я готов обворовать цветочный магазин Как ты потом будешь спать, зная, что из-за тебя почти невинный человек сидит в тюрьме за воровство сотни цветов? vice: Сладко Gooffy: Что сладко? vice: Спать буду сладко. Gooffy: Вайс, пожалуйста Выйди Давай поговорим Я всё исправлю, обещаю       Как же мерзко так унижаться перед этим выскочкой… vice: К счастью или сожалению, я не дома Gooffy: А когда будешь? Я подожду vice: Завтра))0)       Блядь. Gooffy: Давай я приду завтра и мы поговорим? vice: И это зачтётся за то свидание, что я тебе должен?       Ага. То есть, обида не настолько сильная, чтобы наплевать на спор? Что же, Чонгуку это только на руку. Gooffy: Только если после этого ты пойдёшь со мной на крышу пить пиво vice: Замётано Gooffy: Вайс vice: М? Gooffy: Я скучаю.       Чонгук не собирался писать ничего подобного, но радость от того, что ему наконец-то ответили, придала организму заряд бодрости и выброс эндорфина, поэтому на долю секунды ему даже кажется, что он не лжёт. Но это лишь на долю секунды. vice: До завтра, Гуфи Gooffy: До завтра, Вайс